Премудрость говорит в Притчах, что в глаголах уст ея ничтоже стропотно, вся проста разумевающим, и права обретающим разум (Притч. 8, 8–9). Не таковы ли точно глаголы премудрости из уст апостола Петра, теперь прочитанные? Как проста в них премудрость, и как премудра простота!

От заповедей св. Апостола понятых обратимся к той части его учения, о которой можно усомниться, всеми ли она понята и принята к исполнению.

Всех почитайте. Все ли мы почитаем всех? Например, почитаем ли работника? Почитаем ли узника, своею виною доведенного до темницы? Точно ли должно и как можно почитать и сих? — Сии вопросы показывают, что требуется некоторый труд размышления, чтобы обрести разум Апостольскаго изречения и чтобы оно явилось простым к разумению и правым в исполнении.

Почитать человека, или воздавать ему честь, значит признавать в нем некоторое достоинство, и с сим достоинством сообразоваться в мыслях, словах и действиях, к нему относящихся. Поколику достоинство принадлежит не всем, а токмо некоторым людям, и бывает не одного рода, и разных степеней, потолику и честь должна принадлежать только некоторым и в разных степенях. Сюда относится изречение апостола Павла: воздадите всем должная, — ему же честь, честь (Рим. 13, 7). Здесь видно, что есть род чести, которую воздавать должно не всякому, а только тому, кому она по справедливости приличествует. Честь, принадлежащая Царю, не может без святотатства быть отнесена подданному. Степень чести, присвоенный начальнику, не принадлежит подчиненному. Почтения, которого, по естественному праву и по закону Божию, требует отец от сына, не может требовать сын от отца.

Есть род чести, не зависящий от других родов и степеней, более общий и свободно достигаемый, однако не всеобщий. Это честь, принадлежащая нравственному достоинству человека, по слову апостола Павла: слава и честь и мир всякому делающему благое (Рим. 2, 10). По сему правилу почтены могут быть и те, которые стоят на низших степенях общества и обыкновенного мнения общественного. И самарянин человеколюбивый достоин почтения, и притом преимущественно пред священником жестокосердым. И раб верный и усердный в делах господина своего достоин почтения, и притом более, нежели свободный, не на добро употребляющий свою свободу.

Не колебля ни одного из особенных родов и степеней чести, но и не ограничиваясь ими, Апостольское слово нам возвещает еще всеобщий закон почтения, которым все и каждый обязаны всем и каждому: всех почитайте. Как бы ни малою казалась мера достоинства в некоторых людях, имейте и для них в готовности соответственную меру почтения, ко всем должного: всех почитайте. Неужели посему должно почитать и таких людей, которые сами поколебали свое право на почтение делами неблагородными, низкими, порочными? — Гордость моя не хотела бы, но Апостольская заповедь велит и сих почитать, если не положительно, по крайней мере, отрицательно, то есть, не презирать; потому что заповедь дана без исключения: всех почитайте. Но можно ли не презирать таких людей? — Если должно, то, конечно, и можно — потому что мудрость Евангельская не заповедует невозможного. Отделите от человека дела неблагородные, низкие, порочные; отвращайтесь от них, презирайте их. Отделите человека от его дел, — и окажется возможным не презирать его.

Видя груду золотоносной земли, не знающий презрит ее, а знающий не презрит ради крупиц золота, в ней заключенных. Подобно сему, смотря на человека, представляющего неприятный вид необразованности, грубости, безпорядка, порока, невнимательный презрит его, а внимательный пожалеет, но не презрит; потому что и в сей неблагообразной глыбе есть золото. Какое золото? — Существо человека, и особенно его душа.

Если с уважением смотрят и на малое дело великого делателя, например, на какое-нибудь дерево, посажденное знаменитым человеком, или на вещь, его руками сделанную; то можно ли презирать человека, — очень не малое дело великого и премудрго Творца, которое Он и удостоил произвесть, и удостаивает хранить? Человек перестал бы существовать, если бы Бог презрел и пренебрег его. Следственно, самое бытие человека служит признаком, что Бог не презирает его. Кто же дерзнет презирать то, чего не презирает Бог?

Если чтим и охраняем от пренебрежения изображение Царя, хотя бы оно было и несовершенно, или каким-нибудь случаем повреждено, как можем презирать образ Божий, Самим Богом начертанный в человеке, хотя и не сохраненный в первобытном совершенстве, а в некоторых и много поврежденный, впрочем не совсем изглаженный и предназначаемый к восстановлению?

Если тленную драгоценность не бросают с пренебрежением, а берегут со вниманием и уважением, то может ли быть предметом презрения нетленная драгоценность, — душа человеческая, не дешевле целого мира оцененная непогрешительным Ценителем, Который сказал: кая польза человеку, аще приобрящет мир весь, и отщетит душу свою (Мк. 8, 36)? — Что я говорю: не дешевле мира? — Она куплена ценою, безмерно высшею; она искуплена ценою Крови и Жизни воплощенного Сына Божия.

Скажет кто-либо: я по справедливости презираю недостойного, грешника, порочного. Остерегись, достойный! Если ты презираешь грешника, то сим самым не осуждаешь ли, больше или меньше, на презрение и себя? ибо и ты не безгрешен. Притом помысли, что ты видишь только внешность, а не внутренность; знаешь только не много прошедшего и минуту настоящего, а совсем не знаешь будущего. Доколе человек на земле, дотоле и добрый, обыкновенно, не без недостатков, ибо совершенная чистота есть достояние Рая и Неба; и злой не совсем без добра, ибо иначе земля отказалась бы носить его. И потому очень возможно, что между тем, как ты презираешь в человеке, что видишь, — в нем скрывается добро, которого не видишь, или по крайней мере семя добра, которое может раскрыться, возрасти, принести плод и представить его решительно достойным почтения. Тогда ты принужден будешь раскаиваться в неосмотрительном презрении. Лучше же совсем не делать того, что может вести к скорби раскаяния. Нет сомнения, что многие современники глумились над неблаговидною наружностью и странными поступками Симеона, Андрея и наших Василия и Максима юродивых; но время открыло их сокровенную жизнь и показало их достойными не только почтения, но и благоговения. Если бы мы стояли на стогне Иерусалима тогда, как Спаситель наш нес крест Свой, и за Ним, также на распятие, следовал разбойник; вероятно, мы не удержались бы от справедливого, по видимому, и даже благочестивого негодования, зачем этот презренный так близко идет за Всесвятым. Но как это было бы напрасно! Прошел час или два; и мы видим, что разбойник сделался исповедником Христа, что Христос в тот же день препровождает его в Рай. Разбойник сделался для нас образцом, и мы благоговейно повторяем его молитву. После сего, не опасно ли презирать и юрода, и разбойника?

Сии размышления, надеюсь, достаточны для того, чтобы определить значение, и почувствовать силу Апостольской заповеди: всех почитайте. За сим естественно следует подумать об употреблении сего учения.

Нужно ли внушать почтение к тому, что само собою внушает почтение, — к священной власти Государя, к родителям, к начальствующим, к благодетелям?

Но, может быть, не излишне напомнить, чтобы не презирали того, что легко подвергается презрению.

Начальствующий да не пренебрегает и последнего подчиненного, но со вниманием и снисхождением пусть сделает для него и последнее место не низким и ему данное дело приятным; потому что чем охотнее делается дело, тем лучше и для дела, и для делающего, и для начальствующего над делом.

Богатый да не превозносится над бедными, но да нисходит подкреплять своею помощью сии смиренные подпоры его собственного благополучия. Есть время, когда признательность бедных лучше для богатого, нежели богатство.

Наследственно или условно владеющий трудом или произведением труда подвластных, да не будет невнимателен к сим смиренным земли. Человек не вещь, которую можно употреблять и не быть ей ничем обязану. Умейте приобретать от них не одну выгоду, но и благодарность, и любовь. Любовь может, не снимая, облегчить их бремена и сделать то, что они будут благословлять свою зависимость паче расширенной свободы.

Призванный судить и исправлять погрешающих да не презирает судимого, даже и виновного, дабы презрение не сделало суда небрежным и неразборчивым. Уважение к человечеству да охраняет исправителя и судию от гнева, правосудие — от жестокости, исправляемых — от ожесточения.

Так и подобным сему образом поступая с меньшими братьями нашими, братия христиане, мы будем исполнителями Евангельского учения и право шествующими последователями Христа, Который, будучи Господь господствующих, пришел на землю не да послужат Ему, но послужити, умрети за грешников и вознести смиряющих себе.

 

(Слово в день Восшествия на Всероссийский Престол Благочестивейшего Государя Императора Николая Павловича, говорено в Чудове монастыре ноября 20-го, 1845 г.)