Эпилог

Иван

Попав в свой кабинет, первым делом Товарищ Седой спрятал аквариум с золотой рыбкой на шкаф. Запер в специальный шкафчик глазастый телефон и накрыл пологом невидимости хрустальный глобус. Машка сникла.

Но главный маг страны не успокоился. Крепко взяв напарницу под локоток, подтащил её к своему креслу, вежливо, но настойчиво в него усадил, а колени припечатал здоровенным томом "Сказок народов мира" с картинками.

И только после этих манипуляций вздохнул относительно спокойно. Думаю, если б ему удалось пристегнуть мою напарницу к креслу наручниками, он был бы совершенно счастлив, и забегая вперед, могу со всей определенностью сказать: если Маша планирует бывать в этом кабинете хотя бы раз в год, необходимым оборудованием Т. Седой обзаведется.

Затем архимаг принялся хлопотать по хозяйству: расчистил стол и бросил на него скатерть, сдвинул в кружок стулья, обмахнул от пыли слоников на полочке…

– Да не суетись ты, – бросил Лумумба, тем не менее усаживаясь на стул. – Мы же не в гости к тебе зашли.

– Хоть чаем напоить позволишь?

Небрежно махнув рукой над серой, кое-где в пятнах соуса и подливки скатертью, Седой примостился рядом с бваной.

– Ух ты, Самобранка! – оживилась Машка, наблюдая, как на столе, из ниоткуда, появляется самовар, вазочка с вареньем, четыре разномастных чашки и кулёк сушек в заводской упаковке.

– Она самая, – скромно кивнул архимаг.

– А мороженого можно?

– Прейскурантом не предусмотрено.

– А что предусмотрено?

– Сушки. И клубничное варенье. Позапрошлогоднее.

Машка философски вздохнула и вгрызлась в твердокаменное, судя по звукам, мучное изделие.

А я всё никак не мог отвести глаз от панорамы за окном. Как мне нравились эти свинцовые, набитые снежной крупой тучи! Туманный, подернутый угольной дымкой воздух над скопищем Московских крыш… Широкие, засаженные тополями бульвары, конные повозки и редкие автомобили, казавшиеся с высоты сто тридцать шестого этажа Останкинской башни спичечными коробочками. Похожие как близнецы высотки, крошечные дворики с качелями и песочницами – всё казалось таким родным, таким… настоящим.

Оказывается, мне очень нравится серый цвет. Серые дома, серый асфальт, серые стволы деревьев, серая одежда прохожих… Красота, да и только.

Устроившись за столом, магистры продолжили начатый еще в Африке разговор, но я не прислушивался. Так что, когда раздался весьма настойчивый окрик наставника, подпрыгнул.

– А? Что? Где пожар?

Машка покатилась со смеху.

– Не пожар, дубина, а ты. Дяденьки магистры интересуются, сколько магоампер тебе потребовалось, чтобы поднять тираннозавра.

Я только хлопал глазами, в глубине души сгорая от стыда: в кои-то веки главный маг страны обратил на меня внимание, а я ни "му" ни "кукареку"…

– Да ты садись, падаван. Выпей чайку, – Лумумба гостеприимно подвинул стул, в то время как Товарищ Седой наполнял из самовара еще одну чашку. На чашке был нарисован веселый слоник…

Чтобы скрыть смущение, я эту чашку тут же схватил и поднес к губам.

– Негоже старшего лейтенанта падаваном звать, – поглядывая на меня, заметил архимаг.

Я обжегся. Чай брызнул на скатерть.

– Извините, – трясущимися руками я вернул чашку на блюдце.

– Что ты говоришь? Я не расслышал, – бвана, придвинув к себе вазочку с вареньем, принялся культурно, чайной ложечкой, поедать раскисшие клубничины.

– К-х-ммм… – главный маг страны поднялся, одернул китель и торжественно напялил кепку. – За оказанные отечеству неоценимые услуги… – басовитые раскаты вызвали панику среди нетопырей, гнездящихся под потолком, на обширной люстре. – Стажер Иван Спаситель награждается медалью и внеочередным званием старшего лейтенанта.

– Уррра! – закричала Машка и подняла свою чашку в воздух. – Да здравствует Спаситель!

Мы с наставником тоже встали. Пребывая, я подозреваю, в одинаково растрепанных чувствах, чокнулись фарфоровыми чашками, сделали по глотку и сели.

– Поздравляю, – сказал Лумумба. Голос его, правда, от радости не звенел. – Ты теперь полноправный магистр. Можешь свою опергруппу собрать.

Меня будто ледяной водой окатило. Чай вдруг сделался невкусным, будто из соломы.

– А… Как же вы? – я искательно посмотрел на учителя.

– А что я? – Лумумба шмыгнул носом. – Уйду на покой. Мемуары буду писать… "Записки бывшего оперативника".

– Размечтался, – мстительно оборвал его Седой. – "Бывших" оперов не бывает, ПОЛКОВНИК Лумумба… Да, да, ты не ослышался. "Покой нам только снится" – так тебя прозвали курсанты?

Все опять неловко поднялись, чокнулись и выпили за новое звание бваны.

Признаться, за него я был рад больше, чем за себя.

Привычка делать только то, что сам считает правильным, органическое неприятие подковёрных интриг и слава первого бретера АББА не способствовали продвижению карьеры. Так что "полковника" бвана заслужил. Причем, давненько.

– Даже и не знаю, как к вам обращаться, раз теперь вы такие важные господа… – протянула Машка, когда отгремели поздравления и тосты. – С богами пить на брудершафт приходилось, с королями тоже… Но чтобы с "целым" полковником?

– Будешь обращаться к нему "Наставник", "Учитель", а лучше всего – "Отец Родной", – ответил Товарищ Седой. – Потому как ты, Марьяна, официально зачисляешься в опергруппу на должность стажера. С довольствием и окладом.

– Уррра! – опять закричала Машка. А затем, уронив с коленок "Сказки", прыгнула на шею главному магу страны и звонко расцеловала его в бритые щеки. Товарищ Седой, не привыкший к таким вольностям, только ошалело вращал глазами и задушено кряхтел. – Вот теперь-то мы повеселимся по-настоящему, – мстительно заявила она, спрыгивая с архимага и преданно глядя на бвану. – Правда, Отец Родной?

Лумумба болезненно потёр переносицу.

– В Академию поступить всё же придётся, – смущенно хмыкнув, добавил Товарищ Седой. – На заочный. Так что сессия два раза в год, – он строго посмотрел Машке в глаза. – И экзамены чтоб на пятерки. Под мою ответственность.

Машка с каменным лицом отдала честь.

Честно говоря, я боялся, что Машке запретят оставаться с нами. Скажут, что нужно закончить Академию, пройти испытание Пыльцой… А на это она ни в жисть не согласится.

– Вы решили изменить правила? – тихонько спросил Лумумба. Очевидно, бвану одолевали схожие мысли.

– Нет никаких правил, – пожал плечами архимаг. Мы – организация молодая. Пятнадцать лет. Подросток, да и только. Опыт работы вашей группы показал, что Охотники более необходимы миру, чем мы думали. Да и вообще: иметь в организации людей, близко знакомых с Пыльцой, но при этом – не магов, будет нелишним.

– Ну, – Лумумба пожал плечами и вновь поднялся. – Тогда за АББА.

И только сделав хороший глоток, я понял, что в чашке вовсе не чай…

– Фу, гадость какая, – незамедлительно откликнулась напарница.

По кабинету поплыл запах очень дорогих клопов.

Товарищ Седой хищно принюхался. Затем попробовал. Покатал на языке, задумчиво подняв взгляд к потолку…

– Арарат?

– Курвуазье.

– Зачем?

– Скучно у тебя, – вздохнул Лумумба. – Песен никто не поёт, в пляс не пускается…

– Значит, скучно тебе… – допив коньяк, задумчиво пробормотал Седой. – Ну, это мы сейчас исправим…

Мановением руки свернув скатерть вместе с посудою, скомкав её, наподобие снежка и сунув в карман кителя, Товарищ Седой поднялся. Оглядел нашу опергруппу, набрал в грудь побольше воздуху и заорал:

– Почему я должен, рискуя собственной репутацией, защищать вас перед Советом магов?

Пахнуло ледяным северным ветром, лицо обожгли солёные брызги, а в ушах раздался зловещий скрип уключин…

– Почему я должен задним числом оправдывать ваши хаотичные и беспорядочные действия?

Лицо Товарища Седого, в обычной жизни напоминающее гранитный бюст члена политбюро, в этот момент больше походило на помидор.

Мы с Машкой переглянулись: только что нас расхваливали, чесали брюшко и кормили вкусной рыбкой, а теперь взорвали под носом пороховой заряд, да еще огрели по затылку кувалдой…

Бвана однако пребывал в самом невозмутимом расположении духа. Выслушав обвинения, он поправил манжеты, снял треуголку и флегматично сказал:

– Я всё могу объяснить.

– Даже почему вы отвергли помощь опытного резидента Роман-заде, а вместо него связались с неблагонадежным и непредсказуемым богом смерти? – свистящим шепотом переспросил Седой. – И почему вы, вместо того, чтобы искать Мертвое Сердце, предавались роняющему честь мундира разгулу в банановой республике? И зачем, в конце концов, разрушили великий памятник древнего зодчества – пирамиду Хеопса?

– Да не мы это, – заревел я, как раненый медведь. Сколько можно, в конце концов?

– Кстати, откуда такие подробности? – перебил мою истерику наставник.

– Есть, есть источники… – Седой, пыхтя, упал на стул. Лицо его уже не было таким багровым, хотя на щеках и сохранились красные пятна.

– По-моему, ему нельзя пить, – шепотом сказала Машка. А я вспомнил один ходивший по академии слух… В общем, Товарищу Седому действительно нельзя пить. Остаётся гадать: бвана, превращая чай в коньяк, забыл о том достославном происшествии, или сделал это специально?..

– Следили за нами через Гамаюн? – спросил Лумумба, когда Товарищ Седой немного пришел в себя.

– Ты и сам знаешь, – поморщился тот. – У тебя полно недоброжелателей. Некая группа решила, что наблюдение будет небесполезным.

– Значит, вы видели всё, что с нами происходит? – спросила Машка.

– Не только я. Весь Совет магов, – Седой вытер шею и лицо обширным носовым платком. – Ваши похождения смотрелись, как лучший сериал всех времен и народов, – голосом его можно было травить крыс. Массово. – Вы даже не представляете, каких трудов мне стоило сохранять спокойствие и делать вид, что всё под контролем… Особенно, когда вы день за днем наливались пальмовым вином в гостях у ушастого диктатора. А затем, неизвестно с какого перепуга, решили играть, – Седой укоризненно посмотрел на Лумумбу. – Мы же договаривались, Вася. После ТОГО случая – ни-ни…

Было видно, что главного мага страны обуревают чувства. Он даже поднялся, со стуком опрокинув стул, и прошелся по кабинету. Семь шагов – туда, семь – обратно.

Телефон за стеклянной дверкой шкафчика тревожно провожал архимага взглядом, часы-ходики на стене – тоже, и только рыбка, тихонько посмеиваясь, безмятежно взмахивала красивыми плавниками.

– Вообще-то у меня был план, – сказал Лумумба.

– Да что ты? – Седой вновь уселся и заинтересованно сложил руки перед собой. – Может, расскажешь старому другу, почему он не удался?

– Как это не удался? – бвана заговорщицки подмигнул рыбке. – Всё сложилось тютелька в тютельку.

Я мстительно порадовался. Архимагу пришлось сейчас испытать ту бездну противоречивых эмоций, которые я испытывал рядом с Лумумбой по сто раз на дню.

…Когда мы только прибыли в Африку, – начал пояснения бвана, – Я сразу понял, что по уставу – не получится. Опрос свидетелей, сбор улик – всё это пришлось отбросить. Не та страна. Не те нравы.

– Люди, по большому счёту, везде одинаковы, – буркнул Седой.

– Что тебе скажут, если ты вдруг, сотворив пару-тройку рядовых чудес, объявишь себя богом? Перуном, например. Или Велесом. Со всеми вытекающими: алтарями, жертвами, ритуалами…

Седой честно задумался, сложив руки на животе и крутя указательными пальцами.

– Ну, через пять-десять лет, если бы я доказал соответствие занимаемой должности… Управление погодой, исправный прирост урожая ну и… что там ещё этому Велесу положено.

– Пять-десять лет, – кивнул наставник. – Да и то – с кучей оговорок.

…В Африке – всё не так. Там люди привыкли жить внутри мифа. Пирамиды, звероголовые боги, тайные храмы в джунглях, лоа, бокоры – были там всегда.

Конечно, Распыление всё изменило. Но… ТАМ люди были к нему готовы. Сама земля там пропитана мифом.

Доказано, что магией управляет палеокортекс, правильно? То есть, самые древние инстинкты и рефлексы… И учитывая, что Африка – это колыбель человечества…

– Ты хочешь сказать, что люди на Африканском континенте более восприимчивы к мифотворчеству, а значит, и к магии, – заключил Седой.

– В общем, да, – кивнул Лумумба. – следующий шаг – претворение законов мифа в жизнь. Правило "трёх", правило "дюжины" – когда мы бились с Ариманом, оно проявило себя во всей красе… Но меня интересовало так называемое "правило удачи".

– Поясни, – бросил Седой.

– Удача – дама капризная. Как это ни парадоксально, она не любит счастливчиков. В сказках удача достаётся кому?

– Бедным Золушкам, Крошечкам-хаврошечкам и Иванам-дуракам, – как на уроке, перечислила Машка.

– То есть тем, кто по-настоящему в ней нуждается, – кивнул Лумумба. – В сказках один шанс на миллион – обязательно срабатывает.

У меня в голове громко щелкнуло.

– Вы намеренно понижали наши шансы найти Мёртвое Сердце! – гаркнул я до того, как сообразил, что говорю вслух.

– Браво, старший лейтенант. Звание прибавило вам сообразительности.

По тону наставника я понял, что догадаться об этом должен был самостоятельно, причем, довольно давно…

– Но… как ты до этого дошел? – спросил Седой. – Нет, я понимаю: сказки, мифы… Но всё-таки, магия – это прикладная наука.

– Я и применил научный метод определения шанса, – сказал, сложив ладони домиком, Лумумба. – То есть, погадал.

– "Серенький козлик"! – просветлел лицом архимаг.

– Твою теорию игр я подкрепил своей гипотезой об универсальности мифа, – кивнул учитель. – Добавил теорему Толкиена – Проппа… И высчитал, что шансы были – четырнадцать миллионов шестьсот двадцать пять к одному. А это для нас – слишком много.

Мы – я, Машка и Товарищ Седой, – смотрели на Лумумбу, как на Будду. Он, мол, уже постиг ход вещей, да и окаменел от собственного величия. А что делать нам, простым смертным, непонятно…

– Ну хорошо, давайте на примере… – сжалился новопросветленный Будда. – Вот вам надо убить дракона.

– А какие боеприпасы? – тут же заинтересовалась напарница. – Гранатомет? Пулемет Гатлинга? Противотанковые мины?

– Стрела. Деревянное древко, железный наконечник.

– Вообще без шансов. У дракона чешуя крепче стали.

– Был прецедент, когда дракона подбили именно таким образом, – сказал наставник. – Для этого стрелку пришлось стоять на одной ноге. С завязанными глазами. Спиной к дракону. И целить в одно-единственное незащищенное место на брюхе.

– Офигеть, – только и сказала Машка.

– Именно так работает магия, – подмигнул учитель.

– Победить в Игре у нас не было ни шанса. Но мы победили, – сказал я.

– И тем доказали, что мой метод – работает, – кивнул Лумумба. – Всё остальное было легко.

– То есть, Машку вы превратили тоже специально?

– Даже в великих планах что-то идет не так, – развел руками наставник. – Тем более что ты, Старший лейтенант, всё время путал мне игру.

– Да как? Да я же…

– Вот именно. Ты искренне старался сделать всё правильно.

– Да что я такого сделал?

– Ты поймал Линглесу, когда он настиг нас в пустыне.

Моему возмущению не было предела.

– Если б вы поделились со мной вашим "гениальным планом"… – я сделал в воздухе воображаемые кавычки.

– Вот видишь, – мягко упрекнул Лумумба. – ты в него до сих пор не веришь. А что бы ты сказал там, в пустыне?

– Вам нужен был Ариман, а не Линглесу! – нетерпеливо перебил Товарищ Седой. Выглядел он как человек, впервые собравший кубик Рубика.

– А потом он поднял тираннозавра, – вздохнул Лумумба так, словно я учудил что-то неприличное. – Самого крупного хищника на Земле… Под его защитой мы сделались практически неуязвимы, и наши шансы завершить миссию устремились к нулю.

– Поэтому вы ненавязчиво подтолкнули нас к идее путешествовать через Навь? – спросила Машка. – В Нави размер не имеет значения. Каким бы не был огромным Пушок в Прави, на Том свете всегда найдется кто-то покрупнее…

– Устами младенца глаголет истина, – согласился учитель.

– Могли бы просто сказать, что Пушок вам не нравится, – пробурчал я.

В детстве я мечтал иметь щенка. Лопоухого, с пятном на морде и одним торчащим ухом… Я бы назвал его Почесун или Пирожок. Но, святой макаронный монстр, как мы тогда голодали…

– Видишь ли, я тогда еще не знал, что ты – главный ключевой элемент всего пасьянса, – вновь развел руками Лумумба.

– Я? Ключевой элемент?..

– Я довольно быстро догадался, что Линглесу охотится за мной – отомстить за смерть отца и всё такое… К тому же, карта "Дурак", её еще называют "Шут", это полностью подтверждала.

– А я думала, это Ванька у нас – дурак, – заметила, болтая ногами, Машка.

– И ты совершенно права, – не моргнув глазом, согласился Лумумба. – Если Линглесу был нужен я, то Ариман нацелился исключительно на Ивана.

– Как тебе удалось не впустить его? – спросил Товарищ Седой, обращаясь ко мне. Честно говоря, я не знал.

– Думаю, он просто не успел… – сказал я не очень уверенно.

– Оберег, – сказала Машка. – Когда я появилась в пещере, Ариман требовал снять с Ваньки камень.

Я полез за пазуху и извлек на свет крошечный сейд, подаренный Куксой.

– Вот эта фиговина и помешала ему занять моё тело?

– А ты думал, круче тебя только крокодильи яйца? Даже во сне? – ядовито прищурилась напарница.

– Береги своё сокровище, старший лейтенант. Оно тебя еще не раз из беды выручит, – заметил Седой. Я правда, так и не понял, о камне он говорит, или о Машке…

– Одним словом, для меня было полным сюрпризом, что не я – первый парень на деревне, – заключил Лумумба.

– А что же вы тогда его рекламировали на всю Африку? – спросила Машка. – То с Субботой спорили, то с Сетом… Да и перед Лоа хвастались, что ваш ученик – крутой, как варёный желток.

– Звезда моя, тебе не приходило в голову, что учитель может хвастаться учеником из чисто эгоистичных побуждений? Мама и Эрзули – мои старые приятельницы, мы не виделись много лет… Неужели зазорно было показать, чего я достиг?

Я решил сменить тему.

– Так вы знали, что Лоа заключат сделку с Ариманом? – спросил я.

– Я надеялся, что до этого не дойдет, что они смогут удержаться, но…

– Зато шансы упали ниже плинтуса, – съехидничала Машка.

– Только до тех пор, пока не вмешался Ананси, – не согласился наставник. – С появлением короля обмана всё очень запуталось. Честно говоря, в тот момент я и сам уже ничего не понимал.

– Ну а Т'чала? – спросила Машка. – Я думала, его послала шпионить за нами Цезария…

– Так и было, – кивнул наставник. – Она настояла на его участии, чтобы "уравнять шансы" – бвана сделал кавычки в воздухе.

– Но ведь это он спас вас от ведьм, правда? Почему?

– Потому что без меня ни ему, ни Цезарии не удалось бы проникнуть в пещеру Мариматле.

– А я думал, это я открыл вам дверь, – сказал я.

– Ну, ты меня совсем-то за старика не держи, – рассердился бвана. – Всё-таки я – потомственный унган…

– Поговорим о Линглесу, – встрял насупленный архимаг. – Нужно этого парнишку разъяснить.

– А что тут разъяснять? – пожал плечами бвана. – Жалко его, конечно… Да кто ж виноват, что он такой прыткий оказался?

– Не скажи, – главный маг страны достал из кармана кителя пачку "Беломорканал". – Если хорошо поискать, виноватые завсегда отыщутся, – достав папиросу, он постучал её донышком об основание большого пальца, прямо о синюю татуировку солнышка. – Где, говоришь, он проходчик покупал?

Никто про проходчик не говорил, но бвана послушно ответил:

– В Англии.

– А теперь подумай: ну кто, в здравом уме и твердой памяти, продаст мальчонке уникальное оборудование, которого в мире всего – две единицы?

– И Пыльца, которую, по словам Субботы, он разбрасывал горстями, – добавила Машка.

– И самое главное: откуда он вообще обо всём узнал? – подытожил я.

– Ну, мы тут, чтобы вы не думали, тоже на месте не сидели… – архимаг закурил, выпустил густой клуб дыма и оглядел честное собрание.

…Линглесу, урожденный Жак лё БигМак, появился на свет в Антверпене, за полтора года до Распыления. Произрастал и воспитывался, как и многие дети того времени, в детском доме. В четырнадцать угодил в колонию строгого режима: угон автомобилей, кража частной собственности граждан и незаконная продажа Пыльцы…

Бог шельму метит, – чуть не ляпнул я, но промолчал. Чья б корова мычала… Просто нам с Машкой повезло больше: добрые люди подобрали. Накормили, обогрели…

…Так вот: сразу по освобождении малец покинул родные пенаты и переселился в Англию, где его след потерялся, – говорил Седой. – И объявился уже в Африке.

– Его намеренно на нас натравили, – сказала Машка. – Но зачем?

– Вот это, господа, вам и предстоит выяснить, – веско сказал архимаг.

– Думаешь, началась Большая Игра? – спросил Лумумба.

– Началась она давно, – пожал плечами Седой. – Я думаю, пора и вам принять в ней участие.

Мы молча переглянулись.

Вот, значит, зачем все эти повышения да внеочередные звания, – подумал я. Простых оперативников в большую политику никто не пустит, но зато полковник М'бвеле и старший лейтенант Спаситель – это совсем другие люди…

– Ваша опергруппа должна вплотную заняться нашим морским соседом, – объяснил Седой. – Не секрет, что Англия регулярно посылает к нам шпионов…

– Для шпионов мы слишком сильно бросаемся в глаза, – тихо заметил Лумумба. – Да и шумные мы, – он покосился на Машку.

– Никто не делает из вас шпионов, – буркнул Седой таким тоном, что становилось понятно: именно этого он от нас и ждал. – Я может, хочу тебя, Василий М'белевич, официальным посланником в Лондон назначить. А заодно… – он многозначительно пошевелил бровями.

Все замолчали, обдумывая перспективы. Я тоже обдумывал. Англия, это конечно не Африка, но ведь и дома надо иногда бывать! Верно я говорю?..

– Думаете, англичане хотели заполучить мёртвое сердце Аримана? – спросила Машка.

– Тайна сие великая есть, – вздохнул Седой. – Исключать этого никак нельзя. Представьте, если б оно к ним попало…

– Да, имперские аппетиты – не то, что у скромных африканских богов, – заметил Лумумба. – Дай англичанам артефакт уровня Мёртвого Сердца – Вест-Индская компания скопищем дедов-Морозов покажется…

За окном раздался приглушенный свист. Нарастая, он быстро переходил в режущий уши вой и явно приближался к нам.

Какие штуки могут летать на такой высоте? – подумал я.

– Фугасный снаряд! – закричала Машка. – Ложись!

Окно осыпалось стеклянным водопадом, а в паркет, проткнув ковёр, воткнулась железным клювом…

Ну конечно. Вы-то, поди, думали: а где это Гамаюн? А что это нашей птички не видать?

Как только вещую птицу извлекли из паркета, и маги – рефлекторным движением брови – восстановили стекло, Гамаюн заплясала вокруг нас.

– Нет, вы видели? Видели? Беззаправочный перелет из Мангазеи в Москву на рекордной высоте!

– Это она себя реактивным самолётом воображает, – тихонько пояснила Машка. – Ей перед полётом к Килиманджаро магистры апгрейд сделали – крылья увеличили, движок подкачали… До сих пор от радости опомниться не может.

– А кстати, как ты… – начал я задавать давно наболевший вопрос.

– А верхом, – с полуслова поняла напарница. – На ней, сердешной. Как взмыли под облака, так и понеслись… Над Килиманджаро – столб дыма, на него и ориентировались. Знаешь, там очень даже миленько: гарь, взрывы, лава раскалённая…

Так мы сбросили колечко в самое пекло, и назад.

– И не страшно тебе было?

– Верхом на сумасшедшей вороне с манией величия? Да нет, что ты.

И тут я почувствовал, что настал тот самый момент. Что, если не сейчас…

– Маш, – я почувствовал, что в голове малиново позванивают колокола. – Я давно хотел тебе сказать…

– Не надо, – глаза у Машки были огромные, зеленые и без единой смешинки. – Я и так знаю.

Она отвернулась к окну. Там, за Москва-рекой, всходило умытое солнышко, заливая радостным светом дома, проспекты, колонну скелетов-дворников: мётлы на плечо, бодрым маршем на уборку улиц…

– Вот наведём везде порядок, выгоним всю нечисть – и наступит тогда рай на земле и благолепие. Тогда и заживём! – с чувством сказал я.

Напарница посмотрела на меня и улыбнулась.

– Эх, дубина ты, дубина… Такой большой, а в сказки веришь.

Конец

Алма-Ата

2019-2020