– Южный Урал знаменит не только золотом, минералами, лесами и горами, но и озёрами, – сказал Сургон за чашкой утреннего чая, перед тем, как им с Алексом отправиться в поход к острову Веры. – Здесь есть на что посмотреть.

– Это интересно, – из вежливости кивнул Алекс, отпивая кофе, – хотя, – признался он минуту спустя, – меня трудно удивить озёрами: их много в моём штате Вашингтон, включая окрестности Сиэтла.

– Поэтому я и говорю тебе как знатоку. В Челябинской области более трёх тысяч озёр! И несколько очень красивых расположены вокруг Миасса. Но жемчужиной Южного Урала считается, вот, озеро Тургояк.

Сургон вывел на дисплее ноутбука географическую карту. На зелёно-бежевом фоне, обозначающем леса и горы, выделялось лазурное пятно неправильной формы с большой полукруглой северной частью и более узкой, изогнутой, южной.

– Бог мой, как оно похоже по форме на эмбрион, на зародыш, – промолвил, глядя на карту, изумлённый Алекс.

– Ты это заметил? – удовлетворённо спросил Сургон.

– Трудно не заметить. Вот голова, вот спина, а здесь конечности. Вот пуповина. И нити, окружающие озеро…

– Это реки, впадающие в Тургояк.

– Они будто сетка плаценты вокруг плода.

– Согласен с тобой. И аналогия являлась бы более наглядной, если б на карту удалось когда-либо нанести сотни ручьёв и родников, питающих озеро.

– Оно большое? – спросил Алекс, любопытство которого сделалось теперь неподдельным.

– Весьма большое, более двадцати шести квадратных километров. И невероятно чистое – второе по чистоте в России после знаменитого озера Байкал, которое, если ты не знаешь, является объектом всемирного природного наследия ЮНЕСКО. Представь, в Тургояке видно сквозь воду почти на двадцать метров!

– О! – восхитился Алекс.

– Я же говорил, ты как знаток оценишь. И это далеко не все особенности Тургояка. Ведь есть ещё остров Веры. Вот он, – показал Сургон на карте. – Самый крупный остров озера.

– Где-то в районе головы «эмбриона», – произнёс Алекс, придвинувшись к экрану компьютера.

– Там мы сегодня с тобой побываем. Хотя, – засмеялся Сургон, – это тоже запрещено.

– Почему? Тоже ракеты?

– Что ты, никаких ракет. Тургояк – сплошная зона отдыха. Просто на острове идут археологические раскопки, и он закрыт для свободного посещения. Но сейчас уже осень, волна туристов схлынула, археологическая экспедиция уехала, так что, думаю, мы доберёмся туда беспрепятственно. Пойдём, поговорим ещё в дороге.

Пожелав не скучать остающейся по хозяйству Тае, они отправились в дневной поход. Алекса ничуть не утомляли длинные пешие прогулки и, наоборот, нравились ему. Он шёл, вдыхая полной грудью воздух, который по причине отсыревающих листьев немного пах мокрой тканью. Будто бы ворс ткани, листья мягко проминались под обувью, а те, что слетели недавно и не успели намокнуть, хрустели при каждом шаге, как рассыпанный попкорн.

– Русские всегда здесь жили? – спросил Алекс шагающего рядом Сургона.

– Нет, русские занялись освоением Урала и лежащей за ним Сибири в начале пятнадцатого века, то есть лет за сто до того, как европейцы начали колонизировать Америку, – ответил Сургон, поправляя рюкзачок, который висел на его плече вместо привычной сумки с ноутбуком. – Что же касается Южного Урала, то до русских здесь повсеместно жили башкиры.

– Местные индейцы?

– Ну, если сравнивать с теми из индейцев, кто стоял на высоком уровне развития. Башкиры – народ, имеющий древнюю историю и культуру. Хотя люди иногда объединяются в народы благодаря лишь причудливому стечению исторических обстоятельств. Проведённый генетический анализ башкир показал, что некоторые их общности отличаются друг от друга больше, чем иные нации. А почему? Потому что Урал являлся местом пересечения множества этносов и культур, и башкиры принимали участие в общем смешении. Тем не менее ныне все они говорят: «Мы башкиры!» Так и некоторые из нас: по незнанию относят себя к одному народу, хотя по крови принадлежат к другому. Как ты считаешь?

– Пожалуй, – согласился Алекс, вспомнив, как неожиданно для себя стал отчасти русским.

– Алекс! – окликнул его Сургон.

Оказалось, задумавшись, Алекс оставил дорогу и двинулся к городу напрямую, через лес.

– Ты уверен, что нужно идти именно так?

– Я… предполагаю.

Не мог ведь он сказать Сургону, что уже самостоятельно опробовал этот путь.

– Ты хорошо ориентируешься на местности, – повернул в ту же сторону Сургон. – А без меня не ходил здесь ни разу. Не так ли?

Алекс ответил нечто невразумительное.

– А где теперь башкиры? – спросил он, уводя разговор с ненужной темы. – Живут в резервациях?

– Ты, Алекс, типичный американец…

Теперь Сургону и Алексу приходилось идти сквозь чащу, а потому, разговаривать громче.

– …Поскольку в твоём сознании сочетание «коренное население» тут же коррелируется со словом «резервация». Нет, у башкир крупнейшая и богатейшая республика в составе Российской Федерации. А рядом с Миассом много башкирских деревень. Сама долина, где располагается ныне город, перешла русским на законных основаниях: башкиры продали её новым поселенцам. Нам же с тобой разговор о башкирах интересен ещё и потому, что триста с лишним лет назад при их непосредственной помощи составлялись русские топографические карты Южного Урала. И вот что интересно: на тех довольно подробных картах было указано очень многое, в том числе озеро Тургояк, вот только самый большой остров Тургояка, остров Веры, на них отсутствовал. И вряд ли кто решится предположить, что башкиры не знали о существовании острова.

– Тогда почему?

– Очевидно, местные жители скрыли его от иноплеменников, и причина этому может быть только одна: они считали остров особым местом – не мирским, а духовным: священным, религиозным, культовым, святым. Но башкиры в большинстве своём были мусульманами, а мы не находим на острове свидетельств отправления мусульманского культа. Следовательно, знание башкир об острове являлось древним, доисламским.

Когда, покинув заповедник, Сургон и Алекс достигли панельных домов и садились в «Шевроле-Ниву», Алекс бросил взгляд на машину такси, которой ездил вчера в район «Америка». Машина стояла на том же месте, и так же сидел за рулём таксист в ожидании редких клиентов. Алекс вспомнил этого худого человека с шелушащимися красными пятнами на коже, который всё время подрагивал, будто от холода, вспомнил поездку, закончившуюся дракой во дворе дома, и сам передёрнул плечами от не слишком приятных мыслей. Это не ускользнуло от внимания Сургона.

– Нужно было одеться теплее, – сказал он, – возможно, на озере ещё прохладней.

– Я застегну куртку, – заверил Алекс. – Так что мы говорили про остров Веры?

– Мы говорили о том, что на нём нет следов присутствия мусульман. – Выведя «Шевроле-Ниву» на проспект Автозаводцев, центральный проспект Миасса, Сургон направил её в сторону противоположную той, куда они ездили ранее. – Зато о присутствии православных христиан на острове свидетельств очень много. Длительное время там жили монахи-староверы, и преимущественно староверами же был заселён посёлок Тургояк, расположенный возле озера.

– Я не знаю про староверов, – признался Алекс.

– Староверами, или старообрядцами, называют православных христиан, не принявших русской церковной реформы семнадцатого века. Подвергшись со стороны церкви и царской власти жестокому гонению за своё упорство, они уходили на Урал и в Сибирь, где основывали старообрядческие поселения и монастыри. Один из таких монастырей существовал на острове Веры. Царские власти неоднократно изгоняли монахов с острова, а на рубеже двадцатого века окончательно разрушили их монастырь. Ныне на развалинах установлен памятный крест, возле которого по сей день идут богослужения. Скорее всего, из-за монахов остров и получил своё название, ведь в русском языке слово «вера» означает не только имя, но употребляется также в смысле «вера в Бога», «верование», «религиозное учение» – то, что по-английски называется «faith».

– Так разве остров назван не в честь княгини Веры?

– И есть ещё одно значение у ёмкого русского слова «вера»! – засмеялся Сургон. – Верить – значит «считать, что так было, или есть, или будет», «доверять», «полагать» – то есть «belief». Кто-то верит, что на острове жила отшельница Вера, кто-то нет. Но если история о княгине имела место, то она вполне вписывается в представление о сущности этого таинственного участка суши.