Альфред Рубикс бросает Татьяну Жданок

29 мая 2003 года в сейме состоялись дебаты «О проделанном и намеченном правительством Латвийской Республики в вопросах Европейского союза». Я произнес там достаточно информационно насыщенную речь, которую спустя много лет перечитывать было небезынтересно.

«Уважаемые члены правительства! Коллеги депутаты! Люди Латвии! От имени фракции политического объединения “За права человека в единой Латвии” дам оценку содержания политической части правительственного сообщения. И еще кое-чему по ходу. На мой взгляд, содержимое этого раздела в целом можно назвать лакировкой действительности. В нашем вроде бы как европейском государстве до сего момента не решена ни одна из основных десятилетней давности постсоветских политических проблем, но многие из них за этот период времени с 5-го по 8-й сейм еще и углубились.

Разве мы живем в полностью демократическом государстве, в котором у более чем полумиллиона человек нет гражданства? К тому же это в основном люди, родившиеся в Латвии и участвовавшие в выборах Верховного Совета Латвийской Республики, который, между прочим, декларировал независимость Латвии. Тогда – в 1990 году – их голоса были нужны, но сейчас они поставлены в длинную очередь ожидания натурализации.

Между прочим, есть ли у нашего правительства логическое объяснение тому, почему это так: чем ближе к Европе, тем уже становится ручеек тех людей, которые хотят принять латвийское гражданство? В сообщении эта проблема вроде как признана, однако оставлена без комментариев. Можем ли мы считать Латвийскую Республику полностью демократическим государством, если в ней 10 000 граждан дискриминированы в праве получить гражданство, участвовать в выборах и занимать государственные должности только потому, что были членами “неправильной” партии после определенного числа? Многие из здесь присутствующих господ, представителей правящих партий, бывшие члены Коммунистической партии, но сейчас они поддерживают “охоту на ведьм”. Непонятно также, почему до сего дня злосчастное соединение трех букв – “КГБ” – внушает такой страх, что люди, у которых было хоть какое-то, даже ничтожное, отношение к этой организации, вычеркиваются из политической жизни Латвии. Правда, это не мешает им быть, к примеру, миллионерами и существенно влиять на политиков и целые политические партии.

Можем ли мы признать Латвийскую Республику полностью демократической при сознательном создании условий для деградации школ нацменьшинств? Так называемый компромисс Шадурскиса, определяющий языковую пропорцию школ нацменьшинств 60 на 40, напоминает нам черный юмор: “Не бойся, мы тебя небольно зарежем!” Авторы реформы образования забыли старую мудрость, что насильно мил не будешь. В нашем случае невозможно силой, унижением языка и культуры национальных меньшинств принудить неграждан любить государственный язык и латышскую культуру. И для любого вежливого и демократичного человека в Европе необъяснимо и неприемлемо действие нашего президента министров, назвавшего антигосударственными силами митинг за право выбрать язык обучения и его организаторов.

Политические критерии вступления в Европейский союз нельзя признать выполненными. Почему в нашем государстве существует проблема массового безгражданства? Почему у многих жителей страны по-прежнему нет политических прав из-за политических убеждений этих людей или предыдущего места работы? Латвийскую Республику вряд ли возможно признать полноценным демократическим государством, пока национальным меньшинствам не гарантированы их права сохранить свою идентичность.

В области экономической преступности и борьбы с коррупцией, а также в области действенности институтов государственного управления наше государство среди других стран-кандидатов занимает позицию ниже средней, однако ни в одной стране-кандидате не встречаются столь накопившиеся проблемы в этнополитике.

Мне хорошо известны контраргументы, которые я могу получить. Это напоминание о драматических событиях 1940 года, но мы ведь ныне живем в Европе 2003 года, и улучшения ситуации, общественного примирения можно достичь только доброй волей обеих общин на пути взаимного доверия.

Независимость Латвии десять лет назад, а также вступление Латвии в Европейский союз также являются и результатом участия русской общины Латвии. Поэтому и дивиденды от нашего общего успеха надо было бы разделить справедливо, включив русскую общину в этот процесс. Спасибо за внимание!»

…А Владимиру Викторовичу Бузаеву – спасибо за тезисы. Бескорыстный парламентарий, превозмогая дефект дикции, многократно поднимался на трибуну сам – но также сочинял километры речей для коллег, раздавая их по принципу на кого бог пошлет. Не всегда лыко было в строку, но по еэсовской теме мы отбомбились в тот раз по полной программе.

Соцпартия тем временем также углубилась в дискуссию по Европейскому союзу. На самом деле это было лишь формальным обоснованием разрыва со Жданок. Так как Татьяна Аркадьевна намеревалась избраться в ЕП, она не только не выступала против ЕС, но и всячески апеллировала к правочеловечным ценностям Старого Света, которые Латвия якобы должна будет разделять по вступлении в сей приличный клуб. Аргументация достаточно уязвимая: к тому времени ЛР уже являлась членом Совета Европы и Организации по безопасности и сотрудничеству в Европе, которые куда более ориентированы на гуманитарную проблематику, чем ЕС, а он все-таки больше про экономику.

Но в то время я счел нужным позицию Татьяны Жданок поддержать и, когда Соцпартия собралась на конференцию в убогом зальчике железнодорожного ПТУ, привел все стандартные правозащитные аргументы. Ситуацию надо воспринимать диалектично: требования ЕС могут привести к ликвидации целых отраслей народного хозяйства Латвии (к примеру, сахарной), но в то же время Европа подтянет наши социально-политические стандарты. Рубикс со мной не согласился, заявив, что это точка зрения журналиста (т. е. не политика).

Отчуждение между мною и социалистами нарастало, хотя внешне я еще оставался членом команды. В начале июня было принято решение, что от нашей фракции ЗаПЧЕЛ в Европарламент будет делегирован Мартьян Бекасов. Тут история такая: в ЕС Латвия должна была вступить 1 мая 2004 года, и за год до выборов в новый состав Европарламента Латвия номинировала по одному учебному депутату от существующих фракций сейма.

Изначально эту должность временного поверенного было предложено занять мне. Честно говоря, совсем не улыбалось тусоваться в Брюсселе за нищенскую для тамошних мест зарплату нашего национального парламента (переходным евродепутатам оклад ЕП не полагался). Да и уезжать попросту не хотелось: в Штабе я чувствовал фарт. Плюс личные дела – у меня тогда был пятый год бурного романа – и работа в Вести Сегодня. В общем, я без лишних колебаний отдал этот лавровый венчик бывшему милиционеру Бекасову, не обученному ни одному языку, кроме родного.

За время пребывания в ЕП он, однако, сумел попасть в скандал, распространив некий сумбурный меморандум, который латышскими представителями был воспринят чуть ли не как национальная измена – Бекасова долго и гнусно полоскали на заседании сейма. Хотели даже отозвать из Брюсселя (не вышло). Причем, зная подоплеку, отвечаю: он не был ни в чем виноват, текст составил помощник.

А теплым днем конца мая 2003 года мы в бане Колотиловка провожали Мартьяна Бекасова в далекий путь. Еще штришок: жить ему предстояло в Брюсселе у одного бельгийского коммуниста, который в миру был мелким буржуа-булочником…

Социалистическая партия шла на разрыв с «Равноправием». Рубикс предложил мне встречу. Она состоялась в круглом сквере у сейма. Стоял жаркий июнь, и я взял пару пива. Бывшему первому секретарю ЦК КПЛ сидеть на скамейке с бутылкой было, вероятно, некомфортно. Но так как в то время находиться с открытой бутылкой в публичном месте в Риге еще не запрещалось, а пиво было соблазнительно холодным, Петрович благодарно кивнул и отхлебнул из горлышка. Кстати, о пиве…

Рубикс считал, что школьные акции раскачивают межнациональную ситуацию в республике.

– Иду я по Бастионной горке, смотрю – стайка подростков, вроде спорят о чем-то. Одни мне по-латышски кричат: «Господин Рубикс, вот эти ребята отнимают у нас пиво!» Я подошел, спрашиваю: в чем тут у вас дело? А там несколько русских ребят, постарше: «Вы кто?» – «Я Рубикс!» – «Мы такого не знаем».

После этой печальной истории, фиксирующей смену поколений электората, Альфред Петрович резюмировал: со Жданок нам придется расстаться. И поинтересовался, каково мое мнение на сей счет. Я моментально сосчитал, что в сложившейся ситуации являюсь миноритарием – владельцем блокирующей акции, и поинтересовался насчет руководства фракцией Соцпартии, если таковая будет создана. Рубикс, не моргнув глазом, пообещал должность председателя.

Конечно, я уже не сильно доверял Петровичу. Но попытка не пытка, дипломатию следует продолжать до крайней возможности. К тому же, если бы сбылся небольшой шанс действительно стать председателем фракции, я мог бы продолжать взятую линию на активность в Штабе и остаться в добрых отношениях с «равноправцами». Но все вышло не так.

На следующий день, 7 июня 2003 года, Соцпартия собралась на конференцию в зале совещаний одного гаражного кооператива – характерно, как шло понижение статуса помещений… Сначала затянул хор. Ряд социалистов-активистов корил «Равноправие» за неколлегиальность, утверждалось, что с ними трудно стало работать, что так дальше жить нельзя, наша встреча была ошибкой и пришло время расстаться. Через часик-другой взял слово Рубикс.

Его выступление оказалось весьма неожиданным. И не потому, что А.П. подвел черту под разводом с «Равноправием», – то, что дело решенное, всем было уже ясно.

Дело в другом: председатель Соцпартии публично дезавуировал наш вчерашний мужской разговор – и поднял меня на смех. Смотрите-ка, он еще хочет стать председателем фракции! Нет уж, у нас для того есть товарищ Голубов. А ты, Николай, выходи-ка сюда, на середину, и расскажи, что ты там задумал антипартийное.

Несколько тягостных минут можно было бы обозначить как шум в зале, реплики. Понятливые карьерные партайгеноссе, подумав, что я вылетел из механизма, как отстрелянная гильза, что я теперь никто и звать меня никак, стали гадливо лыбиться. Некоторые, потупив головы, молчали. Я же никуда выходить не торопился. Шоу? На этот раз без меня, пожалуйста.

Поняв, что пауза затягивается, Рубикс объявил, что товарищ Кабанов будет теперь организовывать народные гуляния на партизанском Кургане Дружбы у границ Латвии, России и Белоруссии. А потом объявили перерыв и попросили присутствующих депутатов сейма – социалистов тут же подписать положение о создании новой парламентской фракции СПЛ.

Я ничего подписывать не стал и тут же покинул приземистые строения из силикатного кирпича, где только что произошло достаточно подлое кидалово, которое, однако, является типичным примером реальной политики.

Это произошло в субботу – а в понедельник, утром, приехал в центральное бюро Соцпартии и вложил в щель закрытой еще двери свой партийный билет. На звонки Голубова не отвечал. Рубикс же в телевизоре сказал, что Кабанов вышел с похмелья…

На эту его интерпретацию я положил… свою – шапка первой полосы Вести Сегодня кричала: «Рубикс вышел из ЗаПЧЕЛ». На контре – белым по черному. Так у нас в газете визуально подавался всяческий негатив. Моя статья подробно излагала содержание Политсовета, что само по себе было неслыханной дерзостью – наружу обычно выдавалось лишь гладенькое коммюнике а-ля слушали-постановили.

Всяко он некоторое время еще рассчитывал меня уломать. Надо сказать, что еще до финального разрыва некоторые – то ли по поручению А.П.Р., то ли сами по доброте душевной – пытались «наводить мосты» между нами. Звонил бывший главред Советской молодежи Юрий Дмитриевич Митин: мол, между вами и Рубиксом вбивают клин, а давайте-ка помогу. Не воспользовался я этим предложением, и с сегодняшних позиций, думаю, зря.

Уже после голосования о выходе Соцпартии из ЗаПЧЕЛ ко мне подошел зам Рубикса по партии – Филипп Строганов. Простой мужик такой, честняга, бывший первый секретарь Лудзенского райкома КПЛ. На 7 лет моложе Рубикса. В Верховном Совете Латвийской ССР появился аж в 1981 году и был уж до упора.

Когда Рубикс сидел, Строганов на обломках КПЛ создал Соцпартию, в 1995 году баллотировался в V сейм – и избрался. Что ж не избраться, если в Лудзе его все знали с хорошей стороны. Городок-то, кстати, непростой. Хоть ни одной воинской части в районе не было, но именно Лудза значилась запасной столицей ЛССР на случай эвакуации руководящих органов партии и правительства на особый период. На случай ядерной войны в Лудзе в конце 80-х началось и строительство огромной больницы, которое в независимой ЛР, разумеется, было заброшено.

Получил, значит, Филипп мандат, а потом только ЦИК поднял кипиш: да как такой пробрался в списки! Он же – о ужас! – являлся активистом Компартии после 13 января 1991 года. Называется: а в кустах стоял рояль. Офигительный выдумали водозраздел: вильнюсские беспорядки со стрельбой. Типа, до того Компартия была лапушкой, а потом показала свой зверский нрав? Так или иначе, Строганов сказал мне тогда что-то успокаивающе-ободряющее. Жаль, умер он в 2014-м.

Был еще один заход, анекдотический. Как у всех политиков крупного формата эпохи первоначального накопления, и у Рубикса были свои решалы. Люди для дел не то чтобы темных, но сугубо непубличных. Петропавловский неоднократно упоминал некоего Совинова, который от Рубикса ходил по строительным фирмам и просил пожертвовать на претворение научного социализма в жизнь. Сам благородный Дон Педро, как его дружески именовали за глаза, в то время занимал должность члена правления как раз в стройкомпании Rīgas Pilsētbūvnieks, так что относительно ситуации в отрасли был осведомлен более чем конкретно.

Звонит у меня незнакомый сотовый, и грубый мужской голос, представившись от Совинова (даже не от Рубикса – самостоятельные вы наши дилеры!), предлагает, по-простому говоря, стрелку. Не знаю уж, каков был у них набор аргументов: то ли предложить какую-то маржу спецстрой хотел, то ли припугнуть. Наша встреча не состоялась потому, что поначалу неверно было понято место, а в процессе дальнейших телефонных переговоров с собеседником им была употреблена ненормативная лексика, и сеанс связи прервался. Ничего из последней попытки переговоров не вышло.

Итак, малый ЗаПЧЕЛ как фракция переставал существовать. Но и у социалистов больше не насчитывалось 5 необходимых для создания фракции мандатов! Выход последовал, что и сказать, элегантный: Соцпартии делегировали депутата фракции ПНС Игоря Соловьева, который впервые был избран в VII сейм по квоте… микроскопической Русской партии. И 12 июня они уже официально учредились, председателем социалистической фракции капиталистического парламента сделался Голубов, а замом – Денисов. Думаю, это было его условием, принятым А.П.Р.

А мы вчетвером оказались в полной изоляции.

Невеселые переговоры с Вайрой Вике-Фрейбергой.

Социалисты уже почти покинули ЗаПЧЕЛ.

Слева: Н. Кабанов, Ю. Соколовский; справа: С. Федоров, А. Голубов

В стране тем временем, в начале лета, шли всякие предсказуемые политические делюги, вроде переизбрания Вайры Вике-Фрейберги на второй срок. Президентский статус стоял столь же стабильно, как и у тогдашнего лидера КНДР Ким Чен Ира, но, формальной вежливости ради, кандидат почтила нашу коматозную фракцию ЗаПЧЕЛ 11 июня. В последний раз мы собирались вместе – «равноправцы» и социалисты. Я подарил не читающей по-русски ВВФ изданную обществом D.V.I.N.A. книгу об истории русских Латвии, а мой знакомый художник Алексей Антонов, выставку которого я организовал в феврале на дебаркадере NOASS, – идиллически-наивный холст с зеленым лужком, по которому едет беспечный велосипедист. Где-то теперь этот шедевр…

Интересно, где еще в Восточной Европе в те годы голосование – пусть даже и в парламенте – состоялось без единой альтернативной кандидатуры? Я даже отпуск за свой счет в этот день взял, настолько не хотелось участвовать в футболе в одни ворота. Поехал с дамой сердца на автобусе и на пароме в Финляндию.