Еще никогда этот фермерский домик, на который однажды набрел Крис на отшибе Аляски, так сильно не походил на настоящий дом. С прибытием Флейты все вокруг оживилось и стало искриться яркими красками, как праздничный салют. Они решили это отметить. Себастьян притащил с чердака украшения: гирлянды, корзинки, искусственные тыквы и восковые свечи. Уже через пару часов все было гармонично расставлено по нижнему этажу дома.

– У нас мультивечеринка. Хеллоуин, Рождество и Пасха в одном флаконе, – торжественно объявил Себ, закончив развешивать на люстре елочные игрушки и картонных летучих мышей.

Для Криса было жизненно необходимо поворчать о том, что у них есть дела поважнее, но Джейми сияла, и он не посмел открыть рот. С появлением Флейты она преобразилась: к ней вернулась энергия, улыбка и аппетит. Прихрамывая, Джем вышла в центр комнаты и привстала на носочки, дотягиваясь до жемчужной звезды, усыпанной блестками.

– Красивая, – улыбнулась она, и Крис подумал о том же самом, любуясь ею самой.

Ее снова лихорадило прошлой ночью, но маленькие победы были: невзирая на разошедшиеся швы, она уже увереннее ступала на больную ногу, а кашляла реже. Антибиотики заканчивались (и не только они), но Крис решил, что напомнит о них Себастьяну позже, раз все так занялись весельем.

Пока они вдвоем ремонтировали протекающую крышу, Флейта и Джем готовили ужин. Последней Крис настрого запретил держать в руках что-то тяжелее ложки, так что Джейми в основном резала овощи за столом и была дегустатором. Вместе с Флей они приготовили суп из дичи и картофельное пюре, постоянно хихикая и болтая.

– Да будет свет! – объявил Себастьян, стаскивая с себя шапку и взлохмачивая кудрявые волосы пальцами. – Я только что починил генератор, так что теперь электричество есть на кухне и в ванной. О, а еще это!

Он открыл старый проигрыватель и положил внутрь виниловую пластинку со слоем пыли. Дернув пару шнуров, Себастьян пихнул проигрыватель локтем, и по гостиной растекся джаз.

– Выруби этот ужас, – скривилась Флейта, отложив половник. – Словно наждачкой по ушам!

– А мне нравится, – пожал плечами Себастьян. – Да и все равно лучше, чем ничего.

– Но хуже, чем могу я.

Себастьян вопросительно нахмурился. Флейта стащила с подоконника длинный кожаный футляр и щелкнула замочком, вынимая позолоченный инструмент, увитый виноградными лозами между клапанами.

Крис не слышал ее игру уже много дней. Еще в МЗВ, когда их численность едва набирала с десяток человек, Флейта поигрывала у костра во время ужина, разбавляя тишину. Конечно, это было до того, как в их рядах появилась Барби с невыносимым характером и таким же невыносимым отвращением к музыке.

– Флейта… – крайне задумчиво протянул Себ. – Так вот почему тебя так называют! Это прозвище. А я-то гадал, что у тебя за садисты-родители.

– Да, обожаю «Дом восходящего солнца» в твоем исполнении, – улыбнулся Крис, поспешив отвлечь Флейту от мыслей об убийстве. В такие моменты ему становилось стыдно за Себастьяна, ей-богу!

– Я бы послушала, – подхватила Джем, выходя из кухни.

Он поднял взгляд на ее глаза. Она несла несколько ароматно дымящихся тарелок с едой. Одну Джем сунула Себастьяну, а вторую подала Крису.

– Спасибо, – кивнул он.

Наградив его неоднозначным, но уже не таким ледяным взглядом, она пошла на кухню за следующими.

– Тогда устраивайтесь поудобнее! Барби здесь нет, так что кидаться в меня кочергой никто не станет, – засмеялась Флейта и отмахнулась от тарелки, что протянула ей Джем. – Спасибо, я не голодна.

– А что насчет жажды? – ухмыльнулся Себастьян и, отстегнув ворот куртки, вытянул на свет запотевшую бутылку домашнего вина, что нашел в сарае после починки Кошечки.

Еще утром Крис помог ему отыскать брошенный снегоход и дотащить его до фермы. Он даже не заводился, но руки Себа творили чудеса: уже к вечеру он реанимировал его. Лишь когда двигатель снова урчал, Себастьян перестал скулить и покрывать Криса французским матом.

Будто услышав его мысли, Себастьян угрюмо сказал:

– И да, Роуз, я все еще в бешенстве. Но… Мне почти удалось заштопать корпус, так что ты прощен. Наверно. Но теперь ты ходишь исключительно пешком! Пожизненно!

Себастьян разлил вино по чайным кружкам и раздал каждому. Флейта недоверчиво принюхалась, а затем попробовала, и ее матовая белая кожа тут же стала вишневой.

– Ух! – выдохнула она. – Крепкое. Теперь меня ничто не остановит!

Рассевшись вокруг камина, все, кроме Флейты, принялись за еду. Они топили печь преимуществено по ночам, чтобы дым из дымохода не привлек непрошеных гостей. Но в доме все равно было холодно. Единственным теплым местом, которое оставалось теплым ежесекундно, была гостиная. Они коротали здесь время до поздней ночи, как и сейчас. Джем заняла место на диване сбоку от Себастьяна, а Крис забрался в кресло. Вкус наваристого бульона напоминал ему о Мэгги, которая готовила точно такой же.

Задвинув крышку проигрывателя, Флейта устроилась в позе лотоса на ковре и начала играть.

Джейми отхлебнула чуть-чуть вина и завороженно ахнула, забыв о пюре. Крис догадывался, что это и было даром Флейты, о котором она не подозревала, – пленить музыкой, вытесняя все прочие мысли. На Криса тоже действовали эти чары, но уже не так сильно, как раньше. Он был слишком увлечен Джейми: уже ничего не могло оказать на него большее влияние, чем оказывала она.

Себастьян пролил на себя весь бульон из миски, обжигающий как кипяток, и даже не поморщился. Да, это определенно был дар.

– Прекрасно, – выдохнул он, когда Флейта сделала паузу, чтобы смочить пересушенные губы вином. – У меня будто ноги отнялись и еще… – Он замолчал, потому что Флейта вновь заиграла.

Крис доел свою порцию и, бесшумно поднявшись с кресла, убрал все тарелки, пока кто-нибудь их не разбил. Музыка действительно была полна таинственной прелести, увлекающей в пучины того, что Крис не понимал до конца. Печальная и сказочная, она обволакивала как дорогой парфюм, заставляя думать о том, чего Крис даже не знал. Он не контролировал поток образов, но почему-то увидел Тото, оставленного с Барби и Грейсом на пути к Прайду. Затем он увидел парня с каштановыми волосами и глазами, как у самой Флейты, с которым даже не был знаком. Он увидел Нью-Йорк, в котором никогда не бывал, высокие здания, сверкающие хрусталем, и вспоминал те моменты, которые происходили не с ним. Они происходили с Флейтой в той ее жизни, что когда-то считалась обыденностью. И тогда Крис понял: она облекает свои мысли в миражи, как ноты в музыку, хочет того или нет. Флейта скучала, и все в комнате невольно скучали вместе с ней.

Флейта снова сделала паузу, и все присутствующие допили вино. Себастьян налил им еще, а затем музыка возобновилась. На этот раз она была о грядущей весне – Крис понял это по образам зеленой листвы, луж и сахарной ваты. Он мотнул головой, отталкивая от себя сладкое наваждение, чтобы взглянуть на Джейми.

Она была вся мокрая и дрожала. Слишком поглощенная музыкой Флейты, Джем не замечала озноба и высокой температуры. Ее рубашка и волосы отяжелели от пота. В свете пламени лоб блестел, как от масла.

Крис вскочил с кресла и, стянув с его спинки плед, обернул им Джейми.

– У тебя жар, – произнес он, но она даже не пошевелилась. – Пойдем.

Он осторожно поднял ее на руки, унося в спальню. Та была наверху по соседству со спальней Криса и каморкой Себастьяна, который теперь же перекочевал на диван в гостиной, уступив просторную раскладушку новоприбывшей Флейте.

Только когда трель стала слишком тихой, чтобы заглушать все прочие мысли, Джейми вдруг содрогнулась, приходя в себя.

– Господи, – простонала она. – Когда мне успело стать так хреново?

Она закашлялась, уткнувшись Крису в плечо, когда он поддел носком дверь и занес ее в комнату.

Он усадил Джем на постель и поспешил зажечь керосиновую лампу, чтобы не потеряться во мраке. Дрожь ее становилась все крупнее, и Крис сел на пол у нее в ногах, натягивая на Джем еще одну пару гольф. Когда его пальцы дотронулись до полоски ее обнаженной кожи между спальными штанами и рубашкой, Джейми зябко поежилась. Крис поспешил отдернуть свои ледяные руки, вспомнив, как замерз сам, пока пытался согреть ее. Он поднес ладони ко рту и, подышав на них, старательно растер, прежде чем продолжить. Фланелевая рубашка Джем промокла насквозь, прилипнув к спине и груди. Сквозь нее просвечивались те самые изгибы женского тела, на которые Крис то и дело забывал не пялиться.

– Надо переодеться, иначе заболеешь, – прошептал он, поднимаясь и выуживая из шкафа пару запасных джемперов.

– Я и так болею, – напомнила хрипло Джейми. – Неужели можно заболеть еще сильнее?

Крис вернулся к ней и снова опустился в изголовье кровати. Он сам не понял, в какой именно момент вдруг начал расстегивать пуговицы на ее рубашке – осторожно, торопливо и без задней мысли. Ну, почти. От холодного пота Джейми замерзала, и все, о чем он мог думать, – ему любым способом необходимо это исправить. Он очнулся лишь в тот миг, когда под заклепками уже показался ее обнаженный плоский живот. Во рту стало сухо, как в пустыне. Крису стоило больших усилий посмотреть Джем в глаза, но все, что он увидел, – это смешение тревоги и любопытства. Не отрывая взгляда от ее лица, Крис стянул с нее рубашку и быстро заменил на шерстяной джемпер, едва Джейми успела осознать свою наготу и стыдливо прикрыться.

Сердце неистово колотилось. Крису показалось, что он проглотил центнер песка, раскаленного солнцем, – на то походило это ужасно приятное чувство, волной прокатившиеся от низа его живота до макушки. Кожа Джейми была прохладной и влажной, но нежной даже в тех местах, где обветрилась от мороза. Губы тоже были покрыты мелкими трещинками, искусанные и темно-малиновые в бликах лампы, что танцевали на смуглой коже и по веснушкам на носу и ключице. На вкус ее кожа походила на сливки, опьяняющие до одури, и это осознание разбило Криса на сотню мелких осколков, ведь он неожиданно поймал себя на том, что прильнул губами к ее острой коленке.

Крис испуганно вздрогнул, а Джейми нет. Она так и не пошевелилась, наблюдая за ним сверху вниз. Ее ногти впивались в чрезмерно длинные рукава джемпера, а дыхание было рваным и шумным.

Тогда Крис поцеловал чуть выше, вдоль линии бинта на ее бедре.

– Я никогда не забуду, что ты сделал с Франки, – прошептала она.

Крис крепко зажмурился и вслепую поцеловал ее еще.

– И того, что сделал со мной, я не забуду тоже.

Крис кивнул, беря ее узкую ладонь в свою – широкую и грубую – и целуя в тыльную сторону.

– Ты ужасен и болен, только не так, как я. В тебе не просто сидит чудовище… Ты и есть чудовище! Я так доверяла тебе. Мне больше некому было верить!

Грудная клетка Джейми дернулась, и она надрывно всхлипнула, но так и не отдернула руку.

Крис запрокинул голову и, стянув с ее плеча джемпер, открыл себе небольшой участок кожи и поцеловал его. Под его губами проступили мурашки, и Крис едва не улыбнулся, снова целуя Джейми, только уже в шею. Она послушно подставилась ему, продолжая глухо всхлипывать.

– Мне страшно, Крис.

Каждый поцелуй – его попытка унять ее боль и забрать страх себе. Он искренне верил, что именно это и делает. Потому опять поцеловал ее за ухом, зарываясь носом в спутанные волосы, пахнущие зубным порошком. Затем он ласково взял ее руки в свои и, по-прежнему сидя перед ней на коленях, медленно наклонил к себе.

Каждый поцелуй – это не просто попытка. Это мольба об искуплении.

И, под звуки музыки, доносящейся снизу, он поцеловал ее в губы.

Несколько первых секунд Джейми не двигалась. Она лишь успела жадно втянуть носом воздух, а затем вяло, но раскрыла губы навстречу, впуская в себя его горячее дыхание, жар которого тут же вытеснил болезненный озноб. Крис опустил руки ей на бедра, стараясь случайно не тронуть то, что не так давно сам же и прострелил.

Джейми обняла его шею, хотя практически не целовала в ответ – он делал все сам, снова и снова лаская ее губы, соленые от слез, своими. Он целовал неглубоко и не страстно, но исступленно, будто действительно мог разделить с ней ее же горечь, при этом утаив от всех свою собственную.

Поцелуй – это его откровение ей и признание самому себе в том, что он все еще жив. Она делает его живым – уж не поэтому ли он обязан оживить ее в ответ?

Джейми сделалась совсем мягкой и податливой в его руках, и Крис едва нашел в себе силы отстраниться. Она больше не дрожала; стала теплой и, хотелось бы думать, даже румяной, но было понятно, что Джейми все еще чувствует себя неважно. Крис обхватил ее под лодыжками и, придерживая за спину, помог улечься на матрас.

Тишина в комнате висела такая плотная и тугая, что из нее можно было слепить шар. Крис так же молча взбил под головой Джем подушку и подоткнул под нее одеяло со всех сторон, кроме одной. После, стянув ботинки, он забрался к ней с той самой стороны следом и сгреб Джейми в охапку, позволяя ей прижаться к его груди спиной, отвернувшись в другую сторону.

Она засопела так быстро, что Крис не успел бы сосчитать и до десяти. Он вновь дарил ей чувство безопасности и комфорта, как было когда-то раньше. Вслушиваясь в ее размеренное дыхание, он прислонился щекой к ее затылку, но так и не закрыл глаза. Он глядел на ее тонкие пальцы, которые она тут же пропустила к нему в ладонь, стоило ему улечься рядом.

Вопреки ожиданиям Криса, тяжесть вины на душе легче не стала, но он все равно сжал Джейми крепче и тоже заснул.