VI. Психология публичного выступления, или как научиться говорить

Жизнь заставила меня обратиться и к этой теме.

Дорогой читатель! Простите меня, что часто ссылаюсь на личный опыт. Дело в том, что эта работа является результатом моих научных исследований и обобщения клинического опыта и опыта консультирования. И если бы все, рассказанное выше, происходило бы только со мной, я вряд ли писал бы о себе. Но нечто подобное наблюдалось у многих пациентов и клиентов. Так какая разница, чей случай я опишу? Да и исследования психологии литературного творчества говорят, что писатель обычно пишет о себе.

Так вот, позднее начало педагогической карьеры (на пятом десятке) не давало возможности постепенно набирать педагогический опыт, как это делали мои более удачливые приятели, ставшие педагогами в 25–30 лет, а к 40 годам достигшие мастерства. Мне надо было все делать быстро. Тем более что сразу же у меня была большая лекторская нагрузка и частые выступления перед незнакомой аудиторией. Неудачные выступления приводили к тому, что не удавалось завязать длительных деловых контактов с интересующими меня людьми. Особенно тяжелы были для меня выступления перед учеными мужами: билось сердце, перехватывало дыхание, пересыхало в горле. Я вынужден был выступать по бумажке или выучивать текст наизусть. Выступления оказывались скучными. Да и в беседе один на один я мало кого мог убедить. В 1982 году мне грозило увольнение с работы, хотя именно тогда я высказал те идеи, которые сейчас признаны научным миром, и я вынужден был готовиться к тяжелой борьбе. А когда в стране начались преобразования, появился еще один источник стресса у наших политических деятелей: необходимость убеждать народ в своих достоинствах. И я стал консультировать кандидатов в депутаты. Пользовались моими услугами и руководители при составлении речей, подготовке деловых переговоров, завязывании новых контактов. Естественно, все это потребовало серьезнейшей психологической и речевой подготовки.

И я пошел к преподавателю ораторского искусства.

Так, как он издевался надо мной, надо мной издевался только тренер по плаванию. Когда мне было около 40 лет, я пошел в бассейн, и там с нами занимался тренер. Я считал себя неплохим пловцом, ибо мог проплыть до 1,5 км. Правда, в душе оставался легкий страх, и я избегал заплывать далеко от берега, да и под ногами хотел чувствовать что-то твердое. Когда тренер посмотрел, как я плаваю, то сказал категорически: «Забудьте как дурной сон, что вы умеете плавать. Вы барахтаетесь!» И я начал учиться. Я понял, почему Моцарт с тех, кто умел играть на фортепиано, брал вдвое больше платы, чем с новичков. И я мучился, и он со мною мучился. Теперь я знаю, что такое уметь плавать. Сейчас мне безразлично, сколько времени я нахожусь в воде. И у меня нет потребности чувствовать под собою что-то твердое.

Так вот и мой преподаватель по риторике, выслушав мою речь, сказал мне, чтобы я забыл как дурной сон, что я умею говорить. Я произношу слова. Меня это обидело. Как это: я, психиатр и психотерапевт, представитель речевой профессии – и не умею говорить! Потом-то я понял, что это действительно так. Когда я говорил один на один, да еще и с человеком, который зависел от меня, то вроде бы было еще ничего. Но вот когда поднимался на трибуну, то начинались мои внутренние мучения. Со стороны все выглядело неплохо, но я сам не получал наслаждения от выступления и с облегчением вздыхал, когда садился на место. Ну, точь-в-точь, как когда-то выходил из воды. Когда-нибудь я напишу об этих муках книгу. Как учитель меня заставлял читать мои речи «как свинья», то есть слово в слово, уткнувшись в текст. Потом я стал читать лекции «как курочка», глядя то в текст, то на слушателей. И лишь потом только я смог оторваться от текста и заливаться «как соловей». Не знаю, какие я выдаю трели, но хотя бы не устаю во время выступлений и чтения лекций. Но самое страшное было то, что от заготовленной мною речи страниц на 20 оставалось только две, да и то 1,5 было дописано моим педагогом. В свое время Ф. Перлз метко говорил, что у нас часто люди не мысли высказывают, а слова произносят. Он выделял три вида словоговорения: цыплячий помет, бычье дерьмо и слоновья струя. Вот все это он убирал из моих первых речей и лекций.

И вот, пройдя речевую подготовку, я стал иначе беседовать с людьми: больными, учениками, близкими. Думается, я стал приносить им меньше огорчений. По крайней мере, теперь я более уверен, что то, о чем говорю, слушатели и собеседники понимают так же, как и я. Конечно, не всегда все принимают, но во всяком случае становится ясным тот пункт, в котором мы расходимся.

Еще один эффект: педагогическая и лечебная деятельность стала приносить радость и перестала восприниматься как работа. Иногда я читал лекции по восемь часов в день, и особого утомления не испытывал. А ведь в основном приходилось иметь дело с людьми малознакомыми или совсем незнакомыми. Довольно часто я слышу от знакомых педагогов разного уровня квалификации, что каждая лекция для них – экзамен. Но это же ужасно – каждый день быть в бою минимум три часа! У меня нет оснований подозревать их в кокетстве. Я понимаю, что все дело в плохой психологической и речевой подготовке.

Думаю, этот материал будет полезен не только тем, кто стоит за кафедрой, но и тем, кто часто общается с малознакомыми людьми, кому предстоит знакомство с потенциальными деловыми партнерами, будущими мужьями и женами (ведь если долго вести разведку, можно остаться одному). Основное внимание здесь уделено психологии публичного выступления и ораторским приемам. Вы познакомитесь с новой методикой публичного выступления и новым состоянием души, которые я назвал «интеллектуальный транс». Я не претендую на полное изложение проблемы, но хотелось бы увлечь вас в волшебный мир слова, чтобы, познавши его тайну, вы могли «убеждая, побеждать». А если мне это удастся, вы найдете более солидные руководства по ораторскому искусству.