Глава 20. Штатная неразбериха
Сквозь тяжёлый и глубокий сон я услышал стук в дверь. На секунду показалось, что все события последних дней лишь странный кошмар, и на самом деле я дома. Но приоткрыв глаза, увидел потолок спального прицепа к штабной машине. Тесный кунг вмещал в себя восемь спальных полок, расположенных друг над другом, как в купе пассажирского вагона. Две полки с одного края, две с другого, а над ними ещё ряд. Два шкафчика и небольшой стол-тумба.
Пространство освещалось лучиками солнца, бьющими из-под тёмных штор на нескольких крохотных окошках.
Мы всю ночь расставляли машины и общались с вновь прибывшими, а потом вырубились, успокоенные защитой барьера местного бога. Среди полулюдей-полузверей были не только волки. Волкудлаки припёрлись всей стаей с волчатами и одной беременной волчицей, оказавшейся самкой Первого Клыка. Оксана сразу окрестила её скво, вспомнив старый фильм про индейцев.
Стук повторился. Я неохотно потянулся, ощутив на себе почти невесомую Ольху, которая по своему обыкновению спала у меня под боком, как замёрзшая кошка. Девочка сразу открыла глаза и, вцепившись пальцами в край верхней полки, одним текучим движением заскочила на неё, а потом стала наблюдать оттуда, развалившись на животе, подложив руки под подбородок и качая в воздухе согнутыми ногами.
На полке напротив спала Александра, а над ней Ангелина. Моя хранительница хоть и говорила, что не умеет спать, но в свой режим энергосбережения, неотличимый от сна, иногда проваливалась на пару часов. В самом тёмном углу, закутавшись в одеяло и заклеив щели между шторкой и окном чёрным скотчем, дрыхла Светлана. Над ней храпел молодецким храпом Володя, которого только я за ночь раза три толкал.
Две другие полки пустовали. Они предназначались для Оксаны и Медуницы.
Лич Кирилл всей свой многоликой толпой и девчата-нелюди ночевали в выделенном им «Тигре». Нелюдям комфорт был не нужен, достаточно просто присесть поудобнее на седушку или на пол.
Снова стук.
Я встал и сунул ноги в ботинки, тихо стукнув пальцами по высокому голенищу. Сработало хорошее туристическое заклинание, и шнурки натянулись, а потом стали с ловкостью маленьких чёрных змеек сами зашнуровываться. Кстати, о змее. Полоз спал уже месяц, не выныривая из своего мягкого и тёплого убежища в моём рюкзаке. Я не тормошил древнего духа, когда надо, тот сам проснётся.
А я спать вчера вырубился прямо в форме, только сняв куртку, которую подстелил под голову.
Опять стук. Кто же там такой настойчивый. Свои бы просто открыли дверь да вошли, а этот долбился, готовый всех переполошить. Я переборол своё желание посмотреть на гостя экстрасенсорным восприятием и прошёл мимо небольшого тамбура-прихожей, где ютились умывальник и распределительный щит.
Распахнутые двери заставили поморщиться от яркого полуденного солнца, ударившего прямо в глаза.
– Он есть мой руцей! – с порога раздался гневный детский голос.
Его обладательницей являлась та девчонка, что всюду сопровождала психованного Яробора. Она, как прежде, была одета в незабудковый сарафан, накинутый поверх белой футболки. Розовые кроссовки соседствовали с бледно-серыми портянками-обмотками.
Серые глаза девочки гневно сверкали, алые губы были обиженно надуты, как у ребёнка, у которого отняли конфету.
Я зажмурился и снова открыл глаза.
– Какой ручей?
– Мой! – выкрикнула она, а потом затараторила, едва не топнув ногой, – твоя девка без моего ведома пошла к моёму ручью! Пусть прочь пойдёт!
– Какая девка? – переспросил я, оглянувшись на свой женский коллектив.
Если посудить, то девок у меня теперь даже очень много, но самая близкая была на месте.
– Наглая!
– Пойдём разберёмся, а то всех разбудишь.
Спустившись по металлической лесенке с небольшой ребристой площадки, положенной поверх дышла прицепа, я осмотрелся. Волоты дрыхли на солнышке, расстелив под себя брезенты от мотолыг. Под самим прицепом и в его тени одной большой кучей валялись волкудлаки. Всё остальное оставалось недвижно и сонно. Только один солдат из приданных нам водителей ковырялся в телефоне, приоткрыв дверцу машины. Он вытянул руку, щёлкнул на камеру волков и снова стал водить пальцем по экрану.
Девочка быстро побежала вперёд, проскальзывая между зарослей крапивы по тонкой тропинке. Она периодически останавливалась, чтоб нетерпеливо дождаться меня, потом снова ускользала. Вскоре мы выскочили к небольшому не то озерцу полутора метров в поперечнике, не то к чистой лужице, поросшей по краям высокой травой. И прямо посреди этого озерца валялась наша незабвенная Оксана. Вопреки обыкновению она валялась в воде лицом вниз прямо в форме.
– Се есть мой руцей! – громко повторила девочка, показав пальцем на мою подопечную.
– Поваляется и уйдёт, – пробурчал я, не имея никакого желания вытаскивать мокрую навью из ручья, – тебе что, воды жалко?
– Мне не жалко водицы, но он мой.
Девочка вздёрнула голову к верхушкам деревьев, а потом начала вытирать кулаком слёзы, побежавшие по лицу.
– Ты не поймёши мя, человече, – произнесла она дрожащими губами, а потом сердито посмотрела в мою сторону, – я дядьке жалиться буду. Там омут есть, пусть там полощется.
– Хорошо, помогу твоему горю.
Я вытянул руку и, сонно моргнув глазами, начал колдовать. Вокруг кисти едва заметно задрожал воздух. Одновременно с этим ткань на воротнике Оксаны натянулась. Я почувствовал себя магистром Йодой, вытаскивающим звездолёт из болота, приводя утопленницу в вертикальное положение. Навья недовольно повела глазами сначала на меня, а потом на девчушку.
– Ябеда, – коротко бросила она, когда я тихонько поставил её на ноги.
С камуфляжа Оксаны лилась ручьями вода, но она не замечала такого неудобства.
– Где омут? – спросил я у девчонки, подойдя ближе к подопечной, и легонько подтолкнув.
– Я покажу, – ответила девочка, быстро побежав вперёд, вытирая высыхающие слезы.
Мы прошли сквозь заросли, утоптанные свежей колеёй. Там же рядышком нашёлся и УАЗик начальника штаба вместе с водителем, набирающим в чёрное резиновое ведро воду. Солдат коротко бросил: «Здра жлаю», и плеснул на свой автомобиль. Брызги едва не задели нас, но я промолчал. Впереди медленно текла речка шириной примерно в десять метров. Тёмная вода, заточенная в глинистые берега, едва подёрнулась рябью. С противоположного берега она заросла камышом, в котором отрывисто крякала одинокая утка. Берег спускался немного вниз, и на нём виднелись следы мелкой живности и водителя.
Оксана подошла к самой кромке воды, вытянув правую ногу и нырнув носком ботинка в прозрачную воду. Навья присела и опустила в водоём пальцы рук.
– Градусов двадцать. Зачётно, – произнесла она, неспешно выпрямившись, с раздумьем поглядывая на едва колышущееся зеркало с медленно плывущими по нему палыми листьями.
А потом стала раздеваться.
– Не утонет? – спросил я у девочки, заметив, что боец замер с ведром в руках, присев у воды с открытым ртом и блестящими от такого подарка глазами.
– Не, – отмахнулась та, – омут две сажени. Берега склизкие, но не трясина. На дне всего одна коряга, и та в сторонке.
Оксана бросила на траву футболку, вытащила ноги из ботинок, выскользнула из штанов, а потом ловким движением стянула трусы. Боец непроизвольно сглотнул, совсем ошалев от такой картины.
Обнажённая навья подняла руки и рыбкой нырнула в воду, почти не подняв брызг. Если бы она участвовала в прыжках с трамплина, заняла бы первое место.
Около минуты ничего не происходило. Мы втроём вглядывались в речку, совсем замершую после кульбита, а потом раздался всплеск, и боец закряхтел, пытаясь разжать пальцы Оксаны, стиснувшиеся на его горле.
– Если хоть капля дерьма с машины попадёт в речку, я тебя утоплю, – процедила она холодным голосом, показав лицо над водой, – ты меня понял?
Водитель судорожно кивнул, а потом начал шумно хватать воздух ртом. Оксана сделала пару вальяжных движений руками и поплыла на спине. Над водой были видны только лицо и холмики грудей с острыми посиневшими сосками.
– Дура, – набычившись, произнесла девчушка Яробора, – и срам напоказ.
Я не стал спорить, лишь хмыкнув с улыбкой. В чем-то она была права. Оксана, бывало, перегибала палку.
– Егор! – раздался сзади голос Ангелины, от которого я обернулся.
Моя хранительница быстро окинула взглядом место событий.
– Пойдём, там все собрались уже, – продолжила она.
– Для чего? – спросил я, поглядев в прогалину между деревьев.
– Перепись населения. Дед воюет, но там два упёртых собрались. И эту тоже из лужи вытаскивай.
– Я не пойду, – пробубнила Оксана, – мне и здесь хорошо.
– Не пойдёшь, буду динамитом глушить, как верхоплавку, – бросила Ангелина.
– Это браконьерство, – расхохотался я, подбирая с травы одежду навьи. – Догоняй.
– Это боевые действия. Война всё спишет, – парировала Ангелина, и мы шагнули к лагерю.
Сзади послышались шум воды и шлёпанье босых ног. Когда вышли на поляну, то в глаза бросились сразу два события. Во-первых, неподалёку стояла троица каких-то динозавров, похожих на игуанодонов, лениво жующих траву, словно коровы. Только они выглядели не так, как принято в научных трудах, а скорее, как детский рисунок. Все в ярких пятнах и покрытые не то мхом, не то таким мехом. В общем, бред. А во-вторых, перед кунгом стоял стол и возле него столпился весь мой сказочный народ. За столом сидели дед Семён и незнакомый толстый капитан, прижимающий пухлой ладонью к столешнице большую книгу.
– Слышь, дедок, ты мне мозг не парь. Я как их в списки включу?
– Ну так ты, мил человек, широкима и щедрима руками перо возьми и сделай росчерк, – хитро щурясь, толковал дед Семён, разговаривая с капитаном, как с малым дитём.
Я замер и стал наблюдать за всем этим действом, не торопясь вмешиваться. Это вообще больше походило на торг двух купцов, пытающихся сойтись в цене на кобылу. Сидящая в дверях кунга Александра тихонько улыбалась, прислонившись к косяку проёма, и гладила Ольху-кошку. Я подошел, встал рядом, упершись спиной в ступеньки, и почувствовал, как руки Шурочки легко легли мне на плечи, а пальцы начли поглаживать кожу на ключице.
– Не, так не пойдёт, – упирался капитан, – у меня выписка из приказа есть только на нескольких.
– Это на кого же?
– Маг Соснов, – начал перечислять пухлый, – мадам, от которой баб в шкафу не спрячешь, потом ты, ваша ротная фея, стриптизёрша, тот чернявый глухонемой, и всё-ё-ё…
– Он не глухонемой.
– Значит, хорошо притворяется.
Капитан развёл руками, мол, ничего не могу.
– Есть же грамота, собрать особую роту.
– Приказ-то есть. Да только каким военкоматом бойцы призваны? Лесочащобным? Военника нет. Допустим, мохнатых запишем как служебных пекинесов, а те громилы как? У них паспортов нет, и срочку они не служили.
Один из волкудлаков глухо зарычал.
– Хорошая собачка. Дедуль, скажи ему фу и кинь палку.
Домовой встопорщил усы, но смолчал.
– Служили мы, – пробасил Велимир, – ещё при великом князе Иоанне.
– Не знаю такого. Тогда личное дело где?
– А ты командиру позвони, – не унимался дед.
– Это мы мигом.
Капитан потянулся до поставленного только утром полевого телефона, крутанул рукоятку и начал туда говорить.
– Дай кэпэ… Это, братулёк, командир на мостике? Попроси его. Скажи, пипец творится. Сейчас мозг взорвётся… Тащ полковник, у этих, которые в гостях у сказки, у них вааще́ никаких документов нет, как с ними контракт заключать? Задним числом? Типа, потеряли всё в неравном бою с тёмными силами? Есть. А на довольствие с какого числа? Есть.
Он положил трубку.
– Ну что? – снова закряхтел дед.
– Что-что, хрен через плечо. Строй свою банду.
Я подошёл ближе и кивнул Ангелине. Та начала тыкать пальцем в каждого, указывая им место на земле.
– В две шеренги становись.
Естественно, никто не среагировал. Не обучены. Моя хранительница, зло хватая всех под локти, расставила новобранцев по местам, и сама встала рядом с капитаном и, молча стиснув зубы, ходила рядом. Дед и Медуница расположились на левом фланге.
Капитан взял поудобнее книгу и пошёл вдоль строя.
– Первый раз на таком строевом смотре участвую. Обязательно нужно фотоотчёт для потомков. Скажут, последние мозги пропил, сказки рассказываю. Представляться не учили?
– Велимир, – пробасил волот.
– Да-а-а, тяжко будет. Нужно представляться гранатомётчик такой-то, жалоб и заявлений не имею. Кто ты по фамилии?
– Всеславович.
– Это отчество, а фамилия?
Волот пожал плечами.
– Жесть. Прямо сир Гора Клиган. Может, тебе такую дать? Ты Валуева в ладошках скомкаешь и не заметишь. Будешь у нас Тяготеев.
Волот пожал плечами, а капитан чиркнул что-то в книге и пошёл дальше. Если с вампиршей, навьей и Сорокиным было все понятно, то дойдя до Кирилла и девчат, он запнулся. Шесть подростков молча улыбались и пялились на комплектовальщика.
– Мне говорили, что это один и тот же персонаж. И вообще, они просто хозинветарь.
– А ты запиши, что разные, – подал из строя голос дед Семён.
– Они с тобой зарплатой делиться будут?
– Обижаешь. Я дите не обижу. Но нужно как-то волотов кормить. Я всех на довольствие поставлю, хлебушек лишним не бывает, а Кирюша всё одно не ест ничего.
– Это правильно, – произнёс капитан, постучав кончиком карандаша по ёмкости с младенцем. – У начпрода корма для рыбок нет, соски тоже.
– А эти малявки? Они же тоже по вещевой службе проходят. Фонарик, канистра керосину и шнурок от берц.
Дед хитро улыбнулся, а девчата, не понимая, переглянулись. Они не знали, что такое сарказм.
Он прошёлся вдоль всего строя, записав зверолюдей. А в конце услышал звонкий голос берегини.
– Санитар-инструктор ефрейтор Медуница!
– Во блин, у неё и личное дело за пазухой, и военник. Даже корочки об образовании есть. Учитесь, – произнёс он, а потом хмыкнул, – Профессия – патологоанатом. Итого. Первый взвод пока без водителя, взвод обеспечения тоже только одного такелажника имеет. Разведвзвод мохнатыми укомплектовали. Во втором взводе только одно отделение. Командиры взводов в первом лейтенант Сорокин, в третьем собачка Белый Бим Первый Клык.
– Он тебе горло вырвет, – произнёс я.
– Стерплю, – отмахнулся капитан. – Ты попробуй тысячу тувинцев по штату расставь, после этого ваши – просто мелочь. Продолжим. Во втором куча вакантов. Дед, у тебя в загашнике есть кто? Ты тут самый ушлый. Против дедовщины даже сказать нечего будет. Тебе сколько лет?
– Так, тыщ шестьдесят будет. А загашник опаздывает.
– Точно, дедовщина процветает. А долго ждать? – спросил капитан, подойдя к небольшому пеньку, торчащему из земли на метр.
Он его поддел носком ботинка, заставив осыпаться кору и лишайник. Буквально через секунду в этот пенёк с гулким стуком вошли почти одновременно четыре стрелы, три метательных ножа и небольшой топорик. Что-то красно-серебристое очень быстро мелькнуло, и часть пенька распалась тончайшими листами не толще тетрадных.
Это нечто замерло и повернулось к нам, шмыгнув носом. Это оказалась худенькая девушка с тонкой саблей в руке, экипированная в блестящую кольчугу с большим круглым зерцалом на груди. С плеч потихоньку опадал шёлковый алый плащ, на ногах багряные сапоги на высоком каблуке и с загнутыми носами. Ещё имелся колчан, из которого торчали небольшой лук и стрелы с оперением, судя по всему, вырванным из хвоста хищной птицы. На нас смотрело юное лицо с румянцем и ярко-голубыми глазами. По длинной и белой как мел косе медленно текли тлеющие электрические разряды, перескакивая на кольчугу.
Я посмотрел на довольного деда, на застывшего капитана и нахмуренную Ангелину. Пальцы Шурочки на секунду замерли, а потом снова начали гладить кожу. Я расслабился.
– Ты кто? – произнёс капитан.
– Я не опоздала?
– Ты кто?
– Я, это, как прадед хочу, славу в бою добыть. Они говорят, маленькая, а я уже большая. Меня Соколи́на звать.
– Понятно. Задатки лидера налицо. Даже догадываюсь, кто будет взводом рулить. А кто у нас прадед?
– Ну так, Перун.
