Школьный звонок
Тема кампании в защиту русских школ в Латвии, или противодействия Реформе-2004, весьма сильно мифологизирована участниками тогдашних протестных акций. Так как у большинства лидеров Штаба защиты русских школ ничего более-менее сопоставимого в их социальной активности не произошло ни до, ни после, то мероприятия того времени превозносятся как нечто необычайное. Хотя у наших латышских земляков совершенно иное восприятие. Так, независимый журналист Янис Домбурс, снявший к 25-летию восстановления ЛР полуторачасовой фильм «Республика 4 мая», ни кадром не упомянул массовых митингов и демонстраций, регулярно продолжавшихся полтора года. И это притом, что Домбурс – никакой не националист, а очень даже скептически настроенный ко всякого рода ура-патриотизму парень. Просто со стороны видней: имела место преимущественно пиар-кампания одной партии, которой удалось вполне удачно оседлать также внутренний и внешний тренды. Но вечного фарта не бывает.
Первопричиной явился, конечно, VII сейм. Принимая поправки к Закону об образовании уже под занавес своих полномочий, парламентарии на голубом глазу проголосовали за то, чтобы в средней школе (10–12 классы) все обучение велось на государственном, сиречь латышском, языке – ну а нацменьшинствам дозволялось получать уроки по их родной речи, литературе и культуре. Перевод планировалось завершить к 1 сентября 2004 года. Ну и VIII сейм, получив в наследство этот до конца еще не проголосованный законопроект, принялся за дело, засучив рукава.
Министром образования и науки в первом правительстве нового парламента назначили преподавателя математики Карлиса Шадурскиса. Что интересно, коллега по ЛГУ Татьяна Жданок с симпатией отзывалась о нем как о профессионале. Но теоретик Шадурскис попытался решить задачу в лоб, не заботясь о прикрытии путем разного рода увещеваний и смягчений; в результате очень быстро сделался самым ненавистным для русских латышским политиком. Ударился, аки Рубикс о метрополитен.
Сам принцип наличия в стране школ национальных меньшинств полностью соответствует европейской практике: Латвия – типичное билингвальное государство, подобное, к примеру, Бельгии. Не собираясь агитировать за советскую власть, отмечу лишь изначальную тщету апелляции к совести наших латышских земляков. Все время получался примерно такой диалог:
– Ну почему сегодня русские не могут учиться на русском?! Вы ведь в советское время учились на латышском!
– Конечно, и это было правильно. А теперь, в независимой Латвии, и ваши дети будут учиться на латышском, и это будет еще правильнее!
Отчетливо сознавая невосприимчивость большинства латышских сограждан к подобного рода аргументации, лично я видел свою задачу в исполнении мандата, данного избирателями. Обещал не бросать? Изволь. Тем паче что параллельно объективно существовавшему спросу русских Латвии на свои школы, их озабоченностью Реформой-2004, были и еще два немаловажных фактора.
Первое. Стремление Татьяны Жданок и Юрия Петропавловского взять реванш за тактическое поражение при распаде большого ЗаПЧЕЛ, выразившееся в уходе ряда депутатов. В 2004 году в Латвии, уверенно направляющейся в ряды ЕС, были намечены первые выборы в Европейский парламент, и Татьяна Аркадьевна резонно видела в актуализации темы русских школ поддержку своих шансов попасть в Брюссель.
Второе. Россия смирилась с неизбежностью интеграции Латвии в ЕС и НАТО, но не возражала, чтобы два данных союза получили по возможности более проблемного и ослабленного новочлена. Так как Латвию наряду со странами Восточной Европы в ЕС пропихивали американцы, подобный подарочек для Старого Света должен был бы обострить и без того непростые отношения между Вашингтоном, с одной стороны, и Парижем и Берлином – с другой. В то время у власти в последних столицах находились старые зубры Ширак и Шредер, благоволившие Москве.
Так что наша вполне себе локальная тема неожиданно стала козырной картой восточноевропейской политики РФ. Тут нельзя не вспомнить слова, сказанные Татьяной Аркадьевной на одном из съездов, – дескать, есть всемирная шахматная доска (по Збигневу Бжезинскому), а мы этот столик со своей стороны потряхиваем.
Встреча в рижской 34-й школе стала прологом Штаба
Первым реальным действом, которое сработало как фитиль к пороховой бочке, стала встреча депутатов сейма от ЗаПЧЕЛ с родителями рижской 34-й средней школы. В этом весьма привилегированном английском учебном заведении среди родительского актива была одна бизнес-вумэн, Лидия Потемкина, которая и пригласила на дискуссию депутата от ПНС Якова Плинера и меня от ЗаПЧЕЛ. Яков Гдальевич, разумеется, был грандом – доктор педагогических наук, создатель частной новаторской школы «Эврика». А я, так сказать, шел в комплекте. Все это дело снимали телеканалы.
Выступил я на эмоциях и призвал создавать комитеты защиты русских школ. Тезис вскоре оброс конкретикой. В полуподвале Комитета прав человека – фактически крышной организации партии «Равноправие» – 23 апреля 2003 года было подписано инициативное письмо о формировании – по-военному – Штаба защиты русских школ. Вместе с депутатами Бузаевым и Соколовским подписал его и я. На термине Штаб настоял Юрий Петропавловский, ему по жизни импонировала эдакая парамилитаризация: «Эрсте колонне марширт, цвайте колонне марширт…».
Выслушивая длинные и пафосные речи соучредителей, крайне диссонировавшие с нищенской обстановкой офиса ЛКПЧ, я зарисовал эмблему Штаба. Вышел шеврон на букву Ш. Действительно, очень русская буква, в латинице такой нет (зато практически так же изображается в еврейском алфавите, называясь Шин). Показал Петропавловскому, ему понравилось. С сегодняшней точки зрения можно сказать, что нарисовался практически трезубец. По крайней мере, покажи кому из «Правого сектора» – точно бы опознали!
В реалиях 2003–2004 годов мы продемонстрировали все практики цветных революций, которые были предъявлены потом. До сих пор не могу прийти к однозначному выводу: было ли это совпадением флюидов, носившихся в политическом метапространстве, или на нас кто-то апробировал эти методики управления массами? Но – какая лаборатория?
24 мая 2003 года в Риге должен был состояться конкурс Евровидения. Ожидалось присутствие на нем множества западных СМИ. В прошлом году конкурс выиграла русская по происхождению гражданка Латвии Мария Наумова (которой ряд текстов писал, кстати, Владлен Дозорцев), и потому страну-кандидат ЕС и НАТО должен был осчастливить сей песенный праздник. Определенная доля политического пиара, конечно, во всем этом была. Потому мы и решили крепко поддеть власть, организовав накануне массовый митинг против перехода русских средних школ на латышский язык.
Несколько недель до акции латышские СМИ добросовестно долбили эту тему, обеспечивая нам бесплатную рекламу. Правящие заволновались, и 12 мая в полуподвал явился сам министр по особым поручениям по делам общественной интеграции Нилс Муйжниекс. Американский латыш, выучивший русский язык, как про него говорили полушепотом – цэрэушник. Но так или иначе разговор состоялся, и это только повысило рейтинг Штаба.
В качестве места манифестации выбрали Эспланаду. Громадное для центра Риги открытое пространство, сразу три знаковые точки рядом – здание правительства, православный Христорождественский кафедральный собор и памятник народному поэту Янису Райнису. Около последнего – ходатая школ нацменьшинств и несостоявшегося президента Латвии – как раз и была оборудована трибуна.
Но тут возникли первые трения между организаторами акции. Дело в том, что среди инициаторов кампании на ведущую роль претендовала Латвийская ассоциация школ с русским языком обучения – сокращенно ЛАШОР. Возглавлял ее Игорь Витальевич Пименов, 50-летний математик, работавший в то время, если я не ошибаюсь, начальником компьютерного департамента одного из банков. В молодости он был комсомольским активистом и всегда подходил к делу очень системно. Переговорить Пименова было очень трудно, пожалуй, это мог сделать только Петропавловский…
Пименов, который тогда был формально членом Соцпартии Рубикса, хотя это и не афишировал, решил засвидетельствовать наше почтение Латвии и латышскому языку путем употребления на митинге государственных флагов и исполнения песни группы Līvi «Dzimta Valoda». Гимн родному языку в стиле хард-рок, который был актуален в конце 80-х годов, был призван показать, что – мы, дескать, как и вы… Естественно, никаким соблюдением копирайта никто не озаботился, что впоследствии вызвало тяжбу против ЛАШОР со стороны представителей музыкального ансамбля, лидеры которого были весьма националистически настроены и крайне не обрадовались применению их хита на этой акции. Таков был благомыслящий зануда Пименов, вечно расшаркивающийся перед «национальной революцией латышского народа». Его слова! Что сказать тут – натурализация многим ломает хребет. Выходец с юга России, родившийся в семье сотрудника Рижского центрального универмага в 1953 году, с детских лет впитал представление о латышах как начальниках. Это сейчас официальная история гласит – все диктовала Москва. Но по факту нацкадры рулили…
Само мероприятие у Райнисового монумента прошло, можно сказать, на 9 баллов из десяти. Наличествовали отличная погода, масса народа, победительное настроение у всех. В какой-то момент попросили выйти на трибуну депутатов, поддерживающих защиту русских школ. Вышли: Яков Плинер, Владимир Бузаев, Юрий Соколовский, Андрей Толмачев; вышел я. Переминаясь неудобно, также Борис Цилевич и Олег Денисов. Там Олег первый и последний раз робко засветился. Ну а для Бориса Леонидовича участие в массовых мероприятиях никогда не было желанной частью политики, он все-таки более экспертного плана деятель. Через международные инстанции он более-менее нам способствовал. Другое дело, что Цилевич на дух не переносил русский национализм Петропавловского и все время пытался ориентироваться на европейскую социал-демократию, которая в лице Тони Блэра к тому времени преспокойно сбрасывала бомбы на Ирак.
Майский митинг на Эспланаде – первый блин Штаба, оказался выпечен не комом. Что интересно – полиция безопасности тоже осуществила успешное оперативное мероприятие. Дело в том, что накануне мероприятия на портале Delfi появились десятки комментариев одного и того же автора, призывавшие запастись красной краской, взрывать на акции петарды и таким образом имитировать теракты перед телекамерами зарубежных СМИ. Провокатора быстро вычислили и прижучили. Так как это был несовершеннолетний юнец, никакого тюремного срока там не было – но неприятности ему доставили.
Когда по СМИ прошла информация о возбуждении уголовного дела, я написал запрос в полицию безопасности. Оттуда прислали пакет с прошитыми суровой нитью листами инфантильной агрессии…
