– Погода-то о-го-го, в Пергаме, говорят, каждый день ливень, воды по колено, а в Фертер-Ланде вообще снег пошел!

– Что там твой Ланд, кум мой на прошлой неделе с севера вернулся, так ему рассказывали, а тот человек знал человека, который сам видел, – в Малой Сыроватке шел дождь из лягушек! Два дня!

– О-о! – отреагировали слушатели.

– Иногда даже ящерицы попадались. Жирные.

– Истинно, истинно говорю вам – смутные времена настали, сбываются пророчества, Божья Пелена уже не держит!

– «И польется влага небесная, аки земная, и соединятся день с ночью…»

Дальше Владимиров уже не слушал, пересев подальше от компании. Хотя помогало слабо: подобные разговоры звучали почти везде и почти постоянно. Они уместнее были в Вароссе, где чуть ли не каждый второй если не служил в каком-нибудь храме, так посещал его, но никак не в Терружене – городе, где главным божеством была коммерция и дочь ее – прибыль. Хотя во время непродолжительного пребывания в городе инспектор уже наблюдал несколько погодных вспышек. И они почти не отличались от варосских. Может, и правда настали смутные времена?

– Ты – Владимиров?

Инспектор даже вздрогнул. Перед его лицом нарисовалась вытянутая физиономия тощего стражника.

– Ну да, – ответил он осторожно. Хотя и ожидал весточки от охраны ворот, но кому, как не инспектору, знать, что с представителями власти лучше держаться настороже.

Стражник заморгал левым глазом, потом правым, затем обеими сразу.

– Те, кто тебе нужен, заехали в город.

Отлично! Итак, он не ошибся, загадочные путники добрались-таки до Терружена.

– Три мужика, девка и эльф. – Стражник снова повторил серию подмигиваний. – Девку и рыцаря зовут как сказал.

Владимиров почувствовал, как вспотели ладони.

– Знаешь, где они остановились?

– Так это, доплатить бы надо.

– Висят и стонут. А по ночам так особливо жалостливо, далеко слыхать. Спать окаянные не дают…

Пансион «Вилла Юзя» представлял собой двухэтажное здание с маленькими – для сохранения тепла – окошками, отчего-то круглыми. Владимиров слышал, что такие окна делают на кораблях, плавающих по южному морю. Если так, может, хозяева с юга.

– Мы уж и щели затыкали, и мешковиной обвязывали, все ни в какую… Помоги, мил человек, а?

И старые знакомые – селяне со стонущими латами – тут как тут. Видимо, за прошедшие дни искатели так и не нашли желающих тащиться в забытую деревеньку, воевать с разговорчивой амуницией. На этот раз они пристали к седоусому рыцарю, словно сошедшему со страниц старой книжки про благородных героев прошлого – чеканный профиль, блестящий древний доспех, огромный меч за спиной.

Инспектор зашел в просторный холл, из-за своеобразных окон – полутемный. Даже лампы не разгоняли мрак. Главным образом потому, что светили тускло и горели через одну… то ли для атмосферы, то ли из экономии.

Когда инспектор начал подниматься по лестнице, сверху раздался женский крик, затем повторился. Инстинкт полицейского взял свое, Владимиров ускорился, насколько это было возможно с его комплекцией. На немногочисленных посетителей и даже на рыжего коротышку за стойкой крики не произвели сколько-нибудь заметного впечатления.

Лестница выходила в полутемный коридор, крик снова повторился, к нему добавилось мужское кряхтенье. Звуки доносились из-за дверей справа от Владимирова. Отчего-то инспектор почти не сомневался, что именно за этими дверьми находятся те, кто ему нужен. А услышав следующий звук, уверился окончательно – едва слышный писк и скрип механизмов. Открыв пинком дверь, инспектор ввалился внутрь.

Комната была довольно просторной, с четырьмя кроватями у стен и россыпью круглых окошек, отчего почти нетемной. На одной из кроватей стояла девушка и уже не кричала. Двое мужчин, один – симпатичный юноша в меховой куртке, а второй – худой субъект в ватнике, отбивались от наседающих полумеханических крыс, причем юноша орудовал небольшим мечом, а худой – полотняной котомкой. Владимирова толкнули в спину, в комнату влетел рыцарь – тот самый, которого крестьяне уговаривали заняться латами. Выхватив длинный меч, он напал на крыс с тыла. За рыцарем показался эльф, из оружия у него был табурет.

Инспектору ничего не оставалось, как вступить в схватку. И хотя энергию пистоля следовало беречь для крайних случаев, похоже, подоспел как раз один из таких.

Выхватив оружие, Владимиров прицелился в ближайшую крысу, но не успел нажать на спуск. Коротко пискнув и заискрив, крыса повалилась на бок. Стреляла девушка, уверенно сжимая двумя руками магнитный пистоль, почти такой же, как у инспектора, только поменьше. Она уверенно всаживала в крыс пулю за пулей. Но измененные не всегда убивались с первого выстрела, иногда рыцарю приходилось добивать раненых. Парень с мечом, став спиной к кровати, защищал стрелявшую. Котомка и табурет помогали слабо.

– Дверь! – крикнул молодой мечник.

Владимиров обернулся – из коридора в комнату вбегало никак не меньше дюжины крыс, и, судя по писку и множественному цокоту, за ними следовало еще столько же. Клацающие, зубастые морды были везде. Инспектор выстрелил в одну – не промазал, тут же выпустил пулю во вторую, третью, но понял: если не случится чуда – защитникам конец. С двумя дюжинами измененных крыс им не справиться, к двери уже не пробиться, а в окна пролезет разве что младенец. Видимо, Атомные или еще какие боги услышали инспектора, за окном мигнуло. Владимиров догадался – одна из погодных вспышек. «Дождь пойдет, – пронеслась нелепая, особенно учитывая ситуацию, мысль, – или жабы попадают». Однако вместо жаб упали… крысы. Все разом, словно кто-то могучий забрал у них жизнь. Следом за крысами с грохотом повалился на пол старый рыцарь.

– Давай, – молодой мечник подхватил рыцаря под мышку, – бежим отсюда!

Сориентировавшись, Владимиров закинул себе на шею вторую руку потерявшего сознание рыцаря.