Он навсегда запомнил запах гари, которым пропиталась его кожа в тот день. Блеск отполированного офицерского значка, чистая темно-синяя рубашка, застегнутая вокруг пояса кожаная кобура… И конечно же, неотъемлемая часть его новой жизни – пистолет. Прекрасный «ТТ» с пулями 9-го калибра, военный трофей, подаренный командиром из Ирака по окончании службы. Легкий и удобный, он стал его табельным оружием и продолжением руки. Крису не было жалко ни денег, ни времени на его починку и модификацию. Отныне они с «ТТ» были связаны.

И оба были созданы для этой работы. Любимый утренний ритуал Криса – это бриться, стоя у зеркала в полный рост, потому что таковы правила. Раньше его это злило. «Какого черта они лезут в мою жизнь?! – всегда хотелось вскричать ему. – Разве важно, в чем я буду защищать людей – в пижаме или балетной пачке, с щетиной или без? Главное – защищать!»

Но он все равно не справился. И бритье здесь было ни при чем.

Тот день до сих пор часто является ему в кошмарах вместе с прочими призраками прошлого. Например, сейчас. Он лежал на жесткой перине, прогнившей и неудобной. Ворочался с боку на бок. Крис хотел спать, действительно хотел, но это от него не зависело. Раньше он почти не смыкал глаз, вслушиваясь в тишину лесной чащи за пределами палатки. С тех пор ничего не изменилось. Это не бессонница, нет… Это кое-что пострашнее. То, что нельзя прекратить. Воспоминания, облеченные тьмой.

Он вышел из дома раньше обычного. Даже забыл коробку с завтраком на столе, которую по традиции приготовила ему сестра на обед. Мэгги. Несмотря на то что она была старше всего на полчаса, ей всегда приходилось готовить им обоим. С тех пор как это перестала делать мама, сгорев от лейкемии за жалкие полгода. Мэгги аккуратно вырезала кухонным ножиком фигурки из масла, выкладывала на хлеб, выструганный в удивительную форму сердечка… А затем начинала украшать. Огурцы – глаза, долька помидора – улыбка, соус – уши. В детстве Крису не терпелось дойти до школы, чтобы поскорее заглянуть в свой ланч-бокс и узнать, что вытворила для него Мэгги на этот раз. С годами его энтузиазм поубавился, да все свободное время Мэгги заняли смены в больнице. Крис не видел красивого завтрака уже много лет. Впрочем, он не жаловался: теперь ему хватало банального сэндвича без всяких узоров, но с еще одним ломтиком ветчины вместо сыра.

Крис считал, что должен беречь Мэгги, ведь это по-мужски, но порой разницы между ними не было вовсе: оба дали обещание умирающей матери присматривать друг за другом. Оба держали это обещание до конца.

Крис поправил ворот рубашки и, выбравшись из машины, двинулся в сторону участка. Там, остановившись возле стола с расписанием, он вчитался в него. Стандартный набор: несколько карманных краж, бытовой скандал на углу восьмого квартала… Его внимание заострилось на подписи снизу.

– С каких пор я провожу обыск?

Гленн, стоящий возле стойки, разодрал веки, слипающиеся после ночного дежурства, и сонно зевнул.

– Тебя ведь недавно перевели в наш отдел. Видимо, решили сбагрить скучную работенку.

– Я тут уже два года работаю, – раздраженно напомнил Крис и пальцами смял угол бланка. – Этим отродясь занималась группа Понда. При чем тут я?

– А, так Понд угодил на этих выходных в больницу с панкреатитом, – безразлично хмыкнул Гленн.

– И что? Мне ему букет курьерской службой отправить?

Крис потянулся, расправляя плечи, сведенные судорогой от давящей рубашки, а иногда и от ношения тяжелого бронежилета.

– Это не задержание! Всего лишь обыск. Чего сразу распетушился? Просто проконтролируй группу и все. Кто-то уполномоченный должен присутствовать и предъявить ордер.

Крис вздохнул, молча взял документы и вышел на улицу.

Раньше мама часто спрашивала их с Мэгги, определились ли они со своей будущей профессией. Что могут ответить семилетние малыши? А легкомысленные подростки? Они заявляют о самых смелых фантазиях. Избыток веры в свои возможности. Но сколько бы ни минуло зим, Крис и Мэгги всегда отвечали одно и то же:

– Хирург, – пролепетала она однажды, жуя крабовые палочки рядом с братом. – Хочу быть хирургом.

– Ты крови боишься, – парировал Крис без отрыва от «Dendy». – Как собираешься оперировать людей, если при каждой капле хнычешь, как девчонка?

– Эй! Я и есть девчонка, – Мэгги больно ударила его по коленке. – Я научусь не бояться. Это мелочи. Папа говорил, что сдаваться никогда нельзя, разве не помнишь?

Крис сжал губы и кивнул. Именно из-за этого своего девиза отец и погиб на войне в одной из горячих точек.

– А ты уже решил, кем станешь?

– Понятия не имею, – честно признался Крис, а в следующий миг издал победный клич, когда еще один вражеский корабль на приставке был повержен. – Я знаю только то, что не хочу быть трусом.

Возможно, это и навело его на мысли о полицейской академии. Однако прошло много лет, прежде чем он пришел к этому. Мебельщик, грузчик, повар, военный контрактник, механик… Кем Крис только не работал за это время. В полиции все было по-другому. Здесь он и впрямь чувствовал себя храбрым.

Крис качнул головой, концентрируясь на работе, и стянул с полки роскошного книжного шкафа томик Хемингуэя. Он никогда не любил его творчество, но в этот раз, расклеив страницы, зачем-то принялся их перелистывать…

Его чуйка не подвела: в ноги Крису упал полиэтиленовый пакетик с белой кристаллической крошкой.

Прежде чем он успел бы сообразить, что находится перед ним, кто-то рывком затащил его внутрь кухни.

Крис увидел поджарого мужчину средних лет, который изначально представился как друг хозяина дома. Проще – адвокат, ведь, судя по протоколу и заявлениям соседей, сам хозяин дистанционно проходил курс реабилитации в психиатрической клинике.

– Какого черта?! – воскликнул Крис.

– Об этом не нужно никому знать, – тихо произнес адвокат. Крис тщетно попытался вспомнить его имя, но в голову пришли только догадки: Бен или Грэм?.. Ладно, пусть будет Бен.

– Что значит не нужно? – Крис взглянул на пакет в своих руках. Один только он тянул сразу на десять лет тюрьмы. – Ваш «подопечный» находится под следствием за причастность к убийству. У меня ордер на обыск вашего дома, и я нахожу как раз то, что должен был, – спрятанный первитин!

Губы у Бена дрогнули. Он со свистом втянул в себя воздух и, не говоря ни слова, вдруг вытянул из-под пиджака блестящее портмоне.

– Мне нужно срочно доложить в участок об аресте мистера Ричардса…

– Может, это уговорит вас немного… повременить с выводами?

Чек на крупную сумму оказался перед носом Криса быстрее, чем он успел моргнуть. Одна единица. Четыре нуля. У него пересохло в горле.

– Это шутка?

– Никаких шуток, – шепнул Бен и медленно вложил чек ему в руку, а затем кивнул на пакетик с крошкой. – А вот это – шутка. Зачем нам лишняя бумажная волокита? Мой подопечный успешно проходит лечение, а это всего лишь маленькое упущение, которое легко исправить. Таким большим людям, как мистер Ричардс, можно сделать большую поблажку за такую же большую… благодарность, так ведь?

У Криса заболела голова. Особенно от вида чека, который он смял между пальцами. В одной его ладони лежало больше денег, чем он и Мэгги могли заработать за целый год!

Она так хотела пойти в университет. Эти деньги легко покрыли бы ее обучение на врача. Не на простого фельдшера, нет! На хирурга.

В одной его ладони – пакет с убийственной дозой наркотика, который позволит справедливо упечь Ричарда за решетку. В другой ладони – то, что может эту жизнь исправить. У него был выбор, и его сделал трус, которым Крис не хотел становиться. Трус не боялся, что Мэгги так и проработает всю жизнь медсестрой – трус боялся, что собственноручно лишит ее шанса на будущее.

Крис спрятал чек в карман и отдал пакетик с порошком обратно.

Уходя, он окинул взглядом капельницу, стоящую возле одной из заправленных постелей, и спросил из праздного любопытства:

– Психиатры что, используют физраствор?

– Нет, – улыбнулся Бен. – Это успокоительное, чтобы крепче спалось. Ух, вы бы видели, какая симпатичная медсестричка захаживает сюда каждый вторник! Ширинка каждый раз разъезжается.

Спустя несколько часов Крис обналичил чек: крупная сумма в кармане, дорогие закуски на столе и крепкая бутылка вина из ежевики. Его до одури обожала Мэгги, а значит, и он тоже.

Сестра напоминала ему часы – точная, пунктуальная, но в этот раз она задерживалась. Когда у Криса зазвонил мобильный, он не хотел отвечать, уже догадываясь, что звонят по работе. Любое преступление может подождать до утра, но телефон разрывался. Крис взял трубку, стоя на крыльце и выглядывая Мэгги от нетерпения.

Пылающий дом. Почерневшие стены, на фоне которых ярко выделяется желтая лента. Четыре обугленных тела – одно детское, одно мужское и два женских. Мистер Ричардс. У него была жена и маленький сын. А еще у него была своя медсестра, которая часто заглядывала после работы, чтобы уложить мистера Ричардса спать. Крису не была интересна причина, по которой тот снова закинулся дозой первитина и окончательно съехал с катушек. Всю семью с медсестрой он запер в гостиной, а затем облил двери бензином… Крис видел лишь пепел, в который превратилась его Мэгги, пришедшая к больному из частной клиники, где она подрабатывала помимо городской.

«Я знаю, что не хочу быть трусом». Он стал трусом.

«Ты убил нас всех, Кристофер Роуз». Он убил их.

«Я ненавижу тебя». Он ненавидит себя.

Рука сама потянулась к ланч-боксу – последнему, что оставила Мэгги для него в этой жизни. Скрип белой крышки. Крис заглянул внутрь, а затем отодвинул коробку обратно. Голова упала на стол следом за руками, ударившими по нему, и по лицу потекли слезы, настолько горячие, что смогли бы прожечь даже сталь.

На дне ланч-бокса впервые за долгое время красовался вырезанный в форме сердечка сэндвич с глазами из огурцов и с улыбкой из помидорной дольки. А уже на следующий день после этого, ровно в 2:36, весь мир уснул, перестав быть прежним. Еще через несколько часов Крис Роуз впервые покончил с собой из любимого «ТТ» с пулями 9-го калибра, пустив одну из них себе в рот.