Глава 14. Безумец

Эдван долго не мог уснуть. Страх вновь увидеть проклятого медведя преследовал его по пятам с того самого злополучного урока, во время которого мастер Ганн обучал их владению копьём. В ту ночь сон парню заменила долгая медитация, а последующий день выдался слишком насыщенным, чтобы прикорнуть где-то в уголке. Но теперь, достигнув первой ступени, он боялся вновь провалиться в царство сна, ведь частые кошмары начались только после того, как его развитие пошло в гору… но кто знает, что явится к нему во сне теперь, когда он по-настоящему ступил на путь атры?

Вопреки всем ожиданиям и страхам Эдвана, сон оказался иным. В нём он оказался заброшен в гущу сражения с полчищами тварей. Как обычно, руки двигались сами, ему оставалось лишь наблюдать за тем, как загадочный воин из прошлого крушит несметную звериную орду с невероятной яростью. Настолько сильной, что и Эдван начал чувствовать её, словно его собственная злость и ненависть к проклятым тварям наложилась на чувства человека из сна. Впервые за столь долгое время он почувствовал себя с ним одним целым, словно сражался в этой битве по-настоящему. Он орудовал копьём так ловко, как не мог ни на одной тренировке, крушил кости, ломал черепа, и вытворял самые невероятные вещи с атрой. Чертил прямо в воздухе десятки магических знаков, создавая разрушительные техники.

Однако, проснувшись утром, Эдван не сумел вспомнить и трети всех тех знаков, которые использовал воин во сне. Он запомнил всего три символа. Один вызывал молнию и был похож на треугольник с хвостом, второй мог создать из атры копьё, а третий… какая-то странная чёрточка, назначение которой Эдван никак не мог вспомнить. Теперь, вместе со словом жизни у парня в арсенале было целых четыре таинственных знака, вот только возможности применить свои новые умения он не имел. Он всё ещё слишком мало знал о магических знаках, чтобы позволить себе раскрыться. Судя по тому, как горели глаза Шан Фана при разговоре о них, воспоминания Эдвана имели куда большую ценность, чем он хотел показать… да, пока он не разберётся в этом, о них лучше не знать никому.

Весь следующий день парень провёл в своей комнате, усиливая внутренний сосуд и собственное тело при помощи техник из наставления. Вчерашний забег по городу дорого ему обошёлся, и с самого утра ноги Эдвана охватила пульсирующая боль, не сильная, но достаточная, чтобы заставить его беспокоиться. Она отступала, когда он направлял к больному месту немного атры, но мгновенно усиливалась, как только энергии становилось слишком много. К тому же, оказалось, что удары палкой по спине и чужие кулаки тоже не прошли бесследно и на теле парня к утру проступило множество синяков…

Вначале, он не обращал на раны особого внимания, искренне надеясь, что благодаря атре к вечеру всё придёт в норму и всерьёз испугался только, когда к вечеру состояние не улучшилось, а боль в ногах наоборот, стала только сильнее. Настолько, что он уже не мог просто терпеть её и спокойно медитировать. Теперь, правая нога начинала гореть огнём даже при самом минимальном количестве энергии, что пугало парня до дрожи в коленях.

От страха Эдван хотел было пойти к кому-то из учителей, но стоило ему подняться на ноги, как в голове тут же возник образ Шан Фана, довольно потирающего ладони, и парень опустился обратно на циновку. Нет, если он пойдёт к местным лекарям, они сдерут с него три шкуры и не постесняются повысить его долг перед городом ещё сильнее. Старик, должно быть, давно предупредил их. К тому же, выходить в таком состоянии из дома — далеко не самая лучшая идея. С больными ногами у него не будет и шанса против преследователей.

Со злости ударив по стене, парень раскрыл наставление об атре в попытке найти какую-нибудь лечебную технику и, пролистав с десяток страниц, усмехнулся и хлопнул себя по лбу. Как он мог забыть? У него ведь есть Слово Жизни! Единственный магический знак, о способе применения которого он узнал раньше, чем поверил в то, что является одарённым. Ведь его не требовалось чертить в воздухе чистой атрой, а достаточно было просто написать на коже!

Окрылённый новой идеей, Эдван достал писчие принадлежности, спустил штаны и быстро нанёс чернилами слово жизни прямо на своё правое бедро. Туда, где боль была самой сильной. Вот только почему-то, ничего так и не произошло. Немного подумав над этой проблемой, парень решил направить немного атры в то место, куда нанёс слово жизни, и стоило только энергии коснуться символа, как эффект не заставил себя ждать. Слово жизни обрело насыщенный, тёмно-зелёный цвет и начало немного пульсировать. Боль потихоньку отступала, но вместе с этим сосуд Эдвана стремительно пустел. Атра утекала с устрашающей скоростью, словно знак был бездонной пропастью. А когда сосуд парня показал дно, он вдруг почувствовал, что слово жизни тянет энергию не только из него, но и из окружающего пространства! Он не мог вновь наполнить сосуд просто потому, что вся атра, что витала в воздухе вокруг него, уже была поглощена магическим символом.

Через несколько мгновений линии на коже начали источать мягкий зелёный свет. Сила больше не вливалась в знак на ноге, слово жизни было завершено. И как только это случилось — боль тут же исчезла. Парень почувствовал стремительный прилив сил, а его ноги начали сильно чесаться, словно под кожу запустили стаю муравьёв. Заснуть Эдван смог только к середине ночи, когда зуд немного утих. В этот раз сна не было. Он просто провалился во тьму, и вот уже первый гонг заставил его подняться с циновки. Слово жизни куда-то исчезло.

За ночь от синяков и ссадин не осталось и следа, Эдван чувствовал себя просто превосходно. Боли не было, но, что самое главное… его тело привыкло к атре. Теперь, вливая даже половину запаса энергии в одну ногу он не чувствовал ничего, кроме лёгкого покалывания.

— Удивительно… — пробормотал парень, рассматривая свои ноги так, словно они принадлежали кому-то другому.

Правда, подумать как следует об открывшихся перспективах он не сумел — желудок буквально свело от голода. Слово жизни использовало не только атру, но и ресурсы самого организма для восстановления, а сам Эдван был ещё далёк от той фазы развития, когда энергия позволяет почти полностью отказаться от пищи. Он излечился, но теперь был вынужден покинуть жилище и показаться наконец-то на улице.

Он отодвинул сундук от двери, и аккуратно выглянул в коридор. Соседняя дверь открылась, оттуда показался старший ученик из клана Джоу. Обратив на парня внимания не больше, чем на пустое место, благородный удалился прочь. Эдван выскользнул наружу, но пошёл не к лестнице, а в другой конец коридора, к окну, что вело на задний двор. Внимательно оглядев пространство, он не обнаружил никого из преследователей и выпрыгнул наружу.

“Почему я опять бегу”? — поймал себя на мысли Эдван, стоя в десятке шагов от высокого забора, через который он только что собирался перепрыгнуть. Вот только… это значило, что он снова свернул на старую дорожку страха и побега. И вчера он не выходил целый день из дома не потому, что тренировался, а потому, что боялся встретиться лицом к лицу с охотящимися на него простолюдинами. Но чем эта погоня отличается от погони пяти благородных ублюдков за ним?

“Я боюсь их?” — спросил он сам себя.

“Да”, - последовал неуверенный ответ.

“Или я боюсь, что меня кто-то изобьёт?” — продолжил он копаться в самом себе, — “или унижения, если вдруг проиграю?”

Именно после того, как он спросил себя об этом, то осознал, что больше всего боится не побоев и не самих простолюдинов, а быть униженным перед друзьями или Марисом. От одной мысли о том, что его могут притащить к этому благородному ублюдку, у Эдвана непроизвольно сжимались кулаки, а в горле формировался ком.

“Но бег ничем не поможет. Всё будет так же, как и с этими уродами”, - подумал парень, — “они рано или поздно найдут меня. Но как заставить их держаться от меня подальше? Страх. Да… страх”.

Чем больше парень думал об этом, тем крепче в его голове укоренялась мысль о том, что единственный способ противостоять травле — это заставить преследователей бояться его. Воистину, всё решает только сила. Безнаказанность и желание выслужиться перед благородными — вот что движет всеми шакалами. Сами по себе они слабы…

“Как только страх пересилит желание выслужиться, они отстанут”, - заключил парень, — “Значит, пусть боятся. Пусть сочтут меня безумным…”

Кивнув собственным мыслям, он сделал глубокий вдох и силой заставил себя уйти прочь от забора, который собирался перепрыгнуть. Да, ему было страшно, но он шёл прямо в сторону улицы и столовой, чтобы грудью встретить любую опасность. И заставить любого нападающего горько пожалеть о том, что он решился перейти ему дорогу.

Неприятности не заставили себя долго ждать. Стоило Эдвану выйти за пределы главного корпуса, куда обычным простолюдинам не было ходу, как несколько учеников из младшей группы тут же направились в его сторону. На их лицах играли зловещие ухмылки.

— Не смей убегать, Лаут! — рявкнул один из них, долговязый парень с длинными волосами.

— Да, ты пойдёшь с нами! Молодой господин Морето ждёт извинений! — выкрикнул второй.

Эдван остановился, оглядываясь по сторонам. Взгляды всех прохожих были прикованы к нему и к группе хулиганов. К счастью, сейчас их было немного, человек двадцать, из которых половина — другие благородные, что ошивались близ главного корпуса. Им было плевать на травлю Лаута, всё, что они хотели — это просто поглазеть на разборку.

— Что, готов принять свою судьбу? — ухмыляясь, спросил долговязый, но тут же осёкся, когда встретился с Эдваном взглядом. Колючий, злобный взгляд жертвы заставил незадачливого охотника подавиться очередной язвительной репликой.

В мгновение ока Эдван преодолел разделяющее их расстояние, и без всякого предупреждения атаковал. Долговязый не успел даже отреагировать на столь быструю и яростную атаку. Он лишь взвизгнул, когда его колено хрустнуло от пинка Эдвана и тут же стих, получив кулаком в челюсть.

Тело самого говорливого ещё не рухнуло на землю, а парень уже набросился на остальных хулиганов. Он ворвался в их строй, как тигр в курятник. Их неуклюжие, неумелые удары не могли не то, что задеть Эдвана, даже навредить наполненному атрой телу. В конце концов, они были всего лишь учениками с первого года, которые ещё не научились толком контролировать энергию, в отличие от их жертвы. Удары Эдвана ломали кости, благодаря атре он мог швырнуть врага в стену с такой силой, что с неё осыпалась побелка. Через несколько мгновений группа хулиганов превратилась в кучку стонущих от боли тел, которые сквозь зубы посылали проклятия на его голову. Он не сказал в ответ ничего, просто развернулся и быстрым шагом направился в сторону столовой, провожаемый осуждающими взглядами толпы.

— Сила второй ступени… — удивлённо перешептывались зеваки.

Эти шепотки и боязливые взгляды таких же первогодок, как он сам, не укрылись от Эдвана. И хотя парень не знал, почему они вдруг посчитали, что он уже на второй ступени, когда сам он был всего лишь на первой, развеивать новообразованный миф о себе он не стал. Слухи в академии разносятся быстро, а значит уже совсем скоро самые слабые из шакалов перестанут докучать ему, и план Мариса развалится на корню.

По дороге в столовую он подрался ещё три раза, и в каждой драке старался бить врагов настолько жёстко, насколько это вообще возможно. Он выжимал из памяти максимум, не стеснялся ломать кому-то кости, и швырять врагов послабее в стены. Да, ему попадались и старшие ученики. Те, кто мог биться с ним на равных. И с ними было трудно. Конечно, никто из них не обладал боевым мастерством из прошлого, но грубой силы и численного превосходства было достаточно, чтобы создать неприятности любому.

Эдван был вынужден биться так яростно, как только мог. Он не стеснялся грязных трюков, кусался, рычал, бил в промежность парням и ломал носы девчонкам, если те решались напасть вместе с остальными. Особенно жестокой дракой выдалась последняя, когда его перехватили на обратном пути из столовой. Трое старших учеников. Одному из них Эдван сломал три пальца, второму повредил ногу, а третьему чуть не раскрошил бубенцы. Только этот подлый удар и позволил ему сбежать от этой троицы. И, хоть их план по доставке неугодного ученика к молодому господину Морето провалился, наваляли они парню крепко. Когда Эдван приполз обратно в свою комнату и подпёр дверь сундуком, на нём не было живого места. Вся спина отбита, под рёбрами синяки, а в голове такой звон, словно он стоял вплотную к гонгу во время удара. Руки слегка тряслись, а перед глазами всё качалось. Мысли текли очень вяло, Эдвану хотелось просто рухнуть и лежать. Однако, вместо этого, он вытащил писчие принадлежности, нанёс себе на руку магический символ и, пустив в него последние крохи атры, закрыл глаза.

Благодаря слову жизни, через несколько минут он чувствовал себя так, словно заново родился. И парень, восстановив внутренний запас атры, сделал то, на что раньше никогда не решался: вновь покинул дом. Раз уж он решил бороться со страхом радикально, то нет поступка смелее, чем заявиться на открытую лекцию, где будут рассказывать о тварях, что населяли Туманную чащу.

Слухи расползались удивительно быстро, по-дороге к месту занятия на него рискнули напасть всего один раз, да и то лишь потому, что никак не могли поверить в то, что кто-то сможет в одиночку победить толпу из десяти человек. Хотя, настоящей дракой назвать это у Эдвана язык не поворачивался. Ему хватило просто одним пинком отправить заводилу в полёт до ближайшей стены, после чего вся его группа поддержки как-то быстро испарилась.

Через три недели преследования прекратились. Каждый день парень дрался с кем-то, и каждый раз это заканчивалось очень плачевно для нападавших. Сломанные кости, подбитые глаза, ушибы и синяки. Никто не уходил безнаказанным, даже старшие ученики. Дурная слава бежала впереди Эдвана, его считали безумцем. Народ крепко усвоил, что любой, кто нападает на этого сумасшедшего, рискует остаться без куска уха или никогда больше не иметь детей. Но, даже если тяжелых повреждений удастся избежать, то жертва нападения будет в порядке уже через несколько часов, когда как хулиганам придётся зализывать раны несколько дней, а то и недель.

Все очень быстро вспомнили о Шан Фане, и по академии со скоростью лесного пожара начали разноситься слухи о том, что Эдвану покровительствует какой-то высокопоставленный мастер, а то и сама семья Линн. Ведь другого объяснения такому быстрому исцелению жертвы никто из простолюдинов придумать не мог. Все просто начали считать, что кто-то делится с парнем целебными элексирами, и на фоне всех этих слухов желающие притащить его к ногам Мариса Морето для извинений как-то перевелись. И даже пятеро благородных засранцев, с которыми он уже подрался разок, не рисковали приближаться к парню. Их останавливал страх получить по лицу и слухи о том, что жертва уже достигла второй ступени. На этом фоне слова мастера Ганна о таланте и силе для всех заиграли новыми красками…