Войти в систему
Войти с помощью соц. сетей:
Масштабные социальные события никогда не бывают случайными. И, если в феврале 1917 года произошла буржуазная революция, ставшая результатом верхушечного заговора против Николая II, то массовую поддержку революции со стороны народа нельзя объяснить только заговором. Революция была поддержана потому, что к ней созрели необходимые предпосылки. Укрупнённо, в чём состояли эти предпосылки?
Царская Россия – это был олигархический проект, а Советская Россия – народный проект, в этом разница, так считает современный российский историк Александр Колпакиди. И он прав.
К 300-летию царского дома Романовых правящая династия и её властное окружение достигли апогея вырождения и лицемерия, и в начале XX века режим перешёл к открытым формам угнетения своего многотерпимого народа. Напряжение черни росло, и, когда в результате трусливого отречения от престола сначала царя Николая, затем – его брата Михаила, «стержень» российской власти оказался вынут, система обвалилась. Власть, лежавшую на земле, после интеллектуального банкротства Временного правительства подобрали большевики. И они уже ни с кем и ничего не обсуждали. И, с позиции действий революционного класса, такие действия были обоснованы. Время обсуждений и дискуссий прошло.
Также и сейчас: многочисленные всполохи отдельного народного недовольства будируют власть, но высокомерная власть не хочет, не желает ничего менять, уповая на то, что, продержавшись 30 лет у власти, они продержаться ещё 30. Это не так. Но сигналы и уговоры скоро закончатся, и, если в стране повеет революцией, она, будучи социальной стихией, ни с кем и ни о чём договариваться не будет, она будет действовать так, как ей видится правильно.
Возвращаясь к дореволюционной России, надо подчеркнуть её следующие качества: это была отсталая страна, которая плелась в хвосте всей Европы, с малограмотным большинством населения. Это большинство, более того, после реформ Витте 1895 года было отдано под разграбление дикого западного капитализма. Периодически разоряясь в зоне рискованного земледелия, беднейшее крестьянство вынуждено было пополнять в городах армию рабов крупных капиталистов, где в нечеловеческих условиях работали не только мужчины, но и женщины и дети.
Хорошо известно из истории «Кровавое воскресенье» 9 (22) января 1905 года в Санкт-Петербурге, эта кровавая бойня и расстрел мирного шествия петербургских рабочих к Зимнему дворцу, имевшего целью вручить императору Николаю II коллективную Петицию о рабочих нуждах.
А о чем, собственно, была эта петиция?
Вот её полный текст. Я только выделю фрагменты текста, свидетельствующие о крайнем угнетении, нищете, бесправии и беспросветности жизни простого народа:
«Государь!
Мы, рабочие города С.-Петербурга, наши жены, дети и беспомощные старцы-родители пришли к тебе, государь, искать правды и защиты.
Мы обнищали, нас угнетают, обременяют непосильным трудом, над нами надругаются, в нас не признают людей, к нам относятся, как к рабам, которые должны терпеть свою горькую участь и молчать.
Мы и терпели, но нас толкают все дальше и дальше в омут нищеты, бесправия и невежества; нас душат деспотизм и произвол, и мы задыхаемся. Нет больше сил, государь! Настал предел терпению!
Для нас пришел тот страшный момент, когда лучше смерть, чем продолжение невыносимых мук.
И вот мы бросили работу и заявили нашим хозяевам, что не начнем работать, пока они не исполнят наших требований. Мы немногого просили: мы желаем только того, без чего жизнь – не жизнь, а каторга, вечная мука.
Первая наша просьба была, чтобы наши хозяева вместе с нами обсуждали наши нужды, – но и в этом нам отказали; нам отказали в праве говорить о наших нуждах, находя, что такого права за нами не признает закон. Незаконными оказались также наши просьбы: уменьшить число рабочих часов до восьми в день, устанавливать цены на наши работы вместе с нами и с нашего согласия, рассматривать наши недоразумения с низшей администрацией завода, увеличить чернорабочим и женщинам плату за их труд до одного рубля в день, отменить сверхурочные работы, лечить нас внимательно и без оскорблений, устроить мастерские так, чтобы в них можно было работать, а не находить там смерть от страшных сквозняков, дождя и снега.
Все оказалось, по мнению наших хозяев, противозаконно, всякая наша просьба – преступление, а наше желание улучшить наше положение – дерзость, оскорбительная для наших хозяев.
Государь! Нас здесь больше трехсот тысяч – и все это люди только по виду, только по наружности; в действительности же за нами не признают ни одного человеческого права, ни даже права говорить, думать, собираться, обсуждать наши нужды, принимать меры к улучшению нашего положения.
Всякого из нас, кто осмелится поднять голос в защиту интересов рабочего класса, – бросают в тюрьму, отправляют в ссылку. Карают, как за преступление, за доброе сердце, за отзывчивую душу. Пожалеть рабочего, забитого, бесправного, измученного человека – значит совершить тяжкое преступление!
Государь! Разве это согласно с божескими законами, милостью которых ты царствуешь? И разве можно жить при таких законах? Не лучше ли умереть, – умереть всем нам, трудящимся людям всей России? Пусть живут и наслаждаются капиталисты и чиновники-казнокрады, грабители русского народа.
Вот что стоит пред нами, государь! И это-то нас и собрало к стенам твоего дворца. Тут мы ищем последнего спасения. Не откажи в помощи твоему народу, выведи его из могилы бесправия, нищеты и невежества, дай ему возможность самому вершить свою судьбу, сбрось с него невыносимый гнет чиновников. Разрушь стену между тобой и твоим народом, и пусть он правит страной вместе с тобой. Ведь ты поставлен на счастье народу, а это счастье чиновники вырывают у нас из рук; к нам оно не доходит, – мы получаем только горе и унижение!
Взгляни без гнева, внимательно на наши просьбы: они направлены не ко злу, а к добру, как для нас, так и для тебя, государь! Не дерзость в нас говорит, а сознание необходимости выхода из невыносимого для всех положения. Россия слишком велика, нужды ее слишком многообразны и многочисленны, чтобы одни чиновники могли управлять ею. Необходимо, чтобы сам народ помогал себе: ведь ему только и известны истинные его нужды. Не отталкивай же его помощи, прими ее! Повели немедленно, сейчас же, призвать представителей земли русской от всех классов, от всех сословий. Пусть тут будет и капиталист, и рабочий, и чиновник, и священник, и доктор, и учитель, – пусть все, кто бы они ни были, изберут своих представителей. Пусть каждый будет равен и свободен в праве избрания, а для этого повели, чтобы выборы в учредительное собрание происходили при условии всеобщей, прямой, тайной и равной подачи голосов. Это самая главная наша просьба; в ней и на ней зиждется все. Это главный и единственный пластырь для наших больных ран, без которого эти раны вечно будут сочиться и быстро двигать нас к смерти.
Но одна мера все же не может излечить всех наших ран. Необходимы еще и другие, и мы прямо и открыто, как отцу, говорим тебе, государь, о них.
Необходимы:
I. Меры против невежества и бесправия русского народа:
1) Свобода и неприкосновенность личности, свобода слова, печати, свобода собраний, свобода совести в деле религии.
2) Общее и обязательное народное образование на государственный счет.
3) Ответственность министров перед народом и гарантии законности управления.
4) Равенство пред законом всех без исключения.
5) Немедленное возвращение всех пострадавших за убеждения.
II. Меры против нищеты народа:
1) Отмена косвенных налогов и замена их прямым, прогрессивным и подоходным налогом.
2) Отмена выкупных платежей, дешевый кредит и постепенная передача земли народу.
III. Меры против гнета капитала над трудом:
1) Охрана труда законом.
2) Свобода потребительно-производительных и профессиональных рабочих союзов.
3) 8-часовой рабочий день и нормировка сверхурочных работ.
4) Свобода борьбы труда с капиталом.
5) Участие представителей рабочих в выработке законопроекта о государственном страховании рабочих.
6) Нормальная заработная плата.
Вот, государь, наши главные нужды, с которыми мы пришли к тебе! Повели и поклянись исполнить их, и ты сделаешь Россию счастливой и славной, а имя свое запечатлеешь в сердцах наших и наших потомков на вечные времена. А не повелишь, не отзовешься на нашу мольбу, – мы умрем здесь, на этой площади, пред твоим дворцом. Нам некуда больше итти и незачем! У нас только два пути: или к свободе и счастью, или в могилу. Укажи, государь, любой из них, мы пойдем по нему беспрекословно, хотя бы это и был путь к смерти. Пусть наша жизнь будет жертвой для исстрадавшейся России! Нам не жалко этой жертвы, мы охотно приносим ее!»
Трусливый Николай II, получив это послание от своих министров ещё за день до мирного шествия, остался в Царском селе, а в Петербург послал своего дядю с войсками разогнать и расстрелять шествие.
Надо сказать, что бояться своего народа царь-помазанник начала заранее. Ещё 6 января во время Крещенского водосвятия на Неве, на котором по традиции присутствовал император, одним из артиллерийских орудий по случайности был произведён выстрел в направлении царской палатки. Орудие, предназначенное для учебной стрельбы, оказалось заряженным боевым снарядом. Снаряд разорвался недалеко от палатки Николая II и произвёл ряд повреждений; были разбиты стёкла четырёх дворцовых окон. Никто не погиб, но был ранен городовой по фамилии Романов. Впоследствии расследование показало, что происшедшее было несчастным случаем. Но в тот день известие о выстреле по царской палатке произвело тревожное впечатление. По городу поползли слухи о покушении на царя. Вечером 6 января Николай II в спешном порядке покинул город и выехал в Царское Село.
Хотя по его дневнику об этом не скажешь. Вообще, дневник Николая II на удивление лишен всякой эмоциональности. Сложно сказать, но из него буквально сквозит холодностью и индифферентностью к событиям окружающего мира и судьбам других людей:
«6 января 1905 г. До 9 час. поехали в город. День был серый и тихий при 8° мороза. Переодевались у себя в Зимнем. В 10½ пошел в залы здороваться с войсками. До 11 час. тронулись к церкви. Служба продолжалась полтора часа. Вышли к Иордани в пальто. Во время салюта одно из орудий моей 1-и конной батареи выстрелило картечью с Васильев [ского] остр. и обдало ею ближайшую к Иордани местность и часть дворца. Один городовой был ранен. На помосте нашли несколько пуль; знамя Морского корпуса было пробито. После завтрака принимали послов и посланников в Золотой гостиной. В 4 часа уехали в Царское. Погулял. Занимался. Обедали вдвоем и легли спать рано».
7 января правительству стало известно о содержании гапоновской петиции. В министерство внутренних дел было доставлено несколько экземпляров текста, министр юстиции Н.В. Муравьёв пригласил себе Гапона, который явился и, взяв слово, что его не арестуют, обрисовал бедственное положение рабочего класса и высказал своё мнение о неизбежности политических реформ в России. Он убеждал министра пасть в ноги царю и умолять его принять петицию, обещая, что его имя будет записано в анналы истории. Однако Муравьёв Гапона не поддержал. Тогда же Гапон пробовал связаться по телефону с министром внутренних дел П.Д. Святополк-Мирским. Но последний вообще отказался говорить со священником.
Тем не менее вечером 8 января у министра внутренних дел состоялось совещание, на котором обсуждалось сложившееся положение. На совещании присутствовали: министр внутренних дел П.Д. Святополк-Мирский, министр юстиции Н.В. Муравьёв, министр финансов В.Н. Коковцов, товарищ министра внутренних дел К.Н. Рыдзевский, товарищ министра внутренних дел П.Н. Дурново, товарищ министра финансов В.И. Тимирязев, директор департамента полиции А.А. Лопухин, градоначальник Санкт-Петербурга И.А. Фуллон и начальник войск гвардии и Санкт-Петербургского военного округа Н.Ф. Мешетич. Святополк-Мирский в двух словах посвятил собравшихся в суть событий. Поздно вечером 8 января, после совещания министров, Святополк-Мирский и директор Департамента полиции А.А. Лопухин отправились в Царское Село к Николаю II. Министр ознакомил царя с письмом Гапона и рабочей петицией. Министр характеризовал Гапона как «священника-социалиста» и сообщил императору о принятых мерах (не допускать депутацию к Зимнему дворцу, ввести войска в центр и расставить заставы по окраинам). Царь записал об этом в своём дневнике:
«8-го января. Суббота. Ясный морозный день. Было много дела и докладов. Завтракал Фредерикс. Долго гулял. Со вчерашнего дня в Петербурге забастовали все заводы и фабрики. Из окрестностей вызваны войска для усиления гарнизона. Рабочие до сих пор вели себя спокойно. Количество их определяется в 120.000 ч. Во главе рабочего союза какой-то священник – социалист Гапон. Мирский приезжал вечером для доклада о принятых мерах».
В тот же вечер Святополк-Мирский поручил шефу жандармов К.Н. Рыдзевскому арестовать Гапона и препроводить его в Петропавловскую крепость. Однако полиция не решилась исполнить это поручение. По свидетельству генерала А.А. Мосолова, Рыдзевский объяснял это тем, что Гапон «засел в одном из домов рабочего квартала и для ареста пришлось бы принести в жертву не менее 10 человек полиции». На самом деле, это, скорее всего, ложь. Идея, согласованная с царём, состояла в том, чтобы силой солдатских полков, силой оружия заткнуть рот голодным и «обнаглевшим» пролетариям.
Поздно вечером в министерство внутренних дел прибыла депутация интеллигенции от газеты «Наши дни», включавшая М. Горького, Н. Анненского и других, здесь депутаты узнали, что Святополк-Мирский только что уехал в Царское Село. Вместо министра их принял командир корпуса жандармов К.Н. Рыдзевский. Последний сообщил депутатам, что правительство обо всём осведомлено и не нуждается в их советах. Тогда депутация ринулась к председателю Комитета министров С.Ю. Витте. Выслушав взволнованные речи депутатов, Витте заявил, что он не осведомлён о решениях, принятых правительством, и поэтому не может вмешаться. Он предложил депутатам ещё раз обратиться к министру внутренних дел, с которым тут же связался по телефону. Однако Святополк-Мирский ответил, что ему всё известно и в приёме депутации нет необходимости.
В ночь на 9 января в Петербург начали прибывать войска. Общее командование частями, назначенными для подавления беспорядков, было возложено на командующего Гвардейским корпусом князя С.И. Васильчикова, непосредственным начальником которого был командующий войск гвардии и Петербургского военного округа, дядя царя великий князь Владимир Александрович. Его внук, «глава Российского императорского дома» в изгнании, Владимир Кириллович после начала Великой Отечественной войны, 26 июня 1941 года, находясь в Париже, заявил:
«В этот грозный час, когда Германией и почти всеми народами Европы объявлен крестовый поход против коммунизма-большевизма, который поработил и угнетает народ России в течение двадцати четырёх лет, я обращаюсь ко всем верным и преданным сынам нашей Родины с призывом: способствовать по мере сил и возможностей свержению большевистской власти и освобождению нашего Отечества от страшного ига коммунизма».
Его дочь Маша и внук Гоша сейчас вовсю и открыто претендуют на русский престол в случае восстановления монархии.
Прародитель самозванцев Маши и Гоши дядя царя В.А. Романов выставил против 140-тысячной мирной демонстрации 40 тысяч солдат, кавалеристов и полицейских.
Сначала людей «мирно» разгоняли кавалерией, которая рубила их шашками, затем дали приказ стрелять. В авангарде рубящих и стреляющих были донские казаки Лейб-Гвардии Атаманского полка.
Во всех частях города, если не стреляли, то казаки рубили, стегали нагайками и топтали лошадьми. Тем не менее часть народа всё равно просочилась на дворцовую площадь. Кроме манифестантов, здесь было много случайной публики. День был выходной, и жители Петербурга отправились к дворцу посмотреть, как царь выйдет к народу принять челобитную. Посмотрели.
Отказавшихся расходиться мирных людей двумя залпами расстреляли солдаты «Преображенского полка», а преследовали убегавших и добивали – казаки.
А 9-го числа министры-трусы из царского правительства стали искать виноватых, разумеется, не среди себя. В результате додумались только до того, чтобы предложить царю назначить в Петербург военного губернатора, коим был выбран московский обер-полицместер Трепов.
Вступив в должность, Трепов начал принимать энергичные меры по подавлению смуты: были произведены массовые аресты рабочих, интеллигентов и журналистов, и, заметьте, в первую очередь арестованы и заключены в Петропавловскую крепость все участники депутации, ходившей 8 января к Святополк-Мирскому и Витте с просьбой предотвратить кровопролитие! Газетам было запрещено сообщать о произошедших событиях что-либо, кроме официальных сообщений.
В качестве продолжения театра абсурда, вместо 140 тысяч настоящих рабочих, Трепов организовал «депутацию» к Николаю II из 34 ряженых: вызвал к себе заводовладельцев, которых обязали представить список рабочих из наиболее благонадёжных – по одному от каждого завода, а от Путиловского – два. Из составленного таким образом списка лично Треповым было выбрано 34 человека, составивших депутацию. 19 января «депутаты» в сопровождении полиции были доставлены в Царское Село, где им объяснили цель их привоза, научили, как себя вести, и представили Николаю II. Император поздоровался с каждым из рабочих и прочёл по бумажке заготовленную Треповым речь. Затем депутатов отвели в церковь и накормили обедом. За обедом депутатам раздали по листку с царской речью, а затем отвезли обратно на вокзал. В результате этого «гениального» хода, листовка была напечатана в газетах и вызвала жесткое отторжение и неприятие думающих людей, особенно людей возмутило, что царь пишет в листовке, что «прощает людей», которых расстреляли по его приказу или с его произволения.
В газете «Освобождение» в Париже, издаваемой П. Струве, вышла статья «Палач народа», цитируем фрагмент: «Народ шел к нему, народ ждал его. Царь встретил свой народ. Нагайками, саблями и пулями он отвечал на слова скорби и доверия. На улицах Петербурга пролилась кровь и разорвалась навсегда связь между народом и этим царем. Все равно, кто он, надменный деспот, не желающий снизойти до народа, или презренный трус, боящийся стать лицом к лицу с той стихией, из которой он почерпал силу, – после событий 22/9 января 1905 г. царь Николай стал открыто врагом и палачом народа».
В моей книге «Практическая адвокатура в принципах Римского права» (Москва: Издательство «Родина», 2019) приводятся фрагменты работы Л.Н. Толстого «Рабство нашего времени», где наш великий классик возмущён беспредельными бесчеловечностью, цинизмом и алчностью грабительского капитализма, охватившего и Россию на рубеже веков (1899–1900).
В этих условиях царь и его семейство перестали быть «удерживающим» от зла, перестали быть защитниками своего народа, он лишь стал формальным главой армии угнетающих свой народ паразитов.
Чтобы было понятно, как «хорошо» жилось народу при царе, приведу цитату из книги «Воспоминания и размышления» маршала Советского Союза Г.К. Жукова:
«Тяжелая нужда, ничтожный заработок отца на сапожной работе заставляли мать подрабатывать на перевозке грузов. Весной, летом и ранней осенью она трудилась на полевых работах, а поздней осенью отправлялась в уездный город Малоярославец за бакалейными товарами и возила их торговцам в Угодский Завод. За поездку она зарабатывала рубль – рубль двадцать копеек. Ну, какой это был заработок? Если вычесть расходы на корм лошадям, ночлег в городе, питание, ремонт обуви и т. п., то оставалось очень мало. Я думаю, нищие за это время собирали больше.
Однако делать было нечего, такова была тогда доля бедняцкая, и мать трудилась безропотно. Многие женщины наших деревень поступали так же, чтобы не умереть с голоду. В непролазную грязь и стужу возили они грузы из Малоярославца, Серпухова и других мест, оставляя малолетних детей под присмотром бабушек и дедушек, еле передвигавших ноги.
Большинство крестьян наших деревень жили в бедности. Земли у них было мало, да и та неурожайная. Полевыми работами занимались главным образом женщины, старики и дети. Мужчины работали в Москве, Петербурге и других городах на отхожем промысле. Получали они мало – редкий мужик приезжал в деревню с хорошим заработком в кармане.
Конечно, были в деревнях и богатые крестьяне – кулаки. Тем жилось неплохо: у них были большие светлые дома с уютной обстановкой, на дворах много скота и птицы, а в амбарах – большие запасы муки и зерна. Их дети хорошо одевались, сытно ели и учились в лучших школах. На этих людей в основном трудились бедняки наших деревень, часто за нищенскую плату – кто за хлеб, кто за корм, кто за семена.
Мы, дети бедняков, видели, как трудно приходится нашим матерям, и горько переживали их слезы. И какая бывала радость, когда из Малоярославца привозили нам по баранке или прянику! Если же удавалось скопить немного денег к Рождеству или Пасхе на пироги с начинкой, тогда нашим восторгам не было границ!
Когда мне исполнилось пять лет, а сестре Маше шел седьмой год, мать родила еще мальчика, которого назвали Алексеем. Был он очень худенький, и все боялись, что он не выживет. Мать плакала и говорила:
– А от чего же ребенок будет крепкий? С воды и хлеба, что ли?
Через несколько месяцев после родов она вновь решила ехать в город на заработки. Соседи отговаривали ее, советовали поберечь мальчика, который был еще очень слаб и нуждался в материнском молоке. Но угроза голода всей семье заставила мать уехать, и Алеша остался на наше попечение. Прожил он недолго: меньше года. Осенью похоронили его на кладбище в Угодском Заводе. Мы с сестрой, не говоря уже об отце с матерью, очень горевали об Алеше и часто ходили к нему на могилку.
В том году нас постигла и другая беда: от ветхости обвалилась крыша дома…».
Такие истории продолжать можно бесконечно. И те, кто сейчас ностальгируют по почившей монархии, вероятно, рассчитывают оказаться при новом-старом строе в положение дворянства или как минимум того же кулачества, то есть с привилегиями.
К счастью, это невозможно. В одну и ту же реку нельзя войти дважды, каждый раз тебя будут омывать новые воды.
Когда мы обсуждаем ужасы царизма, нельзя не обратить внимание на одно важное обстоятельство, на тех, кто стрелял в людей и разгонял мирных демонстрантов в 1905 году. Это тоже были наши, русские люди. И это показывает действительность морального и духовного состояния народа. Важно не только то, кто повелевает, но важно и то, кем повелевают.
И тогда, и сейчас в начале XXI века в России находится множество людей, по разным причинам согласных угнетать, притеснять и грабить своих мирных сограждан. Критическая масса с обеих сторон – угнетателей и угнетаемых – может быть достигнута достаточно быстро, с точки зрения исторической перспективы.
Россия была подготовлена не только и не столько снизу, но сверху как к революции 1905 года, так и к революции 1917 года, и обе революции произошли. Это стало результатом объективного развития противоречий, которые «верхи» не захотели и не смогли ни увидеть, ни тем более предотвратить.
В 1909–1913 годах 41,7 % Российского экспорта составляло зерно, остальные статьи – это лесоматериалы, масло коровье и яйца, пряжа, мука и отруби, сахар, жмыхи и нефтепродукты. Продукцию машиностроения, а также уголь и кокс, хлопок мы ввозили. Являясь крупнейшим в мире экспортёром зерна (26 % мирового экспорта), свой народ царь и его правительство морило голодом. По замечанию Льва Толстого, голод в России наступал не тогда, когда хлеб не уродился, а когда не уродилась лебеда – заменитель хлеба для бедноты. Та же промышленность, что существовала, либо принадлежала, либо контролировалась иностранным капиталом (70 % капитала в промышленности и более 1/3 капитала банков). С исторических позиций, эта капиталистическая «ноша» стала непосильным грузом в дополнение к нашему царизму, дворянству и купечеству. Народ просто не выдержал.
Глупость и трагический финал царской династии Романовых не является в мировой истории чем-то невообразимым или особенным. Так происходило и с другими правящими династиями в иных странах.
Если проанализировать историю европейских царствующих династий Средневековья и Нового времени, мы увидим, что любая правящая семья от зарождения до полного упадка и фактического исчезновения проживала около 300 лет. Так было с Меровингами, Каролингами, Капетингами (Франция), Плантагенетами, Стюартами (Англия), Медичи (Италия). Иногда меньше, но никогда больше. В начале XX века 06 марта 1913 года Романовы отпраздновали 300-летие. Они выродились. Как чисто биологически, поскольку не смогли произвести на свет здорового наследника мужского пола, так и интеллектуально. Существует очень много реалистичных критических оценок, в том числе со стороны его родственников, интеллектуальных способностей Николая II. Многие вообще считали его подкаблучником. И, главное, в годину испытания Романовы оказались не способны выполнить главную свою задачу – стоять за свой народ насмерть, до последнего. Вся эта мишура с помазанием, коронованием и т. д. – это форма общественного договора, когда народ присягает царю, а царь народу, и смысл этой присяги со стороны царя – стоять насмерть тогда, когда это необходимо будет для сохранения народа, его ценностей, строя и т. д. Романовы (все) позорно изменили присяге и дезертировали. Сначала отрёкся сам Николай II, потом так же позорно его брат Михаил в пользу неизвестно кого. Дядя государя во главе флотского экипажа привёл батальон, чтобы приветствовать Временное правительство. Посмотрите, какой контраст по сравнению с Александром Ярославичем, прозванным «Невским». На этом фоне переписка и дневник Николая II, откровенно гнусные операции царской семьи с Распутиным, который носил императрице записки, снимая и назначая министров, – всё свидетельствовало о разложении династии. «Маша и Гоша», а именно так называют сейчас самоназванных наследников дома Романовых, являются, соответственно, праправнучкой и прапраправнуком дяди царя, руководившим расстрелом мирного народного шествия в Петербурге в январе 1905 года, которое получило название «Кровавое воскресенье».
Но в одну и ту же воду нельзя войти дважды, каждый раз тебя будут омывать новые воды. Все эти потуги псевдоаристократии тщетны.
Была ли николаевская Россия православной страной? Не думаю. Если и была, то не более чем современная Россия. Слишком много в ней было лицемерия и скрытого зла, прикрытого защитной маской религиозности. Господствующим классам – дворянству и буржуазии – было плевать на судьбу народа, во главе угла у них стояли личные удовольствия, обогащение и паразитический интерес и дальше оставить всё так, как есть. А все, кто хотели лучшей доли, должны были смириться и терпеть. И в этом плане эти люди не считали своего оппонента – русское простонародье – серьёзным противником. Они фатально ошиблись.
И ещё, такие трагические исторические события всегда заканчиваются падением ореола святости или величия «дутых» исторических персонажей, таких как Николай II. У народа как бы открываются глаза, тогда поэт пророчески пишет (1906):
Наш царь – Мукден, наш царь – Цусима,
Наш царь – кровавое пятно,
Зловонье пороха и дыма,
В котором разуму – темно…
Наш царь – убожество слепое,
Тюрьма и кнут, подсуд, расстрел,
Царь-висельник, тем низкий вдвое,
Что обещал, но дать не смел.
Он трус, он чувствует с запинкой,
Но будет, час расплаты ждёт.
Кто начал царствовать – Ходынкой,
Тот кончит – встав на эшафот.
Войти с помощью соц. сетей: