Книга: Сборник "Ученики Ворона" [7 книг]
Назад: ГЛАВА 1
Дальше: ГЛАВА 3

ГЛАВА 2

Все так, все верно. Там грелись у огня те, за чью кровь и жизнь нам заплатили. Точнее — заплатят. Здесь не принято отдавать деньги заранее, и эта традиция нам до сих пор казалась странноватой. Как, впрочем, и то, что после с нами всегда рассчитывались сполна. Ни разу не обманули.
Впрочем, возможно, дело было в том, что никто не рискнул бы обмануть самого Сафара. Как ни крути, а за нашими спинами стоял именно он. Вслух этого никто не говорил, но мы же не дети, правда? Причем, полагаю, не все заказы до нас доходили, какие-то из них повелитель Халифатов мог счесть неуместными или просто ненужными, чтобы не обострять ситуацию на своих землях.
В данном же случае все было ровно наоборот. Там, на соседних барханах, сейчас веселилось, горланило и жарило мясо одно из кочевых племен, которое порядком наследило в окрестных селениях. Несколько из них были сожжены дотла, какие-то изрядно разорены. У местных кочевников такое случается — ни с того ни с сего без какой-либо видимой причины они вдруг начинают жаждать крови, разбоя и насилия. Ладно бы голод там или скот весь пал, хоть минимальное объяснение такому поведению имелось бы. Но нет — вот просто захотелось им пошалить. Вспомнить традиции предков.
Иногда все заканчивается более-менее мирно — местный правитель прикрывает глаза на их бесчинства, особенно если жители не очень пострадали, принимает от вождя племени дорогие дары и заверения в том, что это было в последний раз, и все идет, как шло до того. Убитых мужчин и поруганных женщин жаль, но это жизнь, ничего не поделаешь.
А время от времени выходит так, как сейчас. Когда слишком много крови льется и домов сгорает. И тут самое главное — устроить показательную порку. Такую, чтобы остальные кочевники на какое-то время призадумались о том, что не только им дано убивать. Причем смерть — она тоже разная бывает. Одно дело — почетная, в бою, от сабли врага. А другое — та, которую завтра подарим им мы, маги. Точнее — маг и его ученики. Ну и приданное нам войско, не слишком многочисленное, но вполне достаточное для данного мероприятия.
Ясно же, что местный князек с нелепым именем Раманару сам сроду бы нас не позвал. Видел я его — тщедушный, с жиденькой бородкой, трясется весь от страха, халат в два раза его больше. Мало того — под весом медалей, на халате этом брякающих, чуть не падал. Есть у них тут такая традиция — обвешиваться побрякушками. Сами их чеканят, сами себя награждают. Ну и соседям иногда перепадает. Чем больше разных медалей на халате, тем почетнее.
Ворону, кстати, уже парочка таких наград была вручена. Одна серебряная, другая золотая.
Так вот, это жалкое существо никак не тянуло на того, кто решил пустить кровь бесшабашным кочевникам. А вот Сафар — это да. Это на него похоже. И самое главное — он, если что, в стороне, вроде как ни при чем. Потому что высокому властителю не должно заниматься какими-то там бандитами, пусть даже и представляющими собой серьезную угрозу.
В общем, сложно у них все. Понятно, что нет государства без политических интриг, но тут, на мой взгляд, даже и слово это не очень подходит. Это у нас, в Королевствах — интриги. Здесь же какое-то определение похлеще надо. Это как огромный весенний змеиный клубок, когда чешуйчатые тела сплелись воедино настолько плотно, что даже невозможно понять, сколько вообще гадин там есть.
Но нам на это все наплевать. Интриги — они где-то там, в стороне. Наше дело — воевать и набираться ума-разума. То, что мы стали наемниками, не изменило нашего статуса. Мы все еще ученики мага, пусть и без перспективы получения посоха как такового. Ворон так и сказал:
— Нет худа без добра. Не придется мне на ненужный хлам с позолотой тратиться. А полноправными магами те из вас, кто доживет до конца обучения, все равно станут. Боги — они и здесь боги, видят то, что должно. Что до выпускных испытаний — и они никуда не денутся. Соберу пяток коллег из тех, что еще не совсем ум потеряли, благо тут их при дворах правителей немало отирается, и все честь по чести устроим. Да еще и местную знать пригласим на это мероприятие, пусть поглядят. Глядишь, тем, кто следующее утро живым встретит, о будущности своей думать не придется. Полагаю, они вас быстро к рукам приберут. А что? На вид-то вы у меня о-го-го. Молодые, толковые, в деле побывали, имеете определенную репутацию. Они же не в курсе того, какие вы на самом деле идиоты, верно?
Причем в дальний ящик наш наставник этот свой замысел откладывать не собирается. Гелла сказала, что он, пребывая в подпитии, ей заявил, что еще годик хочет с нами по пескам побегать, дабы мы максимально поднатаскались в ремесле, а после воплотить задуманное в жизнь, то есть узаконить наш статус и пристроить каждого на теплое местечко. А сам отбудет в Центральные королевства долги возвращать. Дескать, пока Гейнард де Фюрьи что-то делать задумает, слишком много воды утечет.
Сама мысль о том, что мы все же станем магами, нам понравилась. А вот то, что Ворон нас, по сути, со счетов списал, пусть даже и с пьяных глаз, — не очень. Карл, Мартин и Гарольд активно порывались пойти и высказать ему все, что по этому поводу думают, мы их еле остановили.
И только Рози, услышав данный рассказ, скептически произнесла: «Ну-ну». Что она хотела этим сказать — непонятно, но ее чутье на вранье всем известно.
А ребят правильно к наставнику не пустили. Нет сейчас смысла руками размахивать, никто ведь никуда пока не едет. Для этого разговора будет свое время, то, когда корабль, направляющийся домой, поднимет паруса. Тогда мы взойдем на его борт, и ничего Ворон с нами сделать не сможет. Просто потому, что мы в тот момент уже не будем его учениками и сами сможем решать, с кем и куда ехать.
Хотя не факт, что так поступят все. Все знают, что Агнесс не хочет возвращаться туда, обратно. И Эмбер — тоже. Они до сих пор кричат во сне, снова переживая то ли близость смерти, то ли холод той зимы. И мы их не виним. И Агнесс, и Эмбер — дети Юга, их в Королевства и медовым коржиком теперь не заманишь. Тем более что де Прюльи наконец-то снова увидела родителей, по которым очень скучала. Дон Игнасио часто бывает в нашем доме, всегда привозя с собой гостинцы на всю нашу компанию и бочонок вина для наставника. И очень боится того, что его дочь опять отправится в неведомые дали, из которых, возможно, больше не вернется.
Девушки, разумеется, ничего такого никому не говорят, но мы все не слепые, все видим.
А вот Эль Гракх, чья мечта, о которой он мне не раз говорил, вроде бы полностью сбылась, напротив, очень даже хочет обратно на Запад. Для него, гордого пантийца, это вопрос чести.
И вообще, если Ворон хочет от нас избавиться, чего же тогда учит, как правильно убивать? Не лечить, не интриги плести, а именно убивать? Так что это все очередные шутки нашего наставника. Развлекается он так.
Поэтому каждый новый бой для большинства из нас как ступенька на длиннющей лестнице, по которой мы упорно движемся наверх. Это наш шанс овладеть искусством войны, которое необходимо для того, чтобы отомстить. И сегодняшнее сражение — не исключение.
— Нынче основной ударной силой будут… — Ворон покачался на носках сапог, глянул в сторону соседнего холма, где кочевники уже седлали своих коней и орали так, что даже мы их слышали вполне отчетливо. — Ле Февр, Фриша, Эль Гракх, Миралинда. Лидер — ле Февр. Фон Рут, Гелла — соглядатаи.
— Опять, Карл, нас обошли вниманием, — притворно вздохнул Гарольд. — Снова нам с тобой следить, чтобы кто-то к нашим позициям не прорвался, и звенеть сталью.
— Если бы кто-то пару месяцев назад чуть не упустил момент, когда Альба потеряла над собой контроль, то было бы по-другому, — язвительно ответила ему Гелла. — Ты ж ее чуть к Престолу Владык не отправил!
Гарольд злобно засопел, но возражать не стал, поскольку знал, что соученица права.
В прошлый раз, когда мы охотились за беглым визирем из города Суланта, который при отбытии прихватил казну своего повелителя и сотню отборных вояк из его войска, мой друг здорово оплошал.
Мы загнали беглеца и его людей к скалам, не оставив им ни малейшего шанса скрыться. Единственная дорога, через которую они могли прорваться к морю, была перекрыта нами, так что выбора у них не осталось — либо умереть, либо пройти по нашим телам. Собственно, этого мы и добивались. Нет, не собственной смерти, разумеется. Сражения. Убить их мы могли и до того, причем без особого труда, вот только зачем? Полезный человеческий материал был бы изведен без малейшего смысла. Это не мои слова, это Ворон так выразился. Нас такая формулировка немного покоробила, все же о людях речь идет, но возражать никто не стал. Наставнику виднее. Да и плевать ему на наше недовольство, у него и раньше характер был тяжелый, а за последний год совсем испортился. Ни нас не жалеет, ни себя, что уж говорить про остальное человечество?
Да еще визирь. Нам была необходима его голова как подтверждение того, что мы выполнили свою работу. Сожги мы этот караван еще там, в пустыне, как бы мы отличили его от других? После огня, низвергнутого с небес, все мертвецы на одно лицо. Сожженное до костей.
Короче, загнали мы крыс в угол. И те, естественно, решили вырываться на волю, как и положено. Выпили остатки воды, поорали, чтобы злее быть и убедить друг друга в том, что им горы по плечо, а после кинулись на нас, пришпоривая и без того измученных лошадей.
Порядок боя был неизменен — основную работу делали четверо из нас, двое стояли при них соглядатаями, остальные же следили, чтобы какой-нибудь особо везучий отчаюга не смог добраться до наших друзей. Причем в этом случае данный вопрос был не праздным, при нас не имелось пары сотен солдат, которые могли служить прикрытием. Два десятка рубак — вот все, что нам придали для выполнения этого поручения.
Гарольда как раз и назначили соглядатаем, его основная задача была не допустить того, чтобы кто-то из четверки, излишне усердствуя, вычерпал себя до предела. Резервы человеческой души не бездонны, что уж говорить про магические силы? Если же такое случится, если кто-то потеряет контроль над собой, то именно соглядатай обязан вывести его из боя и при необходимости заменить. Коллективные заклятия — штука тонкая, их структуру разрушить легко. Да и убойная сила их уменьшается при потере одного из звеньев.
А Гарольд отвлекся, глазея на то, как призванный ребятами камнепад дробит головы солдат и лошадей, потому прозевал момент, когда Эмбер коротко вскрикнула и повалилась на песок, заливая его кровью, хлынувшей из носа и рта. Хорошо еще Рози, которая стояла с ним в паре, успела перехватить упущенный поток силы, перевести его на себя и направить в нужное русло, а то бы смяли нас остатки беглой сотни. Порубили бы и ушли к морю.
Эмбер потом чуть не умерла, еле откачали. Нет, она тоже хороша: если осознаешь, что все, донышко показалось, откат дожимает, так остановись. Учитель про это много раз говорил.
Но основная вина — Гарольда. Потому никто за него и не вступился, когда Ворон после боя гонял моего друга по округе, сыпля ругательствами и размахивая невесть где подобранной увесистой палкой. И, само собой, до сих пор злопамятно отстранял его от серьезных дел.
Но то его. Меня же, напротив, наставник через раз ставил на острие атаки, что позволило соученикам ехидничать, утверждая, что я теперь его любимчик.
А мне нравилось. Нет, не подначивание ребят, а сам процесс магической атаки. Это ни с чем не сравнимое ощущение, когда четверо становятся одним целым, когда через вас идут потоки магической энергии, материализующейся над полем битвы и несущей смерть врагам.
Если бы мы все это умели тогда, в прошлом году, может, и замок бы удалось отстоять, по крайней мере на то время, которое необходимо для относительно неспешных сборов и более продуманного бегства. И ребята бы не погибли.
Хотя, может, и нет. Там был Гай, он один стоил десяти таких отрядов, которые пожаловали под стены Вороньего замка. Разорвал бы он нас в клочки, вот и все. И плевать ему с самой высокой ратуши на то, что учеников другого мага убивать нельзя. Он и так уже нарушил все запреты богов, какие можно. Ворон выжил бы, а мы — нет.
Но и соглядатайство — это очень важно. Почему — я уже объяснил. Единственно, нам всем не очень нравилось то, как наставник данный процесс называл, было это слово крайне неприятным, но кто бы нас слушал…
Тем временем кочевники наконец закончили орать, вытащили сабли и под дружное улюлюканье своих жен и чумазых детей, которые столпились вокруг повозок, помчались в нашу сторону.
— Работайте, — скомандовал Ворон, сложил руки на груди и застыл на месте словно памятник самому себе.
Монброн устремился вниз, туда, где Карл, надсаживая глотку, отдавал команды нашему немногочисленному воинству.
— Начали, — негромко пискнула Магдалена, которую впервые на моей памяти учитель назначил главной, и подняла руки к небу, пропуская через себя силу соучеников. — «Частокол»!
«Частокол» — заклятие несложное и для человека в принципе не очень опасное. Пешего человека. Но вот для лошадей, да еще и мчащихся на полном ходу, оно губительно невероятно, так как представляет собой не очень высокие, ниже колена, но острые шипы, преодолеть которые коннице крайне проблематично, особенно в ситуации, схожей с этой, когда пространство для битвы ограниченно. Просто в силу того, что ни лошадь, ни наездник не успевают среагировать на их появление и вильнуть в сторону нет никакой возможности. Проверено, работает безотказно.
Первая шеренга налетела на возникшие из-под песка шипы, и в тот же миг ложбинка между двух холмов огласилась жалобным ржанием искалеченных лошадей, криками людей, слетевших со спин своих скакунов, и стонами первых раненых. И, естественно, заковыристой восточной бранью.
Надо отдать должное вожаку неприятеля, он сумел среагировать быстро и отдать нужные команды, после чего уцелевшие кочевники двумя потоками стали обтекать возникшую из-за «Частокола» сутолоку и устремились к нам.
— «Угли», — приказала Магдалена и вытянула руку, направляя ее на завывающих воинов пустыни. — Левый фланг.
Маленькие огненные росчерки осыпали врагов, они появились прямо из напоенного утренним зноем воздуха. И снова первыми пострадали лошади, на каждую из которых пришлось не менее пяти-семи пышущих багровым жаром негаснуших углей, причинявших им невероятные страдания.
Кони бились в судорогах боли, катались по песку, стараясь избавиться от той напасти, что на них свалилась с небес, и тем самым давили своих наездников, которые даже не успевали покинуть седла.
— «Небесная кара»!
Молнии ударили с ясного неба, заставив завопить от ужаса не только правый фланг кочевников, который, кстати, близко к нам подобрался, но и их родню. Согласен, выглядит это и в самом деле впечатляюще.
Не очень большие, сине-белые, искрящиеся от напитавшей их энергии, чем-то похожие на призрачные стрелы, они, словно ливень, осыпали наших противников.
Мощное заклинание, много сил требует. Я бы не рискнул подобное применять, особенно в компании с Фришей, запасы магических сил которой не так уж велики. Да и тактически это не слишком верно. «Небесной карой» хорошо добивать врага, когда тот уже на последнем издыхании. Уж лучше так, чем потом бродить по полю боя, выискивать недобитков и резать им глотки. Ну да, мы сами таким не занимаемся, для этого есть приданные нам вояки, но тем не менее.
Хотя случалось всякое, пару раз и нам приходилось ходить среди трупов и искать выживших. Мерзко, противно, но нужно. Живых врагов за спиной мы отныне не оставляем, таково пожелание Ворона. Точнее, требование. Миралинда тогда, в самый первый раз, попробовала было взбрыкнуть, мол, бесчестие это, нельзя так с людьми, но наставник так на нее наорал, что она первая кинжал обнажила и побежала его приказ выполнять.
Вот, я же говорил. Фриша вся побелела, синие ручейки вен у нее на шее пульсируют так, что вот-вот кожу прорвут.
Бой близится к концу, это ясно, но о победе пока говорить рано. Придется меняться с ней местами.
— Фон Рут, не лезь, — внезапно остановил меня Ворон. — Пока рано.
Гелла с удивлением глянула на наставника, я же только покорно кивнул.
— «Петля из песка», — тем временем скомандовала Магдалена.
Хороший выбор. Грамотный. Большая часть противника убита или искалечена, нет смысла применять нечто масштабное, теперь война идет просто на уничтожение оставшихся. Правда, хорошо это заклятие только для здешних мест, в Центральных королевствах такой номер не пройдет. Нет там столько песка.
И вот уже один за другим оставшиеся в живых кочевники умирали от стягивающих шеи песчаных удавок, которые подобно змеям обвивали их тела.
Фриша шаталась, но не падала, из левой ноздри у нее потекла струйка крови.
— Наставник, — пробормотала Гелла, подставляя плечо подруге. — Она почти исчерпала себя.
— Меняй, — хмуро разрешил Ворон, недовольно поджимая губы.
Уже не в первый раз он Фришей недоволен, я это заметил. То ли дело в том, что наша приятельница все чаще стала путаться с сыновьями эмиров и прочих высокопоставленных вельмож, то ли в том, что ни разу ни одного сражения до конца не смогла выстоять. А может, и в том, и в другом.
Собственно, дело шло к концу. Уцелевшие кочевники поспешно улепетывали к своему бархану, на котором безостановочно выли женщины, не до конца понимавшие, что происходит. Эти дети пустыни были почти незнакомы с магией, кроме разве примитивного шаманства, помогавшего лечить кое-какие болезни и отыскивать воду под песком. Потому для их разума было недоступно осознание того, почему их мужья, сильные и смелые воины, так быстро умерли, не взяв при этом ни одной вражеской жизни.
Магдалена не спешила, она ждала, пока все выжившие доберутся до того места, откуда они недавно так отважно кинулись нас убивать. Какой смысл тратить силы, ловя их по одному?
Скажу честно — и для меня, да и почти для всех остальных именно этот, финальный аккорд битвы поначалу давался тяжелее всего. Одно дело — убить бойца, воина, того, кто рвется тебя прикончить. И совсем другое — то, что сейчас предстоит сделать моей соученице. А предстоит ей закончить работу.
Да, когда мы мстили за смерть Греты, мы тоже смешали с песком целое поселение, если можно так назвать лагерь кочевников. Но там мы действовали в запале от потери близкого человека, почти родича. Ситуация другая.
Но вот так, расчетливо и безжалостно расправиться с теми, кто безоружен, — это, знаете ли… И не важно, что каждая из этих женщин не задумываясь перерезала бы горло любому из нас, имейся у нее такая возможность. Все равно там, в глубине души, у нас остались еще какие-то чувства, ограничения и память о запретах богов, которые те накладывали на людские деяния.
Вот только Ворону никакие законы не писаны — ни людские, ни божеские. И жалости у него тоже нет, ни к врагам, ни к ученикам. Он если что и оставляет за собой с того момента, как мы встали на стезю наемничества, так это только трупы. Точнее, мы их за собой оставляем, следуя его приказам.
Кочевники спешно собирались, то и дело поглядывая в нашу сторону, как видно недоумевая, отчего мы медлим. И несомненно надеясь на то, что на этом битва закончена. Собственно, по их меркам так оно и было. Они показали спину врагу, по кодексу воина пустыни это равняется поражению. Это позор, который теперь клану смывать с себя поколений пять — семь. А еще это лишает их вождя права сидеть у костра с равными себе на ежегодном большом сборе племен, который они проводят в хорошо знакомых нам местах, неподалеку от Гробниц пяти магов. Но это же дает им право на жизнь.
Повторюсь — по их меркам все уже закончилось. Но не по нашим. Нам заплатили за то, чтобы это племя перестало существовать. Полностью. Навсегда. Разве что парочке подранков мы уйти дадим, чтобы те донесли до соплеменников из других кланов весть о том, как повелители Халифатов карают зарвавшихся наглецов.
На Магдалену было больно смотреть, она еще никогда ничего подобного не творила, потому что до сегодняшнего дня лидерство ей не доставалось. Чаще всего эта доля выпадала ребятам. Или Рози, ее Ворон в последнее время выделял из остальных, часто ставя в одну пару со мной, что давало Карлу темы для бесконечных шуток.
— Кого ждем? — недовольно пробурчал Ворон. — Они уже лошадей в повозки запрягли.
И верно — осмелевшие кочевники, поверившие в то, что сражение в самом деле закончилось, ловко поймали десяток уцелевших лошадей, метавшихся у бархана, запрягли их в свои двухосные повозки, заваленные скарбом, посадили возницами детей постарше и собирались побыстрее отсюда убраться. Не сомневаюсь, что каждый из них сейчас давал в душе клятву после найти нас и порезать на куски. Каждый, от воина до ребенка. Эти люди ничего не прощают и умеют ждать. Лет через пятнадцать клан снова окрепнет, подростки станут воинами, а в животах женщин уже будут толкаться ногами новые дети. И тогда кочевники придут за нашими жизнями. В Халифатах по-другому не бывает.
Точнее, пришли бы. Но не придут.
— «Бездна под ногами». — В голосе Магдалены слышалась дрожь, пусть и еле различимая.
Не беда, у меня в аналогичной ситуации тоже, знаете ли, уверенности маловато было. Убивать я привык, но не так же. А заклятие снова подобрано абсолютно верно. Мощное и действенное, то, в которое не жалко вложить остаток сил. Достойная финальная точка.
Песок под ногами кочевников дрогнул раз, заставив детей заверещать, потом другой, а на третий вся эта пестрая и вопящая компания обрушилась вниз так, словно кто-то убрал из холма все, что там было. Будто некий гигантский рот открылся, проглотил наших недавних врагов, а после снова закрылся.
И наступила тишина, только песчаные струи осыпались по бокам холма, на котором мгновение назад бесновалась толпа людей.
— Сколько раз вижу, столько впечатляюсь, — вытерев кровь, все еще текущую из носа, сказала Фриша. — Страшное дело!
Впрочем, не она одна была впечатлена. На песке, между трупов людей и лошадей еще осталось полтора десятка недобитков, которые, увидев сцену гибели своего племени, тоже очень близко приняли произошедшее к сердцу. Они силились подняться, призывали на наши головы все возможные бедствия, сквернословили и скрипели зубами.
Как будто нам могли повредить их наивные слова. Мы все уже прокляты, нам терять нечего. И бояться — тоже.
Да и потом, смерть их близких была хоть и страшной, но быстрой. А вот им суждена куда более неприятная участь. Их будем убивать не мы, а как раз те два десятка воинов, что приданы нам местным владыкой. С учетом того, что эти ребята очень, очень не любят кочевников, так как у каждого в семье есть погибшие от их рук, на легкую смерть рассчитывать подранкам не приходится.
Магдалену вырвало, то ли от перенесенного напряжения, то ли все же женская суть давала о себе знать. Повторюсь — Ворон за этот год научил нас убивать, не раздумывая и не сожалея о сделанном, но одно дело — прикончить пару человек, и другое — обречь на гибель сразу столько душ.
— Пошли наши охранники мародерствовать, — сообщил Мартин, поднимаясь к нам. — Хлебом не корми, дай покойников обобрать.
Это он сейчас такой спокойный, а в самом начале, когда Ворон запретил обшаривать убитых, негодованию его не было предела. Вся разбойничья натура Мартина протестовала против такого расточительства. Да и кое-кто из наших его поддержал, пусть и шепотом.
Но наставник был тверд как скала. Разграбить обоз ворюги-казнокрада — пожалуйста. Забрать драгоценности и оружие мятежного принца тоже можно. Но резать у мертвых пальцы ради перстней и выворачивать их карманы нельзя. Почему — никто так и не понял, а уточнять побоялись.
— Что взято с мертвого врага — то законная добыча, — привычно-лениво сообщил ему Жакоб. — Мне один знающий человек еще в той жизни это сказал. Он сам в прошлом воякой был, на вот такую же добычу после харчевню открыл. Какой-никакой, а достаток. Я, если бы к мастеру в ученики не попал, все одно в наемники подался. И профессию получишь, и на старость денег скопишь.
— Если не убьют, — уточнила Рози.
— А коли убьют, так и голова ни о чем болеть не станет, — парировал Жакоб. — Так-то!
— Кто тут о голове речи ведет? — весело спросил Монброн, присоединяясь к нам. — Вот она. Какой красавец, а!
И он показал нам свежеотрубленную голову, с которой на песок все еще капала кровь. Это был вождь кочевников, потому что татуировку солнца на лбу простой воин, пусть даже очень уважаемый, себе наколоть не мог. Такие имели право носить только вожди, а также их сыновья и внуки, то есть те, кто со временем займет место предводителя.
— Представляете, он еще дышал! — поделился с нами Гарольд и тряхнул голову. — Ух, сколько же жизненной силы в этих детях пустыни! Ему лошадь грудную клетку раздавила, «угли» две дырки в животе выжгли — и хоть бы хны. Лежит, глазами крутит, хрипит, ладонью песок скребет, рукоять сабли ищет. А сабля — тю-тю. Я пошарил вокруг, но не нашел. Жаль, жаль. Как правило, у вожаков кланов хорошее оружие встречается, со сталью старой ковки.
— Да, крепкий народ, — согласился с ним Эль Гракх. — Наставник, будем мародеров ждать? Или пусть догоняют, как закончат?
Ворон глянул на небо, где уже кружились стервятники, поправил шляпу и проворчал:
— Убедись, что живых не осталось, и скажи этим, что мы отправляемся. Хотелось бы до ночи добраться до оазиса. Воды осталось маловато.
Эль Гракх отправился вниз, а наставник продолжил свою речь:
— Магдалена, ты молодец. Фриша, это последний раз, когда я поставил тебя на острие атаки. Ты слишком слаба, ты можешь испортить все. Знания есть, но сил для надлежащих манипуляций у тебя не хватает.
— Мастер! — обиженно взвыла наша соученица.
— Именно, — холодно ответил ей Ворон. — Я твой мастер, а это мое решение. Не самый серьезный бой, не самый сильный противник, но тебе и этого хватило с лихвой, чтобы скиснуть. А теперь представь, что мы участвуем в серьезной битве, что мы часть стратегического плана Сафара и себе, по сути, не принадлежим. Наша задача — поддержать своей мощью определенный участок сражения, от которого, возможно, зависит общий успех всего дела. И из-за тебя мы не выполняем то, что на нас возложили. Наши войска бегут, неприятель на их плечах входит в столицу, власть в Халифатах поменялась, и с этого момента мы снова бездомные. Мало того — мы враги для всех. Для нового повелителя, поскольку наша компания выступала в войне против него, для Сафара, которого мы подвели, для… Для всех! И вот тогда начинается самое интересное. Мне продолжать или ты все уже поняла?
— Не дура, — шмыгнула носом Фриша.
— И в этом я тоже не уверен, — свел брови Ворон. — Если бы у тебя имелись хоть какие-то зачатки разума, то ты сама бы мне давно сказала то, что сейчас прозвучало. Ты же знаешь свои пределы, понимаешь, что тебе по плечу, а что нет. И молчишь. В результате пришлось устраивать это представление и данную унизительную процедуру.
— И куда мне теперь? — просто-таки звенящим голосом спросила у наставника Фриша. — Если я вам не нужна?
— Боги, за что вы меня караете своим гневом раз за разом? — простонал Ворон. — Де Фюрьи, у меня нет больше сил. Объясните вы этой… Ы-ы-ых! Коня мне!
В итоге никто из нас не мог всю обратную дорогу понять, чего хочется больше, — то ли Фришу пожалеть, то ли отругать, то ли удавить. Просто она разозлила наставника до такой степени, что тот с нами аж до самого возвращения в город не разговаривал. Возможно, и там бы продолжил молчать, выбрав себе в собеседники кувшин с вином, он так поступал всякий раз, возвращаясь из поездки, кабы в гостиной того дома, что нам отвел под жилье князек с дурацким именем Раманару, не обнаружился нежданный гость из числа тех, от визита которых не знаешь чего и ждать.
Назад: ГЛАВА 1
Дальше: ГЛАВА 3