III

В октябре 1934 года в семье Тарковских родилась девочка Марина. А в декабре все при содействии друга семьи Льва Горнунга переехали «на Щипок». Жизнь в двух маленьких сырых комнатах цокольного этажа, стирки, кормление, купания, соседи, коммунальная кухня, керосинки, продукты… Перечень бытовых ежедневных забот можно продолжать бесконечно. Мария Ивановна была многоодаренной личностью. И одним из ее дарований была способность поддерживать древний культ очага, дар богини Весты. Сегодня не понятно, как она справлялась с жизнью, уделяя особое внимание воспитанию детей, умея при этом «держать форму». Она мало следила за собой, но природа наделила Марусю не только красотой, но особой врожденной, естественной стильностью, которая видна на любой фотографии, а в «Зеркале» точно угадана и передана пластикой Риты Тереховой. Изящество, тяжелый пучок волос, папироса, что-то своевольное и независимое в любой черте лица, любом движении. Мне рассказала Ира Рауш-Тарковская, первая жена Андрея (она училась с ним в одной группе во ВГИКе), как увидела Марию Ивановну. Чтобы попасть в комнаты, надо было пройти через коммунальную кухню. В кухне на столе, закинув ногу за ногу, сидела Мария Ивановна и чистила картошку. Немолода, в обычном сером платье в мелкую клеточку, которое сидело на ней отлично и, кажется, было на все случаи жизни, она все еще сохраняла свою породистую стильность.

Не нам судить, что случилось тогда, в 1937 году, когда детям было пять и три года и когда Арсений Александрович ушел из дома к другой женщине. Жизнь семьи была дисциплинированно разделена на мелкие промежутки времени кормлений, готовок, мытья. А жизнь человека творческого, хоть и требует дисциплины, но другой. Однако из своего тяжелого быта он ушел, быть может, в еще более тяжелый. Антонина Александровна Бохонова (1905–1951), Тоня – так ее называли – жила с мужем и маленькой дочкой. Арсений Александрович ушел как бы из своей трудной, но родной ситуации в еще более трудную и совсем неродную. Значит, сверчок на печи завел свою песню раньше.

Летом 1935 и 1936 годов семья Тарковских живет в деревне Игнатово (эпизоды того лета вошли в фильм «Зеркало»). Именно к 1935 году относятся стихи «Игнатьевский лес»:

 

Последних листьев жар сплошным самосожженьем

Восходит на небо, и на пути твоем

Весь этот лес живет таким же раздраженьем,

Каким последний год и мы с тобой живем…

 

Друг семьи Тарковских, уже упоминаемая Юлия Нейман, вспоминает:

И он ушел. От Маруси. И от детей, которых как будто нежно любил. Да и Марусю он любил. Сердце у него разрывалось от жгучей жалости…

…Конечно, мы, друзья, осуждали его за уход. Но, по правде сказать, не слишком строго. Может, он и правда «ничего не мог поделать». Он ведь был поэт, а поэты, как сказала потом Ахматова, «ни в чем не повинны – ни в том и ни в этом»… И сын его – Андрей, глубоко понимавший отца, оправдал его в своем «Зеркале».

Тоня или, как называл ее Арсений Александрович, Сирена была прямой противоположностью Марии Ивановне. Франтиха-щеголиха, прекрасно одевалась, всегда «по моде и к лицу», весела, добра, великодушна. Надо справедливости ради сказать, что все заработанные деньги делились поровну. Тоня за этим следила. Андрей и Марина ее любили, а в дальнейшем, когда Арсений Александрович покинул и ее, Мария Ивановна очень поддерживала Тоню. Но все это будет потом… А пока в 1938 году ситуация была тяжелой. Мария Ивановна устроилась на работу в 1-ю Образцовую типографию корректором посменно. Хотя жизнь легче не стала, но была сохранена гордость: мужу сама уложила чемоданы и теперь сама зарабатывала деньги.

В их жизнь вошла переписка, т. к. Арсений Александрович много разъезжал, болел и лежал в больницах, была война и послевоенные годы. Они переписывались даже в Москве. Доступная нам переписка – собственность архива А.А. Тарковского, принадлежащая Пушкинскому Дому в Санкт-Петербурге. Письма Марии Ивановны, детей, их рисунки он бережно хранил. Эти документы не требуют комментариев, так ясно, искренно описана жизнь и отношения этих людей.

15 июля 1938 г. М.И.Тарковская – А.А. Тарковскому

Милый Асишка!

Я сейчас шла с работы и собиралась написать тебе предварительное письмо, потому что ты ждешь ответа на открытку, а я Андрюшу увижу только завтра к вечеру. Я работаю сегодня до 12 ночи, ночую у бабушки и утром иду на работу. Короче – письмо с Андрюшей мы напишем только в выходной день 18-го. Вот я и думала об этом. Пришла к бабушке и получила большое письмо.

О деньгах ты не волнуйся, т. е. волнуйся, конечно, но не очень. За этот месяц я заработала 400 р., правда, работала по-каторжному. Один день со сверхурочными проработала в сутки 25 часов не спавши, с перерывом 4 часа, т. е. это уже выходит больше суток. Но нам теперь это запретили, т. ч. за июль у меня будет 300 р. Деньги твои я тратила долго, мне всегда их как-то больно тратить. Живем мы ничего. Что дети не голодают, я ручаюсь, они едят даже абрикосы, а в смысле корма, конечно, не очень шикарно, но они сыты вполне.

По-французски мы читаем, но мало, я очень мало их вижу. Маришка тоже понимает и знает кусочки стишков и со страшным выражением говорит: Yeve-toi, solel! Вставай, солнышко!

Так кончается один стишок. Они бегают голые и босые и купаются. Загорели и очень хорошие. Такие невозможные солнышки, что просто сил нет. С Андрюшей очень хлопотно, он бывает злючкой-колючкой и тогда всем, кроме мамы (меня), делается страшно. А маме не страшно, и поэтому все кончается хорошо. Вот в выходной мы тебе будем писать все трое, тогда ты увидишь, какие мы хорошие.

Андрюша пойдет в школу, я завтра подам заявление (в нулевку (!!)).

Очень весело, так хочется в школу, просто ужас. И такие взрослые сразу станем и умные.

Пиши. М.

Лето 1938 г. М.И. Тарковская – А.А. Тарковскому

Милый Ася!

Ребятки здоровы. Мариночка ласковая, тихая и очень аккуратная. Все делает двумя пальчиками и осторожненько.

Андрей настоящий хобиас. Он смеется го-го-го, от души по-хобиасьи. Ездит на попке с самых высоких гор, так что пыль столбом.

М.

Лето 1938 г. М.И. Тарковская – А.А. Тарковскому

Бабушка уезжает. Боюсь, что придется бросить работу. Милый папа, Андрюшка не слушался и не хотел идти спать, а теперь пошел чистить зубы и просил тебя поцеловать. А сперва я написала, что он не слушается и не хочет спать, а он заплакал, чтобы я не писала, и мы оторвали бумажку. У нас сегодня заболела Мариночка. Сперва болела головка, а потом смерили t и было 37,3°, она давно уже улеглась спать. Андрюшка же все сидел и писал тебе письмо и картиночки. Сейчас он написал на своем письме – мама не слушается – потом спросил – «Стереть?» – «Зачем?» – «Папа ведь будет обижаться. Ну я напишу – шутка». Он сейчас такой солнышко, веселый и хороший. Бабушка ушла к тете Люсе ночевать.

Мы ели сегодня микробы (это салат, укроп и всякое зеленое). Мы 6-го должны идти в цирк, теперь боюсь, что заболеет мышь.

Мы сняли дачу, завтра поедем писать договор и подам заявл. насчет денег.

Пиши. Маруся

Лето 1938 г. М.И. Тарковская – А.А. Тарковскому

Асъка!

Все утро звонила тебе, но безрезультатно, пока не догадалась позвонить в бюро поврежд. Оказывается, нас выключили. Ты мне очень нужен. Хорошо бы разобраться завтра в книгах. Приди пораньше утречком, но имей в виду, что здесь может оказаться… с которой мы расстаемся потому, что ты написал нам, что болен, едешь в санаторий и помочь мне в ближайшее время не сможешь. С ней надо расстаться по-хорошему, а эта причина лучшая.

А лучше позвони мне часов в 9 утра, мы поговорим (я тебя встречу). Завтра я свободна до поезда и могу заняться разделом имущества.

Жду звонка в 9 часов (а то в 10 уйду, если ты не позвонишь).

М.

Тебя выключат из Союза за неплатеж 7 м. Мне звонили.

26 августа 1938 г. М.И. Тарковская – А.А. Тарковскому

Милый Ася!

Сейчас уложила кошек спать. Хотела, чтобы они написали тебе сегодня, но было некогда – мыла комнаты и ходила на речку полоскать белье и купать кошек. Сейчас я такая счастливая – все чисто – и пол чистый, и белье чистое, и кошки спят чистые, и я сама чистая. Ужасно хорошо. Я за последние дни ужасно устала – уходила от меня Клавка и приезжала Аннушка. Вчера я ее встречала и весь день после бегала по устройству с ней договора и по прописке. Все это так сложно, можно сойти с ума. Бумаг нужно миллион. Договор заключила, а что будет с пропиской, никому не известно. Завтра дядя Иван пойдет. А сегодня Аннушка заболела, насилу достирала белье, приходим домой – лежит на полу и охает. Что-то с животом. Вот еще горе, а я думала завтра уехать за продуктами в Москву. Я в отпуске за свой счет. 19-го работать.

Забегала как-то к Леве. У него чуть не умерла Стазя. Лежит до сих пор, у нее что-то стрептококковое и было кровоизлияние, т. ч. она заговаривается. Теперь ей лучше, но лежать надо еще долго.

Завтра будем с кошками писать тебе письмо.

У меня есть потрясающий франц. роман. К сожалению, читать могу только в поезде, потому читаю долго. Шанфлёри – ты такого писателя знаешь? Ужасно интересно, и главное, все неожиданно и ни на что кажется не похоже. Мышка наша будет наверняка или поэт или прачка. Она ужасно любит стирать разные тряпочки и рифмовать, и любит еще говорить стихи без слов – один размер, и размер правильный. А Андрюшка бредит самураями, изобретает разные смертоносные орудия и целый день стругает сабли и ружья, причем чудесно конструирует. Сегодня сделал «пулеметик». Вот такой. Чудно стреляет камешками. Собирается сделать арболет, как у Телля.

Он стал большой и весь крепкий, твердый, спинка у него широкая, и плечи тоже, а книзу у2же – эту конструкцию «собезьянил» у нас с тобой. А подошвы у него ничего не чувствуют – ни крапивы, ни сжатых злаков, ни, кажется, даже стекол. Он ходит по лесу, по сучкам совершенно как по бархатным лужкам. Ныряет с разбегу очертя голову, а плавать еще не умеет. По деревьям лазает изумительно, как обезьянка. Мы с ним недавно забрались на такой дуб, что ты пришел бы в восторг: там наверху у него площадка из узла всех веток, и все они переплетены-перекручены. Качается же он вот так.

15 сентября 1938 г. М.И. Тарковская – А.А. Тарковскому

Асик, прости, я протаскала письмо два дня и не смогла отправить. Устрой что-нибудь с перепиской. Пиши хоть Н.Г. или типогр. Сегодня сказала твоей маме, что от тебя письмо Н. Герасимовне и что ты до октября застрял с работой в Ленинграде. Мне ей говорить о больнице не советуют. Она и так еле жива.

Пиши. Маруся

28 сентября 1938 г. М.И. Тарковская – А.А. Тарковскому

Милый Асик!

Поздравляю тебя с «волей», только не простудись, пожалуйста, ты ведь без ваты. Я очень не люблю, когда ходят без ваты.

Письма я все получила, отвечать не могу – чувствую себя совершенно выжатым лимоном (омоном – так говорила Мышь). Я встала в половине пятого – теперь так встаю за молоком – а сейчас десятый час вечера, и я только что села просто отдохнуть. Иду с работы – картошка – у нас ее мало – встала в очередь. И так каждый день – то то, то другое. У нас живет Барбука. А.А. позвонила Н.Г., чтобы я ее взяла если хочу, а она больше не может. Я и взяла, но не совсем, т. к. Анна с ней жить не хочет, а уедет в Юрьевец. Я ее устраиваю в очень хорошее место – в Болшево на биостанцию, там очень нужна собака. И эти люди очень любят собак.

Думаю, что ей там будет хорошо и привольно. Но мне так жаль ее – сердце обливается кровью. Она меня просто обожает. Ты знаешь, когда я прихожу домой, она совершенно сходит с ума, а когда ухожу, плачет после меня. Она такая чудесная. Она лижет мне руки, морду, катается по полу от радости. Меня это почему-то очень трогает, а Аннушка сердится, потому что мы любим друг друга очень громко.

Асик, ты меня прости, но твою записочку я маме не передала. Я ее посмотрела, чтобы знать, что говорить о болезни (вдруг ты пишешь ей), и решила, что лучше передать просто поцелуй, чем твою записочку. Я бы умерла от обиды, если бы получила от мужа такое письмо. Ты прости, что я распорядилась, но если это плохо, ты ей скажешь, что я не передала. Я ей все говорю, что я жду твоего приезда около первого. А в общем, мне так все надоело, какое мне, в конце концов, дело. Живите как хотите, пишите что хотите, а я устала…

У Андрея со школой плохо, он рассеян, все теряет, все забывает, все заливает чернилами. Водится, конечно, со всякой дрянью, со второгодниками и проч.

После выходного работаю вечером и утром схожу в школу. Подозреваю его во лжи. Надо брать его в руки, а то будет плохо и ученья никакого.

Груб он ужасно, с Маришкой невозможно противен и тоже груб. Не дождусь вечерней смены, чтобы побольше быть дома.

Пиши или приезжай. Ната уехала, комната за тобой.

Маруся

P. S. Асик, прости мое плохое письмо. Я на лучшее сейчас не способна. Меня Андрей расстроил.

Осень 1938 г. М.И. Тарковская – А.А. Тарковскому

Пусть Радуле по приезде позвонит Нине Герас.

Милый Асинька!

Как бы узнать о твоем здоровье? Ведь, наверно, из больницы писем не выпускают. Маме мы ничего не говорили, и я думаю, не стоит, она и так сходит с ума. Если ты сумеешь как-нибудь написать и отправить письмо, то пиши в типографию: Москва, Валовая, 28, 1-я Образцовая типография, корректорская, мне. Попроси врача, м.б., разрешат карандашное письмо вымыть сулемой или прогладить утюгом. С детьми я все сделаю, что нужно, сегодня же, но ты не волнуйся, я что-то о них совершенно не беспокоюсь. Они крепенькие, и ничего не будет. Не волнуйся. Если я тебе буду нужна, попроси дать телеграмму к Нине Герасимовне. Я сейчас же приеду и привезу тебе что нужно. Не бойся, обращайся со мной как с мамой (только не со своей), я ведь ничего с тебя не требую и ни на что не рассчитываю. Мне ничего от тебя не нужно. Ты же это видишь. Насчет комнат я говорю, но пока ничего не узнала. Отбаливай скорей, мы обменяем, не может быть, чтобы ничего не нашли. Две на две найдем обязательно. О своих личных делах ты тоже не страдай, Асик, все это проходит, забывается, и ничего не остается. Я все прекрасно понимаю, со мной, Асик, было так же, и все обошлось благополучно – я сделалась умная, тихая и очень спокойная. Мне ничего не надо, ничему я не удивляюсь и не огорчаюсь. И мне так спокойно-спокойно. Не огорчайся, мой дорогой, все будет хорошо. Мы обменяем комнатки, и ты будешь жить хорошо и спокойно. Возьмешь кое-что из мебели, у меня есть лишнее ложе (диван). Выздоравливай, моя деточка, у меня руки трясутся из-за этой телеграммы. Я так беспокоюсь, как ты там один, как тебя там лечат. Что тебе надо? Телеграфируй обо всем (и о хорошем и о плохом), если я ничего не буду получать, мне будет очень беспокойно и плохо.

Поговорим, м.б., будет писать кто-нибудь из служащих. Нужны ли тебе деньги? Крепко целую, дети не знают, что я тебе пишу. Они тебя очень крепко любят. Они кошки милые, только буйные иногда.

Как-нибудь устройся с перепиской. Ничего не продавай, напиши, я денег достать всегда сумею.

Еще целую. Маруся

Лето 1939 г. М.И. Тарковская – А.А. Тарковскому

Милый папочка!

Это писала Мариночка. Она умеет писать только букву А, а другие мы ей показали. Она все собирает тебе цветочки, и придется все их посылать – табак, маковые лепестки, левкой и еще что-то. Андрей пишет тебе и ругает Маришку за то, что она взяла его лук.

Пиши чаще, ответь Андрею на письмо. Он так трудился. Пиши бабушке.

Лето 1939 г. Андрей Тарковский – А.А. Тарковскому

Дорогой папа!

Спасибо за письмо и за подарочки. Живем хорошо. Вчера мы гуляли на песке и взобрались на гору. Марина закричала: боюс!!! Боюс!!! А я ехал на попке по колючкам.

Целую тебя крепко. Гоп Andre

Лето 1939 г. М.И. Тарковская – А.А. Тарковскому

Милый Асюшка!

Сейчас говорила с Н.Г. по телефону. Она рассказывала подробно все ваши приключения и как вы мылись, и как вас дезинфицировали, и все это очень смешно, потому что теперь ничего страшного не может быть. Только ты не скачи по палате, а то испортишь сердце – он, дифтерит, поганый. Постараюсь повидать Радулю, чтобы посмеяться, а впрочем, мне некогда. Ты читал «Дьявол» Неймана? Хотя нет, наверно, мы ее сейчас печатаем, и я сегодня читала – чудесный роман. Только, конечно, читала кусочки. Что тебе надо? М.6., надо бумаги? Какой ты счастливый – лежишь вверх пупом и за тобой ухаживают. Радуле говорил, что ухаживают очень хорошо. М.6., прислать денег, чтобы тебе покупали что-нибудь? Напиши мне в типографию. Я не знаю, что тебе надо и есть ли деньги. Тогда я достану, попрошу хотя бы у Н.Г.

Мне уже давали адреса трех людей, которые меняют «2 разных на две вместе», но я не ходила, т. к. оказалось, что одним нужно 30 м., а у нас 20, а другим все удобства. Конечно, поменять можно и при энергии очень быстро. Я только не знаю, как это будет выглядеть технически. Мы же разъезжаемся не из одной квартиры, а с опозданием на два года. Ужасно смешно! Мне сегодня все смешно и весело. Наверно, потому, что тебе совсем хорошо. Все-таки, если бы ты умер, я, наверное, умерла бы с горя, как пишут в сказках. Очень страшно и неуютно жить на свете, а ты хоть и не очень хороший (хороший…), но все-таки папа, и так приятно, что есть с кем поговорить о кошках, даже бабушка и то не так, не по-нашему понимает их, а по-взрослому, ну как-то иначе, я не могу объяснить. Пишу всякие пустяки, я сейчас кончу.

Андрюша ходит в школу один. Мне сперва было очень страшно, но пришлось терпеть. В первый день я его водила и туда и обратно, а потом он меня спросил – «Я буду один ходить в школу?» Пришлось сказать, что конечно, чтобы не подрывать родительского авторитета и не терзать его душу, ему очень хотелось ходить одному. Ну в первый раз он сам понимал, что нужно вдвоем, купить книги и т. д. Теперь же он частенько идет с девочками, иногда с мальчиками. Хорошо, что не презирает слабых сиих созданий и не боится насмешек по этому поводу. Пожалуйста, как-нибудь подари весточку.

Целую. Маруся

18 июля 1939 г. М.И. Тарковская – А.А. Тарковскому

…Это называется спускаться на парашютике. Сейчас я его учу прыгать по-всякому. Бегает он хорошо, мы часто бегаем вперегонки и старт берем по очереди; конечно, при желании я его перегоняю. И конечно, он тогда бывает расстроен, и начинаем сначала. Но ведь я перегоняю Жоржа, который теперь выше меня на голову.

Жаль, что приходится уходить от них, мы могли бы очень интересно жить. А без меня Андрей не любит ничего такого делать, потому что опекуны его визжат только и по достоинству не оценивают. Вчера на него жаловались мне: у нас есть новая насыпь через овраг вместо моста и в земле труба вот так.

Надя говорит: как ты думаешь, что сегодня делал Андрей на мосту?

Я угадала – проползал через ржавую узкую трубу. Так никто и не понял, что это интересно и хулиганства в этом нет. Главное, что его пришлось немедленно вести на реку отмывать, и так все: здесь упадет, здесь обрежется, и в результате мальчик слоняется по деревне и со скуки швыряется камнями. Изболтался он ужасно. Лень у него непроходимая. В руки брать его надо о ту пору-жь.

Интересных книг для него найти трудно – придумай что-нибудь в этой области, моего разумения здесь не хватает: ему нравятся книги 1) про войну, 2) Дуров, 3) про подвиги, 4) география. Рассказывать я ему должна про Наполеона, про Колумба, про экватор и про полюсы. Но ведь я же не мальчик, меня на это не совсем хватает, а Маришка при этом говорит – ну про Наполеона – это неинтересно!

Читать Жюля Верна рано, у него не хватает терпения, и что делать, я не знаю. Нет ли легких книг по Героев Советского Союза и про всяких Магелланов? Почему не пишут ничего для этого возраста, кроме стишков? Зимой поручаю тебе добывание книжек… Мне нужны для него французские книжки, чтобы я могла ему читать, а он с интересом слушать, потому что, когда интересно, он хорошо понимает. У М.Г. для него почти ничего нет. Мы сейчас читаем про зверей – это интересно. Но трудноват сюжет: рассказы в рассказе, как яички. Он в них запутывается. На будущее лето покупаем овчарочного щенка. Не совсем благополучно у нас с пипкой, но об этом поговорим осенью.

Пиши. Маруся

23 июля1939 г. М.И. Тарковская – А.А. Тарковскому

Милый папочка!

Сейчас ребята будут говорить, что писать. Они, папочка, не хотят. Мариша написала букву, молнию и «игрушку такую» и смотрит книжку. Андрюша говорит, что он не знает, что диктовать, бегает вокруг террасы и брызгает водой из насоса. Я сегодня выходная. Прости нас, что мы не написали в тот выходной. Но виноват Андрюша: он написал очень мало и плохо и я думала, что он напишет еще, а он не хочет. Очень заставлять мне не хочется, чтобы не получилось обратного действия.

Андрей научился нырять с головой, но плавать еще нет. Купаемся каждый день все трое. Очень весело. Андрюша говорит, чтобы ты скорей приезжал. Мы сейчас будем пускать мыльные пузыри, а весной мы купим овчарочного щенка и наймем дачу одни, без тети Нади и Наташи. Они хорошие, только вместе жить очень трудно.

Маринка говорит написать: у нас вырос большой салат, и он маленечко перерос и 6 больших подсолнухов.

Сперва подсолнух был меньше Маринкиного пальчика, мы его выкопали на дороге, а потом он стал догонять Маринку и теперь вырос выше ее и даже выше Андрея и собирается расцветать.

Еще у нас есть табак и маки. Маки почти совсем расцвели, а один сломался, мы его тебе посылаем. Андрюша довольно прилично читает по-франц. и, м.б., зимой будет заниматься с М.Г., впрочем, это еще не известно – захочет ли она. Весной она предлагала, а что скажет осенью, я не знаю.

Детей я вижу очень мало: одну шестидневку я уезжаю в 5 ч 30 с дачи и приезжаю в 5 ч 30 вечера, а другую шестидневку уезжаю в 2 ч дня и приезжаю в 2 ч ночи. Из этого времени нужно еще поспать, т. ч. вижу их живьем очень мало. Они очень ждут выходных, и один раз я не приехала совсем, и Андрей весь день, видимо, ждал, но молчал, когда вдруг говорит: «Черт возьми, – выходной день и не приехала!» Надя говорит, что получилось у него очень смачно и веско. Няня наша ничего. Бабушка была, уехала в М., а потом поедет в Ю. Она стала совсем больная, беспокойная, паническая, обижается на всякое слово и плачет. Честное слово, я с ней очень хороша, но она совершенно больна. Это уже мы ее доконали. Она и в трамвае, и в поезде, и в магазинах со всеми говорит, ко всем цепляется, с ней ездить просто мучительно. Если она не ссорится, то начинает рассказывать что-то каким-то теткам. Ты, м.б., не понимаешь, но это ужасно слушать. Мне ее так жаль, надо с ней что-то сделать, как-то устроить ее жизнь, у меня нет на это никаких сил и тем более времени. Вот она приехала, хотела поехать в Подмосковье, поискать себе какое-нибудь местечко поближе к нам, но никуда не поехала (она боится, видимо), просидела в Москве и на даче и опять уезжает к себе. То она хочет купить корову, чтобы дать Анне занятие и иметь какой-то доход, то через пять минут она уверяет меня, что Анну нужно отправить ко мне… И все разговоры, разговоры, от которых пухнут мозги. Она все время строит разные планы и ничего не предпринимает. Не подумай, что я жалуюсь, у меня это все написалось как-то само собой, ведь никому всего этого я объяснить не могу, а ты ее раньше хорошо знал и любил.

До свиданья, Асик, пиши, если тебе захочется, и прости, что мы долго не писали.

Маруся

Да, еще – пиши, пожалуйста, своей маме. Она очень беспокоится и не спит по ночам, если ты не пишешь. А тут я еще видела во сне, что ты умер, и как-то глупо вышло, что рассказала ей (я у нее спала), и, наверно, этим еще прибавила. Ты уж не сердись. Теперь ты писал, и она успокоилась.

Пиши ей.

10 января 1948 г. М.И. Тарковская – А.А. Тарковскому

Милый Арсений!

Спасибо, что позаботился о деньгах. Завтра поеду на свидание с Андреем, свезу ему что-нибудь вкусного. Он много расспрашивал о тебе, видимо, ему хочется, чтобы ты приехал. Я сказала, что у тебя грипп. Его нельзя сейчас огорчать и волновать, от хорошего душевного состояния зависит его здоровье. У него очаги в правом легком от верхушки до третьего ребра, т. е. порядочно.

Счастье, что захватили раньше, чем начался распад тканей и каверны, тогда уже… Ему делают поддувания (пока не зарубцуются раны), а потом будет операция – после поддуваний что-то к чему-то прирастет, кажется, плевра к легкому и ее будут отдирать при помощи тока. В общем, мучают мальчишку, и жалко его до смерти. Интересно, что, когда я рассказывала докторше историю его болезни, что он затемпературил и слег на другой день после покражи шубы, она сказала, что, весьма вероятно, обострение процесса было вызвано нервным потрясением. Выходит, что шубу украли к лучшему, иначе без обострения он бы еще долго боролся, организм у него хороший, начались бы каверны и было бы Бог знает что. У тебя он был в перерыв между двумя вспышками. Как подумаю, в каких условиях он лежал, да бегал по сырости в пальтишке – даже дух захватывает от страха.

Он спрашивал, как ты отнесся к его болезни – завтра я его порадую твоим гостинцем, тем, что ты беспокоишься. Он очень-очень был в четверг грустный. Мы с ним устроили незаконное свидание: когда я принесла передачу, он выглянул в дверь, сделал мне знак и через террасу вышел в садик. Видимо, ему было очень тоскливо. Как бы об этом не прознали и не лишили бы завтра свидания.

Если ты соберешься к нему, то это сделать просто: сесть на 2 или 9 троллейбус и доехать до Капельского на 1-й Мещанской. Там у самой остановки переулок и в нем деревянный забор и большие деревянные ворота. Дорожка ведет к его корпусу. В воскресенье в 4 ч. дня их выпускают на свиданья (пройдя крыльцо – садик для старших). Можешь ему написать I Мещанская, Орлово-Давыдовский пер. (или Орл. Денисовский?) I-я детская туберк. б-ца. III отделение. Он будет очень рад.

Докторша сказала, что выпишет его через месяца 3, если все пойдет хорошо, а потом надо его увозить.

24 сентября 1939 г. М.И. Тарковская – А.А. Тарковскому

Милый папуля!

Я страшно обрадовался, получив твое такое хорошее письмо. Я очень соскучился по тебе, мой дорогой! Я не дождусь того дня, когда я вернусь в Москву и увижу тебя.

Как поживает твой грипп? Я надеюсь, что уже здоров. Ты, милый, не расстраивайся ничему: ведь если иметь к этому тенденцию, то можно расклеиться совсем.

О своих делах я писать не буду: Ира тебе красочно обрисует нашу деятельность в Курске. Мы, наверное, вернемся в середине октября. Мне бы очень хотелось скорее увидеться с тобой. Настроение у меня мерзкое, и поэтому я ограничусь только самым главным: я очень тебя люблю, очень скучаю без тебя и призываю тебя не хандрить, мой храбрый папуас. Поцелуй Татьяну Алексеевну, Алешку.

Целую тебя крепко-крепко, мой родной, и не забывай своего единственного сына.

А.

P.S. А вот было бы здорово уехать куда-нибудь отдыхать вместе. А?