6
Обновление программного обеспечения

Ну вот, снова придется внести ясность по поводу некоторых вопросов.

С момента последнего поста прошло некоторое время. Дело в том, что после моего объявления о передаче управления компанией в руки Клэр, события стали развиваться несколько безумным образом. Прежде всего, журналисты стали писать, что Рей в бешенстве, что будто бы он считал себя первым в очереди к месту главного исполнительного директора и что не мог быть дальше от истины. Всякий, кто смотрит передачи Сети облачных новостей, должен был знать это, но, похоже, кое-кто не пожелал побеспокоиться и проделать исследовательскую работу.

Хуже того, некоторые писали, что Рея взяла на работу одна из последних розничных сетей, которая, как представляется, больше занята тем, чтобы свалить меня, а не своей насущной работой (если бы они занялись делом, может быть, избежали бы нынешних неприятностей). Это тоже неверно. Рей – по-прежнему важная фигура в Облаке.

Я только что говорил с ним по телефону, и он сказал, что будет очень рад работать вместе с Клэр. У меня нет братьев и сестер, но Рей был так близок мне, что Клэр звала его «дядя Рей». Она считала его моим братом и, только когда немного подросла, поняла что слово «дядя» – просто знак уважения.

И вот что я хочу здесь сказать о Рее. Как я уже говорил, он был со мной с самого начала, с той поры, когда я, еще будучи ребенком, искал способ заработать деньжат. Он всегда держался меня, сражался бок о бок со мной и помог сделать Облако тем, чем оно стало. Я доверяю Рею, как никому другому. И Рей доверяет мне. Хоть у меня и нет брата, он мне дорог как брат. Разумеется, мы с ним дрались и спорили, как это бывает между братьями, но именно потому наши отношения так прочны.

Хочу рассказать вам одну историю. Это хорошая. Ее Рей рассказал на моей свадьбе, потому что, разумеется, он был моим дружком.

Молли работала официанткой в ресторанчике, оформленном под железнодорожный вагон, возле конторы Облака. Я любил ходить туда, потому что они целый день готовили завтраки, и довольно хорошие, но, кроме того, мне нравилась Молли. Я всегда садился за столики, которые она обслуживала, всегда старался сказать ей что-нибудь остроумное. Конечно, сказанное мною вовсе не казалось ей таким замечательным, как мне, но тем не менее она всегда встречала нас с улыбкой. Много времени в этом ресторанчике я проводил с Реем, и он видел, что Молли мне нравится. И вот однажды сидим мы там, уплетаем яичницу с ветчиной, и Рей говорит:

– Почему бы тебе не пригласить ее куда-нибудь?

И тут я как бы обмер. Я думал, такая красавица, как Молли, не пойдет никуда с таким парнем, как я. Это было в самые первые дни существования Облака, когда у меня была одна мысль, пара штанов и больше почти ничего. В это время я был не то чтобы банкрот, но у меня был долг, и я беспокоился, что совершил серьезную ошибку. Но Рей настаивал. Сказал, что красивые и милые девушки попадаются не каждый день. Но, клянусь вам, я побоялся и не стал ее приглашать. Просто мы доели завтрак, я, как всегда, приподнял перед нею шляпу, и мы ушли.

Через два часа звонит у меня телефон. Это Молли, и она говорит:

– Конечно, Гибсон, я бы с удовольствием сходила с тобой куда-нибудь поужинать.

Ну, меня как громом поразило. Я не сразу сообразил сказать, что перезвоню ей с какими-нибудь конкретными предложениями. И вот повернулся я и вижу: сидит Рей за своим большим металлическим столом, ноги положил на столешницу, руки заложил за голову и улыбается такой улыбкой, что, кажется, рот растянулся аж на затылок и голова вот-вот отвалится.

Он от моего имени написал Молли записку на счете.

И вот мы с Молли составили планы на следующие несколько вечеров, и я собираюсь зайти за ней после работы. Дел невпроворот, но Рей проследил, чтобы я закончил рабочий день вовремя. И вот я у себя в кабинете, готовлюсь, и надо мне завязать галстук-бабочку. Мозги сломаешь, или, по крайней мере, мне так казалось. Красно-голубой галстук с пейслийским узором. Он у меня до сих пор хранится. Завязал я кое-как этот галстук, захожу в кабинет к Рею и спрашиваю:

– Ну, как я выгляжу?

А мы с Реем, хоть и давнишние приятели, но все же я – его начальник. Многие посмотрели бы на своего босса и сказали:

– О, сэр, отлично выглядите.

Но не Рей. Осмотрел он меня с ног до головы и говорит:

– Старина, ты ведь знаешь, что цель первого свидания – добиться второго, так?

А для чего вообще нужны друзья? Снял я этот галстук-бабочку и взял у Рея в долг один из его обычных галстуков – черный, небольшой. В тот вечер за ужином Молли сказала мне, что галстук выглядел «безукоризненно». Года через два я пересказал ей всю эту историю и показал галстук-бабочку, и она вся сжалась от ужаса.

А я-то думал, что галстук-бабочка годится. Как бы то ни было, я так ценю Рея вовсе не потому, что он был рядом со мной с самого начала. Но потому, что человек он честный и прямодушный. Он честен со мной. Не раз бывало так, что я хотел сделать то или это, а Рей говорил мне не то, что я хотел услышать, но то, что мне надо было услышать. А это дорогого стоит.

Но вот теперь пишут всякое. Именно потому газетная модель рухнула столько лет назад. Не в том дело, что люди не желают знать новости. Конечно, хотят знать, что происходит в мире. Но люди не хотят, чтобы им лгали. Сочинили историю о том, что мы с Реем готовы вцепиться друг другу в глотку. Может быть, получат достаточно лайков, что на доходы от рекламы смогут купить себе несколько чашек кофе. Печально это. Вот почему я запустил Сеть облачных новостей. Я устал вносить ясность в то, что пишут журналисты.

Теперь о ценах на акции, и тут все верно. Да, цены немного снизились, когда я назвал преемницей Клэр. Но это никак не связано собственно с нею. Так оцениваются акции, и с этим, ребята, ничего не поделаешь. Просто рынок признал, что мое время почти истекло и бразды правления Облаком переходят в другие руки. Все прочее остается как было, и рынок сам себя поправит. В настоящее время я подешевел чуть меньше чем на миллиард долларов. Подумаешь, страсти-мордасти.

Вот так обстоят дела. Это – хорошее напоминание, что если желаете знать все как есть, без прикрас, настраивайтесь на Сеть облачных новостей. Все прочее – ложные новости, порождаемые теми, кто вынашивает тайные планы, которые в целом не могут вызывать иного чувства, кроме грусти. Именно такие новости вы читаете в интернете. Никакого регулирования, никаких стандартов, каждый пишет, что в голову взбредет. И пусть. Я буду здесь, займусь реальной работой.

Уф!

Как я уже говорил, с момента моего последнего поста прошло некоторое время. Чувствую себя на самом деле довольно неплохо. Принимаю шесть новых лекарств, поскольку мой доктор говорит, что в настоящий момент я мало чем могу еще себе навредить. Одно из них может даже немного продлить мне жизнь. Принимаю столько таблеток за день, что сбился со счета. Молли помогает мне выбирать нужные и принимать необходимые дозы.

Автобусное турне проходит очень неплохо. Дело идет к праздникам, что одновременно и хорошо, и плохо. Хорошо, потому что Облако в это время проявляет себя наилучшим образом, приносит людям по всей стране счастье и удобства. Плохо потому, что прошел еще один год и нам следует поразмыслить о бойне в Черную пятницу, хотя в то же время важно, чтобы мы о ней не забывали.

Должен сообщить вам, что, по словам моего доктора, срок моей годности истекает где-то после Нового года. Так что еще одно Рождество, может быть, проведу на этой земле. А это означает возможность снова увидеть, как растет и процветает Облако. Это будет хорошо. Я всегда любил ходить среди сооружений Облака в рождественскую пору. Так много совершается там хорошей работы!

Следите за дорогами, ребята! Никогда не знаете, когда я подкачу…

Ноутбук заиграл мелодию звонящих часов. Цинния подумала, что это галлюцинация. Эту мелодию на прошлой неделе она слышала уже раз десять. Услышав этот перезвон, она вытаскивала ящик из-под матраца, выкидывала из него одежду и книги и убеждалась, что ее сознание играет с нею.

Дразнит: рано еще, задница.

Но сейчас звон казался вполне реальным, она откопала ноутбук и выяснила, что сигнал действительно был. «Крыса» свою работу закончила. Цинния вынула пластиковую коробочку устройства из USB-разъема и зажала ее в кулаке. Теперь оставалось подключить устройство к любому компьютерному терминалу в Облаке и примерно через минуту необходимые сведения будут получены.

Она убрала «крысу» в карман для зажигалки. Штаны немного съехали, и она подтянула их за пояс. Они стали велики ей на сантиметр. То единственное, что делало беготню по складу приятной.

Неприятной же была боль в левом колене. Бетонный пол не прощал ошибок, а она уже износила пару кроссовок. Она стояла на левой ноге, подняв правое колено до уровня талии. Развела руки. Присела на одной ноге, пошатнулась, едва не упала, и поставила на пол другую ступню, чтобы не свалиться.

Вздохнув, Цинния включила телевизор и попала на рекламу модной ментоловой мази, близкой к тому, что ей было нужно, но все же не совсем то, что надо. Цинния зашла на страницу облачного магазина и заказала себе матерчатый наколенник. Что-то такое, что поддержало бы колено. Пренебрегать коленями нельзя. Колени глупы. Как мячик и две палочки, которые удерживаются вместе резиновыми поясками. Чтобы повредить колено, достаточно гораздо меньшего усилия, чем обычно думают. Меньше всего ей хотелось истратить деньги, заработанные на этом задании, на хирургическое лечение.

Находясь на сайте облачного магазина, Цинния заказала себе еще пару джинсов на один размер меньше своего обычного. Думать об этом было приятно. Покончив с покупками, она вышла из квартиры и направилась к лифту, обмениваясь приветствиями с соседями, которых узнавала, но большей частью избегала.

Слишком высокий лысый парень.

Человек-медведь.

Миляга Хэдли.

Здесь она знала Синтию, Пакстона и Мигеля. Друзей достаточно, больше и не требуется. Казалось, это свойство Облака. Люди сталкивались здесь друг с другом, но связей между ними не возникало. Тут не бывало собраний, совместных действий, только торопливые разговоры в комнатах отдыха. У нее была на этот счет своя теория: расписание рабочих смен отдаляет тебя от знакомых. Они с Пакстоном отдалялись друг от друга: он заканчивал смену на четыре или пять часов раньше ее. То же и с Мигелем: те несколько раз, когда она пыталась связаться с ним через Облачные Часы, он, по-видимому, не работал. Цинния встречала его лишь на променаде.

Все же люди разговаривали между собой. В туалетах, в очереди к сканерам до и после работы. Большей частью вполголоса. В последнее время много говорили о предстоящей смене режима. Гадали, изменится ли что-нибудь при дочери. К лучшему или к худшему. Цинния считала, что хуже вряд ли может быть, но корпоративная Америка всегда замечательно легко находила то, что было хуже уже существующего.

Цинния вышла из общежития на променад и, как всегда до начала смены, совершила долгую прогулку. Она искала что-нибудь напоминающее терминал. Не автоматы Облачных Точек – подключаться к ним было очень рискованно, и она подозревала, что после того, как Пакстон нашел кусочек пластика, оставленный ею в замке, меры безопасности ужесточили. Требовалось найти место, где она могла бы посидеть минуту или более, не рискуя попасться.

В магазинах компьютеров не было. По крайней мере, таких, которые казались бы доступными. Она делала кое-какие покупки в Административном корпусе и считала, что сможет там пробраться в какой-нибудь кабинет. Но если дверь кабинета и бывала открыта, то внутри обязательно кто-то находился. Ей еще не попалось кабинета с открытой дверью, в котором бы никого не было.

Тут важно было не перестараться. Слишком энергичные поиски могли привлечь внимание.

Временами, когда вдохновение сочеталось с возможностью, все получалось само собой. По счастью, выполнить задание требовалось за полгода, и у нее еще оставалось время. Не слишком много, но достаточно.

По пути на склад перед сменой она зашла в круглосуточно работающий магазин. Сверкающие подсвеченные полки, цветные упаковки на них, казалось, горели. Цинния прошла в заднюю часть магазина и повернула налево, как обычно, к коробке с батончиками «ПауэрБуфф» из подсоленной карамели с белковыми добавками. По счастью, после долгих поисков ей удалось найти батончик с низким содержанием жира, но с высоким содержанием белка, который на вкус был не как пенопласт, обмазанный арахисовым маслом с истекшим сроком годности.

Во время смены, когда наваливалась усталость, она представляла себе, как развернет батончик, который могла съесть, откусив от него четыре раза, но растягивала удовольствие на пять и более.

Оказавшись в задней части магазина, Цинния обнаружила, что коробка с ее любимыми батончиками пуста. Тут были батончики с несколькими другими вкусами. Она прежде их пробовала, но они ей не понравились. Шоколадное арахисовое масло казалось слишком густым и чуть горьковатым. От батончика «Пирог ко дню рождения» пахло канализационной трубой.

Она некоторое время смотрела на пустую коробку, соображая, как давно из нее забрали последний батончик, и уж не она ли сама забрала его накануне, не обратив внимания на то, что он последний.

Вчера она съела свой последний батончик из подсоленной карамели с белком и даже не заметила этого. Цинния огорчилась. И чем больше думала о своем огорчении, тем сильней огорчалась.

Возле нее возник грузный латиноамериканец-продавец в зеленой рубашке поло и полной коробкой батончиков «ПауэрБуфф». Цинния улыбнулась. Продавец улыбнулся в ответ, забрал пустую коробку, поставил на ее место полную и надавил на перфорированный картон, чтобы ее открыть.

– Я заметил, что они кончаются, и удивился. Их меньше всего берут. Они никому не нравятся. Но я заметил, что вы их любите, и подумал, что огорчитесь, если они кончатся.

Он взял батончик и протянул Циннии. Она стояла с батончиком в руках, целлофан на нем шелестел. Продавец ждал, может быть, ожидал бурного проявления благодарности, рассчитывал по-дружески хлопнуть по подставленной и поднятой ладони или минета.

– Спасибо, – пробормотала Цинния.

Он кивнул, развернулся и пошел в переднюю часть магазина.

Как ни грустно было Циннии до сих пор, стало еще грустнее. У нее появились привычки. Она стала постоянным покупателем и находится здесь так давно, что совершенно незнакомый человек уже знает ее пищевые привычки. Это не касалось ее задания, не означало, что она подвергла себя опасности или привлекла к себе внимание. Просто этот эпизод в магазине напомнил ей, что она находится здесь уже несколько месяцев и ничто пока не изменилось. Просто она немного приспособилась к здешней жизни.

Она прошла к складу, ступила на твердый бетонный пол, и колено протестующе заболело.

Планшет-компьютер. Кожаная обложка для паспорта. Галстук-бабочка. Шерстяная шапочка. Тампоны. Фломастеры-маркеры. Наушники. Зарядное устройство для телефона. Электрические лампы. Ремень. Увлажнитель воздуха. Косметическое зеркало. Гольфы. Палочки из суфле для жарки…

В конференц-зале яблоку было некуда упасть. Толчея напомнила вагон трамвая в час пик. Тела прижимались друг к другу, так что по запаху можно было определить, кто не почистил зубы, кто злоупотребляет одеколоном, кто ел на завтрак яйца.

Большинство были знакомы. Несколько человек Пакстон не знал. Дакота сидела впереди рядом с Добсом. Викрам протолкался к ним. Пакстон был рад оказаться здесь. Последние два месяца ему казалось, что он впал в немилость.

Обычно Добс просил рассказать о том, как идет работа с «Забытьём», но такое случалось все реже, поскольку всякий раз, как их приглашали, Пакстон мог лишь сказать, что работает над заданием. Так оно и было. Он думал о нем все время. Но решить задачу не мог. С исчезновением точек со схемы техники никак помочь не могли, слежка за Уорреном ни к чему не привела, Пакстон по-прежнему вникал в обстановку и знакомился с людьми.

Впрочем, ему удалось установить, что «Забытьё» расходится по Материнскому Облаку не от того места, куда доставляются все товары. Он немало провел там времени, но ничего подозрительного не заметил.

Этот стиль работы мелкими мазками, о котором постоянно напоминала Дакота, казался не слишком продуктивным, но обсуждать этот вопрос с Добсом Пакстон не хотел. Рейтинг в три звезды дразнил его. Он надеялся быть полезным, хотел сделать что-то такое, что бы отличило его от остальных. Но при отсутствии движения на работе и с первой страницей блокнота, которая по-прежнему оставалась пустой, если не считать заголовка «НОВАЯ ИДЕЯ», он перешел от слабых надежд к постепенному погружению в воду, которая уже щекотала ему ноздри.

По крайней мере, у него была Цинния, она оставалась единственным светлым пятном, позволявшим ему убедить себя, что в Материнском Облаке не так же плохо, как в тюрьме.

– Так, внимание, – сказал Добс, заставив всех в помещении стать по стойке «смирно». – Завтра день обновления программного обеспечения. Все вы знаете, что это значит…

Пакстон не знал, но понимал, что поднимать руку и спрашивать не годится. Дакота подтолкнула Добса локтем.

– У нас тут новенькие, босс.

– Вот как? Хорошо. – Он обвел взглядом собравшихся. – Обновление программного обеспечения рассылается по Облачным Часам. Это означает, что все сотрудники Материнского Облака должны разойтись по своим квартирам. Каждый должен находиться там, пока обновление не будет закончено.

Молодой чернокожий парень с вытатуированным на шее цветком лотоса поднял руку.

– Почему не провести обновление ночью, пока все спят?

Добс покачал головой.

– Смены здесь продолжаются круглые сутки семь дней в неделю. Нет такого времени, когда бы все спали. В восемь утра все, кроме нас, работников больницы и нескольких техников, должны находиться у себя в комнатах.

По залу пронесся невнятный шум голосов. Пакстон не понимал, было ли это проявлением радости, недовольства или просто любопытства.

– Передаю дела Дакоте, – сказал Добс, слегка осклабившись и посмотрев в ее сторону. – На этот год она будет старшей по команде. Ее заместителем будет Викрам. Слушайте внимательно, а мне надо заняться другими делами.

Пакстон выдохнул так шумно, что несколько человек, но, по счастью, не Добс, посмотрели на него. Дакота тоже посмотрела, но не потому что услышала, а потому что в ее положении это было естественно. Ее взгляд показался Пакстону странным. Он придал лицу выражение «Тоже мне, важное событие», да только событие действительно было важным, а Викрам – задницей. Пакстон подумал, что его звезда закатилась.

– Так, слушайте, – сказала Дакота. – Тот, кто здесь находится, – ведущий в своем подразделении. Именно так это и называется. Каждый из вас командует подразделением, и его личный состав вам подчиняется. Все это очень просто. Все сотрудники Материнского Облака должны находиться по своим квартирам. Трамваи не будут ходить, только трамваи «Скорой помощи». В Медицинском корпусе дежурят бригады «Скорой помощи», работает только служба охраны, несколько техников, и все. Надо сохранять бдительность. Во время обновления программного обеспечения связи через часы друг с другом не будет. Это означает, что придется обмениваться текстовыми сообщениями по мобильным телефонам. Но вне помещений нас будет столько, что это не имеет значения. Так надежней.

– Надежней? – снова спросил чернокожий парень.

– Во время обновления программного обеспечения большинство сотрудников Материнского Облака слоняется без дела вокруг зданий. Смотрят, насколько далеко смогут зайти. В такое время приходится держать все двери незапертыми. В противном случае при пожаре люди не смогут выйти – часы и сенсорные панели работать перестанут. Мы это не афишируем, но кое-кто догадывается. Слоняющиеся по территории во время обновления потеряют звезду рейтинга, но это мало кого останавливает. Вскоре получите задание для вашего подразделения, оно придет вам на часы. Если возникли вопросы, подойдите ко мне или к Викраму. – Дакота повернулась и, как показалось Пакстону, проговорила сквозь зубы: – Вик, хочешь что-нибудь добавить?

– Просто следуйте указаниям, прикрывайте друг друга с тыла и не теряйте бдительности, – сказал Викрам, оглядывая собравшихся. На Пакстоне его взгляд задержался, и тому стало не по себе.

После собрания Пакстон, проделав необходимую бумажную работу, застал Дакоту в комнате отдыха. Она надрезала небольшим ножом пакетик из фильтровальной бумаги с молотым кофе, чтобы добавить туда соли. Она взглянула на вошедшего Пакстона и сказала:

– Убирает горечь.

– Что?

– Соль.

– Так меня исключили из команды?

– Какой команды?

– Не знаю. Той, в которой вы с Добсом.

– Это другое дело, – сказала Дакота. – Викрам, может, и заноза в заднице, но он хороший организатор. Добс не может его полностью отстранить от работы. Как бы то ни было, Добс хочет, чтобы ты сосредоточился на «Забытье».

– У меня такое чувство, что это не совсем так.

Дакота некоторое время смотрела на Пакстона, потом положила пакетик с кофе в машину, закрыла ее и нажала на кнопку «Пуск».

– Именно таково положение дел на настоящий момент.

– Чудесно, – сказал Пакстон. – Обновление программного обеспечения связано с этой спичкой?

– Это обновление программного обеспечения, – сказала Дакота, не глядя на Пакстона.

Он вздохнул:

– Чудесно. Когда выступаем?

– Мы не выступаем, – сказала она.

– Что?

– Ты некоторое время будешь патрулировать в одиночку, – сказала Дакота. – Мне придется поработать над расписанием обновления. А после этого… – Кофе-машина пискнула и зашипела. Дакота взяла кружку и вдохнула пар. – Думаю, Добс скоро отправит меня носить светло-коричневую рубашку. Как бы то ни было, ты уже достаточно опытен, чтобы справиться самостоятельно.

– Ладно, – сказал Пакстон. – Ладно.

– Так что все в порядке, – сказала она. – Жизнь продолжается.

То, как Дакота, говоря это, выдержала его взгляд, стараясь показать, что говорит правду, означало, что она лгала. Пакстон кивнул и сказал:

– Если потребуется моя помощь с обновлением, дай знать.

Дакота отпила кофе, отвернулась к холодильнику, открыла его и сказала:

– Спасибо.

Пакстон вышел. Дошел пешком до променада. Погулял немного. Зашел поесть в «Облачный Бургер», поскольку с ним не было Дакоты, которая ему бы в этом помешала. После обеда еще немного погулял. Разнял споривших. Указал дорогу вновь прибывшему. Попытался понять, почему так завидует Викраму. Почему ему так важно быть в одной команде с Дакотой. Эти мысли были ему отвратительны. Пакстон не желал жить этой жизнью и хотел ее изменить.

Но он оставался здесь, и другого выбора у него не было. И если уж что-то делать, то делать хорошо. Он хотел признания. Он не хотел быть безымянным голубым, слоняющимся по променаду.

После смены он переоделся и пошел в бар, дав знать Циннии, где будет. Ему было безразлично, появится ли она, и в то же время он надеялся, что она придет. Она не ответила на СМС, но, когда он заказывал себе третью порцию пива, забралась на табурет рядом с ним. Она была еще в красной рубашке.

– Тебе придется догонять, – сказал Пакстон, наклоняя в ее сторону стакан.

– Тяжелый день?

– Можно и так сказать.

Она помолчала. Пауза затянулась, как будто Цинния сосредоточенно думала о чем-то.

– Хочешь, поговорим об этом?

– Нет. – Пакстон допил из стакана, взял другой, полный, отпил и поставил стакан на стойку. – Да. Итак, надвигается важное событие. День обновления программного обеспечения. А эта задница… Викрам. Я тебе рассказывал о Викраме?

– Рассказывал.

– Новый любимчик Добса. И, мне кажется, Дакоты тоже. Чувствую себя, как… – Он взял стакан с пивом и, не пригубив, поставил на стойку. – Не пойму, что чувствую.

– Чувствуешь себя так, будто старался, а когда пришло время признания заслуг, оно досталось кому-то другому.

– Да, именно так.

– Странно…

– Что странно?

Цинния отпила из своего стакана.

– Этот парень, Викрам, такая скотина. Что его держат? Тебе не приходило в голову, что Добс сталкивает вас друг с другом?

Пакстон выпрямился и посмотрел в зеркало за полками, уставленными бутылками.

– Не знаю. Нет. Какой ему смысл?

Цинния понизила голос:

– Классическая тактика царька. Заставляет подданных бороться за свое расположение.

– Нет. – Пакстон покачал головой. – Нет. Это слишком. Оставь.

– Ладно, – сказала Цинния. – А что такое с программным обеспечением?

Пакстон выпрямился и глубоко вдохнул.

– Все Облачные Часы должны обновить начинку. Помнишь спичку? По-моему, из-за нее-то все и началось. Как бы то ни было, все должны сидеть по квартирам. Это ненадолго, но сотрудники охраны в это время будут работать. Следить, чтобы никто не выходил.

Цинния подалась вперед:

– Если все сидят взаперти, какой смысл в таких мерах?

Черт, не следовало говорить это. Пакстон посмотрел по сторонам. В баре почти никого не было. Бармен у другого конца стойки готовил женщине какой-то сложный коктейль.

– Все двери отперты. Таково требование пожарной безопасности. Все сидят по квартирам, работаем только мы и медики.

– Да-а, – сказала Цинния, сделав большой глоток водки. – Ух ты.

– Ну, – подумал Пакстон, – хоть на кого-то произвел сегодня впечатление.

Цинния отказалась от второй порции водки. Важно было сохранить ясную голову. Ближе к концу вечера Пакстон положил ей руку на бедро, Цинния не оттолкнула ее, но и не свернула на эту тропу. А когда он, вобрав голову в плечи и распространяя вокруг себя дрожжевой запах пива, спросил, не подняться ли им наверх, она сказала, что у нее месячные.

Это была неправда. До начала месячных оставалось около недели. Он мог бы и помнить об этом, но мужская память, по-видимому, не в состоянии удерживать сведения о датах месячных. Разочарованный, но великодушный, он все же проводил ее до общежития, поцеловал на прощание, и она практически добежала от лифта до своей квартиры.

Обновление программной начинки. Все сидят по квартирам, но на самом деле все открыто.

Это хорошо.

За порядком следит целая армия сотрудников охраны.

Это плохо.

Она бросилась на матрац и встала на колени и локти.

Надо обдумать.

Все будут сидеть по квартирам, Облачные Часы не работают и не отправляют сигнала, по которому можно определить местонахождение человека. Сотрудники безопасности использовали часы для поддержания связи друг с другом. Вероятно, такой способ связи будет невозможен, поэтому множество сотрудников службы безопасности будет на дежурстве на случай необходимости быстрого реагирования.

Больница будет открыта. Цинния еще не успела побывать в ней, но именно в ней она найдет точку доступа.

Цинния любила больницы. В них требования безопасности соблюдались не так строго, как в других зданиях Материнского Облака. Равнодушные охранники, переведенные сюда на работу с каких-то других объектов, прежде всего заботились о сохранности запасов сильнодействующих лекарств.

План складывался у нее в голове быстрее, чем она успевала его себе уяснять. Непосредственно перед обновлением программного обеспечения она симулирует какую-нибудь болезнь, которая потребует ее госпитализации. Дальнейшее станет ясно по обстановке. Сотрудники службы охраны будут сосредоточены главным образом на общежитиях с их обитателями. В больнице останется ровно столько персонала, сколько необходимо для ее функционирования. Медсестры? Уж их-то она как-нибудь сумеет обойти.

Душ. Надо принять душ. Лучше всего голова работала у нее под душем.

Цинния разделась, накинула купальный халат, взяла косметичку и в домашних шлепанцах вышла в коридор. Не успела она пройти и десяти шагов, как увидела Рика, выходившего из туалета для лиц нейтрального пола, на двери которого висела табличка «Не работает». Злоба стала закипать в душе Циннии и закипела в полную силу, когда она увидела выходившую следом за Риком девушку в халате с влажными волосами и влажным, но не от воды лицом. Она прижимала к себе халат, как будто он мог ее защитить.

Хэдли.

Рик посмотрел на Циннию и улыбнулся.

– Давно вас не видел. Уж подумал, что вы меня не любите или что-нибудь такое.

Цинния не ответила, она не могла оторвать глаз от Хэдли, которая смотрела в пол, желая оказаться где угодно, но только не здесь. Рик взглянул через плечо на Хэдли и сказал:

– Ну, беги домой, Хэдли, и не забывай, что я тебе сказал.

Хэдли бросилась к своей квартире. Цинния, глядя через плечо Рика, видела, как она остановилась и провела часами перед сенсорной панелью своей комнаты. Рик пожал плечами:

– Почему бы нам не зайти?

В голове у Циннии бушевал шторм, волны изнутри обрушивались на кости черепа. Она проучит этого Рика. Ей это не нравится, но она сможет проучить его.

Но Хэдли…

Сейчас ей предстояла задача поважнее. Сделав над собой усилие, Цинния расслабилась и заставила себя улыбнуться.

– И в самом деле, – сказала она. Опьянение от водки проходило, но Цинния еще чувствовала порожденное ею тепло.

Цинния посмотрела по сторонам, убедилась, что они в коридоре одни и распахнула дверь. Она вошла следом за Риком, следя за тем, чтобы не прикасаться к нему, как будто у него ядовитая кожа. Прошли в душевую.

У нее так пела душа от предвкушения удачи, что не обращать внимания на извращенца, желавшего несколько минут посмотреть на ее обнаженную грудь, было нетрудно. Она отодвинула мысли о Хэдли в сторону. Она вернется к этому. Вернется к Рику, когда придет время.

Рик вошел в душевую, она обернулась и уже собиралась сбросить халат, когда он вдруг сказал:

– Скоро будет обновление программного обеспечения.

Цинния кивнула, держась за концы пояска на талии.

– Может, устроишь для меня спектакль, раз уж нам всем придется сидеть по домам, – сказал Рик. – Наверстаю за все то время, что ты меня избегала. Я в комнате «S».

Цинния остановилась, так и не развязав узел на поясе халата. Посмотрела на него. Он не улыбался. Не подмигивал. Был серьезен.

– Это было бы мило с твоей стороны, Цинния, – сказал он. – И благоразумно.

– Нет, – сказала она. Слова вырывались у нее изо рта. – Я этим заниматься не буду.

Рик помрачнел:

– Прошу прощения, но у тебя нет выбора.

Кровь бросилась в лицо Циннии. После двух месяцев ежедневной бессмысленной работы она не позволит этому подонку лишить себя возможности закончить задание.

Более того, она не только не хотела подчиниться, она не могла перестать думать о лице Хэдли.

Обычно Цинния не тратила времени на мягких людей. Мир суров, и ты либо учишься держать удар, либо покупаешь шлем. Но это выражение лица Хэдли, то, как Рик говорил с нею, напоминало птенца, которого, сокрушая кости, сжимают в кулаке.

– Как насчет этого? – сказала Цинния, сбрасывая халат. – Как насчет особого спектакля прямо сейчас? Сверхособого?

Рик улыбнулся, но отступил на шаг, опасаясь внезапного взрыва сексуальной агрессии. Трус. Цинния двинулась к нему. Рик осмелел, не отступал, готовился к тому, что предстояло.

Он не ожидал удара локтем в глазницу.

В момент удара в кровь выбросился заряд адреналина. Рик вскрикнул и повалился, ударившись головой о скамью. Она стала рядом с ним на колено, а он извивался на полу, пытался уползти, но не мог, ему мешала скамья.

– Очень жаль, что ты упал и разбил себе лицо, – сказала Цинния.

Рик сплюнул.

– П… е…

Цинния схватила его за горло.

– Разве не понимаешь, что будет, если я рассержусь еще сильнее?

После этого он замолчал. Цинния придвинулась к нему.

– Сегодня ты в последний раз сыграл в это перевешивание таблички, – сказала она. – Сегодня ты последний раз приставал к женщинам, живущим в этом общежитии. Ты можешь сделать так, чтобы меня уволили, но, уходя, уж ты мне поверь, я тебя отыщу и прикончу. И никто тебя не защитит, потому что для этого тебе придется все рассказать, а это немало. Понимаешь меня?

Рик пробормотал что-то едва слышно, из-за сдавленной трахеи ему не хватало воздуха. Цинния чуть расслабила хватку.

– Понимаешь меня? – повторила она.

– Да.

– Убеди меня.

– Понимаю. Больше никогда.

– Хорошо.

Она отпустила его. Подумала, не добавить ли ему еще и ногой. На прощание. Но потом решила, что с него хватит. Надела халат, вышла в коридор, взяла табличку «Не работает» и бросила через плечо в туалет.

Это было глупо.

До того глупо!

Но ей было совершенно безразлично.

Цинния зашла в женский туалет. Тут было больше народу, чем обычно. В душевой были заняты все кабинки. Две женщины, которых она едва узнала, сидели и ждали своей очереди вместе с Синтией. Во влажном воздухе слышался шепот разговоров.

Синтия махнула рукой, приглашая Циннию сесть рядом.

– Как вы сегодня, дорогая?

– Прекрасно, – сказала Цинния.

– Да уж наверно, – сказала Синтия. – Не хочу обидеть, дорогая, но такой широкой улыбки я у вас на лице еще ни разу не видела.

– Бывают особые дни.

– Вы серьезно?

Цинния кивнула, вспомнив ощущение, испытанное при контакте ее локтя с Риком. Очень может быть, что она сломала ему глазницу.

Занавеска душевой кабинки отодвинулась, и из нее вышла пожилая худощавая женщина с седыми волосами. Она взяла полотенце и завернулась в него. Одна из девушек, ожидавших очереди, вошла в кабинку.

– Ой, на самом деле что-то у меня с животом, – сказала Цинния. – Наверно, кишечный грипп.

– Это ужасно, дорогая.

– Может, полежать в больнице денек-другой? На всякий случай.

– Ох, нет-нет-нет, – сказала Синтия. – Не надо.

– Почему?

Синтия посмотрела по сторонам и, сидя в кресле-каталке, наклонилась к Циннии:

– Это скажется на вашем рейтинге.

– Вы серьезно?

– Если травма, то вас должны отправить в больницу. Но если живот болит, простуда или что-нибудь такое, приходится не обращать внимания, и надо выходить на работу. Трамвай «Скорой помощи» может вас не взять, если сочтут, что дело не настолько серьезно.

Это походило на шутку, и Цинния рассмеялась:

– Это смешно.

Синтия даже не улыбнулась.

– С такими вещами лучше не шутить.

– Господи, ну и порядки.

На этот раз Синтия улыбнулась:

– Хотите совет? Всеми силами избегайте больницы. Медицинское обслуживание здесь хорошее, да только дело в том, что никому не надо, чтобы вы им на самом деле пользовались. Медицинские услуги стоят бешеных денег.

Занавеска на душевой кабинке в конце ряда для людей с ограниченными возможностями отодвинулась, и оттуда вышла голая женщина на костылях, держа под мышкой халат. Сумочка с туалетными принадлежностями висела на шее. Женщина подошла к скамье, а Синтия, крутанув колеса своей каталки, направилась к душу.

– Сочувствую вам, – сказала она. – Выздоравливайте.

Цинния выпрямилась. Посмотрела, как Синтия задернула занавеску. Через некоторое время мысли Циннии вернулись к Хэдли. Она представила себе, как та сидит на углу кровати, обхватив себя руками, и до сих пор всхлипывает, переживая унижение, которое заставил ее пережить Рик. Цинния подумала, не зайти ли к ней. Но, не чувствуя душевных сил для этого, она подошла к кабинке, в которой находилась Синтия, и позвала через занавеску.

– Синтия.

– Да, дорогая.

– Вы знаете здесь такую Хэдли? Похожа на кролика из мультфильма.

– Конечно.

– Вы не могли бы к ней зайти? Я ее только что видела. Она показалась мне очень расстроенной. Но я не настолько хорошо ее знаю…

– Больше не говорите, – сказала Синтия. – Я зайду к ней после душа.

Цинния улыбнулась. Она все никак не могла успокоиться, хотя общение с Синтией было для нее как бальзам на душу. По дороге к себе в комнату Циннии пришла еще другая идея, которая ей не то чтобы нравилась, но должна была оказаться эффективной.

Пакстон решил отказаться от своего обычного завтрака – яичницы из двух яиц и тоста – в пользу белкового батончика. Жуя, он думал только об одном: сегодня он заработает рейтинг в четыре звезды.

Его назначили дежурить в вестибюль общежития «Дуб», он командует подразделением, что, в сущности, сводится к тому, чтобы рассредоточить подчиненных так, чтобы повсюду, где надо, были свои глаза и уши. Расставить требовалось двадцать человек, более чем достаточно. Пакстону не хотелось, чтобы Викрам мог обгадить его перед Добсом более, чем уже успел.

Народу в вестибюле было чуть меньше обычного. Многие, видимо, сидели по квартирам, раз уж вскоре предстояло туда вернуться. Пакстон несколько раз обошел порученную ему территорию, заметил несколько удобных точек для ведения наблюдения, которых прежде не замечал, и пошел к Административному корпусу, где предстояло встретиться с Викрамом для получения последних указаний.

Тот же самый конференц-зал. Та же теснота, хотя без Добса атмосфера менее напряженная. Викрам стоял, сотрудники постепенно собирались. Зал заполнился, и Викрам пристально осмотрел собравшихся, всем своим видом требуя тишины. Все умолкли, как бы не решаясь говорить одновременно с ним.

– Хорошо, – сказал он, когда в зале наступила тишина. – Итак, сегодня важный день. Что тут говорить, яснее ясного. Облажаетесь, достанется мне. А это означает, что я уж постараюсь, чтобы и вам досталось. Все ваши номера сотовых у меня есть, буду рассылать вам новости, держать в курсе дела. Их будут получать все, перечисленные в списке, так что не обращайте внимания на сообщения, не имеющие к вам отношения. Если чьих-то номеров в списке нет…

Сзади кто-то захихикал, видимо, смешным показалось то, как Викрам выделил слово «списке», как герой научно-фантастического фильма, в дверь к которому ломятся брызгающие кислотой инопланетяне. Викрам замолчал.

– Если кого-то нет в списке, задержитесь. Я еще несколько минут буду здесь отвечать на вопросы.

Он хлопнул в ладоши, показывая, что собрание окончено. Кто-то открыл дверь, чтобы впустить в зал свежий воздух. Собравшиеся стали выходить. Пакстон кивнул Викраму, давая понять: «Я тоже в команде», но говорить с ним не собирался. Викрам только нахмурился.

На полдороге к общежитию «Дуб» часы зажужжали.

Затем:

Стеллаж, двигавшийся перед Циннией, остановился. На верхней полке находилась коробка с мозаикой, которую ей необходимо было достать. Цинния забралась на стеллаж, не потрудившись пристегнуть ремень безопасности, и подумала, не оштрафуют ли ее за это.

Не то чтобы это имело такое же значение, как удачное приземление.

На верхней полке она нашла контейнер с мозаикой, вынула коробку и зарегистрировала ее с помощью часов.

Затем задержала дыхание, повернулась и прыгнула вниз.

В животе все сжалось. Она прижала подбородок к груди и выставила руку. Во-первых, чтобы придать телу нужное положение, во-вторых, чтобы вывихнуть плечо. Оно легко выскакивало после задания в Гвадалахаре.

В момент приземления она почувствовала, как плечо сдвинулось, и головка плечевой кости вышла из сустава. Цинния с силой выдохнула, выталкивая воздух из легких, как будто этим можно было умерить боль. Боль, естественно, не ослабела. Цинния перекатилась на спину, левая рука – как кусок мяса, привязанный к туловищу. Боль ревела по всему телу, как фальшививший оркестр.

Вдох. Выдох. Она сосредоточилась на боли, на ее какофонии. Пусть она заполнит ее целиком. Такая уж эта штука, боль. Люди, борясь с нею, рвали себя на куски. Секрет заключался в том, чтобы принять боль как временную реальность и сосредоточиться на чем-то другом. Например, на том, чтобы встать.

Кто-то из находившихся поблизости людей остановился. Немногие. Слишком многие стремились успеть доставить последнюю вещь к конвейеру. Цинния здоровой рукой подняла коробку с мозаикой и, шаркая, пошла к конвейеру, находившемуся, по счастью, рядом. Затем подняла часы, но тут выяснилось, что она не может нажать на кнопку в верхней их части, потому что другая рука безжизненно висела вдоль туловища. Цинния надавила на часы подбородком, дождалась нужной реакции и сказала:

– Травма. Начальник.

Ей сообщили, куда идти. Следуя указаниям, она быстро нашла женщину-блондинку в белой рубашке поло. Та бросила на Циннию взгляд, заметила висящую руку и сказала:

– Нужна помощь?

– Да, было бы хорошо, – сказала Цинния. – Я упала.

– Вы использовали страховочное снаряжение?

– Нет.

Женщина поджала губы и подняла компьютер-планшет. Подошла к Циннии, взяла ее за запястье и дождалась соединения часов Циннии со своими. Постучала по стеклянному экрану и повернулась лицом к Циннии.

– Мне нужна ваша подпись, что вы не использовали страховочное снаряжение.

Цинния выдохнула. Есть чем заняться. Чертова бюрократия. Здоровой правой рукой – она была левша – Цинния нарисовала в воздухе несколько завитушек. Женщина кивнула и стала набирать на планшете текст. Учитывая, что рядом стоял человек, которому требовалась медицинская помощь, на это ушло слишком много времени.

– Мне кажется, у меня сотрясение, – сказала Цинния, надеясь этим ускорить процесс оформления травмы. – Я еще и головой ударилась.

– Вы, наверно, хотите в медицинский корпус?

– А для чего еще он существует?

Женщина сурово посмотрела на Циннию, как бы говоря: «Сейчас не время для шуток».

«Да уж, святая правда, – подумала Цинния. – „Мух на мед…” или как там…»

– Пожалуйста, – сказала Цинния.

– Сможете сами дойти или вам нужен сопровождающий? – спросила женщина.

Цинния закатила глаза.

– Дойду.

– Хорошо. – Женщина постучала пальцем по экрану планшета. На часах Циннии появилась стрелка, указывающая направление. – Следуйте указаниям, окажетесь возле трамвая «Скорой помощи».

Цинния поблагодарила начальницу, хоть и не считала ее заслуживающей благодарности. Она быстро и легко нашла стоянку медицинского трамвая рядом с комнатой отдыха и туалетами. Вагон был размером с обычный трамвай, но оснащен койками и медицинским оборудованием и стоял на специальном пути, который вел к Медицинскому корпусу. Войдя в вагон, Цинния обнаружила в нем молодого человека, крепкого и красивого, с сознательно отпущенной щетиной. Он играл с телефоном. Увидев Циннию, он сунул телефон в карман, вскочил с койки и встретил ее у входа в вагон.

– Что случилось? – спросил он.

– Упала, – сказала Цинния. – Вывихнула плечо.

Молодой человек попытался посадить Циннию на койку, но она воспротивилась. Ее беспокоило вывихнутое плечо. Но если он вправит вывих, окажется, что она зря травмировала руку – в больницу ей не попасть.

– Позвольте, я вправлю, – сказал он. – Мышцы спазматически сократятся. Чем дольше оставить как есть, тем труднее будет вправить.

– Нет, я бы лучше… – Но не успела Цинния договорить, как он впился ей пальцами в мышцы плеча и, не успела она подумать, что это будет так просто, сжал руку и повернул. Плечо с глухим влажным щелчком стало на место. Вот так. Характер боли изменился, как ни странно, возникло даже приятное ощущение, затем боль значительно утихла, хоть и не совсем. Цинния, держась за койку, подняла руку перпендикулярно к туловищу, развернула так, что ладонь смотрела вверх, потом вниз.

– Здорово, – сказала она в восхищении.

– Нам часто приходится иметь дело с вывихами, – сказал молодой человек. – Дайте-ка угадаю, вы не пользовались страховочным снаряжением.

Цинния засмеялась:

– Конечно, нет.

– Идите домой, купите ибупрофен, обложите сустав льдом. Все пройдет. – Он посмотрел по сторонам. – Или, если ищете чего-то чуть более… утешительного…

Цинния не возражала против того, чтобы испытать все по два раза, но сейчас было не время.

– Я ударилась головой.

Молодой человек достал из нагрудного кармана ручку, щелкнул ею, и на ее конце зажегся огонек. Он помахал ручкой перед глазами Циннии, от яркого луча она поморщилась. Молодой человек покачал головой.

– Я не нахожу у вас сотрясения.

– По-моему, будет лучше направить меня в больницу, – сказала она. – На всякий случай.

Он посмотрел по сторонам, как бы желая убедиться, что они одни.

– В больницу хотите? Потому что… послушайте, я бы вас не отговаривал, если бы было что-то серьезное. Но у вас то, что пройдет от простой прогулки. – Он подался вперед и понизил голос: – Я пытаюсь помочь вам.

– Понимаю, – сказала она. – Но меня убивает головная боль, а я забочусь о своем здоровье.

Он кивнул. Вздохнул. Как будто он все понимает, но зря она не хочет прислушаться к его совету. Похлопал рукой по койке.

– Ложитесь. Пристегнитесь ремнем.

Цинния сделала, как сказал молодой человек, и он ушел в отгороженное пространство в передней части вагона. Она нашла ремень, свисавший с койки. Легла, пристегнулась. Трамвай тронулся. Он двигался так плавно, что, казалось, стоит на месте.

К лифтам выстроились длинные очереди. Казалось, последняя волна работников склада будет втягиваться в них, пока не закончится обновление. Как будто разбили стеклянную радугу и собрали перемешанные осколки в одном месте. Пакстон обошел вестибюль и убедился, что подчиненные заняли свои места.

Он нашел Масамбу, которого неофициально назначил своим заместителем по причине ревностного отношения к службе. Другие постоянно переспрашивали Масамбу, говорившего с сильным акцентом, но Пакстон отлично его понимал с первого раза. Он кивнул этому высокому грузному человеку и спросил:

– Ты в порядке?

Масамба отдал честь:

– Да, сэр, командир, сэр.

Пакстон засмеялся:

– Оставь это, пожалуйста.

Масамба начал было снова отдавать честь, показывая, что понял приказ, но спохватился:

– Есть.

У Пакстона в кармане зажужжал телефон. Пришло текстовое сообщение от Викрама.

Номер сотового телефона Пакстон сообщил Викраму без особого энтузиазма. Но, что поделать, Пакстон – начальник подразделения, не какой-нибудь плебей, случайно назначенный на пост или, того хуже, посланный в общежитие за каким-нибудь плебеем.

Народу в вестибюле осталось самое большее на два лифта. Пришло еще одно сообщение.

Через несколько секунд пришло еще одно сообщение:

Затем пришло еще одно – с фотографией Циннии, взятой из личного дела.

Пакстон поморгал. Что-то тут не так. С какой стати Викрам рассылает фотографию Циннии?

Затем:

Пакстон осмотрел вестибюль, как будто кто-то из находившихся в нем мог ответить на его вопросы. Цинния в трамвае «Скорой помощи»? Она травмирована? Насколько серьезно? Пакстон посмотрел на свои часы, намереваясь запросить эти сведения в Административном или Медицинском корпусе, но не знал, куда обратиться.

Последние лифты с пассажирами ушли наверх. Вестибюль опустел, в нем остались только сотрудники охраны. Нога у Пакстона задрожала. Тело требовало движения, и это проявлялось непроизвольным подергиванием.

Обычные трамваи стояли, но трамваи «Скорой помощи», укомплектованные соответствующим персоналом, по-прежнему ходили. Пакстон подошел к Масамбе.

– Остаешься за старшего. Инструкции знаешь?

– Не знаю…

– Мою подругу только что доставили в больницу. Надо узнать, все ли в порядке.

Масамба стал отдавать честь, но спохватился, пожал плечами и принял на себя командование.

– Вас понял. Прикрою.

– Спасибо, – сказал Пакстон, шлепнул Масамбу по руке и сорвался с места, направляясь к ближайшей остановке медицинского трамвая.

За письменным столом сидит женщина. Ярко-красные волосы, как пламя. Стол большой, тяжелый, сверкающий. В нем есть что-то от кафедры. На столе пусто. За ним окно, за которым видны голые деревья.

Руки женщины сложены на столе. Она улыбается, как человек, не понимающий, что улыбка может быть как-то истолкована. Она говорит, опустив голову, как будто с детьми, тщательно выговаривает слова.

Клэр поднимает руку ладонью вперед и, неловко покачивая ею, посылает привет.

Трамвай остановился на небольшой станции, и Цинния, выйдя из него, сказала:

– Вы говорили что-то об утешении?

«Забытьё» могло бы помочь. Помочь договориться, втереться в доверие к дилерам или просто отключиться на ночь. Иметь такое средство не повредило бы.

Водитель трамвая посмотрел по сторонам, убедился, что никто не видит, достал из кармана маленький прямоугольный предмет и вложил ей в ладонь.

– Меня зовут Джонатан. Найдете меня по вторникам в «Живи-Играя».

– Сколько? – спросила Цинния, опуская руку в карман.

– Первая бесплатно.

Она хотела спросить, можно ли сделать заказ по Облачным Часам, но подумала, что для этого лучше выбрать другое время и место. Расспросить можно будет потом.

Джонатан улыбнулся:

– Идите по красной линии.

По полированному бетонному полу проходила красная полоса. Цинния прошла по ней длинным коридором в большое помещение с лабиринтом, образованным стойками с прикрепленными к ним шнурами. В стене были окошечки, как у касс. Одно из них действовало, и к нему стояли в очереди несколько человек.

Цинния прошла по извилистому проходу, образованному шнурами, и оказалась в очереди четвертой. Перед нею был пожилой человек, у которого из раны на голове шла кровь. Он прижимал ко лбу промокшее бумажное полотенце. Второй в очереди была девушка, державшаяся за живот и согнувшаяся от боли. У окошка, разговаривая с человеком, находившимся за ним, стоял мужчина, похожий на страдающего от абстиненции наркомана или алкоголика, в мятых тренировочных штанах и с дрожащими руками.

За окошком сидело подобие пещерного тролля, он быстро разбирался с каждым, подходившим к нему. Когда подошла Цинния, он вздохнул, закатил глаза – его, видимо, приводила в ужас мысль, что придется разбираться еще с одним человеком.

– На что жалуетесь? – спросил он.

– Вывих плеча, – сказала Цинния. – Ушиблась головой. Возможно, сотрясение мозга.

Цинния подняла руку к диску сканера, но заметила, что экран часов погас. На нем появилась серая линия, постепенно удлинявшаяся слева направо.

Сидевший в окошке покачал головой:

– Боюсь, придется сделать это старомодным способом. Ваше удостоверение наемного работника.

Цинния сообщала необходимые сведения и смотрела, как человек за окошком вводил данные в компьютер. Больничные компьютеры, как она и думала, оставались подключенными к сети. Повезло.

Человек за стеклом покачал головой:

– Вы не использовали страховочный пояс.

– Знаю, – сказала она. – Можно мне идти? Голова болит.

Он снова стал печатать, пальцы летали над клавиатурой.

– Пройдите, пожалуйста, в шестую палату, – через некоторое время сказал он, – кровать семнадцать, кто-нибудь вскоре зайдет, чтобы вас осмотреть.

То, как он произнес слово «вскоре», не оставляло сомнений, что ждать придется долго. Цинния прошла мимо нескольких окон, через парные двери, открывающиеся в обе стороны, и далее по длинному коридору, в котором пахло пролитыми чистящими средствами. Пол до того сверкал, что ее кроссовки поскрипывали. Тут были серые двери с написанными на них крупными голубыми номерами.

За дверью с цифрой 6 оказалась длинная палата с кроватями, большинство которых пустовало, и кроватными пологами, большинство из которых были открыты. В дальнем конце палата поворачивала направо. Тут было еще два человека: девушка, которая в очереди к окошку сгибалась от боли в животе, но теперь, когда она легла на бок, ей, видимо, стало немного легче, и молодой человек, который сидел, скрестив ноги, и играл с телефоном.

Цинния прошла к кровати номер семнадцать и легла. Кровать была узкая и твердая, как каменная плита, прикрытая тонким слоем пенополиуретана. Цинния осмотрелась и заметила компьютер, встроенный в стену напротив нее, с оборудованным рабочим местом перед ним, письменным столом на колесиках и клавиатурой. Неплохо, но прямо напротив ее кровати. Оттого, что компьютер находился так близко, Циннии было не по себе.

У парня, игравшего с телефоном, волосы на голове были выбриты, а выросшая щетина покрашена в ярко-зеленый цвет. Пятна зеленого цвета, но другого оттенка, как сосновая хвоя, виднелись кое-где на коже головы.

– Эй, привет! – сказала Цинния.

– Привет! – ответил он, не отрываясь от телефона.

Не повернулся, не перестал играть, но приподнял бровь.

– Сестра давно тут была? – спросила Цинния.

– Час назад как минимум, – сказал он. – Сомневаюсь, что мы увидим ее до окончания обновления. Тогда весь персонал вернется к работе.

– Хорошо, – сказала Цинния. – Раз надо ждать, я вздремну.

Парень слегка пожал плечами, как бы говоря: «Делай что хочешь».

Цинния задернула полог своей постели, опустилась на пол и по-пластунски проползла под кроватями, и особенно медленно под кроватью девушки, у которой болел живот. Чем дольше она ползла, тем сильнее болело у нее плечо, но она не обращала на это внимания.

Она остановилась на углу и заглянула в коридор. Ног не было видно. Находясь на полу, она не могла определить, заняты ли кровати, и это ей не понравилось. Поэтому она, прижимаясь к стене возле поворота коридора, поднялась.

Одна медсестра печатала на компьютере-планшете. Одна кровать занята, лежавший на ней в эмбриональной позе человек был завернут в одеяло и смотрел не на Циннию, а в противоположную сторону.

Цинния отшатнулась за угол. Закрыла глаза. Глубоко вздохнула, затем вышла из-за угла и пошла по коридору. Медсестра, латиноамериканка с каштановыми курчавыми волосами, оторвалась от планшета и сказала:

– Извини, милочка. Подойду через секунду.

– Я на самом деле туда, – сказала Цинния, указывая в сторону женского туалета. – Но надо вам сказать, у девушки в углу сильные боли.

Медсестра кивнула и положила планшет.

– Спасибо. А вы как?

– Я подожду, – сказала Цинния. – Но, может, вы ее посмотрите?

Медсестра ушла, скрипя обувью. Цинния проводила ее взглядом и достала из кармана «крысу». Быстро прошла по коридору и оказалась у круглого стола, заставленного компьютерами. Все они были включены. Она выбрала находившийся ближе всех и в USB-разъем на задней панели включила «крысу».

Цинния не видела, не слышала, но, казалось, каким-то образом чувствовала ее. Вредоносное программное обеспечение «крысы» проникало в систему, выкачивая необходимые сведения.

Цинния повернулась к туалету, считая про себя.

1:00

:59

:58

:57…

Каждая секунда ощущалась как удар чего-то тяжелого по затылку.

Она упала, едва успев вовремя подставить руки, чтобы не удариться передними зубами об пол. Перекатилась, одной ногой касаясь пола, другую приподняв наготове.

Над ней стоял Рик, лицо красное, отекшее, забинтованное. В руках, как бейсбольную биту, он держал стойку капельницы.

Цинния стала отползать спиной вперед, но наткнулась на твердую поверхность. Должно быть, Рик единственный лежал на кровати рядом с медсестрой.

– Сука, – сказал он, замахиваясь стойкой, чтобы ударить.

Цинния ударила его пяткой в пах. Рик согнулся, она стала подниматься на ноги в тесном пространстве. Рик успел оправиться настолько, что ударил и попал ей ногой в челюсть.

У Циннии искры из глаз посыпались. Она откатилась, отползла, делала все, что могла, чтобы увеличить расстояние между ним и собой, все шло к чертям, и, что хуже всего, виновата в этом была только она.

Она направила злобу от себя. Вернула ее к нему. Поднялась на колено, как раз когда Рик встал на ноги, схватила подкладное судно и с размаху ударила. Удар, не сильный, но неожиданный, пришелся по лицу, этого оказалось достаточно, чтобы сбить его с ног. Цинния хотела достать «крысу», но не могла определить, достаточно ли прошло времени. Скорее всего, недостаточно, из-за адреналинового шторма, бушевавшего у нее в крови, изменилось ощущение времени. Надо было, подключив «крысу», засечь время по часам на стене.

Она снова поднялась на ноги. Рик – болван. Слабак. Но лоховской удар все же провел – ей казалось, что она стоит в качающейся лодке, возможно, сотрясение мозга теперь у нее действительно было.

Она посмотрела назад. Медсестры не было. Может быть, сестра и не слышала. Может, просто ушла. Может, испугалась. Цинния обернулась, как раз когда Рик поднимался на ноги. Она ударила его коленом в лицо, и голова его запрокинулась. Он рухнул на пол, сдвинув кровать, и Цинния стала искать хоть что-нибудь, чем можно было бы его ударить, но ничего не было.

Ее ремень. Ремень подойдет. Она вытащила его, хлестанула, но Рик выставил ногу, она споткнулась и упала. Ее все еще шатало от удара в челюсть. Сейчас было не до выбора. Она перекатилась на бок и ухватилась за кровать. Место для боя действительно не самое подходящее. Рик уже был на ногах. На этот раз он держал стул, на котором прежде сидела медсестра.

Стул описал в воздухе дугу, Цинния выставила руки. Пожертвовала руками, чтобы защитить голову.

Это будет болеть долго.

– Эй!

Она узнала этот голос. Она поняла, еще не видя его. Пакстон бросился на Рика, и оба повалились на пол. Цинния приподнялась. Пакстон оседлал Рика и теперь сидел спиной к Циннии. Он занес кулак и обрушил его на лицо противника. Звук был такой, как будто на пол упала тыква.

После драки Пакстон не выпустит ее из поля зрения. Придет медсестра. Цинния, стараясь не обращать внимания на мозги, гремевшие в черепе, побежала к компьютерам, молясь, чтобы прошло необходимое время для работы шпионской программы.

Она схватила «крысу».

Обернулась к Пакстону. Он полуобернулся к ней, сидя верхом на Рике, лежавшем лицом вниз.

Пакстон смотрел на нее.

Пакстон остановился у окошка приемного покоя. Старик, сидевший за ним, смотрел вниз, куда-то себе на колени. Пакстон постучал ладонью по стеклу так сильно, что оно задрожало. Старик вздрогнул и едва не свалился со стула.

– У вас сегодня была женщина по имени Цинния?

Старик не мог вспомнить и смутился.

Пакстон поднял руку к подбородку.

– Высокая. Кожа цвета бронзы. Красивая.

Старик кивнул. Указал на двери:

– Была недавно. Кажется, шестая палата.

– Спасибо.

Пакстон прошел через парные двери и оказался в длинном коридоре, образованном кроватями. На одной угрюмый подросток смотрел на экран телефона, и ничто не могло его заинтересовать, кроме ядерного взрыва. Чуть дальше лежала девушка, корчившаяся от боли. Рядом с нею, склонившись, стояла сестра, как будто от чего-то пряталась. Сестра взглянула на Пакстона и вздохнула с облегчением.

– Слава богу, вы здесь. Там что-то происходит.

– Где? – спросил Пакстон.

В конце коридора, за углом, послышался шум падения. Пакстон пробежал между кроватями, повернул за угол и увидел человека со стулом в руке, которым он собирался кого-то ударить. На полу с залитым кровью лицом лежала Цинния.

Разъяренный Пакстон бросился на человека со стулом и нанес ему удар, в который вложил всю силу. Они сцепились и покатилась по полу. Наконец Пакстону удалось оседлать противника.

В подобных ситуациях лучше всего удерживать противника и ждать прибытия подкрепления.

Как будто у него был выбор.

Пакстон сжал кулак и ударил противника в лицо. Глаза у того широко раскрылись, затем заморгали, как будто в них свет выключили. В следующее мгновение Пакстон почувствовал боль в руке. От костяшек пальцев до локтя. Возможно, сломал что-нибудь.

Он повернулся к Циннии, и оказалось, что она уже на ногах рядом с компьютерами, возится с чем-то на одном из мониторов.

– Что ты делаешь? – спросил Пакстон.

Цинния обернулась. Посмотрела на него. Смутилась. Огорчена? Ей больно? Он не мог понять. И собирался повторить вопрос.

И тут она потеряла сознание.

Цинния лежала на полу, закрыв голову руками. Пусть Пакстон бросится к ней. Пусть схватит за плечо и будет трясти, пусть испугается и огорчится. Она надеялась, что это отвлечет его от спрятанного за щеку чипа.

Можно было бы положить чип в карман, но, обыскав ее, Пакстон наткнулся бы на него. Кроме того, если ее положат в больницу, ей придется расстаться с одеждой. Потеря чипа означала провал задания со всеми вытекающими последствиями. На данном этапе это было бы уж слишком.

Именно в расчете на подобные ситуации она делала себе водонепроницаемые микросхемы. Стоили они чуть дороже обычных, но это всегда окупалось. В кармане у нее по-прежнему находилось «Забытьё», но с ним Цинния готова была расстаться.

Пакстон побежал за помощью. Цинния украдкой взглянула на Рика. Он по-прежнему лежал на полу.

Рик, должно быть, видел, как она подключала «крысу» к компьютеру. Но ему предстояли серьезные неприятности административного характера. Охранник видел, как Рик нападал на женщину. Вряд ли это оставят без внимания.

С другой стороны, судя по рассказу Синтии, на Рика здесь жаловались неоднократно. В компании у него был могущественный покровитель, который, возможно, сможет защитить его.

Попробует ли Рик обелить себя, рассказав о «крысе»?

На столе лежали ножницы, Цинния видела их сейчас мысленным взором. Она видела их еще во время драки с Риком и пыталась дотянуться до них, но не успела. Ножницы с кольцами, оправленными в ярко-желтый пластик. Возможно, они тупые и хрупкие, но кожа на горле тонкая. Можно будет сказать, что Рик попытался снова напасть на нее.

Цинния не успела подняться, как из-за угла появились Пакстон, медсестра и еще один охранник в голубой рубашке, худощавый парень с короткой стрижкой. Цинния закрыла глаза, симулируя обморок.

– Где ты был, черт возьми? – сказал Пакстон.

– Да я… просто… – говорил охранник.

– Что просто? – сказал Пакстон. – Вздремнул на работе?

– Пожалуйста…

– Не надо мне твоих «пожалуйста». Облажался десятью разными способами. Ее могли убить.

Цинния почувствовала прикосновение Пакстона, а затем другое, более осторожное – медсестры, которая проверяла, нет ли переломов. Затем, оттянув веки, она проверила глаза. Цинния убрала ее ладонь и поморгала. Ей помогли подняться и уложили на кровать.

– Как себя чувствуешь? – спросил Пакстон.

Она не могла понять, что у него на уме. Он был озабочен. Это она знала точно. Для начала и это неплохо.

– Нормально, – сказала она. – Только… Нормально.

Пакстон посмотрел на свои часы в тот же момент, когда часы Циннии зажужжали. Обновление закончилось, на экране появилось улыбающееся лицо, растворилось и уступило место обычной заставке.

– Пожалуйста, вернитесь на склад и доработайте до конца смены, – донеслось из часов Циннии.

Пакстон посмотрел на них.

– Не обращай внимания, – сказал он и повернулся к медсестре: – Присмотрите за ней. – Затем он отошел и, поднеся часы ко рту, стал что-то говорить. Из-за того, что он стоял спиной и довольно далеко, Цинния не могла разобрать слов.

Медсестра посветила фонариком в форме авторучки в глаза Циннии.

– Вы уверены, что все в порядке?

– Не знаю.

– Может быть, нужно болеутоляющее?

– Нет. – Конечно, ей требовалось болеутоляющее. Она бы охотно проглотила то, что лежало у нее в кармане. Но сейчас нужна была ясная голова.

Вернулся Пакстон.

– Через несколько минут придет мой начальник. Рвет и мечет. Но, прежде всего, ты можешь объяснить, почему этот тип напал на тебя?

Цинния хотела ответить, что не знает. Что нападение немотивированное. Неожиданное. Это казалось предпочтительным, поскольку избавляло от необходимости описывать историю с душем, с ее согласием удовлетворить требования Рика, выставлявшим ее слабым созданием, не имеющим выбора.

Но чип по-прежнему находился у нее за щекой, и ей не хотелось, чтобы Пакстон о нем узнал.

Поэтому она рассказала, как было дело.

Она опустила прежде всего то, из-за чего Рик оказался в больнице, но рассказ возымел действие – лица Пакстона и медсестры вытягивались все сильнее. Особенно лицо Пакстона, он то и дело поглядывал на Рика, все еще лежавшего на спине и смотревшего в потолок. Видимо, Рик понимал, что дело его плохо. Казалось, Пакстон сдерживается, чтобы не подойти и не наступить сапогом на лицо Рику.

– Надо было мне сказать, – сказал Пакстон, когда Цинния закончила рассказ.

Тон неприятно поразил ее.

– Иногда лучше не вспоминать, – сказала она.

Он покачал головой:

– Надо было сказать.

Он сказал это с горечью, и его слова вызвали в Циннии сложное чувство. Она бы не смогла описать его самой себе, но знала, что это чувство ей неприятно.

Палата быстро заполнилась людьми, Циннии задавали множество вопросов. Рика положили на кровать и пристегнули к ней ремнями. Пожилой человек с лицом, похожим на метеорит, и в светло-коричневой форме – тот самый Добс, о котором рассказывал Пакстон – расспрашивал ее о случившемся. Он не высказывал своего мнения, просто хотел услышать историю. Цинния изложила наиболее удобную для себя версию, одновременно по разговорам и задаваемым ей вопросам составляя представление о том, как произошедшее воспринимается окружающими.

Сотрудник службы охраны, назначенный на дежурство в палате, Горанссон, то ли куда-то отлучился, то ли спал в другом помещении. Добс признал, что ответственный за процесс обновления программного обеспечения поднял личное дело Циннии, которое было помечено, когда ее доставили в медицинский корпус, и разослал текстовое сообщение, в котором о Циннии говорилось в неподобающем тоне. Это должностное лицо хотело послать сообщение одному человеку, но получилось так, что его получили все сотрудники службы безопасности.

Именно благодаря этому Пакстон оказался на месте вовремя.

Создавалось впечатление, что к ее жалобе отнеслись серьезно. Ей не хотелось играть роль жертвы, но таким образом, по крайней мере, можно было заставить Рика заплатить за свои поступки. Цинния уже собиралась занести всю эту историю с Риком в графу «победы», когда услышала его крик.

– Спросите ее. Спросите! – кричал Рик, когда его вывозили из палаты.

Добс, разговаривавший с Риком, опустил голову, упер руки в бока и подошел к кровати, на которой лежала Цинния.

– Простите, но я должен вас спросить, – сказал Добс. – Он утверждает, что вы у него на глазах что-то делали с одним из компьютеров. Я не склонен верить этому говнюку, но спросить вас обязан.

Цинния десной ощутила углы чипа.

– Я шла в туалет, когда он меня ударил, – сказала она. – Понятия не имею, что он имеет в виду.

Добс, довольный таким ответом, кивнул. Пакстон, внимательно посмотрел на Циннию поверх плеча Добса, и этот взгляд ей не понравился.

Добс уперся кулаками себе в бока, как будто хотел убрать руки в живот.

– Викрам, сукин сын, – сказал Добс. – Я его уволю после этого. И Горанссона тоже. – Он вздохнул, глядя на суету, царившую в палате. – Насчет тебя пока не знаю.

– Простите, сэр? – не понял Пакстон.

– Ты оставил пост, – сказал Добс. – Говори сейчас прямо, не юли. У тебя с этой женщиной было?

– Мы встречались, да, – сказал Пакстон.

Добс кивнул:

– Мило.

Пакстон покраснел от этого одобрительного замечания.

– Итак, ты оставил пост во время важного задания, – сказал Добс. – А если бы не оставил, этот говнюк проломил бы ей череп.

– Насчет говнюка, – сказал Пакстон. – Цинния говорит, что он часто этим занимался. Были на него жалобы за подобные проступки?

– Об этом не знаю, – сказал Добс. – Придется разобраться с этим поподробней. Система только что заработала.

– В том-то и дело. Потому что, если это вошло у него в привычку, уж вы мне поверьте, я подниму шум, чтобы его отсюда вышвырнули и посадили.

Добс медленно кивал, что-то обдумывая. Пакстон не понимал, что именно, – проще было понять что-либо по лицу мандарина.

– Вот что мне от тебя надо, – сказал Добс через некоторое время. – Ты меня слушаешь?

– Слушаю.

– Мне надо, чтобы ты сыграл, как игрок команды. Ты можешь играть в команде?

– Это как?

– Скажи ей, что мы займемся этим делом, – сказал Добс. – Что говнюка выставят из Облака и через десять минут после этого не примут на работу уже нигде. Викрам тоже заплатит. Но мне надо кое-что в обмен на это.

– Что именно?

– Чтобы она не поднимала шума. Она пережила потрясение, ей досталось, вот тут и требуется твоя помощь. – Добс положил руку на плечо Пакстона. – Скажи ей, насколько нежелателен шум, который она, возможно, собирается поднять. Важно, что справедливость восторжествует, а замятый скандал упростит жизнь всем.

У Пакстона во рту пересохло. Первым его желанием было послать Добса подальше. Он глубоко вдохнул и попробовал мыслить рационально.

Пресечь скандал, не дать ему разгореться.

Но Пакстон чувствовал, что, согласившись, он предаст Циннию. Скажет ей сидеть сложа руки, не поднимать шума. Что, если она не согласится? Что, если она как раз заинтересована в том, чтобы поднять шум? Становиться у нее на пути ему не хотелось.

– Как думаешь, справишься? – спросил Добс.

– Сделаю, что смогу.

Добс стиснул ему плечо:

– Спасибо, сынок. Я тебе этого не забуду. Ну а теперь иди к ней. Убедись, что все нормально. Вы оба можете взять по два дня отпуска. Сегодня и завтра, идет?

– А так можно?

– Конечно. Считай это моим подарком. Вам сегодня обоим изрядно досталось.

Пакстон не знал, что ему изрядно досталось, но выходной был очень кстати. Он улыбнулся, не подозревая, что улыбается, затем стер с лица улыбку. Добс кивнул и отправился тушить пожар в другом месте.

Когда Пакстон подошел к Циннии, она стояла возле своей кровати и двигалась так, как обычно двигаются раненые: осторожно, как будто от слишком резкого движения могут рассыпаться. Под глазом у нее наливался синяк, на щеке была видна царапина. Забинтованные костяшки пальцев напомнили Пакстону о пульсирующей боли в кисти. Он сложил пальцы в кулак. Болело по-прежнему, но на перелом все-таки не похоже.

– Ну и денек выдался, – сказал Пакстон.

Губы Циннии слегка скривились. Грудь заколебалась: она почти беззвучно засмеялась, слышен был лишь шорох выдыхаемого воздуха.

– Можно и так сказать.

– Все улажено, – сказал он. – Сегодня и завтра у тебя выходной. У меня тоже. Врач говорит, что у тебя ничего страшного. Не хочешь уйти отсюда?

– Да, – сказала Цинния. – Было бы хорошо.

Пакстон не разрешил себе обнять или поцеловать ее, а также сделать одну из множества вещей, которые могли бы показаться неуместными в данной обстановке, но предложил ей руку, полагая, что помощь сейчас, по крайней мере, в пределах разумного. Они прошли через толпу собравшихся в палате людей и вышли к трамвайной остановке. Синяк на лице Циннии скрыть было непросто. Женщина с синяком в сопровождении сотрудника охраны. Естественно, на них оглядывались.

Они дошли до общежития «Клен» и поднялись в квартиру Циннии. Она переступила через порог, и Пакстон уже собирался попрощаться, чтобы дать Циннии время побыть одной, но она придержала для него дверь, и он вошел. Она прислонилась к стойке, сняла рубашку и лифчик и провела руками по телу, ища синяки или иные повреждения. Пакстон отвернулся. Не то чтобы он считал, что так надо. Но при нынешнем положении дел смотреть было просто бестактно.

– Может быть, что-нибудь нужно? – спросил он через некоторое время.

– Сто порций водки и пинту мороженого.

– С мороженым я могу помочь. – Пакстон помолчал. – Но водки, пожалуй, многовато.

– Водка и мороженое сделают меня счастливейшим человеком на свете.

– Иду, – сказал Пакстон и ушел.

Испытывая облегчение оттого, что находится не в тесной комнате, он вышел на променад. Разговоры на некоторые темы с Циннией ему вести не хотелось. По крайней мере, пока. Он зашел в магазин, где продавалось спиртное, за водкой, и пожалел, что не спросил, не лучше ли взять коньяка. Но потом вспомнил, что Цинния обычно заказывала в баре, и купил водки. Затем зашел в круглосуточный магазин за пинтой мороженого, это было проще: она любила шоколадное «Чип-куки-доу». Себе Пакстон купил сэндвич с сыром и ветчиной в упаковке.

Все время у него гудело в голове. Ему предстояло убедить Циннию в том, что Добс займется ее делом и что не стоит преследовать говнюка по официальным каналам.

Более того, что-то тут было не так.

Этот парень, Рик, утверждал, что Цинния что-то делала с компьютером перед тем, как он напал на нее. И Пакстон не мог отрицать, что после того, как он вырубил Рика, Цинния действительно стояла возле компьютеров и что-то делала. Только он не понял, что именно.

Выражение лица у нее было такое, будто он, взглянув, помешал ей.

Точка на схеме, представляющая местонахождение человека. Дверца автомата Облачной Точки.

Эти мысли, как пальцы, шевелились у него в мозгу.

Цинния вытащила «крысу» из-за щеки и наклонилась к ноутбуку. Ближайшее место, где можно было купить спиртное, находилось примерно посередине променада, так что до возвращения Пакстона оставалось по крайней мере минут десять, а она не могла ждать. Ей требовалось знать. Требовалось что-то такое, что можно было бы противопоставить удручающему сознанию, что Рик провел свой лоховской удар.

Она высушила чип, вставила в USB-разъем компьютера и дала ему поработать несколько секунд. Чип был спроектирован ею так, что раскладывал файлы по папкам в соответствии с их типами, так что они с самого начала оказывались рассортированными.

Больше всего Циннию интересовала папка с картами и схемами. Она раскрыла ее и, затаив дыхание, полистала – пальцы скользили по экрану. Схемы электроснабжения. Водопроводные сооружения. Может быть, пригодится. Наконец она открыла схему трамвайных путей. Что-то в этой схеме ее насторожило. Она, безусловно, отличалась от схем, развешанных по всему Материнскому Облаку.

Помещения, связанные с подготовкой воды, переработкой отходов и преобразованием энергии, были сосредоточены в юго-западном углу территории Материнского Облака, к ним от Прихожей ходил трамвай по путям, как казалось, независимым от остальной железнодорожной системы.

Перед ней возникла новая задача. Она не сможет попасть в этот трамвай – красным доступ в него закрыт.

Но в путанице трамвайных линий она заметила одну, отсутствовавшую на официальной карте, которая соединяла по прямой здание, где перерабатывались отходы, и «Живи-Играя». Может быть, по ней возили отходы?

Цинния внимательно рассмотрела «Живи-Играя». Особого въезда в здание для этого трамвая Цинния не обнаружила. Он въезжал в здание по тем же рельсам, что и обычный трамвай. Особая линия предназначалась для трамвая «Скорой помощи». Цинния увеличила на экране место, где заканчивалась эта особая трамвайная линия, попыталась представить себе, где бы она могла быть в здании, но магазины, изображенные на схеме, не имели названий. Где-то на северо-западной стороне.

Она найдет эту конечную станцию. Одно это окупит все усилия этого бестолкового дня.

Пакстон отдал мороженое и водку Циннии, она налила два стакана и подвинула один ему. Он нехотя взял стакан. Цинния включила телевизор и попала на рекламу мороженого с низким содержанием жира, которое, судя по всему, имело вкус настоящего мороженого. Цинния переключила на музыкальный канал. Играли электронную музыку, Пакстон не узнал оркестр и даже едва мог произнести его название. Но музыка понравилась. От такой понижается кровяное давление.

Цинния поставила водку на тумбочку, плюхнулась на матрац, открыла большой стакан с мороженым и положила снятую крышечку рядом со стаканом. Воткнула в мороженое ложку, вырезала глубокую ямку и отправила вырезанное себе в рот. Пакстон сел рядом, и Цинния подвинула мороженое с торчавшей из него ложкой к нему. Он махнул рукой, показывая, что не хочет, и занялся сэндвичем.

– Извини, что я так поздно, – сказал Пакстон.

– Уж и то хорошо, что вообще пришел.

– Лучше б ты мне сказала.

– Не будем об этом.

– Хорошо.

– Итак. – Она поставила упаковку с мороженым, подняла стакан и выпила до дна. Поднялась, чтобы налить еще. – Что дальше?

– Так. – Пакстон немного наклонился вперед и уперся локтями в бедра. Попробовал собраться перед разговором, который не хотел начинать. – Добс считает, что лучше не давать этому делу официальный ход. Сказал, что из этого раздуют невесть что. Но обещал, что напавшего на тебя парня уволят, а Викрама понизят в должности.

Цинния дотянулась до мини-холодильника, вытащила пригоршню ледяных кубиков и с глухим стуком засыпала их в свой стакан.

– Хочу, чтобы ты знала: сделаем все так, как ты захочешь, – сказал Пакстон. – Мне все равно, что подумает Добс. Главное, что ты цела.

Цинния налила неполный стакан водки. Поставила бутылку и отпила из стакана.

– Но я его понимаю, – сказал Пакстон, поморщившись. – Он предпочитает идти по пути наименьшего сопротивления, и все такое. Тут существенно, что они пострадают. Нет смысла страдать также и нам. Или, по крайней мере, тебе.

Цинния повернулась к нему. Ее лицо было подобно пустому берегу моря. Пакстон не понимал, что означает это выражение. О чем она могла думать? Насколько серьезную ошибку он только что совершил? Он уже собирался встать, заговорить, убеждать – все что угодно, но не смотреть на нее. Цинния кивнула. Она вернулась на матрац, придвинулась и положила голову на плечо Пакстону.

– Путь наименьшего сопротивления, – сказала она и снова запустила ложку в мороженое.

У Пакстона камень с души свалился. Он сказал себе, что так будет лучше для него, для нее, для Добса, для всех. Можно было спросить ее, что она делала возле компьютеров в больничной палате, но Пакстон решил, что уже говорил много и довольно. Он положил сэндвич и взял у Циннии упаковку с мороженым. На мгновение их пальцы соприкоснулись.

– Эй, – сказала она.

– Что?

Она посмотрела ему в глаза. Так смотрят, когда хотят быть услышанными.

– Спасибо. – Она потянулась к нему губами, и он забыл обо всем. Слышал только биение собственного сердца.

Сегодня сотрудники Облака познакомились с моей дочерью, Клэр, в особом видеофильме, который был показан во время обновления программного обеспечения (ну, знаете, чтобы посмотрели фильм с вниманием!).

Я хотел показать этот видеофильм всем вам здесь, чтобы вы тоже с ней познакомились. Я считаю, она прекрасно справилась с этой задачей. Я так горд, что не нахожу слов. Горд видеть Клэр в этой роли, роли главы нашей компании.

И вот что я хочу сказать всякому, кто считает, будто женщина не может руководить такой большой компанией, как Облако: идите вы к черту. Хочу, чтобы это показалось остроумным, но нашлись люди, сказавшие мне, что задача будет ей не по силам. Не знаю, с какими людьми проводите время вы, но женщины в моей жизни чертовски сильны. Клэр и Молли не нуждаются в моей помощи, они сами со всем справятся.

Со времени создания Облака я говорю: не надейтесь на сохранение атмосферы, которая так долго господствовала на рынке труда. Мужской и женский труд у нас оплачивается одинаково, и я уверен, что Облако покончило с разностью в оплате труда. Это еще один пункт моего наследия, которым я невероятно горд.

Для меня очень важно, что мы поддерживаем и уважаем женщин. Потому что, давайте скажем честно, где бы мы были без них?! Без Молли я бы жил где-нибудь в сточной канаве. Без Клэр, которая побуждала меня строить лучший мир сначала для нее, а потом для ее детей, Облако не стало бы такой компанией, какой оно сегодня является.

Как бы то ни было, вот этот видеофильм. Я горжусь тобой, детка.

(Да, а на это место в начале просто не обращайте внимания. Как я уже говорил, фильм показали во время обновления программного обеспечения.)

– Здравствуйте, меня зовут Клэр Уэллс. Хочу начать с извинений за то, что вы не можете выключить телевизор…

У Циннии зажужжал телефон.

Она спала, в голове у нее стучал пульс, и она подумала, что, может быть, это телефон Пакстона – ее телефон никогда не жужжал. Но потом она вспомнила, что Пакстон ушел, долго извинялся, что не сможет спать на тонком матраце, что слишком чутко спит.

И как обычно, ей было досадно от того, как сильно хотелось, чтобы он остался. Но сегодня было особенно досадно. Ей не требовалась его защита, но иногда так хорошо закончить день в мужских объятиях.

Она поняла, что жужжание ей не снится, что это ее телефон, и сердце замерло в груди. Она кое-как добралась до столика в изножье матраца, где рядом с Облачными Часами заряжался телефон, и обнаружила сообщение от «мамы».

Цинния села на матрац, глядя на телефон. Закодированное сообщение от работодателя.

Оно означало, что кто-то хочет встретиться с нею лично вне территории Облака.

Цинния положила телефон, обхватила голову руками и вздохнула. Радость от обнаружения тайной трамвайной линии совершенно улетучилась.