Убийство престолонаследника в Сараево

Все большие маневры, как это было заведено в последние годы, обеспечивались мероприятиями по линии контрразведки. Поэтому я и на сей раз отдал распоряжение о принятии соответствующими органами необходимых и не раз испытанных мер. Такое являлось особенно важным, поскольку на учениях, намечавшихся в конце июня 1914 года в Боснии, должен был присутствовать генеральный инспектор всех вооруженных сил наследник престола эрцгерцог Франц-Фердинанд.

Эрцгерцог поинтересовался, какие меры в этой связи будут предусмотрены по линии контрразведки, и ему было доложено, что обычно в результате предпринимаемых соответствующих мер предосторожности из района маневров удаляются многочисленные подозрительные личности. Но на этот раз я решил не ограничиваться этим и предусмотрел нахождение поблизости от наследника престола специально привезенных из Вены толковых детективов, а также выделение для обеспечения оцепления хорошо знающих местность полицейских сил.

Никогда прежде мне не казались эти мероприятия настолько важными, как на предстоявших маневрах, проводимых в столь неблагонадежной в политическом отношении местности. Однако, к моему неприятному удивлению, эрцгерцог отклонил мои предложения.

Для меня так и осталось загадкой, что или кто именно сподвиг его на такое решение.

Поскольку сразу за воскресеньем следовал День Петра и Павла¹, то 28 и 29 июня я решил провести вместе с семьей в Вахау. Вечером 28 июня мы сидели на террасе в уютном городке Дюрнштайн, как вдруг до меня дошел слух об убийстве престолонаследника. Несмотря на плохо работавшую по выходным дням телефонную связь, мне все же удалось связаться с военным министерством. Однако даже в «Эвиденцбюро» о подробностях ничего не знали, но сам факт ужасного злодеяния подтвердили.

Нельзя, конечно, утверждать, что моя служба могла предотвратить несчастье на сто процентов, но присутствие там достаточного числа проверенных и великолепно знавших свое дело людей могло бы значительно увеличить вероятность обнаружения готовящегося покушения. То, что убийство имело под собой политическую подоплеку, а его нити тянулись в Сербию, было для меня совершенно ясно. На такой вывод наталкивала вся полученная нами ранее информация.

Отклики, с которыми было встречено известие об убийстве престолонаследника в Сербии и Черногории, четко показали, что это преступление если и не было совершено по непосредственному приказу оттуда, то приветствовалось ими весьма радостно.

В обоих государствах стали укрепляться такие настроения, что министерство иностранных дел по просьбе начальника Генерального штаба потребовало от консулов максимального усиления бдительности, несмотря на и без того значительную активность в передаче ими информации. В тот же день мы тоже ввели первую степень повышенной активности для разведывательных служб, и в первую очередь для главных разведывательных пунктов.

В такой обстановке я хотел было отказаться от положенного мне летнего отпуска, но в Вене вплоть до 10 июля ситуацию не рассматривали как критическую. Начальник Генерального штаба и военный министр сами отправились в отпуск, поэтому и я поехал в Лофер, который находится в земле Зальцбург.

Новый начальник «Эвиденцбюро» занялся проведением предписанных мероприятий по сокращению штатов разведывательного аппарата и явно не думал о возможном возникновении войны. К тому же военный атташе в Сербии майор Геллинек 17 июля сообщил из Белграда, что там не верят в серьезность сложившегося положения.

Эту информацию подтвердил и один из наших надежных агентов, который доложил, что сербское руководство получило заверения России в том, что она всегда будет твердо стоять на стороне Сербии. По мнению русских, это наверняка должно было заставить Австро-Венгрию воздержаться от принятия каких-либо серьезных шагов.

Однако в действительности такое заверение не было сделано с чистой совестью. Будущее показало, что русские явно рассчитывали на то, что монархия не оставит убийство эрцгерцога без последствий, и ничего не предпринимали для снижения воинственного настроя народа.

В эти дни затрещала по швам и без того находившаяся под вопросом верность Италии Тройственному союзу. Генерал-лейтенант Поллио умер, и итальянский Генеральный штаб возглавил генерал-лейтенант Луиджи Кадорна, который, судя по всем имевшимся признакам, отнюдь не разделял взглядов своего предшественника относительно необходимости продолжения дружественного курса в отношении этого союза.

Второй сомнительный союзник – Румыния – вдруг стал тайно приобретать карты Трансильвании, а в ходе аудиенции у румынского короля австро-венгерского атташе в Бухаресте майора Ранда совершенно неожиданно выяснилось, что румыны начали проявлять солидарность с сербами. Поэтому нам пришлось проводить разведку и в отношении этого «друга», чего ранее, несмотря на все имевшиеся опасения, делать не хотели.

На заседании совета министров от 19 июля было решено послать 23 июля в Белград ограниченную по срокам ноту, что являлось шагом, в серьезности которого сомневаться не приходилось. Тогда же была введена вторая степень усиленной разведки в отношении Сербии, Черногории, а также России.

Фактически уже 20 июля поступили сведения о призыве резервистов в русский пограничный корпус и о сосредоточении кавалерийских корпусов.

По всем признакам приближался последний срок переправки через границу взрывчатых веществ для подрыва русских мостов, и 21 июля в главные разведывательные пункты в Галиции было отправлено соответствующее распоряжение.

25 июля я вернулся в Вену, чтобы быть на месте к моменту получения ответной ноты Сербии на предъявленный ей ультиматум. Ответ от сербов был получен в восемнадцать часов того же числа, но его сочли неудовлетворительным.

Когда в тот же день вечером пришло еще и телефонное сообщение из Землина о том, что в четыре часа пополудни в Сербии будет официально объявлена мобилизация, мы приняли решение заранее, не упуская мелочей, позаботиться обо всех возможных мерах и средствах, обеспечивающих успех разведывательной деятельности в ее помощи войскам.

К таким мерам относились: организация восстания македонцев в Новой Сербии, развертывание агитации против войны среди новобранцев в этой области, проведение диверсий и т. п. Кроме того, ввиду ожидавшейся вскоре полной блокады границ со стороны Сербии и Черногории в соответствии с новыми требованиями надлежало срочно наладить разведывательную службу в нейтральных странах, а также наметить новые каналы передачи оттуда информации.

Проведение этих мероприятий в Болгарии было сравнительно легким делом, поскольку болгары сами очень интересовались процессами, происходившими в Сербии. Хорошим подспорьем для нас оказались также македонские партизаны, которым мы поручили организацию диверсий на мостах через реку Тимок и на железнодорожных линиях, шедших от Салоник в Сербию. Кроме того, для нарушения важных для сербов коммуникаций, по которым из Франции доставлялось им вооружение, были также привлечены отряды албанских и турецких партизан из Албании.

Для создания угрозы сербским войскам с тыла на реке Дрина мы попытались также подключить к решению наших задач и македонский комитет в Болгарии. Однако из этой затеи ничего не вышло, так как выяснилось, что в распоряжении этого комитета находилось всего около трехсот вооруженных людей. А вот небольшие отряды и эмиссары из главных разведывательных пунктов в Темешваре и Будапеште наносили противнику большой ущерб, но информация об этом, к сожалению, доходила до нас очень тяжело и зачастую очень поздно.

Наши агенты неоднократно подрывали или полностью уничтожали многочисленные мосты в долине реки Вардар, а в первых числах августа в самом сердце Сербии ими был взорван железнодорожный мост через Мораву возле города Чуприя. Во второй же половине августа взлетел на воздух железнодорожный мост через реку Тимок.

В общем, те большие трудности, с которыми сербы столкнулись в конце октября из-за нехватки артиллерийских боеприпасов, поставлявшихся через Салоники, в определенной степени были вызваны проведенными нашими агентами диверсиями на железной дороге. В ноябре же подрывы коммуникаций запоздали – незадолго до них из Франции в сербский арсенал возле города Крагуевац было поставлено большое число артиллерийских снарядов. В результате мы не смогли оказать фельдцейхмейстеру Потиореку действенную помощь в блистательно проведенной им войсковой операции. Тем не менее сообщение о подрыве мостов с ошибочным утверждением о том, что тем самым удалось надолго перекрыть снабжение сербов боеприпасами, разгружаемыми с кораблей в Салониках и направляющимися затем в Сербию, укрепило у командующего уверенность в том, что сербы могут быть доведены таким образом до полного истощения.

Полное фиаско потерпели и наши намерения нанести сербам удар в спину при помощи сильного отряда албанцев. Организовать инсценировку их военного похода против сербов должен был подполковник Александр Шпайц фон Митровича. Для этого с арсеналом оружия он отправился в Кастельнуово. Однако там до него дошли известия о том, что все албанское побережье Адриатики оказалось в руках повстанцев.

Между тем австро-венгерское министерство иностранных дел придавало большое значение развитию ситуации в пограничных с Сербией государствах и настаивало на том, чтобы восстание было поднято только в Новой Сербии, но не в Черногории, как это предполагалось одно время. Поэтому 21 августа подполковник Александр Шпайц фон Митровича выгрузил оружие в албанском городке Сан-Джованниди-Медуа. Однако к тому времени об этом узнали в Италии, которая потребовала немедленного прекращения поставок оружия албанцам. Опасаясь дальнейших осложнений, наше министерство иностранных дел удовлетворило это требование итальянцев.

Другие сербские коммуникации на Дунае, которые могли быть использованы для перевозки военных материалов из России, находились под бдительным наблюдением наших консулов в придунайских городах. В их задачу входило не только обнаружение подобных фактов, но и недопущение переброски войск. Для этого к консулу в Виддине мы прикомандировали офицера разведки гауптмана Леонарда Геннига, которому одновременно было поручено организовать агентурную разведку на северо-востоке Сербии.

По его указанию кратчайшая линия телеграфной связи сербов с Санкт-Петербургом на участке между городами Ниш и Кладово была перерезана. Осуществить подрыв этой линии имели указания также главные разведывательные пункты в Германштадте и Софии. Одновременно наш посланник в Софии граф Тарновский смог убедиться в том, что болгарская радиостанция в Варне вообще не передавала каких-либо шифрованных сообщений, а передачи открытым текстом осуществлялись лишь после соответствующей цензуры.

Тем временем гауптман Генниг организовал специальные отряды, которые засылались в Сербию для проведения диверсий в ближайших местах возможной выброски войск на причалах, складах и пароходах. Они спровоцировали столкновение с русским судном, в результате чего удалось добиться четырнадцатидневного перерыва в работе русских транспортников. Предпринимались меры для нарушения судоходства и другими разведывательными пунктами, но из-за проводившихся сербами совместно с благоволившими к Сербии румынами контрмер успеха они добивались редко. Не помогала даже обещанная премия в 25 000 франков за каждый потопленный пароход.

В этой связи могут сказать, что наша разведывательная служба привнесла в военное дело практиковавшиеся на Балканах нравы и действовала по принципу «цель оправдывает средства». Однако противник, который в мирное время использует покушения с применением бомб в качестве правомерного средства предъявления политических требований, проявления скромности не заслуживает.

К тому же в ходе своей разведывательной деятельности мы раньше, чем другие, глубоко заглянули в психологию народов и инстинктивно осознали, что в противоборстве больших народных масс всеобщая воинская повинность не останется в рамках традиционных способов ведения войны. Это противоборство должно привести к слиянию достижений высокоразвитого технического прогресса с первобытными боевыми инстинктами, зародившимися в доисторические времена человеческого бытия.