— А Жерар — это кто? — спросил я и поймал недоуменный взгляд Рози.

Ну да, согласен. Более бессмысленный вопрос в данной ситуации придумать трудно. И несвоевременный — тоже. Но интересно же.

— Жерар — мой секретарь, — снизошел до ответа месьор Гастон. — Если это все, что вас интересует, то начинайте собираться. У меня очень мало времени и очень много дел, утро мы должны встретить уже в Тирте.

Тирт. Один из самых крупных портовых городов Асторга. Собственно, нашу дружную компанию именно туда из Халифатов и доставил Равах-ага. И, если я не ошибаюсь, его «Луноликая Лейла» до сих пор стоит там у одного из причалов. И сам капитан там. С нами он не поехал, решив дожидаться начала войны в своей каюте. Хотя, зная характер капитана, предполагаю, что вряд ли он там проводит все свое время.

— А наставник? — уточнил я. — Как быть с ним?

— Никак, — равнодушно бросил де Фюрьи. — Это мои заботы, вас они не касаются.

Интересно, боги сейчас очень забавляются, глядя на меня со своих небесных высот? Вот не верю я в то, что жизнь сама выкидывает такие коленца, без посторонней помощи. Эль Гракх может сколько угодно говорить о том, что небожители о нас забыли или попросту ушли искать новый мир, который люди еще не совсем загадили своими дрязгами, ложными клятвами и бесконечными просьбами, но я точно знаю — они есть. Ибо кто-то меня постоянно испытывает, как правило — соблазнами.

Вот оно, еще одно решение всех проблем, куда более заманчивое, чем предыдущее. Нужно просто сесть в карету, меня отвезут в портовый город, а после отправят в безопасное место, где мы с Рози сможем жить долго и счастливо. Встречать рассветы, любоваться закатами, делать то, что нам взбредет в голову. Вот оно — безмятежное и тихое счастье, о котором так приятно помечтать.

Нет, есть вероятность того, что этим местом могут оказаться и тамошние доки, где я еще долго буду болтаться близ самого морского дна с привязанным к ногам камнем. Но это вряд ли. Если бы господин де Фюрьи хотел меня убить, то не стал бы такой огород городить, решив данный вопрос проще. И без личного участия.

Короче — протяни руку и возьми. И цена этого счастья невелика — всего лишь надо сказать: «Да».

Я даже никого не предам этим словом, это ведь не удар в спину, не бегство с поля боя. Возможно, мои друзья меня когда-нибудь смогут понять и оправдать в своих глазах. Вот только вряд ли они после этого останутся моими друзьями. Но так ли это важно? Жил же я без друзей столько лет. Неплохо жил. И дальше проживу.

— Без меня, — покачал головой я.

— Извини? — немного обиженно переспросил де Фюрьи.

— Вы едете без меня. Я остаюсь.

Возможно, там, куда он нас хотел отправить, я на самом деле смог бы прожить долгую жизнь. Но она не была бы счастливой. Просто я так и не смог бы забыть о слабости, что себе позволил. Да, время — великий лекарь, да, оно сглаживает углы памяти, не давая людям сойти с ума от кучи неприятных воспоминаний. Но то память, а здесь что-то другое, сидящее глубоко внутри меня. Не знаю, как данная штука называется, но только уверен в том, что стану каждый день проклинать богов за то, что они никогда и никому не дают шанса исправить ошибку в собственном прошлом. Почему богов? А кого еще? Себя? Так я уже проклят.

Будет именно так, я знаю. И это не жизнь.

— Ты никогда меня не слушаешь, — сказала отцу Рози, криво улыбнувшись. — Ведь говорила — здесь тоньше надо. Он не такой, как мы.

— Я и без того пошел тебе навстречу, — недовольно поморщился месьор Гастон. — Предложи мне подобное кто-то из твоих братьев… Ты знаешь, что было бы. Я вам не комедиант. Не желает этот молодой человек отправляться с тобой — велика ль беда? Он волен выбирать между жизнью и смертью, любовью и войной. В конце концов, так даже честнее.

И, не прощаясь, старший де Фюрьи вышел из комнаты.

— Не пояснишь произошедшее? — спросил я у Рози, когда молчание стало нестерпимым. — У меня, конечно, есть кое-какие соображения на данный счет, но хотелось бы…

— Идем на площадь, — взяла меня за руку Рози. — Там сейчас будут предателей казнить. Вот тоже забавно выходит — когда в империи кого-то жгут, то они изуверы. А когда здесь расправу устраивают, то имеет место благородное мщение.

— Там враги, тут свои, — усмехнулся я. — В этой жизни значение некоторых слов всегда зависит только от того, на чьей стороне ты сражаешься в данный момент.

— Мы могли бы остаться просто вдвоем. На своей стороне. Собственной, — вздохнула Рози. — Ты не захотел. Ладно, пусть будет так.

— Душа моя. — Я положил свои руки на плечи невесты. — Мне смерть как не нравятся все эти полунамеки и недомолвки. Ты знаешь что-то такое, о чем следует знать всем? Если да, то скажи. Потому что если из-за твоего сегодняшнего молчания завтра мы все попадем в мясорубку, то я…

— То что? — немного агрессивно спросила она. — Что? Ты меня убьешь? Ты меня… Не знаю… Бросишь? Боги, как по-дурацки прозвучала последняя фраза. Но ладно, пусть будет. Так что?

— Я не знаю. Правда. Я сейчас как Фил, живу на грани ощущений, которые не всегда могу выразить словами. Только знаю наверняка — если такое случится, то так, как сейчас, уже не будет.

— Ты выражаешься не менее коряво, чем я, — успокоилась Рози. — Это говорит о том, что мы либо заметно тупеем, либо о том, что нам надо больше книг читать. Не магических, а обычных. Успокойся, мой славный Эраст. Ничего я не знаю. Просто отец хотел дать мне последний шанс. Он человек жестокий, даже страшный, но меня все же любит, несмотря на те глупости, которые я творю в последние годы. Еще в свой прошлый визит он хотел меня отправить в безопасное место, такое, куда война точно не доберется. Я отказалась наотрез. Ну вот не хочу я одна куда-то там ехать. Эдакая женская чудинка. Он, правда, такое мое поведение другим словом назвал, более емким, но это уже детали. После же подумал и решил подобрать мне спутника, например, тебя. Точнее, именно тебя. Дескать, раз уж не убил сразу после того, как узнал о моем грехопадении с мелкопоместным барончиком, так пусть от него хоть польза будет.

— Может, он и прав, — пробормотал я.

— В смысле? — подняла левую бровь Рози.

— Если бы ты сидела в этом самом тихом месте, которое точно не осадят имперцы, и спокойно занималась своей любимой рунной магией, мне лично было бы куда спокойней воевать.

— Эраст, ты дурак, — вздохнула Рози. — Невыносимый дурак. За что тебя люблю, сама не понимаю. Ладно, идем. Я не любитель кровавых зрелищ, но будет неправильно, если все наши будут там, а мы — нет. Опять одна колючая особа скажет, что кое-кто противопоставляет себя остальным.

Это она про Фришу. Верно, любит та де Фюрьи иногда подколоть. Еще с тех пор, как Рози ее любовные похождения в Халифатах прокомментировала за общим столом. Нет, шлюхой она ее не назвала, но смысл всем был ясен. Так что зуб за зуб, глаз за глаз.

Все-таки что-то Рози знает, что-то очень важное. Но не говорит. Ладно, ничего. Будем ждать. Все тайное рано или поздно становится явным.

Мероприятие проводилось на главной городской площади согласно традициям. Мне иногда кажется, что площадь в таких городках делают именно для казней. Ну ладно столицы, там другое дело — то правитель снизойдет, дабы свой народ с каким-то праздником поздравить, то глашатаи монарший указ какой зачитают. А здесь площадь исключительно для подобных кровавых утех используется, поскольку даже местный рынок — и тот у городских стен находится.

Первое, что мне бросилось в глаза, — недовольное лицо Ворона. Ему явно было не по душе то, что сейчас произойдет, и дело здесь не в жалости. Он и раньше в сострадании ближним замечен не был, а сейчас и вовсе закоснел душой. Думаю, он просто не одобряет внесения некоего ритуализма в происходящее. Рози-то права — чем мы будем отличаться от ордена, если поступим как они?

Не один я до подобного додумался. Наши с Рози соученики стояли неподалеку от наставника и обсуждали то же самое. Разумеется, с оглядкой и вполголоса. Услышь подобные речи Ворон, нам бы мало не показалось. Он вообще не позволял нам лезть в какие-либо дела, связанные с будущей войной, что немного задевало самолюбие. То есть воевать нам можно, а высказывать свое мнение относительно тактики и стратегии — нет? Обидно!

— Последнее желание? — тем временем весело спросил черноволосый маг из числа тех, кто пожаловал в Реторг одним из первых, у лазутчиков империи, привязанных к столбам и затравленно смотрящих по сторонам. — Или нет таковых?

— Как не быть? — сплюнул один из них. — Желаю, чтобы меня отпустили. Давай, развязывай веревки.

— Весело, — одобрил маг. — И находчиво. Будь по-твоему, мы тебя отпустим, правда, не всего, а только голову. Но формально желание исполнено. А ты, красавец, чего желаешь?

У столбов были привязаны только двое шпионов, те, что пытались бежать из города. Третий, лже-Ромуальд, сыграл в ящик еще накануне ночью. По слухам, кто-то из магов прикончил его особо жестоким заклятием из числа запретных, и даже собственные соратники этот его поступок не очень одобрили.

Второй приговоренный что-то просипел, но что именно, я не разобрал. Да и весельчак-маг, похоже, тоже.

— Ну, господа маги, кто желает развлечься? — радушным жестом показал черноволосый распорядитель на жертв. — Если честно, я не очень представляю, как должна проходить данная экзекуция, поскольку ранее ни в чем подобном не участвовал. Пытать доводилось, но вот руководить казнью собратьев — нет.

— Собратья — громко сказано, — возразил ему крепко сбитый маг с резкими чертами лица, подходя к обреченным на смерть людям. — Они ими были. Теперь это враги. А с ними надо поступать соответственно.

Он подошел к одной из жертв, рванул рубаху на груди лазутчика и нехорошо улыбнулся.

— И что дальше? — стараясь держаться как можно увереннее, хрипло поинтересовался лазутчик.

— Дальше — больше, — невозмутимо ответил ему маг.

Его пальцы впились в грудь приговоренного к смерти и стали погружаться в плоть все глубже и глубже, при этом он принялся нараспев произносить какое-то заклятие. В тот же миг обреченный на смерть человек начал протяжно орать, выкатывая глаза так, что они вот-вот должны были выскочить из глазниц.

— Сурово, — сообщил нам Эль Гракх. — Я нечто подобное дома видел, у нас таким образом детоубийц казнят. Он сейчас ему сердце вынет и собакам скормит.

— Заживо? — причмокнул Мартин, увидел кивок пантийца и завистливо протянул: — Вот это мастерство. Я тоже так хочу уметь. Может, попросить его дать пару уроков? Наставнику все равно не до нас.

— Ну не знаю, не знаю, — с сомнением произнесла Магдалена. — Может, и не до нас. Но если он узнает, что ты бегаешь по другим магам и клянчишь знания, то, думаю, найдет пару часов и что-то у тебя удалит. Причем тоже заживо.

Крик пытаемого перешел в визг, исконно людского в нем осталось немного. Оно и понятно — когда из твоей груди вынимают еще бьющееся сердце, тут любой глотку сорвет. И от боли, и от страха. От всего сразу.

Кое-кто из наших девочек, побледнев, отвернулся, не желая смотреть на происходящее, Миралинда и вовсе приложила руку ко рту, так, будто ее вот-вот вырвет.

— Не потерял хватку, — сообщил коллегам маг, держа на ладони окровавленный, судорожно сжимающийся кусок людской плоти. — И этот мерзавец еще жив, заметьте. А теперь — самое главное.

Он что-то шепнул, и над бьющимся сердцем в его руках немедленно сгустился воздух, образовав крохотное серое облачко. Увидев его, умирающий маг издал настолько пронзительный крик, что у меня даже уши заложило. Его собрат по несчастью цветом своей физиономии сравнялся с нашей Миралиндой и безостановочно икал.

Да что там. Даже на лице Ворона появилось выражение из числа тех, когда кто-то из нас умудрялся сделать все как он говорил, и результат заклинания полностью соответствовал его ожиданиями. То есть удивление, смешанное с недоумением.

Маг-экзекутор в полной мере насладился ужасом своей жертвы и что-то шепнул, обращаясь к серому облаку. В тот же миг оттуда выскользнула зеленая бородавчатая когтистая лапа, цапнула сердце и утащила внутрь серого марева.

Тело лазутчика задергалось в агонии, его корежило так, что столб, к которому он был привязан, чуть не вывернулся из земли. В какой-то момент оно замерло, а после обмякло, окутавшись дымкой, похожей на ту, из которой вылезла конечность неведомого нам существа. Секундой позже налетевший ветер развеял марево, и нашим глазам предстал труп совершеннейшего старика, ничем не напоминавшего того человека, из груди которого только-только вырвали сердце.

— Мама дорогая! — охнула Фриша.

— Однако, — согласился с ней Гарольд.

— Не хотела бы я иметь во врагах этого господина, — заметила Рози. — Если хотя бы каждый третий из пришедших может сотворить подобное, то у нас имеются хорошие шансы на победу.

— Люций, ты с ума сошел? — взвинченно крикнула одна из немногочисленных магесс, прибившихся к нам. — Ты что творишь? Это же запрещенное волшебство! Не только орденом, но и канонами древних! С демонами никто не должен иметь дела!

— Плевать, — не менее громко ответил ей маг. — Плевать на устои и на запреты. Сейчас хорошо то, что поможет нам победить. Хотя нет, победа маловероятна. Кто бы ни взял верх, мы, маги, все равно больше никому в этом мире не нужны. Те ли, другие — для нас ничего не изменится. Так что хорошо то, что поможет нам отомстить.

— Мне нравится этот дядька, — пробасил вдруг Фальк. — Ну да, он чокнутый. Но мы все тут давно умом тронулись, если кто еще не понял. По крайней мере, он не ставит перед собой слишком уж заумных целей. Убить — и все тут. Мне такое по душе!

— Эй, вы, — крутанулся на месте Люций и обвел внимательным взглядом притихшую толпу. — Я знаю, среди вас есть те, кто служит ордену Истины, империи и невесть кому еще. Вы здесь, и вы меня слышите. Так передайте своим хозяевам, что я, Люций дель Корд, маг, собираюсь прийти за их душами. И если будет нужно, я буду просить помощи у тех сил, которые не то что призывать — вспоминать не принято. Но я это сделаю. Потому как все, что мне осталось, — это месть и смерть в бою. Нет больше правил! Нет! Я плюю на орден Истины. И на тех, кто преклонил колено перед спятившим от власти старикашкой Туллием, тоже плюю!

— Ух, хорошо сказано! — громыхнул в тишине, установившейся над площадью, голос Карла. — Чую, весело будет! Не то что раньше!

— Они нашли друг друга. Воистину подобное тянется к подобному, — подытожил Ворон, выкинул вперед руку, и молния, сорвавшаяся с его пальцев, проделала дымящуюся по краям дыру в теле второго приговоренного к смерти. — Отрубите им головы и сделайте то, что задумано. Хотя смысла в данном жесте теперь не столь уж и много.

Странно. Он же так хотел этой войны, откуда в голосе столько недовольства? Может, потому, что все пошло не по тому плану, который наставник создал в голове? Или есть еще какие-то причины?

Само собой, это заметил не только я, и спор вечером в поместье на эту тему разразился нешуточный.

— Ре-ли-ги-оз-ность! — втолковывала нам всем Рози. — По слогам уже произнесла! Дело в этом!

— Де Фюрьи, спустись на землю из башен своего замка да оглядись вокруг, — потребовала Фриша. — Какая религиозность? Давно никто ни в кого не верит! Боги — забава богатых. А простому люду главное — выжить.

— В богов — не верят! — в голос крикнула Рози. — А в демонов — еще как. Потому что смерть для людей всегда понятней, чем жизнь. Кто там в тебя вдохнул искру, которая именуется душой, — неизвестно. Может, боги. Может, небо. А может, этой искры и вовсе нет как таковой. Зато демон с вот такими когтищами, вот такими зубищами и вот такими рогами всегда реален. И готов тебя сожрать.

— Вообще-то она права, — подал голос Жакоб, ложась на жалобно скрипнувший топчан, который он собственноручно приволок из людской, ссылаясь на то, что на кровати ему спать непривычно. — Про богов среди мастеровых разговоров сроду не было. А о демонах, ведьмах да колдунах — что ни вечер, так рассказы велись.

— Ну и что! — тряхнула растрепанной головой Фриша. — Допустим, ты права. И что?

— Уфф, — выдохнула де Фюрьи. — Все, моих сил не хватает. Монброн, ты же все понял уже? Объясни ей, что к чему.

— Простой люд никогда не станет мешать тем, кто сражается под знаменем богов, потому что он в них, как ты верно заметила, не сильно-то верит, — задумчиво произнес Монброн. — При этом он никогда не станет помогать тем, за чьими спинами маячат тени демонов. И, поверь, «не станет мешать» гораздо лучше, чем «не станет помогать». Это совсем разные вещи, Фриша.

— Мало того, орден Истины непременно использует этот козырь, — подтвердила Магдалена. — До того мы являлись просто врагами империи, которая многим не по душе, особенно на недавно завоеванных землях. А после сегодняшнего представления станем оплотом сил зла, мечтающим привести орды демонов на мирные земли Рагеллона. Орден же моментально окрестит себя цитаделью света, оплотом добра и последним защитником людей.

— Единственный плюс в этом — если мы проиграем, то орден непременно вырежет всех подконтрольных им выживших магов, — потянулся на своем топчане Мартин. — Включая архимага Туллия, гвоздь ему в сапог!

— А Ворона непременно нарекут Властелином Мрака, — хрустнул краснобоким яблоком Карл. — А что? Ему пойдет. Весь в черном, вечно злобный. У!

— Смешного мало, Фальк, — покачала головой Рози. — Это серьезный стратегический промах, потому наставник и стоял мрачнее тучи. Но увы, уже ничего не переиграешь. Мы просто не успеем этого сделать.

Так и вышло. Неизвестно, как новости о произошедшем столь быстро достигли Айронта, но уже через пару дней представители ордена Истины испросили аудиенцию у короля Асторга и вручили ему ультиматум, в котором содержалось предложение о выдаче всех нас представителям Линдуса Первого. Причем рекомендовалось это сделать безоговорочно и незамедлительно. За такой жест доброй воли император обещал Георгу Девятому, королю Асторга, свое покровительство, не сказать — дружбу.

Если же нет, то не беда. Империя сама придет и сама все возьмет, ибо она является единственным хранителем света на землях Рагеллона. И те, кто не с ней, те против нее. Да и вообще — если король Асторга дает приют магам, которые отринули все божественные и человеческие законы, то не предался ли и он делу тьмы? Короче, не ультиматум это был, а сплошная провокация, от которой два шага до объявления войны.

И самое паскудное, что новость эту мы узнали в тот момент, когда на душе было весело и радостно. Монброн получил весточку из дома, к которой прилагались изрядный кошель с золотом и увесистый тючок, где обнаружились несколько мехов с вином и сушеные фрукты. Луара постаралась.

А еще она сообщила, что, оказывается, Гарольд стал дядюшкой. Случилось это, правда, не вчера, но до того информировать о произошедшем сестрица его не спешила. А ну как братец решил бы навестить племянницу и рванул из безопасных Халифатов на земли Королевств?

Девочку назвали Люсиль, что особенно растрогало моего сурового, но сентиментального друга. Хоть времени с той давней истории, которая ранила сердце Гарольда, прошло уже много, он все равно нет-нет, да и вспоминал бедную девушку, которая так трагично оставила этот мир.

— Хоть бы на денек к сестрице съездить, — тряс Монброн перед моим носом письмом от сестры. — Глянуть на малышку.

— Как сказала бы моя невеста: «Гарольд, ты дурак», — повертел пальцем у виска я. — Если ты даже доберешься до Силистрии, то там тебя мигом схомутают чернецы. И король Эдуард ничего не сможет сделать. Не будет он ссориться с империей. Ты думаешь, он просто так ответил отказом на предложение его величества Георга?

Ну да, это не являлось секретом. Силистрия и еще пара южных королевств выбрали путь нейтралитета, чем немало опечалили стратегов Асторга.

— Да это понятно, — вздохнул мой друг. — Но так хочется глянуть на эту кроху. Своих детей у меня не будет, так что племянница — мое все. Вот что я сделаю! Я ей завещаю свою долю в семейном капитале.

— Ты о чем? — не понял я.

— Ну, война — дело такое, можно и погибнуть, — пояснил Гарольд, вынимая пробку из меха с вином. — Если не написать отказную, то мои деньги поделят между собой все родичи. А так — только ей одной все достанется. По достижении совершеннолетия, разумеется. Ну, хороший я дядюшка?

Монброн подмигнул мне, поднес мех к губам и с явным удовольствием забулькал вином.

В комнату ввалился Фальк и завертел головой, ноздри его раздувались.

— Вино, — заметив нас, рыкнул он. — Пьете? И без меня?

— Тебе в корчмах его мало? — возмутился Гарольд, смахивая с губ багрово-рубиновые капли.

— Силистрийского там нет. А оно мне сильно нравится! — пояснил ему Карл и протянул руку к меху. — Дай!

— На. — Мой друг сунул здоровяку пригоршню фиников, а вино протянул мне. — Сначала пусть Эраст попробует, а то после тебя ничего не останется. Давай, брат, выпей за мою племянницу!

— Пусть жизнь всегда ей улыбается! — отсалютовал я Гарольду мехом, а после начал глотать отменное южное вино.

— Не захлебнись, — проворчал Карл. — Ишь как кадык ходит!

— Да на! — протянул я ему вино. — Пей! Когда ты смотришь так, то не то что веселиться, жить не хочется!

— Злой ты, Эраст. — Фальк тряхнул мех, судя по плеску, в нем оставалось немало напитка. — Как не родной! Да и что тут пить-то?

И он припал к меху, жидкость с бульканьем начала переливаться в его ненасытное брюхо.

— Еще Луара пишет, что с мужем ее беда случилась, — хмыкнул Гарольд. — Отправился он кабана загонять, да тот шустрее оказался. И так его клыком пырнул неудачно, что теперь этот бедолага лежит словно колода, ни рукой, ни ногой пошевелить не может. Да что там — даже говорить не в состоянии. Только под себя ходит да глазами хлопает. Приходится сестрице со с всеми делами самой управляться. От его имени, разумеется.

— Ловкий кабанчик! — захохотал Фальк, не выпуская мех из рук. — Не иначе как в хребтину его ударил, аккурат между пятым и шестым позвонком. Мне папаша подобное про одного из наших соседей рассказывал. Там глава семейства решил новую жену взять, а сыновей наследства лишить. Вот его через недельку таким же образом на охоте медведь и помял. Старикан потом еще года три протянул, но кроме мычания от него никто ничего больше не слышал, что уж говорить про какую-то там женитьбу!

— А не поторопилась Луара? — поинтересовался у Гарольда я. — Девочка — не мальчик. В смысле — не наследник.

— Надо будет — еще родит, — отмахнулся мой друг. — Супруг ее не умер? Не умер. А уж как у них там все сладилось при такой хвори — это внутрисемейное дело.

— Благодать! — Карл прикончил остатки вина. — Вот всем местная лоза нравится, мол, с кислинкой она. А мне наоборот, силистрийские вина по душе. Они сладкие! Гарольд, дружище, давай еще один мех распечатаем!

— Кыш! — Монброн хлопнул ладонью по руке Фалька, которой тот ловко цапнул емкость у его ног. — Хватит с тебя. Остальное с ребятами разопьем. Ну и про Ворона забывать не следует.

— Что до наставника — это да. Он если узнает, то не простит. Боги простят, а он — нет. — Карл забросил в рот пару фиников. — Но наши-то тут при чем? Я тебе говорю — они местные вина предпочитают, на твое даже смотреть не станут! Давай открывай!

Это было настолько забавно, что я не удержался от смеха.

Вот тут как раз и заявилась Рози, мрачная как туча.

— Веселитесь? — спросила она у нас, повела носом, глянула на раскрасневшегося Фалька и добавила: — Винишко лакаете? Нашли время!

— Эраст, вот что у тебя за женщина, а? — расстроенно спросил у меня Фальк. — Как придет, так сразу разорется, а после гадостей всяких наговорит. Де Фюрьи, сегодня мы пьем не просто так. У нас веский повод имеется.

— Сестра дочь родила, — пояснил Монброн. — Луара. Ты должна ее помнить.

Рози нехорошо прищурилась. Она ее помнила. И еще то, как напилась в день знакомства с ней до беспамятства. Это было проявлением слабости, а подобного моя избранница ни себе, ни другим не прощала. Да и я помнил Луару. Хорошо помнил. Правда, делиться с кем-либо этими воспоминаниями не собирался.

— Рада за нее, — добавив неискренней теплоты в голос, сообщила Гарольду Рози. — Как и за то, что она далеко от Асторга. Полагаю, в самом скором времени тут станет жарко. В приграничных районах — так точно.

— Хотелось бы подробностей, — оживился Карл.

— Все, друзья, мы покидаем Реторг, — немного шутовски развела руки в стороны Рози. — Получен королевский приказ, по которому Ворон, его соратники, а также и мы, подмастерья, должны сегодня же выдвинуться в сторону Левантийского кряжа. Кряж сей есть граница между Асторгом и империей. Что это означает — объяснить?

— Прости, золотко, был не прав. — Карл встал и попытался обнять Рози. — Новость не отвратная, а, напротив, отличная. Наконец-то дело! А то у меня кровь застоялась, того и гляди, киснуть начнет.

— У тебя вместо крови по венам вино течет, — увернулась Рози, поморщившись. — И воняет от тебя вечно как от пивной бочки.

— Да? — Карл поднял руку и сунул нос себе под мышку. — Странно. Третьего дня в речке мылся.

— И стирался, — хмыкнул я. — Фальк, ты в ту речку упал с пьяных глаз, когда с Мартином из кабака возвращался. Чуть шпагу не утопил.

— Ну, одно от другого не сильно отличается, — даже не подумал стесняться здоровяк. — Вода? Вода. Я в ней плескался. Песок? Песок. Я им оттерся. Стало быть, вся грязь смылась.

— С тобой нормально общаться положительно невозможно, — всплеснула руками Рози. — Ладно, не суть. Ворон велел явиться к нему, он что-то нам сказать хочет.

Я, если честно, сначала подумал о том, что «нам» — это вообще всем. И подмастерьям, и магам, которые примкнули к нему.

Но нет, речь шла действительно только о нас. Тех, кого он называл учениками.

— Полчаса, — недовольно пробурчал он, когда мы вошли в его кабинет, где собрались все подмастерья. — Де Фюрьи, вас только за смертью посылать. Впрочем, не уверен, что вы даже ее сможете найти.

— Все Фальк виноват, — тут же среагировала на его слова Рози. — Ногами и руками упирался, орал, что никуда не поедет, дескать, ему и тут хорошо. Вино и шлюхи в наличии, а больше ничего и не нужно. Разве что золотишко про запас.

— Врет! — завопил Карл. — Не было такого! Я, наоборот, уехать хочу.

— А как местные жители этого желают! — под общий хохот заметила Эбердин, примостившаяся в углу. — Никто ночью песен орать не будет, за припозднившимися женщинами гоняться не станет, да и рожи невезучих горожан, которые тебе так не нравятся, останутся целыми.

— Гады вы, а не друзья, — насупился Фальк — Я за них… А они!

— Хорошо, что это безделье заканчивается, — хлопнул ладонью по столу Ворон. — Гляжу, совсем вы от него одурели. Пользуетесь тем, что у меня на вас времени нет. Но ничего, ничего. Теперь начинается самое интересное. Для тех, кто еще не в курсе: Линдус Первый посадил на кол гонцов, тех, что привезли ему наш ответ. По слухам, он ничего такого творить не хотел, но патриархи ордена вынудили его пойти на этот шаг. Выводы из моих слов сами сделаете?

— Линдус полностью подконтролен ордену, — тут же выпалила Миралинда.

— Верно, — кивнул наставник. — Но не это главное.

— Война наконец началась, — произнес Гарольд.

— Именно, — растянул губы в улыбке Ворон. — И на острие первого удара будем именно мы.