Конни и Зази сидели на полу, широко разведя ноги. Перед ними в раскрытом виде лежали две увесистые Библии, взятые с нижней полки бабушкиного книжного стеллажа. На всякий случай Конни достала и Псалтырь. Женщины бегло пролистывали страницы в поисках заметок, бумажных клочков, обведенных слов, подчеркнутых предложений – в общем, всего, что могло вызвать подозрения.

– Ответ должен быть здесь, – бормотала Конни, листая ту Библию, которая была старее.

Листы из папиросной бумаги похрустывали, когда их переворачивали.

– Почему вы так уверены? – Зази просматривала Псалтырь, водя пальцем по строкам.

– Вы же сказали, Библии часто используются в ведовстве. Они также фигурируют в описаниях народной магии раннего современного периода в Англии. С этой Библии началась работа над моей диссертацией.

Конни поднялась на ноги и принялась искать на каминной полке одну хрупкую вещицу. Та стояла, прислоненная к стеклянному «террариуму», заросшему плесенью из-за конденсирующейся влаги.

– Смотрите! – Конни продемонстрировала гостье крошечное изделие.

Зази с осторожностью взяла предмет в руки. Конни наблюдала за тем, как она рассматривает соломенную куклу, ее бант из пряжи, выцветший хлопковый передник и нарисованную улыбку.

– Жутковато, – сказала Зази.

– Я нашла ее на книжной полке. За этой самой Библией.

– Вы шутите? – Зази повертела куклу в руках. – В ней, случаем, нет булавок?

– Вроде бы нет, – ответила Конни, возвращая изделие себе. – Ой. Стойте.

Она надавила кончиком большого пальца на крошечные сережки-гвоздики: они были изготовлены из частичек жемчужной ракушки и крепились при помощи булавки для галстука.

– Вот одна, – сказала Конни.

– Может, лучше положить это на место? Так, на всякий случай.

Конни рассмеялась и вернула куклу туда, откуда взяла.

– Я уверена, – заявила она, – что Темперанс спрятала подсказку в доме. Скорее всего, в Библии. Ну или хотя бы на книжной полке.

Женщины развернулись к стеллажу. «Упадок и падение Римской Империи». «Записки мореплавателя» Гарольда Августина Каллахана. «Хижина дяди Тома».

– Все эти книги появились позднее, – заключила Зази.

– Да. – Конни потянулась за ручкой и провела ею по костяшкам.

– Может, у вас есть «Путешествие пилигрима в небесную страну»? Такую книгу вполне могла бы читать белая девочка эпохи Джексоновской демократии.

Конни провела указательным пальцем по корешкам книг, внимательно изучая каждый, и наткнулась на небольшую книжку в обложке из коричневой кожи, слегка крошащейся на ощупь. Когда она сняла книгу с полки, следом посыпались бумажные частицы. Пыль защекотала нос Конни и заставила ее чихнуть.

– Будьте здоровы, – сказала Зази.

Конни вытерла нос о плечо. Нужно переодеться. И как можно скорее.

Она подцепила обложку ногтем и осторожно перелистнула предисловие, подобравшись к титульному листу. Да, это было «Путешествие пилигрима». Позднее издание, напечатанное в Бостоне, вероятно, в 1750-х годах.

– Вы это просили? – Конни опустилась на колени у камина, рядом с Зази.

Она держала книгу так, чтобы ее было видно им обеим и переворачивала страницы с осторожностью.

Однако просмотрев всю книгу, женщины так ничего и не обнаружили. Пилигрим в своем путешествии обошелся без добавочных примечаний.

– Да пропади оно все пропадом! – выругалась Конни.

Зази задумалась, вперив взгляд в пространство перед собой.

– Все в порядке? – поинтересовалась профессор.

Зази встрепенулась и пришла в себя.

– Да. Мне просто вспомнился вчерашний день.

– А что случилось? – Конни вернула книжку в кожаной обложке на место.

– Да… – махнула рукой Зази. – Говорила я, значит, с профессором Бомонтом. По поводу той самой вакансии. Хотела намекнуть, чтобы он написал мне рекомендательное письмо.

– И что в итоге? – Конни изо всех сил старалась, чтобы ее голос не звучал холодно при упоминании Гарольда Бомонта.

– Он сказал, – Зази заговорила с протяжным южным акцентом, как у Фоггорна Леггорна, – вы, конечно, можете пробовать свои силы, в чем хотите. Но я не уверен, что это хорошая идея.

– Омерзительно, – сказала Конни.

– Это просто смешно. Я также профпригодна, как и остальные кандидаты. Ничем не хуже. Но я уже знаю, кому отдал свой голос профессор Бомонт. И это просто выбешивает меня.

Понятно. Томасу.

– Я бы так не возмущалась, если бы тот парень действительно был крутым ученым, – продолжала Зази, не называя имен. – Но… – Она осеклась. – В общем, я в расстройстве.

– Ну и? Что вы намерены делать?

Конни опустилась на пол возле Зази. В каминном пепле дотлевал остов обугленной сосновой шишки, а в воздухе витал запах смолы.

Зази потирала корешок Библии, что лежала меж ее коленей.

– Я не знаю. Может, поговорю с Джанин.

– Джанин посоветует попробовать, – сказала Конни.

И почему Зази считает Томаса неважным ученым? Странно. Конни всегда была о нем противоположного мнения: прилежный, старательный, правда, может быть, не блестящий. Да, Томасу не следовало торопиться с выступлением на конференции, но подобную ошибку хоть раз допускает каждый.

– Наверное. Не знаю, – ответила Зази.

Конни взяла кочергу и ткнула ею останки шишки. Те рассыпались в пепел. Всему на земле отведен свой срок. Эта сосновая шишка явилась в мир, полыхала ярким пламенем, а затем канула в небытие. Ничего необычного.

Конни поняла, что нужно сделать.

– Я напишу вам рекомендательное письмо.

В комнате воцарилось молчание. И оно полнилось надеждой.

– Правда? – Зази прижала руки к груди, а глаза ее налились слезами. – Вы не шутите? Действительно сделаете это?

– Это моя работа, – рассмеялась Конни.

– Как замечательно! Спасибо, – смахнула выступившие слезы Зази.

– Да пожалуйста.

Аспирантка поднялась на ноги и начала разглядывать второй книжный стеллаж.

– Итак, что еще мы можем обыскать? – спросила она.

Конни видела, что Зази чувствовала себя неловко из-за своей излишней эмоциональности.

Профессор оперлась на локти и принялась вглядываться в ряды книг. Она точно знала, что Темперанс не стала бы прятать свои рецепты на кухне. Тем более Конни много лет назад собственноручно провела там генеральную уборку и повыкидывала кучу баночек со странным гниющим содержимым. Фу! Как же мерзко они воняли! Она тогда прочла все записи с рецептами бабушки. Да, многие из них поражали необычностью, но заговора шторма среди них не было точно.

– Можно проверить спальни, – предложила Конни. – Но там мало чего есть. В сундуках хранятся лишь покрывала да простыни.

– И моль, – добавила Зази.

– А еще мыши, – поморщила нос Конни.

– Б-р-р… – Зази поднялась на цыпочки и потянулась за тоненькой книжкой, что стояла на верхней полке.

Она выглядела относительно новой. Возможно, середина девятнадцатого века. Зази провела пальцем по поблекшим буквам на корешке.

– Вы читали это? – спросила она, протягивая книгу Конни.

Это было первое издание «Дома о семи фронтонах» Натаниэля Готорна, опубликованное в Бостоне в апреле 1851 года.

– Хм, – задумалась Конни. – Может быть. Точно не помню, читала ли я ее или только планировала…

– Помните сюжет? – допытывала Зази.

– М-м-м… – Конни прикрыла веки, стараясь отыскать в картотеке памяти сюжет.

Там что-то про Салем. Так ведь? Конечно же. Ведь Готорн только о нем и писал. Там про дом! Это очевидно. Дом в Салеме, который является сейчас историческим музеем.

Зази присела на пол возле Конни.

– Действие сюжета разворачивается во времена охоты на салемских ведьм. В книге рассказывается о полковнике, который пытался отсудить землю у одного парня, но не смог и в итоге обвинил его в ведовстве. Тот, в свою очередь, проклял семью полковника прямо с виселицы. Он сказал: «Ты – лжец. Я не больший ворожей, чем ты – колдун. Отбери у меня жизнь – и Господь напоит тебя кровью».

– На самом деле это цитата Сары Гуд, – сказала Конни. – Это она произнесла ее с виселицы. Хотела бы я быть такой же безбашенной.

– Да. Просто в девятнадцатом веке считалось, что женщина не способна изречь что-то стоящее. Поэтому Готорн отдал эту роль парню, – пояснила Зази. – Так вот, Пинчен, тот самый полковник, которого проклял обвиненный в волшбе Мэтью Мол, умер во время празднования новоселья в кресле под собственным портретом. Прямо как случилось с Николасом Нойсом в реальной жизни.

– Да-да, – сказала Конни, припоминая. – И к чему же вы ведете?

– Готорн же вырос здесь, неподалеку, да?

– В Салеме, – ответила Конни.

Зази опустила ладонь ей на плечо.

– Быть может, это не единственная реальная история, которой вдохновлялся Готорн при создании своего произведения… – Глаза Зази сделались темными, словно мрачная бездна океана. – Вы помните, где они в итоге обнаружили документ, подтверждающий право на собственность?

– Точно… – неуверенно ответила Конни. – Они…

– Они нашли его за портретом! – закончила Зази.

– За портретом? – переспросила Конни.

Гостья кивнула.

Женщины подскочили и, поскальзываясь на отполированных сосновых половицах, подбежали к портрету Темперанс, под мышкой которой сверкали глазки зверька.

Под обеденным столом раздалось сопение Арло.

– Я спрятала заговор шторма… – произнесла Конни, приблизилась к картине и осторожно провела пальцами по раме. – Думаете, она это имела в виду?

Рама была из позолоченного дерева. Пыль с нее, вероятно, никогда не стиралась. Она была грязной до жути. Конни прижалась щекой к гипсовой стене и заглянула за картину. Вроде бы там было пусто.

– Ну… Всякое возможно, – ответила Зази.

– Можете принести свечу? – попросила Конни.

Зази подала ей медный подсвечник. В доме начало темнеть после полудня. По углам и под мебелью сгустились тени. Конни не знала точно, который шел час, но уже было поздно.

Неверный отблеск огня упал на лицо Темперанс, и Конни показалось, будто фигура на портрете следит за ее ищущими пальцами. Она осмотрела правую сторону и переместилась налево, ощупывая пространство между гипсовой стеной и картиной. Ничего подозрительного обнаружить не удалось, правда… Портрет не снимался со стены. Весьма странно. Одно дело, когда музейные картины крепятся к стене так, чтобы их было трудно украсть, но зачем проделывать подобное в обычном доме? Портрет представлял ценность лишь для одной семьи.

Конни заглянула под раму снизу и провела пальцами под нижней границей. В столовой стояла такая тишина, что Конни слышала их с Зази дыхание. И едва уловимые звуки своих прикосновений к позолоченному дереву.

Вдруг ее пальцы на что-то наткнулись. Она провела подушечками в обратном направлении и медленно, миллиметр за миллиметром, принялась ощупывать помеху. Это было какое-то уплотнение.

Конни повернулась к Зази, которая следила за ней, приоткрыв рот.

– Похоже на… На кнопку.

– Так нажмите на нее! – воскликнула Зази.

Конни последовала совету. Но кнопка не поддалась.

– Не работает, – ответила она.

– У вас есть «WD-40»? Чтобы смазать?

– Есть оливковое масло. Оно на кухне.

– Может, не стоит? – задумалась гостья. – Масло может растворить позолоту.

Конни приложила кончик пальца к маленькой медной кнопке.

«Откройся», – мысленно попросила она и попыталась нарисовать в воображении незаметный предмет, что годами разъедал влажный солоноватый воздух. Представила, как отслаиваются частички ржавчины и медленно летят на пол. Как механизм оживает и поддается. Конни будто бы предлагала маленькой кнопке помолодеть и снова стать кнопкой, а не унылым воспоминанием о ней.

«Откройся мне, пожалуйста».

Конни ощутила в ладони теплое покалывание. Она помнила это ощущение и знала, что через несколько мгновений оно превратится в жгучую боль. Но пока что токи напоминали слабые разряды статического электричества, которые возникают, когда проводишь рукой по воздушному шару. Тепло сосредоточилось в центре ладони, кольцом объяло указательный палец и устремилось по нервам к кончику. Боль начала усиливаться, и Конни собралась с духом.

Кнопка поддалась. В тот же момент в воздух взмыло облачко пыли, мерцающей в тусклом свете, и правый край портрета отскочил от стены.

– Господи помилуй… – прошептала Зази.

Боль в ладони Конни развеялась, и она потерла ее о бок, чтобы избавиться от остаточных ощущений.

– Что ж, – тихо произнесла она. – Посмотрим, что у нас тут.

Конни взялась за отошедший край картины и потянула на себя. Раздался скрип петель, которые пребывали в спячке лет эдак двести.

– Возьмите. – Зази протянула ей свечу.

Картина крепилась к некоему подобию дверцы шкафа. «Шкафчик» был крупным – сантиметров шестьдесят на тридцать, а насколько он был глубок, в темноте было не разобрать. Во всяком случае, он не мог уходить слишком далеко в глубину, поскольку располагался в наружной стене дома.

Конни подняла свечу повыше, и оранжевое пламя озарило глубины потайной ячейки. Внутри оказался покрытый толстым слоем пыли деревянный ящичек, на поверхности которого были кривовато вырезаны какие-то цветы. На ящике висел железный замок.

Конни потянулась за загадочным предметом, но вдруг входная дверь отворилась, и в нее вошел Сэм.

– Эй? Есть кто дома?

– О господи! – завопила Зази.

– Сэм! – воскликнула Конни, чуть не выронив подсвечник.

Сэм возник в дверном проеме столовой, держа в руках коричневый бумажный пакет. Арло выбрался из-под стола и, поставив лапы на ботинки хозяина, приветственно завилял хвостом.

– Боже мой, – сказала Конни, прижимая к груди ладонь. – Я чуть сознание не потеряла.

– Да, я вижу. – Сэм вошел в помещение. – Привет. Я Сэм, – поздоровался он с Зази, перекладывая пакет в левую руку и протягивая девушке правую.

– Зази, – ответила та рукопожатием. – Господи, у меня чуть сердце не остановилось.

– У вас тут все в порядке? – с подозрением спросил Сэм. – В гостиной будто смерч прошелся.

– Я студентка профессора Гудвин, – заторопилась с объяснениями Зази. – Помогаю ей разбирать книжные залежи.

– Сэм, – Конни пропустила замечание мимо ушей, – посмотри сюда!

Тот заглянул в потайной шкафчик в стене.

– И это лежало там все время? – удивился Сэм, откладывая пакет на обеденный стол и подходя ближе.

– Думаю, да. Я первая, кто обнаружил тайник.

Сэм просунул руку в темное углубление и дотронулся до деревянного ящичка.

– Невероятно, – произнес он, проводя пальцем по вырезанному узору. – Ты хочешь вынуть его?

– Мы как раз собирались это сделать, – ответила Конни.

Передав подсвечник Сэму, она потянулась за таинственной находкой. Пальцы ощутили прикосновение пыли, мелких частичек и холода.

За пару веков грязь практически въелась в деревянную поверхность. Конни подула на крышку ящичка, поднимая в воздух тучу пыли, что тут же устремилась в ее нос и дальше – в глотку. Конни откашлялась и провела пальцами вдоль основания, очищая его от грязевого налета. Она осторожно взялась за дальние углы ящика, приподняла и, прижав к груди, вытащила из потайной ячейки.

Развернувшись, Конни аккуратно опустила предмет на обеденный стол.

Все трое склонились над находкой.

Ящичек был сколочен из дерева. Вероятно, из дуба. Запутанный узор на нем представлял собой сцепленные друг с другом эллипсы, которые складывались в некое подобие ромашек. Работу явно выполнил не опытный мастер, а самоучка. На крышке ящичка были вырезаны инициалы: «ТДжХ».

– Темперанс Джейкобс Хоббс… – Конни обвела буквы пальцем.

На крышке висел железный замок ручной ковки. В нем виднелось отверстие под ключ – темное и неровное. Конни попробовала покрутить замок и так и сяк, но тщетно – ящик был надежно заперт.

– Можно применить силу, – неуверенно предложил Сэм. – Но мы можем его сломать.

– Как думаете, сколько ему лет? – Зази провела пальцами по крышке и замку.

– Полагаю, это работа конца восемнадцатого века, – предположила Конни. – Либо начала девятнадцатого. Возможно, это матросский сундучок для ценных бумаг. Либо подставка на колени, вроде мини-стола. Подобные сохранились с тех времен.

– Ну, и как нам его открыть? – задумалась Зази.

– Не знаю, – отозвалась Конни.

Внезапно она почувствовала усталость. Конни едва стояла на ногах. Совершенно вымоталась. Вот бы принять ванну! И выспаться. Нужно было что-то соображать, но у нее не выходило.

– Я знаю, – заявил Сэм.

Он подошел к Конни вплотную, поцеловал в лоб и сунул руку в карман ее джинсов.

Конни ощутила прикосновение теплых пальцев Сэма, которые уже через мгновение возникли перед ее глазами с крупным железным ключом. Тем самым, с длинным полым стержнем. Ключ, что она нашла в Библии много лет назад. Тем роковым летом, когда все изменилось.

– Господи боже, – прошептала Конни.

Сэм вложил ключ в ее ладонь.

Конни склонилась над матросским сундучком, ее руки дрожали. Она сжала кулаки, зажмурилась и сказала себе: «Соберись, Гудвин».

Раскрыв глаза, медленно вставила ключ в отверстие.

Тот подошел идеально.