Тая кормила Алекса с трогательной заботой, будто он был ребёнком, или долго отсутствовал дома: подкладывала лучшие куски, спрашивала, чего он хочет на добавку? Алекс, к которому после суточного голодания вернулось наконец желание поесть, хотел всего. Тая радовалась, глядя, как он опустошает одну тарелку за другой, а Алекс как мог доставлял ей такую радость. Когда же обед кончился, он пошёл прогуляться.

Поддержка Таи и в немалой степени её блюда заметно приободрили Алекса. Конечно, во всём случившемся была большая доля его вины, хотя бы потому, что он без позволения влез на чужую придомовую территорию. В Соединённых Штатах иные владельцы могли его запросто за это застрелить. Но ведь в первые визиты он искренне пытался поговорить с хозяевами, расспросить их о судьбе своих родственников, а с ним мало того что не стали разговаривать, так ещё и попытались прибить дубиной. Он только защищался. Он должен был защищаться как любой нормальный мужчина. «Настоящий мужчина», – сказала Тая.

Да, ему придётся жить с мыслью о содеянном, но сейчас с помощью Таи, которая безоговорочно заявила о его моральной невиновности, Алекс смог разобраться с собой и решить, что делать дальше. Он спрячет роковые минуты вглубь памяти – до того времени, когда их можно будет воскресить. И произойдёт это не раньше, чем он вернётся в Сиэтл и окажется в безопасности. Если, конечно, удастся избежать сетей русской полиции. Если удастся.

Алекс глубоко вздохнул. Лес затрепетал листьями, будто от вздоха человека, хотя на самом деле просто подул ветер. Трепет листьев и внутренняя мелкая дрожь вследствие бессонно проведённой ночи воскресили в памяти Алекса ощущение зыбкости, охватившее его возле острова Веры. Словно нарочно в тон воспоминанию поблизости заскрипела, застонала старая береза, едва державшаяся на корнях, а в вышине всполошились невидимые глазу горластые птицы.

И тут Алекс в очередной раз понял, что рядом с ним кто-то есть. Причём постороннее присутствие сквозило отовсюду. Внимательно оглядев окрестности, он никого не увидел, но чувство тревоги не прошло, а напротив, нарастало, будто бы в поставленном на плите ведре закипала вода, и из-под крышки вот-вот должен был вырваться пар. Алекс остановился, размышляя, не лучше ли повернуть назад, как вдруг услышал устрашающий хрип, вслед за которым из расположенного впереди низкорослого ельника выпрыгнула стая одичавших собак.

Тотчас стало ясно, что спастись не удастся. Нападение произошло неожиданно, быстро и на местности, где не росло деревьев, способных выдержать вес человека. Как зачарованный смотрел Алекс на приближающихся животных, стремительно сокращавших расстояние до него, на их вытянутые морды и оскаленные пасти и, будто бы это имело смысл, лишь пошире расставил ноги, готовясь принять первый удар, да опустил подбородок, прикрывая шею.

Вот первый свирепый пёс с голой мордой и кривыми лапами, оттолкнувшись от камня, сделал прыжок, перелетев Алекса правее плеча. Следом прыгнул чёрный дьявол с бельмом вместо глаза и отгрызенным ухом, зубы которого впустую клацнули в воздухе. Пытаясь защититься от других подоспевших собак, ещё более крупных и сильных, способных разорвать жертву в одну минуту, Алекс невольно присел к земле, но собаки, не причиняя ему вреда, одна за одной перепрыгивали дальше и пролетали так близко, что ощущался их псиный запах и прикосновение жёсткой шерсти. Уже промелькнула несущаяся последней разная злобная мелочь, а Алекс всё не решался поверить, что собаки его не тронули. И тут позади, с той стороны, куда они умчались, раздался крик.

Алекс обернулся: в паре десятков шагов от него стая терзала человека, мужчину. Тот был одет в камуфляжную форму, незаметную в лесу, и такого же цвета маску, скрывающую голову и лицо. Крича от боли, мужчина катался по земле, пытаясь как мог защититься от навалившихся на него скопом собак, но это ему слабо удавалось. Во многих местах камуфляжная одежда была уже порвана, обнажая под собой кровавые раны и лоскуты свисающей кожи.

Не сознавая, что делает, Алекс бросился к месту трагедии. По пути отломив от поваленного дерева увесистую палку, он ворвался в гущу обезумевшей стаи и принялся наносить удары направо и налево. Удары достигали цели: мелкие и средние собаки с визгом отлетали в стороны, разбрызгивая капли собственной слюны и чужой крови; более крупные, удержавшись на лапах, с хрипом пытались схватить палку зубами.

Но теперь Алекс перевёл гнев стаи на себя. Перестроившись, она бросилась в новую атаку. Орудуя палкой, как клюшкой, Алекс сбил трёх или четырёх собак, одну, вцепившуюся было в штанину, отшвырнул в сторону и полетел на землю от удара в грудь тяжеловесного медного окраса кобеля. Алекс успел подставить палку под приблизившиеся клыки, готовые содрать ему лицо, но от другой страшной пасти, потянувшейся к шее, защититься было уже нечем. Достигнув шеи, пасть обхватила её с двух сторон и вдруг замерла, не сделав одного-единственного, последнего движения мощных челюстей. Властный отрывистый лай, уже слышанный Алексом однажды, огласил окрестности. Нападение немедленно прекратилось. Невероятно, но в одну секунду собаки перестали драть поверженных и отбежали в сторону, даже не рыча. Освобождая шею Алекса, над ним проплыли острые клыки.

Алекс полежал несколько секунд и тяжело приподнялся на руках. Стая находилась поодаль, не проявляя по отношению к недавним жертвам ни малейших признаков агрессии. Отдельно на пригорке стояла очень крупная собака палевого окраса, чей лай, по-видимому, положил конец готовой завершиться трагедии. Алекс понял, что видит перед собой вожака стаи одичавших собак – их лидера и полновластного повелителя.

Вожак имел крупную голову с острыми ушами, широким лбом, вытянутой мордой и развитыми скулами. Держащая голову толстая шея переходила в крепкое, покрытое не слишком длинной шерстью тело, гордо покоящееся на мускулистых конечностях. Но поражали не столько видимая мощь и царственная осанка вожака, сколько его жёлтые глаза, неотрывно и почти не мигая глядящие на Алекса. Через них проглядывало существо умное, решительное и до некоторой степени безразличное, чьи безразличие, решительность и ум являлись, казалось, отблеском сфер, непостижимых не то что животному, но и человеку.

Не в силах видеть жёлтых глаз, Алекс отвёл взгляд в сторону. Вожак отвернулся и потрусил в чащу, а за ним, снявшись, побежала многочисленная стая.

Рядом с Алексом послышался стон: пострадавший мужчина, чьё лицо скрывала маска, пытался подняться с земли. Алекс поспешил на помощь. Мужчина самостоятельно встал на колено, а дальше они поднялись вместе. Выпрямившись, мужчина снова невольно застонал.

– Опирайтесь на меня, – сказал Алекс. – Вам тяжело.

– Ничего, – отозвался тот, – я в порядке.

Но вряд ли это соответствовало действительности. Тело мужчины было покрыто рваными ранами, из которых сочилась и капала кровь. Один из клоков мужчина закрывал рукой, глянув на которую, Алекс увидел, что на ней не хватает одного пальца – безымянного или среднего. Вначале Алекс решил, что палец откусили собаки, но приглядевшись, заметил, что кисть мужчины не повреждена, равно как не несла следов старых ран или швов, а значит, являлась, скорее всего, четырёхпалой с рождения. Когда же мужчина поднял другую руку, то и на ней обнаружился тот же физический недостаток: четыре пальца вместо пяти.

Алекс смутился. Ему показалось, что мужчина заметил его бестактное разглядывание. Но мужчине было не до посторонних взглядов: он испытывал сильнейшую боль.

– Здесь рядом находится дом, – заговорил Алекс, желая помочь, – и там наверняка найдётся аптечка. Мы обработаем раны, а потом отправимся в город: вам нужна срочная медицинская помощь.

– Не нужна, – сказал мужчина, – я уйду сам.

– Не отказывайтесь, – настаивал Алекс, – вы очень пострадали. К тому же собаки могут напасть снова.

– Я уйду сам! – повторил мужчина со злостью.

Алексу оставалось только покачать головой и отступить. Его самого, к счастью, собаки не успели покусать, а тело болело только в месте падения, да на кровоточащих ссадинах, полученных при ломании дерева.

Мужчина, прикрывая раны четырёхпалыми руками, нетвёрдым шагом направился под гору. Алекс провожал его взглядом. Через несколько шагов мужчина остановился.

– Если б не ты, они меня бы загрызли, – проговорил он.

И поплёлся в сторону Миасса.