Глава 7

Иван

Да, если б не Суббота – фиг бы Линглесу заполучил Мёртвое Сердце. А бвана теперь расхлебывай…

Последние шесть лет мы с Лумумбой были неразлучны. Мотались по городам и весям нашей необъятной, делили одну корку хлеба и последнюю понюшку. И что характерно: никогда, ни при каких обстоятельствах он не упоминал, что у него есть брат.

Поймав себя на этой мысли, я понял, что ревную учителя. А вдруг он плюнет на всё? На Москву, на АББА, на нас с Машкой… И останется здесь, в Африке.

– Шеф, у вас еще братья имеются? – спросила Машка. – Я хочу сказать, с таким родственником и врагов не надо, и если есть и другие…

– Геде – мой единственный живой брат, – ответил Лумумба таким тоном, что любой нормальный человек смекнул бы: пора закругляться. Но моя напарница была кем угодно, только не нормальным человеком.

– А кто правит вашим государством?

– Моим государством? – удивился наставник.

– Ну, я так понимаю, ваш папа был королем. А значит, он чем-то правил, верно? И если он уже умер – пустьземляемубудетпухом – а вы старший в семье, значит…

– Королевством Самбуру правит моя мать, королева Лайлани. Пребывает она в добром здравии, и уходить на покой не собирается, – бвана многозначительно пошевелил на Машку бровями. – А теперь помолчи.

– Нет, ну вы только представьте, – напарница сделала торжественное лицо. – "Его Величество король Лумумба". Звучит?

– Какая буква в слове " а сейчас помолчи" тебе непонятна?

– Да я что, я ничего, – Маша ехидно прищурилась. – Просто интересно… – бвана заворчал, как пёс, которому не дают спокойно погрызть мозговую косточку. – А куда это Сет запропастился? Не нравится он мне. Маленький, а сам хи-и-и-трый.

– Никого не напоминает? – огрызнулся учитель.

– А и правда, бвана, зачем вам этот уголовник? – поддержал я напарницу.

– Я уехал из Африки двадцать лет назад. Так что о местных реалиях знаю не больше вашего. А Сет – старожил. Он может оказаться полезным.

– И что вы ему пообещали?

– Одно желание.

Внимательно рассмотрев наставника, я не обнаружил никаких признаков слабоумия. Хотя речи его и оставляли такое впечатление.

Но ведь… Но ведь и раньше так бывало: он что-нибудь химичит в тайне от всех, строит планы… А потом – бах! И тишина. Только мёртвые с косами стоят.

Я что хочу сказать: глубоко уважая наставника, его творческих порывов я просто боюсь. Энергию бваны, да на мирные цели – Антарктиду можно растопить.

– А вы и вправду можете исполнить любое желание? – спросила Машка. – Как волшебная палочка?

Что-то в её голосе, в выражении хитрой мордочки, говорило о подвохе. Но бвана тоже был тертый калач.

– Разумеется, – многозначительно кивнул он. – Составляем договор, подписываем кровью. И желание твоё… В обмен на десять лет жизни, – из головы учителя показались витые рога, глаза заблестели желто и глумливо.

– Ой, да ладно. Мефистофель – не настоящий дьявол, – неуверенно хихикнула моя начитанная напарница.

– Хочешь рискнуть?

– Чем больше просишь – тем больше заплатишь, – встряла Гамаюн. – Уж ты-то должна это понимать.

– А всё-таки, от одного желания я бы не отказалась, – Машка даже причмокнула. – Чтобы тебе клюв запаяли. Представляешь? Ни пожрать, ни покудахтать.

– Это кто кудахчет? Я тебе не курица! Я – птица Гамаюн. Отличаюсь…

– Сет идет, – оборвал я ворону.

Он старался подойти незамеченным, но лысина, сверкающая на солнце, как смазанное маслом яичко, его выдала.

– Эх, спать вполглаза придется, – вздохнула Машка. – Сделка – сделкой, но этому хмырю в спину ударить – что почесаться.

– Сет по-своему человек честный, – отозвался бвана. – Во всяком случае, пока ему это выгодно. До тех пор, пока мы не найдем Сердце – почти наверняка.

– На Сета надейся, а сам не плошай, – пробурчала напарница.

…Песок осыпался медленно и неотвратимо. Он сходил, как снежная лавина с высокогорного ледника. Как водопад, столетиями пробивающий себе путь в скале. Как само время, крупицы которого бесконечно точат стрелки часов. И только неподвластный времени сфинкс молчаливо наблюдает за секундами, умирая от скуки.

Когда весь песок ссыпался, в гладком боку пирамиды – небольшой, расположенной слева от разрушенной пирамиды Хеопса, – обнаружилась стальная дверь. Огромная, как ворота ангара и ржавая, как брюхо речного сухогруза.

Рисуясь, Сет вытащил из штанов пульт и нажал кнопку. Стальная плита застонала, как раненый кит, и начала подниматься. Реки песка хлынули вновь и мы поспешно отскочили от входа.

– Вань, почему он на нас смотрит? – тихо спросила Машка, косясь на сфинкса.

– Да не смотрит он, – отмахнулся я. – Кажется тебе.

– Ага, как же. Отвернешься – а он как прыгнет.

– Обезьяны прыгают. А сфинкс загадывает загадки, – встряла в наш разговор как всегда непрошеная Гамаюн. – Если не угадаешь – ест.

– Не каркай, – Машка бросила в ворону горсть песку.

– Да я и не каркаю, – нахохлилась ворона. – Пирамиду свалили – вот он и хочет отомстить. Потому и смотрит: приценивается…

– В сотый раз говорю: не мы это, – я устало вытер пот и шлепнул замурзанный носовой платок на макушку. Хорошо Машке: мелкая, солнце её и не замечает. Лумумбе привычно – он здесь родился. Ворона так вообще железная. У ней тепло в энергию переходит. Всё внимание беспощадного светила достаётся мне… Уши на свежую отбивную похожи, нос – на печеную картофелину. Прямо экспресс-обед в косоворотке.

– Ну и что мы тут забыли? – спросил я великих комбинаторов, осторожно заглядывая в чёрное нутро пирамиды. – Каков план-то?

– Транспорт, – бросил Сет.

– Какой еще транспорт? Сланцы-скороходы? Лыжи-невидимки? Будто у бваны в жилетном кармашке этого добра мало.

– Не кипишуй, пацан. Ща всё будет.

Горбатым носом, неимоверной волосатостью и наглостью Сет напоминал торгашей с Московской барахолки. Те тоже всё обещают…

В пирамиде было темно, прохладно и пахло железом. Сет пошарил руками по стене. Я напрягся. Вспомнил все те страшилки, что показывали в кино: и как проваливаются полы, и как вылетают копья из стен, и как потолки падают. Вот сейчас как нажмет рычаг, как покатится по желобу гигантский шар…

Включился свет. Пирамида была небольшая, размером с самолётный ангар, и совершенно полая изнутри. Пол покрывали гладкие бетонные плиты, а по потолку тянулся провод с электрическими лампочками.

И в этом свете…

– Бвана, мы что, спим?

– Ух ты! Я таких снов никогда не видела.

Сет наслаждался нашим восхищением, как именинник сливочным тортом.

– Бвана, смотрите, настоящий Хаммер!

– А это Феррари, да? Нифига себе!

– Бвана, бвана, Чайка! Лопни мои глаза. А вот Ламборжини…

– Бугатти, закопай меня комар!

М-да, хорошо, что Субботы с нами нет. Он бы рехнулся от зависти.

Машин было десятка три. И все, как одна – новёхонькие, блестящие, пахнущие свежей краской. Некоторых логотипов я не знал. Только те, что помнил по старым журналам, которые сохранились в академии.

– Да вы маньяк, батенька, – уважительно присвистнул Лумумба. Сет польщенно потупил глазки.

– Это ж сколько все эти тачки стоят? – Машка с упоением провела ладошкой по хромированному рулю мотоцикла. – А можно послушать, как он ревет? А прокатиться?

– Сколько стоят – не скажу, – Сет с хозяйским видом облокотился о бок высокого, камуфляжной расцветки, джипа. – Самому страшно. Как вспомню, что пришлось отдать… Одних наложниц – триста душ. И каких наложниц! М-мух – он поцеловал кончики пальцев. Бедра – как дыни, волосы – как… А, да что теперь вспоминать.

– А может, они не настоящие? – прищурилась Машка.

– Эй, думай, что гаваришь, да? Как это нэнастоящие? Всё бэз обмана. Сам покупал, сам прятал. Пылинки сдувал, ходовку перебирал, бока полировал. Я в прошлой жизни знаешь, кто был? Лучший автомеханик в Каире, вот кто! А ты гавалишь, нэ настоящие…

– Так каков план? – перебил я, пока Сет не разошелся. – Мы собираемся куда-то ехать?

– У нас расследование, помнишь? – бвана задумчиво рылся в карманах.

– А давайте на мотоциклах! Это будет офигенно круто! – встряла Машка.

Я подумал.

– Не, лучше на Хаммере. В нём и поспать можно. А на мотоцикле как ты поспишь?

– Хаммер жрет, как не в себя. Лучше тогда япошку взять. Вон ту, голубенькую. Японцы хорошие тачки делать умели.

– Ага. И где они теперь? Сплошная Яма Фудзи… То ли дело военная техника! Ничего лишнего, голый функционал.

Бвана участия в полемике не принимал, но, послушав нас, подошел к тускло-серому Вранглеру и вопросительно посмотрел на Сета.

– Тут такое дело… – смущенно хмыкнул самый лучший автомеханик. – Баки у всех пустые. И свечей зажигания нету.

Мы с Машкой переглянулись. Глаза у нас были абсолютно одинаковой круглой формы: нет, ну не дурак ли?

– Чтобы не украли! – с вызовом закричал Сет. – Только эти жемчужины делают мою жизнь сносной. Если которой не станет – я застрелюсь.

Машка с каменным лицом протянула Сету пистолет.

– Без топлива это не жемчужины, а страусиные какашки. А ты – дешевый вуайерист, понял?

– Да я тэбя…

Машка показала язык и надменно отвернулась.

– Если нет транспорта, – оборвал бога смерти Лумумба, – Как ты собираешься выполнить свою часть договора?

– Почему нету? – сразу успокоившись, пожал плечами тот. – Сет сказал – Сет сделал, – и направился к дальней стене, где громоздилось что-то длинное, приземистое, накрытое брезентом. Сдернул его и гордо повёл рукой. – Вот! Шевроле Импала. Металлический корпус. Движок турбо, бак – семьдесят девять и шесть… И еще четыре канистры по двадцать, – голос бога смерти любовно дрогнул. – Берег на черный день.

– Считай, он уже пришел, – буркнула Машка, проходя к водительскому месту. Открыла дверцу, постояла в раздумьях, закрыла… – А кто поведет? Шеф, вы водить умеете? Потому что этому гомункулусу я не доверяю, – она ткнула пальцем в Сета. Тот возмущенно фыркнул.

– Не важно, кто поведет, – сказал бвана, основательно устраиваясь на переднем пассажирском. – Хоть бы и ты.

– Ура! – Машка тут же взобралась на водительское место. – Эй, Сет, ключи давай.

– Нэ дам. Жэнщина за рулём – прэступнык.

– Сам ты уголовник мохнатый…

– Маша, – Лумумба устало потёр переносицу. – Ты умеешь водить?

– Ну…

– Тогда слазь и не выпендривайся. У нас не так уж много времени.

В кои-то веки моя напарница послушалась. Угрюмо выскользнув из машины, она открыла заднюю дверь – попутно показав Сету язык – и втиснулась рядом со мной. Гамаюн в машину лезть не стала. Расправив крылья, она взмыла в белесое небо и зависла там зловещим крестиком.

– Куда едем? – спросил бвана, когда Сет вырулил из пирамиды. Нажав кнопку, он ревниво наблюдал, как опускается железная плита, скрывая от мира его сокровища.

– В Бумбу, – откликнулся бог смерти, не поворачивая головы. К корешку моему. Если кто чего и знает про Сердце – так это он.

– Бумба, Бумба… Где это? Что-то я такой страны не помню, – наморщил лоб Лумумба.

– Бывшая Центральная Африканская республика. Теперь это называется государство Бумба. Со столицей в городе Бумба и королём по имени Бумба… Сечёшь?

Дорога – вполне приличная бетонка – шла параллельно реке. Мы всё время видели на горизонте зеленую полоску.

Верхушки пирамид давно скрылись за дюнами, солнце палило так, что песок казался прозрачным, как стекло. Над ним стояло зеркальное марево.

Черная машина прокалилась так, что на капоте можно было жарить яичницу – если б было из чего, конечно. Я сглотнул слюну. Ели мы так давно, что желудок уже и забыл, как это – переваривать. Пить тоже хотелось. Лимонаду, например. Или холодного молока…

Запрет на хождение в Навь ударил по мне больше, чем я думал. И это настораживало: выходит, без магический прибамбасов я уже совсем ни на что не годен?

Нужно отвлечься. Просто не думать о еде и всё. Рано или поздно мы куда-нибудь приедем. Если бензин не кончится.

– Вань… – подергала за рукав Машка. – Кто это там?

Чтобы посмотреть в окошко, пришлось скрючится в три погибели. Маленькие машины делали эти американцы. Пока живы были, конечно.

…Смотреть пришлось искоса, снизу вверх, так что я долго не мог понять, что там мельтешит.

На одной из дюн, четко вырисовываясь на фоне закатного неба, стояла высокая фигура. С ног до головы, так, что не было даже лица, она была замотана в тряпки – они полоскались по ветру длинными лентами.

Вокруг, покрывая дюны сплошным ковром, кишели остроухие твари. Они выли, задрав в небо узкие морды – и тем страшнее был этот вой, что мы его не слышали.

– Э, обыкновенные шакалы, – фыркнул Сет, бросив взгляд в зеркало.

– Не похоже, – поджал губы Лумумба. – Шакалы редко сбиваются в стаи.

– А еще они крайне редко, почти никогда, не слушаются мумий, – вставила Машка.

– Нэ знаю, – как-то очень уж небрежно ответил бог смерти. – Мумии-шмумии какие-то… Дэвушка сказок начитался…

И вдавил педаль газа до упора.

– Точно мумия! – округлив глаза, возвестила Машка. Глаза её горели, на щеках выступил возбужденный румянец. – А я вам говорила!.. Теперь она будет нас преследовать.

– Да с чего ты взяла?

– Месть за сломанную пирамиду.

Я закатил глаза.

– И ты туда же! Говорю в сотый раз: пирамиду сломали не мы. Это Суббота – ты же сама слышала!

– Да-да, конечно-конечно… Но видишь ли: мумия-то думает по-другому. Правда, шеф? А вы мумиями командовать умеете? А с ней поговорить можно будет? Очень хочется знать, как там раньше было. В настоящем Египте…

– Точно так же там было, – устало пропыхтел я. – Пыльно, жарко и голодно. А таких, как ты продавали в рабство. И в гаремы фараонов.

– В гарэм такой болтливый дэвушка язык рэжут. Рраз – и тишина…

– Да я сама тебе сейчас все выступающие части отрежу, – Машка схватилась за ремень, но быстро скуксилась: нож-то она давно выбросила…

– Бвана, – позвал я тревожно. – Они приближаются.

За нами, растянувшись от горизонта до горизонта, шла гигантская волна. Она клубилась, как и красная пыль под колесами, но в этой пыли можно было различить морды, когтистые лапы и горящие ненавистью глаза.

– Шакалы, говоришь? – прищурилась Машка на Сета. – Обыкновенные?

– Может, это Линглесу? – предположил я. – Решил напасть первым…

Лумумба повернулся к богу смерти.

– Говори, – приказал он.

– А чего сразу я? – Сет, кося одним глазом на учителя, вторым всё-таки следил за дорогой. – Может, прав твой падаван. Может, это дружок твоего младшего братишки.

– Это ты мне и скажи, – спокойно кивнул наставник. – Ты видел Линглессу. Ты знаком с его магией…

– Да не видел я никакой магии-шмагии. От него Пыльцой даже не пахло.

– Странно… – бвана поджал губы и сложил кончики пальцев домиком. – Мне показалось, Линглесу – маг исключительной силы.

– Может и так, – равнодушно согласился Сет. – Я с ним одну дорожку не нюхал…

– Но если это не он, то кто? – перебила Машка. Забравшись на сиденье с ногами, она не отрываясь смотрела в заднее стекло. – Интересно, а покрышки эти шакалы едят?

– Это не Линглесу, – вдруг заявил Лумумба. – Это вообще не к нам. Это за тобой, Сет.

Бог смерти как-то весь сморщился, скривился, а потом, ни на кого не глядя, буркнул:

– Это мой сын. Анубис.

– Анубис? – удивилась Машка. – Такой собакоголовый?

– Я сам его учил, – Сет будто не слышал. – И первую дозу дал и первую ломку пережить помог. Мать не выжила, а нам повезло. И всё ведь хорошо шло… Караваны грабили, рабов продавали да камешки собирали… Эх, золотое время! Ну, повоевали, конечно – как без этого? Да только против нас двоих даже Осирис – мелкая шестерка. А месяца два назад что-то случилось с моим сыном. Спортили мне его, понял? Высокомерный стал. Берега совсем попутал. Я к нему по-человечески: так мол и так, сынок. Если какие проблемы – ты только скажи, а уж вместе мы… А он мне: нет больше никаких "нас". Есть бог Сет и бог Анубис. И будет меж нами вечная вражда. Ну, я взбесился. Поймал его, недоумка, голову подмышкой зажал, и по заднице ремнем, ремнем… Думал, поучу отцовской любящей рукой – придет в себя. А он только пуще разозлился. Нукеров своих крикнул и приказал меня пинками из дому гнать. Если б, говорит, не отец ты мне был, я бы тебя прямо сейчас прикончил. А так – иди и готовься. Воевать будем.

– Вот, значит, зачем тебе Сердце, – тихо сказала Машка. – Хочешь сына убить.

– Не убить, – терпеливо поправил Сет. – А расколдовать. Чтобы мы с ним – как раньше. Где ж это видано, чтоб сын на отца войной шел?

– Тебе по годам или по алфавиту перечислить?

– В мире и не такое бывает, – мудро перебил Машку Лумумба. – А вот причину, по которой это случилось, размотать любопытно…

В крышу бабахнуло чем-то тяжелым. Машка тут же вскинула пистолет, я поймал её за руку.

– Не стреляй. Это Гамаюн.

В подтверждение по стеклу забарабанил железный клюв. Открыв форточку, я втянул ворону внутрь. От её раскаленных перьев пахло машинной смазкой и чужим ветром.

За рассказом Сета мы как-то забыли о призрачных шакалах и теперь, оглянувшись, я увидел сплошной вал оскаленных пастей, горящих ненавистью желтых глаз и длинных узких клыков.

Он набегал на нас стеной, первые пасти уже касались бампера и примеривались жрать покрышки.

– Ну, сейчас начнется… – изрекла птица и покрепче впилась когтями в сиденье.