ГЛАВА 21
— Когда уже эта весна кончится? — не выдержал я. — Вот уж воистину, права твоя сестра, Монброн, она как есть черная. Поневоле в приметы поверишь.
— Заговаривается, — сказала Эбердин Карлу. — Сломался фон Рут, не выдержал.
— Определенно, — согласился с ней Фальк.
— Да погодите вы, — попросил их Гарольд. — Тюба, объясни мне, что ты имеешь в виду? Где наставник и наши соученики? Почему мы должны уезжать? Нам грозит какая-то опасность?
— Само собой. — зевнул горбун. — Ох мастер Шварц на вас и ругался перед отбытием. Так честил, так честил — что ты! Как по мне — бежать вам надо. За семь морей, за двадцать земель.
Одно хорошо — до замка после войны Ворон точно добрался. А то я ведь, грешным делом, подумал, что и этого не случилось. Насмотрелись мы по дороге на то, как принц Айгон порядок на своих новых землях насаждает. Тут и там виселицы вдоль дорог торчат, а на них полусгнившие трупы болтаются с табличками на шее. И главное, покойники все как на подбор — злодеи редкостные, один — насильник, второй — вор, третий — разбойник. Не спорю, места близ побережья всегда были неспокойные, но такого количества негодяев там сроду не водилось. И пяток относительно недавних больших пепелищ с одиноко торчащими печными трубами мы тоже видели. Эти деревни, как нам объяснили потом, отказались принцу подати платить, мол, они раньше этого не делали и теперь не собираются.
Вот он и устроил показательные сожжения, чтобы до остальных дошло, что времена переменились. Чтобы, значит, проняло народ. И, сдается мне, своей цели достиг.
А с учетом того, что наш наставник вообще личность не очень популярная среди властей предержащих, то беспокоиться было за что.
— Куда уезжал? — терпеливо вытаскивал по слову из привратника Монброн. — Ты поподробней.
— Куда, куда. — Тюба почесал бок, поймал какое-то насекомое и с хрустом раздавил его желтыми ногтями. — Туда, куда же еще.
— Уже хорошо. — Монброн достал из кошеля золотую монету. — Спасибо тебе за помощь, и вот, выпей за наше здоровье.
— Это можно, — обрадовался горбун. — Почему нет?
— Само собой, — поддержал его Гарольд. — Пока наставника нет, он ведь не любит, когда ты под хмельком. А сейчас-то раздолье, благо он далеко-далеко.
— Да какое там! — Привратник хихикнул. — День пути. На гору Штауфенгрофф он отбыл и друзей ваших с собой туда потащил!
— Штауфенгрофф, — облегченно выдохнул Монброн. — Все, выяснили!
Точно. Говорил Ворон про что-то такое еще на войне, особенно когда здорово бывал на нас зол. Мол, отвезу вас туда весной, вот вы там у меня горячего хлебнете!
— Теперь понятно, отчего он на нас ругался, — глубокомысленно заявила Рози. — Небось целый час ждал, вдруг мы вернемся, а этого и не случилось.
— Хорошо, если час, — вздохнула Эбердин. — А если два?
— Тюба, а когда мастер Шварц отбыл? — продолжил допрос привратника Монброн. — Неделю назад, две? Или совсем недавно?
— Недели с полторы будет, — подумав, важно заявил горбун. — Да, где-то так. А там, на Штауфенгроффе, раньше делать нечего и позже — тоже. Конец мая, ребятки, конец мая. Самое время!
— И что дальше? — спросила Рози.
— Надо ехать, — тоном, не оставляющим возможностей для обсуждений, произнес Гарольд. — Разве у нас есть другие варианты?
— Есть, — потянулась Рози. — Остаться здесь и дождаться возвращения остальных.
— Я так не думаю, — покачал головой Карл. — Если наставник узнает, что мы просто сидели в замке вместо того, чтобы доложить ему о своем прибытии, то он нам такое устроит! Что именно — не знаю, но мало точно не покажется.
— Верно-верно, — поддержал его Тюба, с интересом прислушивающийся к нашему разговору. — Мастер Шварц подобного не стерпит. Потому как это непорядок.
— Вот, — показал на горбуна Монброн. — Человек знает, что говорит.
По лицу де Фюрьи было понятно, что умственные способности привратника она оценивает не очень высоко, но вслух Рози подобное высказывать побоялась. Тюба был миролюбивейшим и недалеким созданием, но свои обиды помнил очень хорошо. Как-то Мартин, пребывая не в духе, толкнул его плечом и даже не подумал извиниться. Это было большой ошибкой. Две недели он находил в своей постели преизрядные кучи дерьма, которое невесть как туда попадало, и все это время все мы кляли его последними словами. А с учетом того, что изучали мы тогда проклятия, полученные знания, разумеется, немедленно шли в ход, отчего лицо Мартина то краснело, то синело, то покрывалось огромным количеством прыщей.
Хорошо хоть, что он тогда сообразил, откуда ветер дует, и выпросил у горбуна прощение. Что, кстати, для самолюбивого простолюдина было тоже неслабым испытанием, подобные вещи не в его правилах. Ему легче человека убить, чем с ним договориться.
Но Тюбу убивать было никак нельзя, ему благоволил Ворон. Потому пришлось прогнуться.
— А дорога? — упорствовала Рози. — Ты знаешь туда дорогу?
— Более-менее. — Монброн сдвинул шляпу на затылок. — Из Кранненхерста налево, через лес, потом еще пара деревенек будет, а там и Штауфенгрофф. Я как-то карту видел у наставника, запомнил. Да и потом — что, спросить не у кого будет, что ли? Это же не пустыня, здесь везде люди живут.
— Давайте уже решать, — попросила Эбердин. — Если едем, так едем. Сколько там до этой горы? День пути? Как раз до темноты доберемся. Ну или заночуем по дороге и утром там будем. А если нет, то чего здесь стоять, идем внутрь.
— Я отправляюсь к наставнику в любом случае, — заявил Гарольд. — Эраст?
— Тоже еду, — отозвался я. — И думать нечего. Карл?
Рози осталась в меньшинстве, а потому, пусть и с великой неохотой, тоже изъявила желание присоединиться к нам.
— Вот и хорошо, — зевнул Тюба. — А я пойду еще немного… это… За хозяйством понаблюдаю.
— Тюба, есть просьба, — встрепенулся я. — Чуть не забыл. Слушай, пока мы в отъезде, присмотри за Филом, а?
— За кем? — потряс головой горбун.
— Ну за питомцем моим, — объяснил я и снял со спины лошади мешок, в котором мое домашнее растение проделало последний отрезок пути. — Помнишь, смешной такой?
— Ноги-веточки, руки-листочки! — обрадовался Тюба. — Как не помнить! А что, оставляй, пригляжу за ним. Да и веселее вдвоем. Эти-то, из замка, со мной не сильно общаются, гордые они. А твой кустик добрый и славный. Давай его сюда!
Фил выбрался из мешка, расправил ветви, по привычке злобно пошелестел листвой, повертел клювом и радостно им же защелкал.
Судя по всему, он узнал эти места. Для него, кстати, самые что ни на есть родные. Он ведь тут появился на свет.
— Попляшешь для меня? — спросил у него Тюба и радостно начал отбивать ладонями какой-то ритм.
К моему великому удивлению, Фил начал под него двигаться, поднимать и опускать корешки, а также весело махать ветвями.
Ему было хорошо. Тюбе, похоже, тоже.
— Иногда мне кажется, что весь мир вокруг меня сошел с ума, — невыносимо печально произнесла Рози. — Бедная я, когда все это кончится?
— Никогда, — бодро ответил ей Карл. — Ты еще этого не поняла? Из огня да в полымя — вот наш девиз. Монброн, ты всех подзадоривал, а теперь чего-то тянешь? В седло, дружище, в седло!
— Фальк, я тебя ненавижу, — сказала Рози. — Ты всегда такой отвратительно бодрый, что мне тебя постоянно убить хочется. И когда-нибудь я это сделаю.
— Тогда поспеши, де Фюрьи, — посоветовал ей Карл. — Просто ты можешь опоздать. Есть и другие желающие.
Я хотел было спросить, кому может помешать безобидный обжора вроде него, но потом вспомнил о Викторе Форсезе и промолчал.
Мы с Гарольдом все рассказали нашим товарищам в первый же день плавания, но, к нашему удивлению, всерьез эта история никого не обеспокоила. Впрочем, Рози и Эбердин с нами тогда в Гробницах пяти магов и не было, им трудно было представить все, что там произошло. Карл же хрустнул медовой печенькой, попенял Монброну на то, что он не придушил эту гадину прямо там, в палатах Раздумий, и поклялся всеми богами, что сам свернет ему шею при первой же возможности.
Дорога к Штауфенгроффу и вправду оказалась не очень-то запутанной. К тому же пролегала она через сплошь населенные места, так что мы даже остановились в одной из деревенек пообедать. Ну а почему бы и нет? Заодно и уточнили дальнейший маршрут, вызвав тем самым сетования немолодой женщины, которая подавала нам еду.
— Погано там, — стращала она нас. — Место скверное, недоброе. Не просто же так ярмарку с давних времен не проводят? На горе ведь колдун похоронен, черный и сильно злой. Земля его не принимает, потому он в лунные ночи и шастает меж сосен, что на той горе растут, и шастает. А если кого середь них найдет, то с собой и заберет.
— Куда? — заинтересованно спросила у нее Рози. — Заберет куда?
— Туда! — округлила глаза подавальщица. — Откель возврату нету, вот куда! Не стоит на Штауфенгрофф добрым людям ходить даже днем. А уж ночью — и вовсе.
Мы пообещали на гору эту самую не лезть, а просто мимо проехать. Зачем расстраивать добрую женщину?
— Интересно, сколько в этих рассказах правды, а сколько — выдумки? — задумчиво сказал Гарольд, когда мы вернулись в седла и покинули гостеприимную деревушку.
— Поживем — увидим, — зловеще предрекла Рози. — Вот будет смешно, если все это правда! Сожрут нас и косточек не оставят.
— Де Фюрьи, ну сколько можно? — рявкнул я, не выдержав. — Все понимаю. Ну не выспалась ты, устала, попросту надоели тебе все наши похождения. Но чего ты нудишь и нудишь сегодня, прямо как комар? Оставалась бы в замке, да и все!
В принципе, я мог сказать еще о том, что и в Силистрию ее с собой никто не звал, но это было бы уже совсем невежливо, учитывая, сколько она для нас с Гарольдом сделала.
— Дурак! — подпрыгнула в седле Рози. — Напугал! Тьфу ты, чуть сердце из груди не выпрыгнуло. Эраст, больше так никогда не делай!
— А ты не занудствуй, — потребовал я. — По крайней мере — вслух.
— Никогда или только сегодня? — поинтересовалась Рози.
— О «никогда» я даже не мечтаю, — признался я. — Хотя бы сегодня.
— Уговорил, — покладисто сказала де Фюрьи, а Эбердин после этого взглянула на меня со сдержанным одобрением. Я, правда, так и не понял, по какому именно поводу.
Главное — Рози сдержала слово. Она молчала, когда крестьяне, указывающие нам дорогу, советовали «свернуть у третьего поворота, на гору-то не лезть», когда небо над нами начало блекнуть, предвещая скорые сумерки, и даже тогда, когда в последних лучах уходящего солнца перед нами открылся вид на гору Штауфенгрофф.
Хотя слово «гора» к этому месту не очень-то подходило. Холм — вот так точнее. Нет, для местных крестьян, которые не видели настоящих гор, Штауфенгрофф, возможно, и казался непреодолимой кручей. Но мне было с чем сравнивать, так что никакая это не гора. Просто возвышенность, поросшая лесом. Я все гадал — если это гора, ее издалека должно быть видно, так почему же ничего подобного нет? А теперь понятно. Вот на родине Луизы горные кряжи мы приметили еще задолго до того, как к их подножию добрались. А потом? Скалы, ущелья, камнепады. Вот это были горы. А тут? Прыщ земляной с полусотней сосен. Да ну, несерьезно это все.
— Хорошо, что до темноты добрались, — сообщил нам Монброн. — В потемках тут пойди найди, куда дальше ехать.
Это да, это правда. На том месте, где мы остановились, дорога расходилась в разные стороны. Одна, наезженная, уходила налево, в лес, а другая, порядком заросшая травой и еле различимая, вела вверх и скрывалась в сумеречной тени сосен.
— Странно. — Эбердин хлопнула себя по щеке, убив комара. — Такое ощущение, что по этой дороге никто уже лет десять не ходил и не ездил. И тихо вокруг. Там, на горе, почти два десятка человек, их за версту слышно должно быть. Может, Тюба чего перепутал?
— Доберемся до вершины — узнаем. — Монброн тронул коня с места. — В любом случае мы уже здесь, чего теперь гадать? Поедем и посмотрим.
Темнота наступала стремительно, уже минут через двадцать после того, как мы въехали под сосны Штауфенгроффа, вокруг царила ночь. Нет, там, внизу, у подножия, еще был теплый и светлый весенний вечер, но не здесь. Тут и луны толком видно не было, разросшиеся до невозможных размеров кроны сосен не пропускали ее призрачный свет.
Впрочем, нас это не очень печалило, с пути тут было трудно сбиться. Лес и дорога, ведущая через него, вот и все. Ну и темнота вокруг.
А еще — тишина. Даже ветер в ветвях не шумит.
— Меня все больше терзают подозрения, что горбун нас разыграл, — сорвалась-таки Рози, но Монброн шикнул на нее, а после, вытянув руку вперед, сказал:
— Огни. Вон, впереди.
И верно — не очень близко отсюда, буквально на грани видимости, виднелись отблески пламени.
— Ну вот, — обрадовался Карл. — А то, если честно, я уж и засомневался. Ну, в смысле, что наши в самом деле здесь обретаются.
Мы чуть пришпорили лошадей, поскольку, если начистоту, все эти темнота, тишина и неизвестность здорово действовали нам на нервы. Нет, страха как такового не было, чего бояться ночи? Но нам хотелось уже увидеть своих друзей, получить заслуженный нагоняй от наставника и ощутить себя своими среди своих. Ей-ей, я даже Мартина буду рад увидеть.
Но чем ближе мы подъезжали к огням, тем отчетливей становилось осознание того, что с ними что-то не так. Не бывает у обычных костров такого лилового оттенка, да еще и с примесью зелени.
А чуть позже мы убедились в своей правоте. Кстати, это оказались вовсе даже и никакие не костры. Мы ехали на свет четырех факелов, горящих неугасимым мертвенным огнем и приделанных к столбам, на которых крепились кованые ворота. И закрывали эти ворота вход на кладбище.
— Да что б вам! — сплюнул Карл. — Новое дело!
— Неудивительно, что местные огибают это место седьмой дорогой, — менее эмоционально сообщила нам Эбердин. — Уж сколько мы всего повидали, а и то у меня в животе как инеем все прихватило. А теперь представьте, что сюда какого-нибудь селянина занесет. Он от страха поседеет весь, а потом к тому, что на самом деле видел, еще и подробностей насочиняет.
Монброн спрыгнул с коня, подошел к воротам и потрогал один из факелов.
— Однако, магические, — с удивлением сообщил нам он. — Надо же. И вот так запросто висят? И не украл их никто?
— Может, проклятые? — предположил я. — Кладбище-то старое, сразу видно. Да и место не из самых веселых. Вон створки-то веревкой замотаны, да надежно как.
— Может, — не стал спорить со мной Гарольд и более уверенно подергал факел. — Но скорее потому, что они на совесть приделаны к столбам. Хотя когда это воров останавливало?
И вот тут началось веселье. Как и полагается — вдруг.
Ворота, как я и сказал, были кованые, причем искусно сработанные и представлявшие собой чугунные переплетения то ли ветвей, то ли цветов. Вот сквозь эти переплетения внезапно и просунулась конечность, изрядно изъеденная тлением. Мало того — она ухватила Монброна за руку и потащила к себе.
А секундой позже к решетке с той стороны приплюснулась и рожа мертвяка, завращала глазами и залязгала зубами. Точнее, не мертвяка — мертвячки. Нам хорошо видны были остатки платья, в котором ее когда-то похоронили.
Так-то ходячий мертвец не самая опасная тварь из тех, что живут в ночи. Мозгов у него нет, и ходит он медленно, потому с одиноким неупокоенным запросто может справиться даже не маг, а просто в достаточной мере проворный и неглупый человек. Или быстрый, потому что мертвяка не обязательно побеждать, от него можно убежать. Как только вы исчезнете из его поля зрения, он про вас тут же забудет.
Нет, если это не просто неупокоенный, если в него вселилась чья-то душа или иная сущность — это другое дело. Там просто не убежишь. На первом году обучения я с таким столкнулся в деревеньке, название которой уже забыл. Ну, той, куда нас Ворон за припасами посылал.
Но вот тут имел место обыкновенный мертвяк. И все бы ничего, но в руку Гарольда он вцепился крепко, и это было плохо. Мертвяки тупы, это да, но если они что-то схватили, то беда, уже ни в какую не отпустят.
Хорошо еще, что башка неупокоенного сквозь решетку не пролазила, зубы лязгали рядом с рукой Гарольда, но зацепить его не могли.
— Клешню его отсекайте! — заорала Рози, спрыгивая на землю. — Тьфу ты, там еще двое!
Гарольд застонал — пальцы мертвеца все сильнее сжимались на его руке, и сила в них была нечеловеческая. Наставник рассказывал, что при желании эти ходячие трупы руками даже камни раздробить могут. Боли нет, инстинктов нет, плоть неуязвима для повреждений — чего им бояться?
Я подскочил к воротам и решил вопрос просто — один взмах, и рука неупокоенного отделилась от его давно умершего тела.
— А? — с гордостью спросил у своего друга я и подцепил еще шевелящуюся конечность острием шпаги. — Вот, трофей!
— Зараза! — Монброн перехватил свою пострадавшую руку и даже присел на корточки. — Пальцы как стальные, аж кость затрещала!
Он встал, выставил ладонь перед собой и рявкнул известную любому из нас формулу создания малого огненного шара.
Свет на миг поблек, и мертвячка вспыхнула как факел. Остальные неупокоенные тут же уставились на нее. Любят они на огонь смотреть, есть такое дело. Потому, кстати, на местах старых захоронений или там, где пролилось много крови, лучше костры никогда не разжигать. Неизвестно, что на огонек припрется из темноты. Хотя в таких местах лучше вообще никогда не ночевать. Если, конечно, вам дорога ваша жизнь.
— Хорошее дело, — одобрительно проворчал Карл, повторил жест Монброна, и второй мертвяк озарил собой стройные ряды позеленевших от времени надгробий. — Ишь, как славно горит! Эби, ты третьего запалишь?
Карл к концу зимы все же овладел парой заклинаний, относящихся к наименее сложным, чем очень гордился.
— Я тебе запалю!!! — раздался злобный вопль у нас за спинами. — Вы что творите, недоумки! Кто вам позволил так транжирить учебный материал? Да я вас сейчас в пыль, в глину, в пепел! Идиоты!
Тюба нас не обманул. Ворон и наши соученики на самом деле были здесь, на горе Штауфенгрофф. Только с другой ее стороны, там они разбили лагерь. А здесь у них был учебный класс, а именно — старое кладбище с тремя специально поднятыми ходячими и вечно голодными наглядными пособиями.
Двух из которых мы сожгли…
Все это мы уяснили из очень эмоциональной и перемежаемой ругательствами речи наставника, которую он произносил на протяжении минут десяти, если не больше. Впрочем, из нее мы много чего другого почерпнули, в основном это касалось наших умственных способностей, умения прийти не тогда, когда велел учитель, а тогда, когда нам самим этого хочется, ограниченности знаний и многого другого.
Он настолько эмоционально говорил, что последний мертвяк, прильнувший к воротам, даже перестал лязгать зубами и, казалось, слушал его, время от времени одобрительно урча.
— Мы не знали, — промычал Монброн, когда Ворон замолчал и уставился на нас.
— Это да, — согласился с нами наставник. — Это про вас. Неучи, неслухи, недотепы. Кто еще знает слова на «не»?
— Нерюхи ушастые, — с готовностью подсказал ему Мартин.
— О как! — Наставник посмотрел на него и почесал левое ухо. — Никогда не слышал подобного. Но сказано хорошо, и прямо про этих пятерых. Нерюхи вы ушастые!
— Мертвяки же, — показал на неупокоенного Карл. — Они Монброну чуть руку не отгрызли!
— Фальк! — Ворон набрал воздуха в грудь, в ярости потряс руками перед его лицом и проорал: — Ну нельзя же быть таким… Таким!!!
Похоже, он не подобрал подходящего слова. Видимо, слово «тупым» не отражало полностью всю гамму чувств, обуревающих его.
Мне очень хотелось выдать что-то вроде: «И мы рады снова видеть вас, наставник», — но я решил промолчать. Руку-то мертвячке я отсек и тем самым положил начало расправе над учебными пособиями.
— Я этих покойничков холил и лелеял, — чуть отдышавшись, продолжил Ворон. — Даже когда они де Прюльи платье разорвали и чуть половину волос ей не выдрали, и то их не дал калечить. А они их огнем! Огнем!
Агнесс, голова которой была повязана чем-то вроде косынки, после этих слов вздрогнула и спряталась за спину Эль Гракха.
— Упокаивать! — вещал наставник. — Не убивать, а упокаивать надо! Я же вас учил этому. Огнем бросаться любой дурак может! Ладно Фальк, с него спрос невелик, у него в голове больше одной мысли за раз не бывает, да и та — о еде. Но ты-то, Монброн? Не совсем же ты пропащий!
— Я еще о вечном думаю, — обиженно пробурчал Карл.
Что любопытно, мертвяк после этих его слов вдруг страстно что-то промычал.
— Не с тобой говорят, гниль кладбищенская, — повернувшись, сообщил ему здоровяк. — Тьфу на тебя!
— Вот, — ткнул в него пальцем Ворон. — О чем и речь. У него даже круг общения соответствующий, по интересам, так сказать.
Среди учеников послышались смешки. Но это на самом деле выглядело забавно, так что ничего такого тут нет.
— Ладно, что уж теперь. — Ворон печально вздохнул. — Стойте здесь, ждите меня. Пойду уложу последнего в могилу, пусть до следующего года полежит. А то, не дай боги, еще вот такие же сюда припрутся, и вообще работать не с кем будет.
Он прошептал что-то, и мертвяк шустро потопал от ограды в глубину кладбища. Ворон подошел к воротам, размотал веревку, которая держала створки, и направился следом за ним.
— Ну вы дали! — сообщил нам де Лакруа. — Нет, я сам два дня назад оплошал, когда заклинанием сразу три надгробия повалил вместо того, чтобы мертвеца поднять, но вы — это что-то!
— Да, чтобы он так разозлился, я вообще не припоминаю, — подтвердила Гелла. — Даже когда Аманда тогда напортачила, и то все попроще было. Хотя это же Монброн, Фальк и фон Рут. Поодиночке они еще туда-сюда, но когда вместе, то как ураган.
Пока она говорила, соученики обступили нас, и я понял, что многие на самом деле рады тому, что мы снова с ними. Ну или хотя бы не сильно расстроены этим фактом.
Я обнялся с де Лакруа, Эль Гракхом, поцеловал в щеку Луизу и Агнесс, а после обменялся рукопожатием с Мартином. Причем он сам протянул мне руку.
— Ворон ждал вас до последнего, — сообщил мне он. — Потому так и зол.
— Верно-верно, — подтвердила Миралинда. — Как утро, такой начинает: «Эти бездельники наверняка там в море плескаются и вино пьют, а мы их здесь ждем!»
Магдалена под эти слова насупила брови и начала строго грозить всем пальцем, здорово в этот момент напоминая Ворона.
— И, думаю, он был прав, — сообщила всем Аманда, подходя к нам. — Что еще можно делать в веселой Силистрии, где уже лето? Ну не в тюрьме же сидеть?
Видели бы вы ее лицо, когда мы дружно впятером расхохотались.
И как раз в этот момент с кладбища вернулся Ворон.
— Смеемся? — поинтересовался он у нас, а после потрогал мой плащ. — Ух, какая ткань! Какое шитье! Сразу видно, что времени вы там зря не теряли.
— Вам Два Серебряка привет передавал, — бодро сообщил ему я. — И поклон.
Вообще-то ничего такого Унс мне не поручал, но проверить это Ворон никак не сможет.
— А-а-а, вот в чем дело. — Наставник понимающе покивал. — Я все понять не мог, почему у тебя лицо стало еще глупее, чем раньше. Теперь ясно. Общение с такими, как он, бесследно не проходит.
— Вообще-то он нам здорово помог, — влез в разговор Гарольд. — Достойный человек, зря вы.
— Ответь мне вот на какой вопрос, Монброн, — задушевно спросил у него Ворон. — Форесса все еще стоит там, где ее когда-то заложили первые поселенцы?
— Да, — немного озадаченно подтвердил мой друг.
— Странно, — пожевал губами наставник. — И никаких разрушений в ней нет, все дворцы и дома целы?
— Конечно.
— Значит, либо Унс постарел, либо вы общались с самозванцем, — изрек Ворон. — Потому что не может все закончиться хорошо, если вы сумели свести знакомство с этим бедствием в человеческом обличье.
— Ну, не то чтобы хорошо, — пробасил Карл. — Кое-кто все-таки умер. Что вы на меня уставились? Правду ведь сказал. Родственников Гарольда вы же убили? И еще трех наемников до того — тоже.
Как ни странно, но как раз данная реплика разрядила обстановку. Ребята навострили уши, поняв, что мы очень даже неплохо провели время в Силистрии, и даже учителя это все заинтересовало.
— Вот что-то более-менее похожее на правду, — удовлетворенно произнес Ворон. — А то я даже уже начал думать, что в вас ошибся. Нет, все в порядке. Смерть по-прежнему идет за вами по пятам. На этот раз она вас не догнала, и это уже неплохой результат. Так, что все уши развесили? Раз тренироваться сегодня уже не на ком, то идем на вершину горы. Я вам кое-что покажу, раз уж так получилось. Дело как раз к полуночи идет.
И Ворон бодро зашагал вдоль кладбищенской ограды, соученики потянулись за ним следом, а мы спешно начали привязывать коней, опасаясь, что отстанем от ребят и после в этой темноте не найдем.
Шли мы долго, поднимаясь все выше и выше. Впрочем, это было даже неплохо, поскольку новостей у наших друзей накопилось немало.
— А еще к Ворону два раза приезжали гонцы от принца, — негромко рассказывала нам Луиза. — Письма привозили. А он выходил к ним и говорил, что его нет дома.
— Нет, — перебил ее де Лакруа. — Это он так в первый раз сказал. А во второй по-другому было. Он сказал, что маг по имени Ворон накануне огурцов объелся, пошел в туалет и там весь вышел.
— Ну не важно, — сердито произнесла Лу. — Главное, что на третий раз Айгон сам приехал, и они о чем-то говорили в кабинете наставника. Не знаю, о чем точно, но принц оттуда вылетел злой как собака и моментально уехал.
— Мы думаем, что он звал Ворона на службу, — глубокомысленно изрек Робер. — Но тот его послал куда подальше.
— Что послал — правильно, — заметил я. — Но делать это надо было как-то потоньше. Принц на редкость злопамятное и мстительное существо.
— Когда он кого слушал? — добавил от себя Эль Гракх, идущий перед нами. — Но с тобой я согласен. Служил я Айгону всего ничего, но этого мне было достаточно.
— А еще наставник чуть не прибил Аманду, — весело хихикнула Луиза. — Пока она нас ждала, от скуки упражнялась в магии и случайно сожгла его любимое кресло. И еще — наш обеденный стол. И переход в левой башне. А еще мы недосчитались половины подушек. Что она с ними сделала, не знает никто, а она не рассказывает.
— Как она жива-то до сих пор? — изумился Карл.
— По случайности, — ответил ему де Лакруа. — Наставник, когда увидел, что стола и кресла нет, сразу кинул в нее кочергой от камина, но промахнулся. Совсем чуть-чуть промахнулся. Пока он еще что-нибудь увесистое искал, она успела из зала сбежать и два дня где-то в замке пряталась. А мы за это время скинулись и новую мебель в Кранненхерсте у плотников заказали. Как ее привезли, так Ворон более-менее отошел. Но с Грейси еще недели две не разговаривал.
Вот так, за разговорами, мы и добрались до самой вершины Штауфенгроффа. Она представляла собой небольшую зеленую поляну, если это можно так назвать. Деревья там не росли, только трава да цветы.
— Из леса не выходим, — на редкость серьезно приказал Ворон. — И чтобы никакого шума. Сидим, ждем.
— А чего ждем-то? — полюбопытствовала Сюзи Боннер. — Если не секрет?
— Увидишь, — против моих ожиданий, наставник не уколол мою соученицу очередной язвительной шуткой, а ответил вполне серьезно. — Небо нынче ясное, так что ждите.
Потекли минуты. Мы сидели на хвое под деревьями, пялились на траву и на луну и время от времени махали веточками, отгоняя от себя комаров, которых здесь было немало.
Все произошло тогда, когда мне в голову уже заползли мысли о том, что Ворон, возможно, в очередной раз решил над нами поглумиться.
Лунный свет, до того просто заливавший собой травяное раздолье, вдруг начал обретать форму. Из него сплетались фигуры людей, судя по всему — простолюдинов, которые махали кулаками и явно кого-то проклинали. Так ведут себя зеваки на площадях во время казней.
Следом за ними возникли благородные господа, они стояли молча и недвижно, держась за эфесы шпаг и глядя в ту же точку, что и простолюдины.
А потом появился тот, кто собрал всю эту толпу вместе.
Я угадал, это была казнь. Причем не просто казнь, это было сожжение мага.
Он был привязан к столбу, как это и водится в таких случаях. Лунный огонь обнимал его ноги, обжигал тело, но он не кривил рот в крике, нет. Напротив, он улыбался. Так, как улыбаются люди после тяжелого, но удачного дня, когда все, что было задумано, воплотилось в жизнь. Его не трогали крики толпы, не страшило тяжкое посмертие. Этот маг встретил смерть достойно.
Не дай боги, но, если у меня до такого дойдет, надеюсь, что смогу встретить свой конец так же, как он.
Хотя вряд ли. Я боюсь боли. На костер взойду, куда деваться, пощады просить не буду, но без криков и воплей вряд ли обойдется.
«Не спеши, — прошелестел в голове незнакомый мне голос. — Никто не знает, что его ждет и как он встретит свой смертный час».
Я встрепенулся, повертел головой и понял, что не один такой. Почти у всех был ошарашенный вид.
Пока мы глазели друг на друга, и маг, и толпа исчезли, и перед нами была только залитая лунным светом поляна.
— Это чего было? — первым спросил Мартин.
— Не «чего», а «кто», — назидательно произнес Ворон, вставая на ноги и отряхиваясь от хвои. — Это был Виталий, один из величайших магов прошлого. Именно тут его казнили, на этом самом месте, аккурат в этот день. С тех пор раз в год, в полночь, если небо чистое, без единого облачка, такие, как он сам, то есть маги и их подмастерья, могут увидеть, как это все произошло. Почему подобное возможно, не спрашивайте, не отвечу. Сам не знаю. В мире есть вещи, которые затруднительно объяснить, как ни старайся. А еще он иногда отвечает на невысказанные вопросы тех, кто видит его в первый раз. И даже дает советы. Но последнее — совсем уж редко. И, что примечательно, такое он делает только для подмастерьев.
— И вы ничего нам не сказали? — возмутилась Аманда. — Кабы знать, я про другое подумала бы!
— Потому и не сказал, — оборвал ее причитания Ворон. — В этом случае Виталий на тебя даже внимания не обратил бы, можешь мне поверить. И вот что — не вздумайте обмениваться мнениями по данному поводу. Он этого не любит. Что было сказано, то только для вас и больше ни для кого, понятно?
— Понятно, — хором ответили мы.
— Вот и хорошо. — Ворон усмехнулся. — Забавно. Я вообще-то вас сюда вести и не собирался, но потом рассудил, что не просто так эти пять бездельников сорвали занятие именно сегодня. Рука судьбы, выражаясь по-книжному. Ну, в их случае — кривые грабли, по-другому это не назовешь.
Карл немедленно вытянул руки вперед, осмотрел их и пожал плечами.
— Да-да, именно так, — заметил это Ворон. — И слово «грабли» я употребил не случайно. Угадай, Фальк, кто у нас до осени будет хозяйственными работами заниматься? У тебя есть шесть попыток, чтобы назвать шесть имен.
— Вот тебе и раз, — удивился Карл. — Ну, мы пятеро — понятно. А шестой кто?
— Слова «угадай» и «Фальк» несовместимы, — сообщил нам Ворон, разведя руки в разные стороны. — Я начинаю к этому привыкать.
А мне стало беспричинно хорошо. Ну да, лето, похоже, будет то еще. Но это ладно. Переживу. Главное, что я дома.
Автор благодарит всех тех, кто помогал ему в работе над этой книгой, тех, кто давал своевременные советы, выискивал ошибки и щедро делился своими знаниями, — Ольгу Шамиан, Сергея Куркова, Дмитрия Овдея, Артема Плаксина, Нури Магомедова, Евгения Петрова, Дениса Шишокина, Павла Сергеева, Мартина Аратои и многих других.
Отдельное спасибо Вадиму Десняку, Дмитрию Нефедову, Кайлу Иторру и Алексею Булавкину.
