Глава 6
– Вы там что с Денисом творите? – орет на меня шеф с экрана полицейского жетона.
За окном мелькают стены подземных туннелей, соединяющих остановку «Белый водопад» с наземным выходом возле энергостанции.
– Ингви, ты в своем уме? Гоняться за человеком на территории, находящейся в юрисдикции чужого квартала!
– Как раз собирался предоставить тебе отчет, – оправдываюсь я. – Послушай, там у них на станции что-то нечисто. На энергостанции, где работал убитый Радислав. Иначе зачем бы ночной охранник стал убегать от полиции? А когда мы с Денисом его почти схватили на мосту, он прыгнул оттуда с высоты прямо в водопад! Ты когда-нибудь видел такое?
– Летальный исход?
– Пока не знаю. Денис был в андроиде, сразу бросился за ним. Может, еще удастся спасти. И поскорее вытрясти из него всё, что он скрывает!
– Вот уж нет. Никакого «вытрясти». Слышишь меня? Патруль Северного квартала уже едет туда, это их юрисдикция.
– Хорошо, хорошо, – успокаиваю я шефа, втайне надеясь, что Денис уже выбивает из Олега всё, что нужно. – А я сейчас быстренько переговорю с ночным техником. Он в нашем квартале, в одном из клубов.
– Ладно, но чтобы после этого сразу в участок! Кто тут иначе на вызовы ездить будет, пока вы с Денисом херней страдаете?
– Вот только заеду на стадион за свидетелем, и вместе с ним прямиком в участок, – обещаю я.
– Что еще за свидетель?!
– Мужик видел предполагаемого убийцу Радислава. Вместе с сообщницей. Долго сейчас объяснять, но нет сомнений, что это были именно они.
– Хочешь извлечь из мозга зрительные образы?
– Ну да.
– И свидетель добровольно согласился?
– Ага, сознательный попался, – киваю я. – Вот только сразу не мог, к сожалению. Участвует завтра в рыцарском турнире на Олимпиаде, готовится сейчас на стадионе.
– Ну, так и быть, – соглашается шеф. – Вези его в участок. Но чтобы больше никакой самодеятельности, слышишь меня?
– Непременно! До связи, шеф.
Уже спустя пять минут эскалатор доставляет меня на поверхность, и я подбегаю к нашему припаркованному поблизости автомобилю. Денис всё еще сидит там с нейрошлемом на голове.
Забравшись внутрь, я на всякий случай еще раз проверяю актуальное местонахождение ночного техника. Убедившись, что он по-прежнему в клубе, сообщаю адрес бортовому компьютеру, и машина трогается с места.
Денис снимает шлем.
– Ну как он? Выжил?
Напарник мотает головой:
– Голова вдребезги разбита о подводные камни.
Денис так тяжело дышит, будто и в самом деле только что нырял в воду.
– Андроид ты прямо там бросил?
– Нет, конечно. Пришлось немного помятым добежать до синтезатора возле метро.
– Это правильно, молодец.
Автомобиль сворачивает с кольцевой и мчится по длинным городским магистралям.
– Слушай, Денис, ты не мог бы опять связаться со спутниковой службой? Уж не знаю, как тебе удалось получить разрешение на слежку вне нашей юрисдикции. Но сейчас нужно срочно выяснить, что этот охранник делал там возле Белого водопада до моего появления.
– А ты сначала не хочешь ни за что извиниться?
– Хмм, – задумываюсь я. – А, да. Прости, что спихнул тебя с перил. Но ты бы сам не прыгнул! Я же видел.
– Уже практически прыгал, – огрызается Денис. – Мне просто надо было рассчитать прыжок.
– Ну хорошо, хорошо. Я ведь извинился.
Вскоре на дисплее бортового компьютера появляется лицо девушки, кажущееся мне очень знакомым.
– Дорогая, – обращается к ней Денис, – это снова я. Еще одна ма-а-аленькая просьба!
Вспомнил. Однажды он притаскивал ее на какую-то вечеринку.
– Сначала пропадаешь на полгода и не отвечаешь на звонки, – чуть ли не плачет девушка с дисплея, – а теперь, как только тебе что-то понадобилось, так сразу «дорогая».
– Знаю, знаю, я свинья, – соглашается Денис. – Сегодня же вечером всё искуплю, вот увидишь. Обещаю! Но нам сейчас позарез нужны записи с того спутника. Можешь устроить? С девяти ноль-ноль и до появления там моего напарника. Все перемещения Олега на природе возле Белого водопада.
Девушка, едва заметно улыбнувшись, на мгновение исчезает с дисплея.
– Как это сегодня вечером? Ты про мой день рождения не забыл?
– Да тихо ты, – шепчет Денис. – Ничего я не забыл. Неужели ты думаешь, что я и правда с этой дурой опять встречаться буду?
И впрямь свинья.
Девушка появляется вновь.
– Ничего не понимаю, – взволнованно говорит она. – Этих записей нет! За любое другое время есть. Про другие территории есть. А этих нет!
Мы с Денисом переглядываемся. И похоже, что ни он, ни я сильно не удивлены.
– Ну, все равно спасибо, дорогая! Целую.
Когда бортовой дисплей гаснет, я замечаю, что автомобиль уже паркуется возле какого-то клуба.
– Приехали, Денис. Давай мы с тобой вот как сделаем. Я пойду переговорю с ночным техником. А ты за это время наведайся в квартиру Олега. Проведи обыск. Ты сегодня только одним андроидом пользовался?
– Одним.
– Вот и отлично. – Я выбираюсь наружу. – Сам я уже два израсходовал, а у тебя, выходит, еще один остался. На третий нам шеф фиг разрешение выдаст.
– Понял. Уже запрашиваю ордер, – произносит Денис перед тем, как я захлопываю дверцу.
– Да, еще… – кричу я ему снаружи. – Скажи Филиппу про записи со спутника, окей?
Денис кивает, и я спускаюсь по ступенькам, ведущим в подвальное помещение.
Тяну на себя тяжелую входную дверь.
«Oh, oh, oh, sweet child o’ mine…»
Мне кажется, что я оглох.
Как люди могут находиться здесь да еще и общаться друг с другом под такой рев, доносящийся со сцены?
Ночной техник полусидит-полулежит в окружении не очень большой, но очень развеселой компании, и эта кружка пива, стоящая перед ним на столе, ему уже явно лишняя.
– Виктор, – я подглядываю его имя в жетоне, – мне надо задать вам несколько вопросов. Пожалуйста, выйдите со мной на улицу.
– Офицер, – техник с трудом ворочает языком, – у меня нет секретов от друзей! Хотите пива? Принести офицеру пива! – орет он в сторону барной стойки.
– Нет, нет, благодарю вас, – машу я бармену, вопросительно смотрящему на нас.
Что ж, вытащить его на улицу в таком состоянии вряд ли удастся. Придется спросить прямо здесь.
– Скажите, пожалуйста, Виктор. Этой ночью на работе, в период с часа до двух, вы засыпали на пятнадцать минут?
Техник смотрит на меня, вытаращив глаза.
Не проходит и двух секунд, как вся его пьяная компания разражается дружным хохотом. Какая-то девица даже падает со стула. Техник, остававшийся все это время мрачнее тучи, вдруг тоже начинает хохотать вместе со всеми.
Но от моего внимания не ускользает, что получается у него это как-то не очень естественно.
Схватив Виктора за воротник, я бесцеремонно тащу его в сторону туалета.
– Что вы делаете? Какое… какое вы имеете право? – вопит он, пытаясь сопротивляться. – Я буду жаловаться!
В туалете, одной рукой держа его за шиворот, другой я затыкаю в раковине сливное отверстие резиновой пробкой и пускаю холодную воду. Как только раковина наполняется до краев, перекрываю кран и погружаю голову техника в раковину, изо всех сил удерживая ее под водой.
Тело неистово брыкается, а голова пускает со дна пузыри.
Наконец, опасаясь, как бы он всё-таки не захлебнулся, я ослабляю хватку – и моя жертва падает на пол, производя один за другим судорожные вдохи.
– Скажите, пожалуйста, Виктор, – повторяю я свой вопрос, присев на корточки рядом с ним. – Этой ночью на работе, в период с часа до двух, вы засыпали на пятнадцать минут?
– Да… да, – хрипит техник и еще долго не может откашляться.
– Вы помните, когда точно это произошло?
– Естественно, помню. Как только понял, что задремал, – в ужасе вскочил и посмотрел на часы. Было без четверти два. Как долго проспал, не знаю. Ума не приложу, что со мной произошло! Раньше никогда такого не случалось. Нам строжайше запрещено спать во время смены!
– Я ничего не скажу вашему начальству, – обещаю я. – Если и вы тоже… насчет того, что я вас…
– О, конечно, конечно, – радуется техник. – А можно поинтересоваться? С каких это пор полиции есть дело до того, что кто-то спит на работе?
– Всего доброго, Виктор, – уклоняюсь я от ответа и спешу поскорее убраться из омерзительного клуба.
Когда я еще поднимаюсь по ступенькам, жетон сигнализирует о входящем вызове.
Блин, ну чем он там опять недоволен?
– Ингви! Срочная информация! – говорит шеф. – Полиция тех кварталов Рима и Парижа, где тоже проблемы с мониторингом, только что обнаружила тела ночных техников. Ну, со своих энергостанций, ты понял. Со следами пыток. И у обоих отсутствуют правые кисти рук. Шефы тех полицейских участков теперь в одной рабочей группе со мной это расследуют.
– Передавай им, чтобы арестовывали ночных охранников.
– Да они уже в курсе. Я тебе что хочу сказать… Есть судебная санкция на принудительную доставку твоего свидетеля. Действуй и поживее!
Я смотрю на часы.
12:25.
– Уже выезжаем! Я с ним вообще-то и так договаривался на двенадцать сорок.
Денис стаскивает с головы нейрошлем, когда наш автомобиль уже мчится по шоссе в направлении городского стадиона.
– Ты будешь смеяться, Ингви.
– В чем дело?
– У него наркота в квартире.
– Какая еще наркота?!
– Какая-какая. Запрещенная. Тяжелый наркотик. В синтезаторе такое не закажешь.
– Выходит, он еще и наркоман…
– Выходит, он из-за этого бегал от нас. За хранение такой отравы как минимум год в подземном бункере Луны-3 светит! Вот он, когда мы его прижали, психанул и прыгнул с моста.
– Ничего подобного, – возражаю я. – Мне ночной техник только что сознался, что дрыхнул на работе. Неожиданно для себя отрубился, а проснулся без четверти два. Ясно?
– А ты какой вопрос ему задал?
– Что значит какой? – не понимаю я, к чему он клонит. – Спросил напрямую. Засыпал ли он этой ночью на работе, в период с часа до двух, на пятнадцать минут.
– А вот теперь представь, – хихикает Денис, – ну, просто предположи на секунду, что он и есть их сообщник и что это он заказывал морфедон и усыпил охранника. Что ж, по-твоему, ему еще оставалось ответить? «Нет, это не я заснул, это тот, кого я усыпил, заснул»?
Мысль, что техник обвел меня вокруг пальца, никак не хочет укладываться в голове.
– С другой стороны, – пытаюсь я оправдываться, – одно другое не исключает. Почему бы ублюдкам, которые готовили убийство Радислава и проникновение на энергостанцию, не сговориться с работающим там наркоманом?
Денис продолжает противно хихикать.
Н-да. Забавно, если в Риме и Париже сейчас происходят аресты ни в чем не повинных охранников…
Я делюсь с напарником свежей новостью от шефа.
– Что-нибудь еще интересное у него дома заметил? – меняю я тему.
– Больше ничего. В смысле, ничего противозаконного.
– А что-нибудь странное?
– Ну, насколько я тебя знаю, ты и киберприставку для Игры странной считаешь. У него валяется такая.
– То еще извращение, – соглашаюсь я. – А он от какого времени и места тащится? Не посмотрел?
– Посмотрел. Святая земля начала 11 века. Я даже сразу про тебя вспомнил… А к тебе, кстати, создатели Игры приходили? Просили вынуть из твоего мозга зрительные образы Иерусалима или Иордана того времени?
– Не-а, – мотаю я головой. – Для этого у них и без меня материала хватает. Меня они месяц назад уговаривали поделиться образами викингских набегов на Англию начала 11 века.
– Это само собой, – говорит Денис. – Было бы даже странно, если бы к тебе не обратились… И как? Ты их послал куда подальше?
– Естественно. Не понимаю, в чем удовольствие сидеть днями напролет с киберприставкой на голове?
– О, это я тебе могу объяснить. Помнится, когда воскресили всех из конца 18 и начала 19 веков, в Игре довольно быстро была создана киберреальность Наполеоновских войн. Я подумал: дай-ка попробую. В итоге… больше года безвылазно проторчал там! Отключался, только чтобы поесть и в туалет сходить. Засасывает, Ингви. Ты даже не представляешь как!
– А в чем вся прелесть-то этой искусственной реальности?
– Видишь ли, здесь, на Ремотусе, от такой тихой и безмятежной жизни у людей со временем крыша начинает ехать. Вот мы с тобой в полиции служим. У нас хоть какой-то драйв и адреналин в повседневной жизни встречается…
– Сегодня особенно.
– А у других? У ста миллиардов других? Ни войн тебе, ни страха быть ограбленным и избитым, ни боязни заболеть, ни риска остаться без крыши над головой. Видимо, так уж устроен человек, так уж его мозг эволюционировал в условиях постоянного стресса, что от райской жизни он со временем… – Денис крутит пальцем у виска. – Вот и было найдено решение. В Игре ты уже через час начинаешь ощущать всё происходящее вокруг тебя абсолютно реальным, понимаешь? В тебя стреляют, ты от кого-то спасаешься бегством, ты абсолютно ясно осознаёшь, что вот-вот можешь умереть. Сердце колотится как ненормальное! Это словно сеансы психотерапии, после которых возвращаешься к обычной реальности – и можешь худо-бедно выносить ее еще какое-то время. До очередного погружения в Игру.
– Всё равно извращение. Уж лучше тогда как наш рыцарь… Кстати, мы уже почти приехали.
Вдали виднеется разноцветное здание городского стадиона.
– Я пока его там в андроиде дожидался, – продолжаю я мысль, – посмотрел немного на тренировки. Представляешь, несется он верхом на коне – весь в латах, конь тоже в латах, в одной руке копье, в другой щит. А навстречу ему такой же точно чудик на коне скачет. И хрясть друг друга острием копья! Оба с коней рухнули и встать сами не могут. Ждут, пока их на ноги поставят. Я тогда, собственно, и подбежал к нему, спросил быстренько, не видел ли он ночью того лысого типа в подъезде своего дома… Вот это адреналин так адреналин! А если ему острием копья в смотровую щель на шлеме попадут? Я, конечно, понимаю, что новый глаз в тот же день вырастят из стволовых клеток. Но представь, каково это – получить копьем себе в глаз! И не в какой-то там киберреальности, а вот прямо так.
– На Руси же вроде рыцарей не было.
– Я его спросил, он сам вообще из 21 века. Но увлекся, говорит, этим историческим спортом. А завтра, когда на Олимпиаде будет день рыцарских турниров, ему предстоит сразиться, среди прочего, с настоящими испанскими, немецкими и какими-то там еще рыцарями, жившими в Средние века. Для него это огромная честь, говорит. Поэтому так тщательно тренируется. Сильно извинялся, что не может прямо немедленно всё бросить и поехать со мной в участок.
– А лыжница что? – интересуется Денис. – Ты, когда нейрошлем снял, сказал только, что рыцарь встретил в подъезде усатого типа с рыжеволосой девицей и услышал, о чем они спорили. А потом ты сразу дал автомобилю команду ехать на энергостанцию.
– Лыжница никого не встречала, – вздыхаю я. – Ни в подъезде, ни в лифте, ни в коридоре. Зря я с нее начал. Как думаешь, она сейчас себе за Полярным кругом физиономию отмораживает тоже ради адреналина?
– Не себе, андроиду.
– Знаешь ли, – не соглашаюсь я, – пока я там от атомного синтезатора до горного склона прошелся, а потом еще и обратно, то ощущение было точь-в-точь, будто у меня самого с лица кожу содрали. Я даже, когда шлем снял, в зеркало посмотрел.
– Ну, ощущения-то все в голове. Так что неудивительно. А насчет адреналина… Ты в курсе, что одно время люди тут, на Ремотусе, в поисках острых ощущений стали массово совершать самоубийства?
– Правда? Не слышал такого.
– Это давно уже было. В первые десятилетия Проекта. Чего только не вытворяли! Кто-то с крыши небоскреба прыгал, кто-то на шоссе выбегал прямо перед несущимся грузовиком. И всех их потом раз за разом Архив-Службе воскрешать приходилось. Из-за этого и был в итоге принят закон, предусматривающий за самоубийство уголовную ответственность.
– Ясно.
– С тех пор стали заказывать себе андроида и в нем с небоскреба прыгать. Ощущения, как говорят, абсолютно те же, а ответственность только административная. За порчу брусчатки и хулиганство. Ну, надо постараться, конечно, на голову кому-нибудь не приземлиться, а то будет еще и статья за непредумышленное убийство.
– Мне один раз такой идиот чуть было на голову не свалился. Буквально в метре от меня рухнул.
– Вот видишь, – говорит Денис. – А ты еще спрашиваешь, зачем Игра. Затем, чтобы такие идиоты нам на голову не падали.
Автомобиль уже подыскивает себе место для парковки возле стадиона.
В это время из моего жетона возникает взъерошенная голова Филиппа.
– Данные мониторинга никто не стирал! – вырывается у него одним залпом. – Взлом системы был произведен ровно в час ночи, и ведение записи отключено до двух. То есть запись изначально не велась.
– И что из этого? – не понимает Денис.
– А то, что со спутниковой службой ситуация совсем иная. Ровно в тот момент, когда вы обратились к ним, произошел взлом и записи были моментально стерты. Сами подумайте: почему бы преступникам не взломать спутниковую службу заблаговременно и просто не отключить ведение записи? Технически это делается абсолютно так же, как и с мониторингом. А кроме того, китайцы говорят, что сбой с их компьютерами…
– Да, криминалист нам говорила, – перебиваю я, вспомнив. – Сбой произошел сразу после того, как мы с Денисом вызвали ее на место происшествия.
– Выходит, – до Дениса тоже начинает доходить, – преступники следят за нами?
– Следят и принимают меры, – кивает Филипп, теребя бороду. – Возможно, они не предполагали, что кто-то так рано обнаружит тело техника в Москве. В Париже и Риме тела техников были обнаружены только после того, как прошло больше часа с начала их смены. А из-за того, что у них там время на два часа раньше, это произошло всего пятнадцать минут назад… В качестве жертв были выбраны одинокие мужчины, которых никто сразу не спохватится. Но, поскольку квартира Радислава была напичкана домашними камерами, его сожительница – хоть и не находилась там – видела, что он не подает признаков жизни под одеялом. Обратившись так рано в полицию, она, я думаю, нарушила им все планы.
– Какие еще к черту планы? – восклицаю я. – Мы же с Денисом были на энергостанции. Главный техник четко сказал, что там ничего не пропало.
О боже.
Неприятная догадка…
Нет. Не может быть, чтобы и главный техник был с ними заодно.
– Откуда я знаю, какие планы? – сердится Филипп. – Как бы то ни было, за вашими с Денисом действиями они внимательно следят. Учтите это. Как только доставите в участок свидетеля, дайте мне проверить свои жетоны. Теоретически возможно, что они дистанционно подсосались к жетонам и ведут прослушку.
На этой радостной ноте Филипп оставляет нас.
– Не понимаю, – Денис вылезает из автомобиля, с опаской косясь на свой жетон, – как мог какой-то час-полтора нарушить им планы? Предположим, мы бы вообще только сейчас – как в Париже и Риме – обнаружили тело Радислава и вызвали криминалиста… То же самое сделали бы коллеги из других двух городов… И там у себя в Китайском Штате криминалисты за десять минут восстановили бы по ДНК физиономии всех трех убийц. И что? Этого они не опасались? Но почему-то опасались, что хотя бы один из них будет арестован чуть ранее?
– Ну… – Я тоже с опаской посматриваю на жетон, запирая им дверцу автомобиля снаружи. – Быть может, за это время они рассчитывали все вместе дружно телепортироваться на Землю?
– И что? Там их по запросу Ремотуса не арестуют столь же неотвратимо? И почему еще ночью было не сбежать на Землю?
– Или же, – посещает меня очередная догадка, – планировалось в тот момент, когда китайцы запустят программу по геномной реконструкции, незаметно подсосаться к их компьютерам и выдать ложную картинку? Но нужен был еще часик-другой для этого. Поняли, что из-за нас не успеют – и решили действовать нахрапом. Просто грохнули китайцам всю программу.
Пока мы с Денисом добираемся до главного входа на стадион, где свидетель должен ждать нас, я успеваю высказать еще с десяток версий на эту тему.
– Всё, замолчи! Голова сейчас лопнет, – умоляет Денис. – Ты только подумай, как они там сейчас… – он показывает на жетон, – ржут над твоими гениальными версиями.
Рыцарь, как мы и договаривались, стоит возле ступенек. Непривычно видеть его без всей этой груды металла.
– Подбросите потом обратно? – просит он первым делом. – Тренер меня чуть не убил, когда узнал. Говорит, мне еще отрабатывать и отрабатывать удар, времени в обрез.
– Не волнуйтесь, – отвечаю я. – Вся процедура займет от силы пять минут. Затем лично отвезу вас обратно на стадион. Пойдем.
– А эта процедура, – беспокоится он, пока мы идем к машине, – не вызовет головокружений или каких-нибудь нарушений моторики?
– Ну что вы? – подключается к успокаиванию Денис. – После извлечения из мозга зрительных образов свидетели всегда без малейших осложнений возвращаются к обычным занятиям. Как-то раз срочно доставили к нам в участок хирурга, прямо из операционной. И ничего. Скальпель у него потом в руках не дрожал. Не жаловался.
Успокоенный, как мне показалось, свидетель садится на заднее сиденье, и мы трогаемся.
На эстакаде прямо перед нами еле тащится пассажирский автобус. Наш автомобиль начинает обгон слева.
Я рассеянно смотрю на лица пассажиров автобуса, уставившиеся на экраны своих имплантов. Впереди салона, держась за поручень, стоит мужчина, чье лицо…
Я помню его!
Это же тот самый вандал, который испоганил зеркальную стену небоскреба надписью «АРХИВАРИУС – ЧАДО САТАНЫ!» Я арестовал его прямо у него в квартире. И квартира эта…
Да-да, он живет здесь неподалеку. Его дом возвышается возле автобусной остановки перед эстакадой, мы ее только что проехали.
Интересно, надолго ли мы отбили у него желание разукрашивать стены религиозными граффити? В тот раз фанатик отделался небольшим штрафом, но если вновь вытворит что-нибудь подобное, то не досчитается на своем счету уже нескольких тысяч ремо.
Вандал встречается со мной взглядом.
Пристально посмотрев на меня пару секунд, он… черт, что это он делает?!. он разрывает у себя на груди рубашку.
Наш автомобиль, обогнав автобус, пристраивается спереди.
Я оборачиваюсь, чтобы и дальше понаблюдать за ненормальным. Денис и свидетель, заметив мои ерзания, тоже оборачиваются. Через лобовое стекло автобуса, не имеющего водителя, нам троим хорошо видно, как мужчина, разорвав рубашку, нащупывает у себя что-то в районе сердца. И делает резкое движение…
Фонтан крови, вырываясь у него из груди, забрызгивает всё лобовое стекло.
В тот же момент автобус делает необъяснимый рывок вперед и ударяет нашу машину.
Я больно впечатываюсь в спинку сиденья, но уже в следующий момент автомобиль начинает вертеться и швыряет нас троих по салону из угла в угол.
Вскоре автомобиль переворачивается и делает кувырок за кувырком.
Словно оказавшись в невесомости, мы с Денисом и свидетелем летаем по салону, сталкиваясь друг с другом и не в силах ничего поделать.
В глазах у меня темнеет, а в голове проносится мысль, что ведь мы находимся на самом высокой точке эстакады – и лишь мгновения отделяют нас от падения с моста на проносящиеся где-то там далеко внизу автомобили.
Немыслимая боль раздается в левом плече, и я теряю сознание.
