Глава 34

Саттер

Услышав стук, я открываю дверь, свободной рукой придерживая полотенце, повязанное вокруг талии.

– Еще раз привет, – говорит Мелроуз, уголок ее полных губ приподнят вверх, синие глаза искрятся. Мне знакомо это выражение лица. Я знаю, зачем она пришла. Но этого не будет.

– Привет, – отвечаю я. Она смотрит поверх моего плеча.

– Что ты собираешься делать?

– Пойти кое-куда.

Лицо ее мрачнеет.

– Куда?

– Посидеть с друзьями за пивом.

Мелроуз вздрагивает, как будто она ожидала от меня приглашения, которого так и не последовало.

Она спрашивала меня относительно своего таинственного вопроса. И я собирался сказать ей. В тот момент я полагал, что ничего не теряю, и ее кузина вполне убедила меня в том, что мое чувство к Мелроуз не безответно.

Но потом позвонил Ник. И я видел, как ее улыбка делается все шире и шире. Я смотрел, как Мелроуз плюхается на кровать, готовясь к долгому разговору. Я слышал ее заразительный смех сквозь стену.

Это правда, что у нее есть пунктик насчет парней, которых она не может получить… тогда у нее должен быть пунктик насчет Ника.

Держу пари, она хотела его всю свою жизнь.

Он ее лучший друг. Ее наперсник. Ее всё.

А он всегда был бабником, не желая оставаться на одном месте с одной девушкой хотя бы на минуту дольше, чем он того хочет.

Он был истинным воплощением недоступности.

– Очень жаль… – говорит она. – Я надеялась, что мы закажем пиццу и посидим вместе.

– Разве тебе не нужно собирать вещи? Или еще чем-нибудь заняться? – Я должен дистанцироваться от нее – и должен начать делать это немедленно.

Если бы она не уезжала, я бы поборолся за нее. Я сказал бы ей, как сильно я хочу ее… как сильно она мне нужна – нужна по жизни.

Но теперь я должен стать просто соседом, которого она едва знает, просто парнем, с которым она несколько раз потрахалась… влюбленным идиотом, который до последней секунды тянул, не говоря ей о своих чувствах.

Ее чемодан упакован. Ее самолет улетает через три дня.

Боюсь, что поезд уже ушел.

– Хорошо тебе развлечься, Саттер. – Ее слова доброжелательны, а тон – нет. Но так будет лучше. Я не хотел бы, чтобы она отбыла на съемки и там тосковала по мужчине, по которому не должна тосковать.

Ей нужно сосредоточиться на более важных вещах.

Каким эгоистичным мерзавцем я был бы, если бы в такой момент заставил ее думать обо мне, а не о работе? Если бы я ожидал, что она поставит меня на первое место?

Мелроуз скрывается на первом этаже.

Я одеваюсь и иду вдоль по улице в темный спортбар, где пахнет пролитым пивом, а не пьянящими духами Мелроуз. Следующие несколько часов я проведу в зале, набитом теми, кто бежит от чего-либо, а не в объятиях женщины, которая стала моим средством побега.

Она еще не уехала, а я уже по ней скучаю.

Глава 35

Мелроуз

Тем же вечером среды, примерно в половине десятого, в дверь звонят. Я ставлю на паузу сцену воссоединения в «Настоящих домохозяйках», откидываю плед и спускаюсь в прихожую, чтобы узнать, кто и за каким хреном звонит в дверь так поздно вечером.

Отдернув белую занавеску, закрывающую маленькое окошко во входной двери, я вижу мальчика-подростка с взлохмаченными волосами цвета калифорнийского песка, а позади него на подъездной дорожке стоит желтое такси, направив лучи фар на наш дом.

Распахнув дверь, я выхожу на крыльцо и коротко обнимаю Таккера за плечи.

«Ты в порядке? – сигналю я. – Что ты здесь делаешь?»

Таксист вылезает из своей машины и машет мне рукой, прося подойти.

«Постой здесь», – показываю я Таккеру.

– Мальчик заказал такси через смартфон, – говорит водитель, когда я подхожу ближе. – За всю поездку не сказал ни слова, просто дал мне бумажку с адресом. Когда мы приехали, я сказал, сколько с него причитается, но он только посмотрел на меня…

– Он глухой, – обрываю я его, потому что не хочу тратить время на лишние разговоры. Мне нужно убедиться, что Таккер в порядке, а потом связаться с Саттером. – Сколько я вам должна?

– Девяносто четыре бакса, – говорит таксист, потом откашливается и добавляет: – Плюс чаевые.

«Господи!»

– Сейчас принесу. – Я вбегаю в дом, нахожу свою сумку, достаю свою дебетовую карточку и возвращаюсь к машине. Я скидываю таксисту щедрые чаевые, за то, что он помог Таккеру добраться сюда, несмотря на то, что не вполне понимал ситуацию. – Спасибо вам огромное.

Такси уезжает, и я приглашаю Таккера в дом. Он садится на диван и, не моргая, смотрит на меня широко раскрытыми глазами. В полумраке гостиной, освещенной только настольной лампой, я вижу темные круги под его запавшими глазами.

Он давно не спал как следует и, насколько я понимаю, не ел тоже.

«Ты голоден?» – спрашиваю я на языке знаков.

Он кивает.

Я спешу на кухню, делаю ему сэндвич, добавляю пакет чипсов и наливаю стакан молока. Поставив все это перед Таккером, я набираю сообщение Саттеру. Телефон показывает, что сообщение доставлено, но не прочитано.

«Что-нибудь случилось?» – спрашиваю я Таккера, занятого едой. Он кладет на тарелку сэндвич, который держал обеими руками, и прожевывает огромный кусок.

«Папа напился, – отвечает он. – Снова бросал вещи».

«Ты сообщил Саттеру?»

Он отрицательно мотает головой.

«Я просто хотел уехать, пока не стало хуже».

Я снова проверяю телефон. Мое сообщение все еще не прочитано. Саттер сказал, что собирается пойти в какой-то спортбар, но этих баров только в нашем районе буквально десятки. Я могу искать его всю ночь и не найти.

Однако важно то, что Так здесь и со мной он в безопасности. Я буду ждать вместе с ним, пока его старший брат не вернется домой. Я его не оставлю.

«Тебе нравится это?» – Я нажимаю на пульте кнопку воспроизведения и указываю на телевизор. Таккер тянется за чипсами и морщит нос.

«Что?» – Я притворяюсь шокированной. Потом включаю на телевизоре скрытые субтитры и усаживаюсь на диван.

Несколько минут спустя Таккер так и сидит, неотрывно глядя на экран. Я не знаю – то ли он пытается быть вежливым и порадовать меня, то ли ему действительно нравится эта мыльная драма для женщин средних лет. Но я искренне надеюсь, что это поможет ему хотя бы на некоторое время отвлечься от хаоса и грязи, омрачающих практически всю его юную жизнь.

Когда серия заканчивается, Таккер относит свою тарелку и стакан на кухню. Вернувшись, он смотрит на меня, слегка хмуря лоб и щуря глаза; с таким выражением лица он в точности похож на Саттера.

«Можно тебя кое о чем спросить? – сигналит он. Я киваю. – Тебе нравится мой брат?»

Я едва не давлюсь слюной, но он терпеливо ждет, лицо его спокойно.

Я смотрю в сторону и обдумываю ответ. Нужно тщательно продумать, что сказать, дабы четырнадцатилетний подросток мог понять эту сложную ситуацию.

Когда я впервые встретила Саттера, он мне не понравился, но потом он стал значить для меня все больше и больше.

«Он очень хороший человек», – сообщаю я. Таккер морщится, как будто его эти слова не устраивают.

«Я уезжаю через три дня, – продолжаю я. – Уезжаю работать в другой штат. Неподходящее время, чтобы с кем-то встречаться. Но в другое время… я хотела бы встречаться с твоим братом».

Уголки его губ – таких же, как у Саттера – приподнимаются, глаза широко распахиваются.

«Но мне кажется, я ему не нравлюсь, – добавляю я. – Не в этом смысле».

Таккер закатывает глаза, а потом энергично кивает и возражает:

«Ты ему нравишься. Поверь мне».

Ну, значит, у Саттера странный способ выражать свои чувства.

Таккер смотрит поверх моего плеча. Входная дверь открывается, и в дверях возникает Саттер, глядя на нас обоих.

– Что происходит? – спрашивает он. Я подхожу к нему, прикладываю руку к его груди и чувствую частое биение сердца и сухой жар его кожи. Судя по всему, он готов вот-вот кое-кого убить – своего отца.

«Как ты попал сюда?» – спрашивает он у брата.

– На такси, – отвечаю я.

«Как ты заплатил?» – Он снова обращается к Таккеру.

Я дважды постукиваю пальцем по его груди.

– Тебе не следовало этого делать, – говорит Саттер.

– Именно так и следует делать, когда о ком-то заботишься. – Я оставляю их наедине и поднимаюсь наверх, хотя могу поклясться, что Саттер по-прежнему смотрит на меня.

Очень жаль, что мы вернулись к этому – он холоден ко мне, он отталкивает меня прочь.

Я собиралась дождаться его сегодня вечером. Я собиралась сказать ему, как мне хорошо с ним. Как сильно мне нравится та сторона его личности, которую он старательно прячет от всего остального мира. Я собиралась сказать ему, как он мне нравится.

А потом я собиралась сделать нечто в равной степени отважное и безумное: я собиралась попросить его, чтобы он меня ждал.