Глава 6

Ждут, чтоб сон блаженство им принес

Легковерие – слабость в мужчине, но сила в ребенке.

Чарльз Лэм, “Очерки Элии” (1823 г.)

Мы наделены потребностью удивляться – тем поэтическим аппетитом, который должна бы утолять настоящая наука, но который бывает узурпирован, обычно с целью заработка, поставщиками суеверий: “паранормальных” новостей и астрологии. Такие звучные фразы, как “Водолей в четвертом доме” или “Нептун двинулся с востока на запад и перешел в созвездие Стрельца”, подстегивают фальшивое романтическое чувство – для наивных и впечатлительных людей практически неотличимое от подлинной научной поэтичности, воспеваемой, например, в книге “Тени забытых предков” (1992 г.) Карлом Саганом и Энн Друян: “Вселенная великолепнее любой фантазии”. В этой же книге, после рассказа о том, что Солнечная система образовалась путем сгущения вращающегося диска, они пишут: “По диску пробегала рябь из различных вариантов будущего”. В другой своей книге Карл Саган спрашивает:

Как так вышло, что, по-видимому, ни одна из значительных религий не взглянула на науку и не воскликнула: “Все еще лучше, чем мы думали! Вселенная намного больше, чем утверждали наши пророки, величественнее, изысканнее, прекраснее”? Вместо этого они говорят: “Нет-нет-нет! Мой бог – маленький бог, и я хочу, чтобы он таким и оставался”. Любая религия – хоть старая, хоть новая, – сделай она акцент на величии той Вселенной, которую открыла нам современная наука, могла бы выявить такие скрытые возможности для благоговения и трепета, до каких традиционные верования едва ли в состоянии достучаться.

“Бледно-голубая точка” (1995 г.)

По мере того как традиционная религия на Западе приходит в упадок, освобождающееся место занимает не столько наука с ее еще более пророческими и грандиозными воззрениями на космос, сколько астрология и вера в паранормальное. Казалось бы, стоило надеяться, что к концу века, в научном отношении самого успешного за всю историю, наука войдет в нашу культуру, а наше эстетическое чувство дорастет до понимания ее поэзии. Не собираясь возвращаться к пессимистическим прогнозам Чарльза П. Сноу, делавшимся в середине столетия, я вынужден с сожалением констатировать, что осталось всего два года, а надежда эта так и не оправдалась. Книги по астрологии продаются лучше книг по астрономии. Телевидение не дает зарасти тропинке к дверям второразрядных фокусников, выдающих себя за экстрасенсов и ясновидящих. В этой главе мы рассмотрим такие человеческие качества, как суеверность и доверчивость, чтобы попытаться объяснить их, а также понять, почему их так легко эксплуатировать. Затем, в седьмой главе, в качестве противоядия от паранормальной отравы будет рекомендовано простейшее статистическое мышление. Начнем с астрологии.

27 декабря 1997 года Daily Mail, одна из самых читаемых британских общенациональных газет, посвятила астрологии главный материал своей передовицы с напечатанным аршинными буквами заголовком “Заря Водолея”. Когда в этой статье дочитываешь до уступки, что комета Хейла – Боппа не была непосредственной причиной гибели принцессы Дианы, испытываешь почти что благодарность. Как сообщает нам газетный астролог с высоким окладом, “медленно движущийся, могущественный Нептун” вот-вот объединит “силы” со столь же могущественным Ураном, войдя в созвездие Водолея. Последствия будут самые драматические:

…Солнце восходит. И комета пришла напомнить нам, что Солнце – это не физическое солнце, но духовное, психическое, внутреннее солнце. Следовательно, оно не обязано подчиняться закону тяготения. Оно способно пересечь линию горизонта быстрее, если достаточное количество людей встанет, чтобы поприветствовать и приободрить его. И оно сумеет рассеять тьму, когда та придет.

Как люди могут находить эту белиберду привлекательной, особенно на фоне той настоящей Вселенной, которую являет нам астрономия?

Как-нибудь безлунной ночью, когда “с небес созвездья льют свой свет дрожащий” и нет никакой облачности, кроме сверкающих белизной разводов Млечного Пути, уйдите подальше от помех, создаваемых уличным освещением, лягте на траву и вглядитесь в небо. Вам сразу же бросятся в глаза созвездия, но смысла в их конфигурации будет не больше, чем в пятнах влаги на запотевшем потолке ванной. В связи с этим обратите внимание, сколь мало значат высказывания вроде “Нептун входит в созвездие Водолея”. Водолей – это случайный набор звезд, все они находятся на различном расстоянии от нас и не связаны друг с другом ничем, кроме того что формируют некий (бессмысленный) узор, если смотреть на них из определенной (ничем не примечательной) точки Галактики (отсюда). Созвездие не является реально существующим объектом – таким, куда Нептуну или чему-либо еще можно было бы “войти” в каком угодно смысле.

Да и сама форма созвездий непостоянна. Миллион лет назад наш предок Homo erectus разглядывал в ночном небе набор совершенно других созвездий (и никаких световых помех в то время не было, разве что искрящееся новизной изобретение тогдашних людей – костер). Еще через миллион лет наши потомки тоже будут видеть в небесах иные звездные узоры, и мы уже сейчас доподлинно знаем, какие именно. Это та разновидность точных предсказаний, которые под силу астрономам, но не астрологам. И предсказания эти – опять-таки в отличие от астрологических – сбудутся.

Скорость света не беспредельна, и потому, глядя на большую галактику в созвездии Андромеды, вы видите ее такой, какой она была 2,3 миллиона лет назад, когда по африканским плоскогорьям расхаживали австралопитеки. Ваши глаза обращены в прошлое. Поверните их на несколько градусов к ярчайшей звезде в том же созвездии, и вы увидите Альферац, но гораздо позже – примерно во время краха на Уолл-стрит. А то Солнце, цвет и форму которого мы наблюдаем, находится всего в восьми минутах от настоящего момента. Однако наведите мощный телескоп на галактику Сомбреро – и вы будете созерцать триллион солнц из той эпохи, когда ваши хвостатые предки робко выглядывали из-за ветвей, а Индия столкнулась с Азией, воздвигнув Гималаи. Более масштабное столкновение – между двумя галактиками в Квинтете Стефана – являет нам себя из тех времен, когда на Земле начиналась эра динозавров, а трилобиты только-только вымерли.

Какое бы историческое событие вы ни назвали, где-нибудь найдется звезда, чей свет позволит вам мельком взглянуть на нечто, происходившее в год этого события. И если только вы не совсем маленький ребенок, где-то в ночном небе есть и звезда вашего собственного рождения. Ее сияние – это термоядерное свечение, провозглашающее год вашего появления на свет. По правде говоря, таких звезд не очень много (примерно 40, если вам сорок лет; примерно 70, если вам пятьдесят; примерно 175, если вам восемьдесят). Когда вы смотрите на них, телескоп служит машиной времени, превращающей вас в свидетеля тех термоядерных событий, которые действительно происходили в год вашего рождения. Льстит тщеславию, но и только. Звезда вашего рождения не снизойдет до того, чтобы рассказать что-нибудь о вашем характере, вашем будущем или о том, с кем вы совместимы в браке. У звезд своя, более масштабная повестка дня, в ней нет места мелким человеческим заботам.

Ваша “звезда рождения” будет вашей, разумеется, только в этом году. На следующий уже придется искать другую – на поверхности сферы побольше, на один световой год дальше от нас. Считайте, что эта расширяющаяся сфера – область добрых вестей: неуклонно распространяющихся во все стороны вестей о вашем рождении. В эйнштейновской вселенной, в которой, по мнению большинства физиков, мы живем, ничто в принципе не может перемещаться быстрее света. Значит, если вам исполнилось пятьдесят, у вас есть свой личный раздувающийся пузырь с новостями, и его радиус 50 световых лет. Внутри этой сферы (содержащей чуть более тысячи звезд) теоретически (но отнюдь не на практике) можно было бы возвестить о вашем существовании. А за ее пределами вы с таким же успехом могли бы и не существовать, в эйнштейновском смысле вы там и не существуете. Сферы существования пожилых людей обширнее, чем у молодых, но все равно охватывают лишь ничтожно малую часть Вселенной. Нам, приближающимся к двухтысячной годовщине Иисуса, его рождение может казаться давним и значительным событием. Но на той шкале, о которой идет речь, весть эта столь недавняя, что даже при самых благоприятных обстоятельствах она могла бы быть провозглашена лишь одной двухсотмиллионной от одной миллионной части всех имеющихся во Вселенной звезд. Вокруг многих, если не большинства, звезд обращаются планеты. Число их столь велико, что на каких-нибудь из них, вероятно, имеются свои формы жизни, а где-то возникли разум и технологии. Однако разделяющие нас расстояние и время столь громадны, что тысячи жизненных форм могли независимо возникнуть и вымереть, не имея никакой возможности узнать о существовании друг друга.

Рассчитывая количество “звезд рождения”, я исходил из того, что в среднем звезды расположены на расстоянии 7,6 светового года друг от друга. Это более или менее справедливо для нашего локального участка галактики Млечный Путь. Такая плотность может показаться поразительно низкой (около 440 кубических световых лет на звезду), но на самом деле она высока, если сравнивать ее с плотностью звезд во Вселенной в целом, где галактики разделены пустым пространством. Айзек Азимов дает тому яркую иллюстрацию: все вещество во Вселенной – словно песчинка, расположенная посередине пустой комнаты, имеющей 20 миль в длину, 20 миль в ширину и 20 миль в высоту. Однако при этом песчинка еще и раздроблена на тысячу миллионов миллионов миллионов фрагментов – примерно таково количество звезд во Вселенной. Вот некоторые из отрезвляющих астрономических фактов, и вы можете видеть их красоту.

Астрология же по сравнению с этим – сплошное оскорбление эстетического чувства. Ее докоперниковский дилетантизм унижает и дискредитирует астрономию, подобно использованию музыки Бетховена в рекламных роликах. Кроме того, она оскорбительна для психологической науки и для богатства человеческой натуры. Я говорю о том незатруднительном и потенциально вредоносном способе, каким астрологи делят людей на двенадцать категорий. Скорпионы жизнерадостны и общительны, в то время как Львы с их усидчивым характером прекрасно подходят Весам (или кому-то там еще). Моя жена Лалла Уорд вспоминает случай, как одна восходящая американская кинозвезда подошла к режиссеру фильма, в котором они вместе снимались, со словами: “Ну скажите, мистер Премингер, кто вы по гороскопу?” – и в ответ получила нетленную отповедь с сильным австрийским акцентом: “По гороскопу я Не Прррриставай”.

Человеческий характер – это реально существующий феномен, и психологи добились определенных успехов в разработке математических моделей, позволяющих исследовать его варьирование по многим параметрам. Число этих параметров, изначально большое, может быть математически сведено к меньшему, что приводит к измеримой и для некоторых целей допустимой потере предсказательной силы. Эти оставшиеся параметры иногда соответствуют тем качествам, которые мы, как нам интуитивно кажется, способны распознать в людях: агрессивности, упрямству, обидчивости и так далее. Представление особенностей конкретной человеческой личности в виде точки в многомерном пространстве – полезное приближение, ограничения которого могут быть определены. Это не имеет ничего общего с каким бы то ни было разделением на взаимоисключающие категории и уж подавно – с нелепой выдумкой про двенадцать ячеек газетной астрологии. Многомерные модели психологов основываются на подлинных, достоверных данных о самом человеке, а не о дне его рождения. Они могут принести пользу в тех случаях, когда нужно решить, насколько человек склонен к той или иной профессии и сойдутся ли характерами будущие супруги. А двенадцать астрологических “полочек” – это в лучшем случае дорогостоящее и неумное развлечение.

Причем оно плохо вяжется как с мощными современными табу, так и с законами, направленными против дискриминации. Постоянные читатели газет приучены видеть в себе, как и в любом из своих друзей и коллег, Скорпиона, Весы или еще какой-нибудь из двенадцати выдуманных “знаков”. Давайте на минутку задумаемся, не является ли это разновидностью того дискриминирующего навешивания культурных ярлыков, которое многие из нас сегодня сочтут достойным порицания? Легко могу себе представить скетч комик-группы “Монти Пайтон”, где газета публикует ежедневную колонку примерно такого содержания:

Немцы: Свойственные вам упорство и методичность придутся сегодня на работе как нельзя более кстати. А в личной жизни, особенно к вечеру, советуем вам обуздать свою природную склонность повиноваться приказам.

Испанцы: Ваша горячая южная кровь может оказаться сильнее вас, так что остерегайтесь поступков, о которых потом придется жалеть. И откажитесь от чеснока за обедом, если у вас романтические планы на вечер.

Китайцы: У непроницаемости есть много преимуществ. Но сегодня она может оказаться для вас губительной…

Британцы: Ваша выдержка может сослужить вам неплохую службу в деловых переговорах, но постарайтесь расслабиться и позвольте себе чуточку раскрепоститься в личном общении.

И так далее – всего двенадцать национальных шаблонов. Астрологические рубрики, несомненно, не столь обидны, но мы должны задаться вопросом: а в чем, собственно говоря, разница? И в том и в другом случае налицо преступная поверхностная дискриминация, разделяющая все человечество на закрытые касты без каких-либо на то оснований. И даже если бы нашлись доказательства в пользу реального существования небольших статистических различий, это не оправдало бы того, что обе разновидности дискриминации поощряют предвзятое отношение к человеку не как к личности, а как к типу. В объявлениях о знакомстве уже встречаются такие фразы, как “не для Скорпионов” или “Тельцов прошу не беспокоиться”. Конечно, это не так отвратительно, как позорные объявления “не для негров” или “не для ирландцев”, поскольку астрологическая предубежденность не направлена против каких-то знаков зодиака в большей, а против каких-то – в меньшей степени, но сам принцип остается все тем же: навешивать на людей готовые ярлыки, вместо того чтобы воспринимать их как отдельных личностей.

Все это может даже повлечь печальные социальные последствия. Объявления о знакомстве даются с одной-единственной целью – расширить область поиска сексуального партнера (круг общения, обеспечиваемый работой и друзьями друзей, действительно зачастую узок и недостаточен). Одиноких людей, чья жизнь могла бы преобразиться благодаря долгожданной встрече с подходящим человеком, подбивают на то, чтобы безрассудно и неоправданно отбрасывать вплоть до одиннадцати кандидатов из двенадцати. А ведь среди тех, кто дает объявления, есть чувствительные, ранимые люди, которых стоило бы пожалеть, а не умышленно обманывать.

Рассказывают, будто бы несколько лет назад некий продажный газетчик вытянул неудачный билет: ему поручили сочинить гороскоп дня. И он от нечего делать вывел для одного из знаков зодиака следующие зловещие строки: “Все несчастья прошлого года ничто по сравнению с тем, что ожидает вас сегодня”. Его уволили после того, как охваченные паникой читатели оборвали телефон редакции – печальное свидетельство наивного доверия, питаемого людьми к астрологии.

Помимо антидискриминационных, у нас есть и такие законы, которые разработаны для защиты от производителей, сообщающих ложную информацию о своей продукции. Для защиты простой правды о мироустройстве эти законы, увы, не применяются. Иначе дело астрологов могло бы стать идеальным прецедентом. Астрологи заявляют, будто способны предсказывать будущее и провидеть человеческие слабости. И берут за это деньги, так же как и за то, что на правах экспертов дают частным лицам советы при принятии важных решений. Если бы фармакологическая компания выпустила на рынок противозачаточные таблетки, которые не оказывали бы ни малейшего влияния на способность иметь детей, она подверглась бы преследованию в соответствии с законом об описании товаров и ее замучили бы судебными исками забеременевшие потребительницы. Возможно, кому-то опять покажется, будто я хватаю через край, но я действительно не могу уразуметь, почему профессиональных астрологов никто не арестовывает ни за мошенничество, ни за призывы к дискриминации.

В лондонской “Дейли телеграф” от 18 ноября 1997 года сообщается, как накануне некий самозваный экзорцист был посажен на восемнадцать месяцев в тюрьму за то, что убедил доверчивую юную девушку заняться с ним сексом, дабы изгнать злых духов из ее тела. Вначале он показал ей несколько книг по хиромантии и магии, затем заявил, что якобы ее кто-то “сглазил – сделал невезучей”. Чтобы избавить ее от нечистой силы, объяснил он, ему нужно было натереть ее с ног до головы специальными маслами. Ради этого она согласилась снять с себя всю одежду. В конце концов она совокупилась с этим мужчиной, когда тот сказал, что иначе никак не “избавиться от духов”. Так вот, мне кажется, что обществу необходимо определиться и выбрать одно из двух. Если отправить за решетку этого человека, который воспользовался легковерием молодой женщины (достигшей возраста согласия), справедливо, то почему мы аналогичным образом не подвергаем судебному преследованию ни астрологов, которые обирают таких же легковерных людей, ни “экстрасенсов”, которые убеждают нефтяные компании тратить деньги акционеров на дорогостоящие “консультации” по поводу того, где бурить скважину? И наоборот, если признать, что дураки имеют полное право по собственной воле отдавать деньги шарлатанам, тогда почему и сексуальный “экзорцист” не может воспользоваться тем же аргументом в свою защиту, ссылаясь на то, что девушка была вольна отдать ему свое тело для совершения обряда, в который на тот момент искренне верила?

Нет никакого известного физического механизма, посредством которого положение далеких небесных тел в момент вашего рождения могло бы как-то повлиять на ваш характер или судьбу. Это, однако, не исключает возможности, что существует некое неизвестное пока физическое воздействие. Но нам имеет смысл задуматься о его наличии не раньше, чем кто-нибудь сумеет предоставить доказательства того, что перемещения планет на фоне задника из созвездий оказывают хоть какое-то, пусть самое ничтожное, влияние на людские дела. Ни одно из подобных доказательств еще не выстояло перед лицом добросовестных проверок. Подавляющее большинство научных исследований астрологии не выявило вообще никаких положительных результатов. В небольшом (точнее, очень небольшом) количестве работ прослеживается некоторая (слабенькая) статистическая корреляция между знаком зодиака и характером. Объяснение этих редких положительных результатов оказалось интересным. Многие люди столь хорошо разбираются в учении об астрологических знаках, что знают, каких особенностей характера от них ждут. И потому у них имеется легкая склонность жить в соответствии с этими ожиданиями – небольшая, но достаточная, чтобы произвести наблюдаемые слабые статистические эффекты.

Минимальный критерий, которому должен отвечать любой заслуживающий доверия метод диагностики или предсказаний, – надежность. Этот критерий не показывает, работает на самом деле метод или нет, он всего лишь говорит о том, что если два практикующих специалиста столкнутся с одинаковыми симптомами или данными (или если один и тот же специалист столкнется с ними дважды), то выводы окажутся сходными. И хотя я не верю в астрологию, но я вправду ожидал от нее высокого уровня такой вот внутренней непротиворечивости. В конце концов, разные астрологи должны, по идее, пользоваться одними и теми же книгами. Пускай даже их суждения ошибочны, но можно было бы ожидать, что их методы достаточно систематичны хотя бы для того, чтобы выносить одни и те же ошибочные суждения! Увы, как показало исследование Джеффри Дина с коллегами, астрологи не дотягивают даже до этого минимального и легко достижимого уровня. Например, когда разные эксперты оценивают способности людей по результатам типового собеседования, коэффициент корреляции составляет более 0,8 (коэффициент корреляции 1 означает полную согласованность, – 1 – абсолютное несовпадение, а 0 – что данные случайны или никак не связаны друг с другом; иными словами, 0,8 – это очень неплохо). Однако же коэффициент надежности для астрологии в том же самом исследовании составил жалкие 0,1, что сопоставимо с показателем для хиромантии (0,11) и указывает на почти полную произвольность результатов. Как бы ни заблуждались астрологи, можно было бы ожидать, что они приведут свои дела в порядок и не будут противоречить хотя бы друг другу. Очевидно, они этим не озабочены. Графология (анализ почерка) и тест Роршаха (интерпретация испытуемым формы клякс) проявили себя не намного лучше.

Работа астролога требует столь мало знаний и навыков, что ее часто скидывают на какого-нибудь младшего репортера, мающегося от безделья. Журналистка Джен Мойр рассказывает в “Гардиан” от 6 октября 1994 года: “Моя первая работа для прессы заключалась в составлении гороскопов для ряда женских журналов. Это дело всегда поручалось новичку – оно было таким глупым и легким, что с ним могла справиться даже зеленая дурочка вроде меня”. Точно так же фокусник и рационалист Джеймс Рэнди в молодости устроился на работу астрологом в одну из монреальских газет, где печатался под псевдонимом Зо-ран. Работал он так: брал старые астрологические журналы, вырезал из них ножницами прогнозы, перемешивал их в шляпе, а затем случайным образом приклеивал их под соответствующими знаками зодиака и публиковал в качестве своих собственных “предсказаний”. Он описывает, как однажды во время обеденного перерыва подслушал в буфете разговор двух клерков, увлеченно изучавших газетную колонку “Зо-рана”.

Они визжали от восторга, увидев, что их будущее так хорошо изложено, и в ответ на мой вопрос сказали, что на прошлой неделе Зо-ран “попал в самую точку”. Я не стал говорить, что Зо-ран – это я… Отзывы на колонку, приходившие по почте, тоже были довольно интересными, и для меня этого оказалось достаточно, чтобы понять, что многие люди примут и логически обоснуют почти любое высказывание, сделанное тем, кто, по их мнению, обладает мистическими способностями. Тогда Зо-ран повесил свои ножницы на гвоздь, убрал банку с клеем и вышел из дела.

“Плутовство и обман” (1982 г.)

Из социологических опросов известно, что многие люди, ежедневно читающие гороскопы, на самом деле в них не верят. Они утверждают, что читают их просто для развлечения (их представления о том, что такое развлекательная литература, очевидно, отличаются от моих). Но многие-то действительно верят и поступают соответственно, в том числе – согласно тревожным и, по-видимому, достоверным сообщениям – Рональд Рейган в свою бытность президентом. Так чем же притягательны гороскопы?

Во-первых, как прогнозы, так и “угаданные” свойства характера в них так банальны, невнятны и открыты для трактовок, что подойдут практически любому человеку в любой ситуации. Как правило, люди читают в газете только свой гороскоп. И его точность впечатлила бы их куда меньше, заставь они себя прочесть остальные одиннадцать. Во-вторых, люди запоминают удачи и не обращают внимания на осечки. Если в пророчестве длиной в один абзац встретится предложение, которое покажется вам попавшим в кон, то это предложение вы заметите, а по всем остальным проскользнете невидящим взглядом. Даже в тех случаях, когда предсказание столь вопиюще ошибочно, что это бросается человеку в глаза, он склонен отметить его скорее как интересное исключение или отклонение от нормы, а не как свидетельство того, что весь гороскоп – полная чушь. Так, например, Дэвид Беллами, популярный ведущий научных телепередач (и подлинно героический борец за охрану природы), поведал читателям Radio Times (того самого, некогда уважаемого, печатного органа “Би-би-си”), что в некоторых вопросах ему свойственна “козерожья предусмотрительность”, но в большинстве случаев он очертя голову бросается в атаку, как настоящий козел. Интересно, не правда ли? Ну что же, это именно то, о чем я и говорю: исключение, подтверждающее правило! Сам Беллами, наверное, понимает все не хуже меня и просто пошел на поводу у распространенной среди образованных людей тенденции заигрывать с астрологией, считая ее всего лишь одним из невинных развлечений. Я сильно сомневаюсь в ее невинности, и мне очень хочется поинтересоваться у тех, кто называет ее развлечением, действительно ли ей удалось хотя бы однажды их развлечь.

“Мамочка родила котенка весом 8 фунтов” – это заголовок, типичный для газеты Sunday Sport, которая, подобно таким своим американским аналогам, как National Enquirer (с четырехмиллионным тиражом), полностью посвящена всяким смехотворным небылицам, поданным как факты. Однажды я общался с женщиной, нанятой на полный рабочий день американским изданием подобного сорта, и она рассказала мне, как они с коллегами состязались в том, кому сойдет с рук наиболее дикая нелепица. Это оказалось пустой затеей, так как, похоже, нет предела тому, во что люди готовы поверить, если это где-то напечатано. Переверните страницу с историей про восьмифунтового котенка – и вы прочтете другую: про мага, которому так надоело ворчание жены, что он превратил ее в крольчиху. Этот же номер газеты не только пособничает распространению превратившегося в клише предрассудка о сварливости жен, но и придает своим фантазиям привкус ксенофобии: “Чокнутый грек сделал шашлык из мальчика”. А вот еще примеры излюбленных такими газетами тем: “Мэрилин Монро вернулась в виде салата” (статья сопровождалась подцвеченной зеленым фотографией лица покойной богини экрана, которое притаилось посреди свежего кочана латука) и “На Марсе обнаружен памятник Элвису”.

Сообщений о воскресшем Элвисе Пресли множество. Культ Элвиса с его бережно хранимыми ногтями пальцев ног и прочими мощами, с его иконами и местами паломничества уверенно движется к тому, чтобы стать полноценной новой религией, но ему придется тщательно оберегать свои лавры, чтобы их не перехватил недавно возникший культ принцессы Дианы. Толпы людей, стоявших в очереди, чтобы сделать запись в книге соболезнований по поводу гибели принцессы в 1997 году, уверяли журналистов, будто ее лицо явственно виднелось в окне, выглядывая с висевшего на стене старинного портрета. Как и в случае с “ангелом Монса”, который являлся солдатам в самые мрачные дни Первой мировой войны, нашлись многочисленные “очевидцы” призрака Дианы, и история эта, подогреваемая желтой прессой, разнеслась среди причитающей толпы, как лесной пожар.

Телевидение – средство еще более сильнодействующее, чем газеты, и мы практически охвачены эпидемией телевизионной пропаганды сверхъестественного. В Британии одним из самых удручающих примеров последних лет стал целитель, заявивший, что в него переселился дух некоего врача по имени Павел Иудейский, умершего две тысячи лет назад. И “Би-би-си”, без какого-либо намека на критичность, посвятила целую получасовую передачу этой выдумке, подавая ее как факт. Впоследствии, на Эдинбургском телевизионном фестивале 1996 года, я столкнулся с выпускающим редактором той программы в ходе публичных дебатов на тему “Сверхъестественная продаваемость”. Его главным аргументом в свою защиту было то, что, дескать, этот человек творил добро, исцеляя людей. Похоже, он искренне полагал, что все остальное не имеет никакого значения. Какая разница, существует ли переселение душ на самом деле, если целитель приносит своим пациентам небольшое утешение? На мой взгляд, подлинная сенсация заключалась в рекламных листовках, которые “Би-би-си” распространяла накануне выхода шоу в эфир. В них среди тех, кого телекомпания благодарила за консультации и просмотр материала, числился не кто иной, как… Павел Иудейский. Одно дело – показывать людям по телевизору причудливые бредни психопата или жулика. Быть может, это забавно, даже комично, хотя для меня это столь же неприемлемо, как смеяться над ярмарочными представлениями уродцев или, по нынешней американской моде, инсценировать в телестудии бурные семейные скандалы. Но когда “Биби-си” использует всю мощь своей многолетней репутации, чтобы создать видимость согласия с таким вымыслом и выдать его в рекламе за чистую монету, – это уже совсем другая история.

Один из дешевых, но действенных приемов “паранормального” телевидения заключается в том, чтобы нанимать заурядных фокусников, а публике методично внушать, что они не фокусники, а подлинно сверхъестественные существа. Помимо того, что такие показы демонстрируют неприкрытое циничное неуважение к зрительскому интеллекту, они подвергаются меньшему контролю и совершаются с меньшими предосторожностями, чем принято у выступающих на сцене иллюзионистов. У добросовестных фокусников, по крайней мере, в обычае демонстрировать, что в рукаве ничего не спрятано, а под столом нет проводов. Когда же артиста преподносят как “паранормальное явление”, он может не беспокоиться даже о таких мелких затруднениях.

Позвольте описать вам реальный случай – сообщение о телепатических способностях в недавней серии передач “За гранью веры” производства компании Carlton Television. Режиссер и ведущий этих передач – ветеран британского телевещания Дэвид Фрост, которого одно из наших правительств сочло достойным посвятить в рыцари и чье слово, следовательно, имеет большой вес в глазах зрителей. Выступала команда из Израиля, отец и сын. Сын якобы мог с завязанными глазами пользоваться зрением отца. Запускался лототрон, выдававший некоторое число. Отец неотрывно смотрел на цифры, от напряжения то сжимая, то разжимая кулаки, и сдавленным голосом спрашивал у сына, справится ли тот. “Думаю, да”, – хрипел сын в ответ. И, разумеется, угадывал число. Бурные аплодисменты. Просто поразительно! И не забывайте, дорогие телезрители, это прямой эфир и документальная передача, а не какая-нибудь фантастика вроде “Секретных материалов”.

На самом же деле нам всего-навсего показали хорошо известный и довольно-таки посредственный фокус, не сходящий со сцен театров-варьете, история которого прослеживается как минимум до 1784 года и синьора Пинетти. Существует множество простых шифров, при помощи которых отец мог сообщить число своему натасканному сыну. Один из возможных вариантов – количество слов в кажущемся невинным возгласе “Ты справишься с этим, сынок?”. Вместо того чтобы таращиться от изумления, Дэвиду Фросту стоило бы провести элементарный опыт: завязать не только глаза сыну, но и рот отцу. Единственное отличие от самого обычного шоу иллюзионистов заключалось здесь в том, что пользующаяся уважением телекомпания преподносила это как нечто “сверхъестественное”.

Большинство из нас не знает, как фокусники проделывают свои трюки. Меня они часто ставят в тупик. Я не понимаю, как им удается достать из шляпы кролика или распилить пополам ящик, не причинив вреда находящейся внутри даме. Но всем нам известно, что существует прекрасное, исчерпывающее объяснение, которое иллюзионист мог бы нам дать, если бы захотел, но по вполне понятным причинам не хочет. Так почему же мы должны считать истинным чудом ровно тот же самый фокус, стоит только какой-нибудь телевизионной компании шлепнуть на него ярлык “паранормальное”?

Есть и другая разновидность подобных артистов: те, кто якобы “чувствует”, что кто-то из зрителей был влюблен в человека, чье имя начиналось на “М”, у кого был пекинес и кто умер “от чего-то в груди”, – иными словами, “ясновидцы” и “медиумы”, демонстрирующие, будто им известно то, о чем они “не могли узнать ни одним из обычных способов”. Размеры главы не позволяют мне углубляться в подробности, но иллюзионистам этот фокус хорошо известен под названием “холодное чтение”. Он представляет собой хитрую комбинацию из знания распространенных явлений (многие умирают от сердечного приступа или рака легких) и выуживания подсказок (люди невольно сами себя выдают, стоит вам приблизиться к верной догадке) при поддержке публики, всегда готовой запоминать удачи и игнорировать промахи. Также профессионалы холодного чтения часто пользуются услугами осведомителей, подслушивающих разговоры у входа в театр или даже заговаривающих с людьми, чтобы затем сообщить полученную информацию фокуснику в гримерной перед началом выступления.

Если бы какой-нибудь обладатель сверхъестественных способностей действительно представил хорошо документированное доказательство существования телепатии (или ясновидения, психокинеза, реинкарнации, вечного двигателя – неважно), он стал бы первооткрывателем абсолютно новых закономерностей, неизвестных физической науке. Человек, который откроет новое энергетическое поле, телепатически связывающее сознания двух разных людей, или новое фундаментальное взаимодействие, безо всякого жульничества позволяющее предметам передвигаться по столу, будет достоин Нобелевской премии и, вероятно, ее получит. Если ты владеешь столь революционным научным секретом, зачем растрачивать его на дурацкие телешоу? Почему не доказать его должным образом и не прославиться как новый Ньютон? Конечно же, истинный ответ нам известен. Ты не можешь этого сделать. Ты мошенник. Но благодаря легковерным или же циничным телепродюсерам дела твои идут неплохо.

При всем при том нельзя не отметить, что некоторые “волшебники” достаточно искусны для того, чтобы одурачить большинство ученых, так что выводить их на чистую воду лучше удается не ученым, а другим фокусникам. Вот почему знаменитые экстрасенсы и медиумы регулярно приносят свои извинения публике и отказываются выходить на сцену, как только им становится известно, что в первом ряду сидят профессиональные иллюзионисты. Многие хорошие фокусники, в том числе Джеймс Рэнди в Америке и Ян Роуленд в Британии, устраивают выступления, где воспроизводят “чудеса” известных “магов”, а потом объясняют публике, что это всего лишь надувательство. В Индийской ассоциации рационалистов состоят специально подготовленные молодые иллюзионисты, которые ездят по деревням, разоблачая так называемых “святых людей”, повторяя за теми их “чудеса”. К сожалению, некоторые люди продолжают верить в волшебство даже после того, как обман раскрыт. Другие в отчаянии прибегают к такому аргументу: “Положим, Рэнди и жульничает, но это ведь не значит, что другие не совершают настоящих чудес”. На что, помнится, Ян Роуленд как-то остроумно ответил: “Что ж, если они действительно творят чудеса, то дается им это с трудом!”

Обманывая простаков, можно делать хорошие деньги. У обычного, рядового фокусника, как правило, мало шансов завязать с детскими праздниками и попасть на общенациональное телевидение. Но если он выдает свои трюки за нечто подлинно сверхъестественное, тогда дело может повернуться иначе. Телекомпании станут активно содействовать такому обману. Ведь это хорошо для их рейтинга. Вместо того чтобы вежливо поаплодировать профессионально выполненному трюку, ведущие будут наигранно хватать ртом воздух и внушать зрителям, будто на их глазах произошло нечто, бросающее вызов законам физики. Люди с расстроенными нервами пересказывают свои выдумки о призраках и полтергейсте. Но вместо того, чтобы направить их к хорошему психиатру, продюсеры телепередач, горя нетерпением, подписывают с ними контракт и нанимают актеров, чтобы эффектно инсценировать эти галлюцинации. Воздействие, оказываемое на легковерие широкой публики, предсказуемо.

Есть опасность, что я буду неправильно понят, и необходимо честно посмотреть этой опасности в лицо. Можно было бы самодовольно утверждать, что наши современные научные представления – это вершина знания, что мы без каких-либо дополнительных дискуссий можем быть уверены в том, что астрология и привидения – чушь просто потому, что нынешняя наука не в состоянии их объяснить. Но это было бы чересчур просто. Так ли в самом деле очевидно, что астрология – полная галиматья? Откуда мне знать, что никакая женщина не рожала восьмифунтового котенка? Как я могу быть уверен в том, что Элвис Пресли не воскресал во всем своем великолепии, оставив могилу пустой? Необычные вещи случаются. Сформулирую четче: то, что мы сегодня находим обычным, – например, радио – нашим предкам показалось бы ничуть не менее диковинным, чем явление призрака. Для нас сотовый телефон – не более чем раздражающий источник болтовни в поезде. Но в глазах наших предков, живших в XIX веке, когда поезда были новинкой, мобильник выглядел бы чистой магией. Как сказал Артур Кларк, выдающийся писатель-фантаст и пылкий проповедник безграничных возможностей науки и техники: “Любая достаточно развитая технология неотличима от волшебства”. Это утверждение прозвали Третьим законом Кларка, к которому мы еще вернемся.

Уильям Томсон, первый лорд Кельвин, был одним из самых прославленных и влиятельных британских физиков XIX столетия. А также бельмом на глазу у Дарвина, поскольку “доказал” весьма авторитетно – но, как мы сегодня знаем, весьма и весьма ошибочно, – что Земля слишком молода для того, чтобы эволюция успела произойти. Еще он известен следующими тремя самонадеянными предсказаниями: “У радио нет будущего”, “Летательные аппараты тяжелее воздуха невозможны”, “Рентгеновские лучи окажутся мистификацией”. Этот человек довел свой скептицизм до такой степени, что напрашивался – и напросился-таки – на насмешки будущих поколений. Артур Кларк в своей пророческой книге “Черты будущего” тоже приводит подобные поучительные примеры и грозно предостерегает против опасностей догматического скептицизма. Когда Эдисон в 1878 году объявил, что занимается разработкой электрического освещения, в Британии была учреждена парламентская комиссия – разобраться, стоящее ли это дело. Отчет экспертов гласил, что блистательная идея Эдисона (подарившая нам электрическую лампочку) “достаточно хороша для наших заокеанских друзей… но не заслуживает внимания людей практичных и сведущих в науке”.

Дабы это не выглядело как сборник антибританских историй, Кларк также приводит высказывания двух выдающихся американских ученых по поводу аэропланов. В 1903 году, непосредственно перед знаменитым полетом братьев Райт, астроному Саймону Ньюкому не посчастливилось написать следующее:

Доказательство того, что никакое возможное сочетание известных нам веществ, известных нам механизмов и известных нам сил не может привести к возникновению применимой на практике машины, способной переносить людей на большие расстояния по воздуху, представляется автору этих строк настолько исчерпывающим, насколько какой-либо физический факт вообще может быть доказан.

Другой известный американский астроном, Уильям Генри Пикеринг, категорически заявил, что, хотя летательные аппараты тяжелее воздуха и возможны (ему пришлось это признать, поскольку к тому времени братья Райт уже поднялись в воздух), серьезного практического значения они иметь не будут:

Массовое сознание часто рисует картины гигантских летающих машин, которые проносятся над Атлантическим океаном с бесчисленными пассажирами на борту подобно современным пароходам… По-видимому, можно с уверенностью утверждать, что это чистейшая утопия; если бы какая-то машина и была способна перенести одного-двух человек через океан, тому воспрепятствовали бы непомерные расходы… Еще одно распространенное заблуждение – рассчитывать на достижение огромных скоростей.

Пикеринг продолжает, “доказывая” с помощью внушительных расчетов, описывающих эффекты сопротивления воздуха, что аэроплан никогда не сможет передвигаться быстрее тогдашних железнодорожных экспрессов. На первый взгляд, и слова Томаса Джона Уотсона, главы IBM, сказанные в 1943 году: “Полагаю, мирового рынка хватит, чтобы продать около пяти компьютеров”, – можно отнести к той же категории. Но это было бы нечестно. Уотсон уверенно предрекал, что компьютеры будут становиться все более громоздкими, и в этом он ошибался. Однако он не преуменьшал важности использования компьютеров в будущем, в отличие от Кельвина и прочих, кто недооценивал воздушный транспорт.

Эти истории про попадание пальцем в небо – действительно пугающее предупреждение об опасностях не в меру рьяного скептицизма. Возведенное в догму недоверие ко всему, что кажется незнакомым и необъяснимым, – отнюдь не добродетель. В таком случае чем же это отличается от моего открыто декларируемого неверия в астрологию, переселение душ и воскресение Элвиса Пресли? Как нам узнать, когда скептицизм оправдан, а когда превращается в догматическую, брюзгливую недальновидность?

Давайте посмотрим на весь спектр тех историй, какие могут быть нам рассказаны, и поразмышляем над тем, с каким уровнем скепсиса следует к ним относиться. На одном конце будут располагаться истории, которые могут быть правдой, а могут ею и не быть, однако у нас нет особых причин в них сомневаться. У Ивлина Во комический персонаж Эпторп часто рассказывает Гаю Краучбеку, от лица которого ведется повествование, о двух своих тетках: одна живет в Питерборо, другая – в Танбридж-Уэлсе. На смертном одре Эпторп в конце концов признается, что на самом деле тетка у него всего одна. Гай Краучбек спрашивает, какую же из двух он выдумал. “Ту, которая жила в Питерборо, конечно”. – “Тебе отлично удалось ввести меня в заблуждение”. – “Да. Это была хорошая шутка, правда?”

Нет, шутка не была хорошей, в том-то и соль смешной шутки Ивлина Во про Эпторпа. В Питерборо, несомненно, проживает немало пожилых леди, и если какой-то человек скажет вам, что у него там тетка, то у вас не будет особого повода не доверять его словам. И коль скоро он не имеет каких-либо личных мотивов вас обманывать, вы вполне можете принять эту информацию как данность, хотя, если от нее зависит что-то очень важное, умнее будет все же ее перепроверить. А теперь представим, как кто-то говорит вам, что его тетка умеет подниматься в воздух при помощи медитации и силы воли. Она сидит по-турецки, думая о чем-нибудь приятном и распевая мантры, а потом, оторвавшись от пола, зависает в воздухе. Почему здесь надо быть большим скептиком, чем когда некто просто говорит вам, что у него есть тетя в Питерборо, ведь и в том и в другом случае вы полагаетесь только на слова человека, назвавшегося очевидцем?

Сам собой напрашивается ответ: потому что левитация силой воли необъяснима с точки зрения науки. Но речь-то идет только о современной науке. А это возвращает нас прямиком к Третьему закону Кларка и к той важной мысли, что в любую эпоху наука будет неспособна ответить на все вопросы и со временем уступит место новым учениям. Быть может, однажды в будущем физики полностью поймут природу тяготения и построят антигравитационный аппарат. Вполне допустимо предположить, что летающие тетушки станут для наших потомков такой же повседневной рутиной, как реактивные самолеты для нас. Значит ли это, что Третий закон Кларка дает нам право верить в любые небылицы, какие люди только могут наплести вокруг мнимых чудес? Если кто-то скажет, что видел свою медитирующую тетку висящей в воздухе или турка, взмывающего над минаретами на ковре-самолете, должны ли мы принять этот рассказ за чистую монету на том лишь основании, что те наши предки, которые не верили в радио, оказались неправы? Нет, конечно же, для веры в левитацию и ковры-самолеты этого мало. Но почему мало?

Третий закон Кларка не имеет обратной силы. Из того, что “любая достаточно развитая технология неотличима от волшебства”, не следует, что любая претензия на волшебство, предъявляемая кем угодно и в какой угодно момент, неотличима от технических достижений, которые появятся в будущем. Да, авторитетным скептикам случалось величаво садиться в лужу. Но сообщения о чудесах, так впоследствии и не подтвердившиеся, делались намного чаще. Некоторые вещи, которые сегодня нас удивили бы, когда-нибудь станут реальностью. Но гораздо большее число таких вещей не станет реальностью никогда. Вся штука в том, как выявить эту малую долю и отделить от мусора – от тех заявлений, которые так навеки и останутся в царстве магии и вымысла.

Начать можно вот с чего. Столкнувшись с какой-либо поразительной или невероятной историей, спросите себя, нет ли у рассказчика мотивов для вранья. Есть и другие способы оценить надежность источника информации. Помню забавный ужин с одним философом, который рассказал мне, как однажды в церкви заметил коленопреклоненного священника, парившего над полом на высоте около девяти дюймов. Мой понятный скептицизм по поводу слов собеседника только усилился, когда тот поведал мне еще два случая из собственной жизни. Он перепробовал немало профессий и как-то, работая надзирателем в колонии для мальчиков-правонарушителей, обнаружил, что поголовно у всех мальчиков на пенисе было вытатуировано “Я люблю свою мамочку”. История сама по себе неправдоподобная, но не невозможная. Если бы она оказалась правдой, то, в отличие от случая с летающим священником, никакие важные научные принципы не были бы поставлены под сомнение. Тем не менее это был еще один штрих к общей картине, помогавший оценить, насколько стоило вообще доверять словам моего сотрапезника. В другой раз, продолжал этот неугомонный рассказчик, он видел, как ворона зажигала спичку, прикрываясь от ветра крылом. Уже не помню, затянулась ли она в итоге сигаретой, но в любом случае три эти истории, взятые вместе, характеризуют моего собеседника как источник ненадежной, хотя и занимательной, информации. Гипотеза, что он лжец (или сумасшедший, или страдает галлюцинациями, или проводит исследование на тему легковерия оксфордских преподавателей), кажется, мягко говоря, более правдоподобной, чем альтернативная гипотеза, будто все три невероятные истории происходили в реальности.

Ему как философу должен быть известен предложенный Давидом Юмом, великим шотландским философом XVIII столетия, логический критерий, который представляется мне неоспоримым:

…Никакое свидетельство не достаточно для установления чуда, кроме такого, ложность которого была бы большим чудом, нежели тот факт, который оно стремится установить.

Из “Исследования о человеческом разумении” (1748 г.)

Я собираюсь подробно продемонстрировать то, что хотел сказать Юм, на примере одного из самых хорошо документированных чудес всех времен, которое случилось еще на памяти живущих и, как утверждается, на глазах у семидесяти тысяч человек. Речь идет о явлении Фатимской Богоматери. Цитату из рассказа об этом событии я взял с веб-сайта Римско-католической церкви, где отмечается, что из многих сообщений о видениях Девы Марии данное выделяется тем, что официально признается Ватиканом.

13 октября 1917 года более 70 000 человек собрались на поле Ковада-Ирия близ Фатимы, Португалия. Они пришли лицезреть чудо, предвозвещенное Пресвятой Девой трем юным провидцам: Лусии душ Сантуш и ее двоюродным сестре и брату Жасинте и Франсишку Марту… Дева Мария явилась этим трем избранным вскоре после полудня. Перед тем как исчезнуть, она указала на солнце. Люси восторженно повторила этот жест, и люди подняли глаза к небу… Испуганный вздох пронесся по толпе, так как солнце будто бы оторвалось от неба и стало падать прямо на охваченную ужасом людскую массу… В тот момент, когда уже всем казалось, что огненный шар низвергнется и уничтожит их, чудо развеялось – и солнце вернулось на свое обычное место на небосводе, сияя безмятежно, как и всегда.

Если бы чудо падающего солнца привиделось одной только Лусии – молодой девушке, которой фатимский культ обязан своим возникновением в первую очередь, – немногие восприняли бы это всерьез. Нетрудно было бы счесть это ее личной галлюцинацией или же ложью с понятными мотивами. Что тут впечатляет, так это 70 000 свидетелей. Могут ли 70 000 человек одновременно стать жертвами одной и той же галлюцинации? Могут ли 70 000 человек вступить в сговор и распространять идентичную ложь? Или, если этих тысяч свидетелей и в помине не было, мог ли тот, кто сообщил об этом событии, выдумать такое огромное сборище народу и не попасться на вранье?

Применим критерий Юма. С одной стороны, нам предлагается поверить в массовую галлюцинацию, обманчивую игру света или заговор 70 000 лжецов. Стоит признать, что это невероятно. Но, с другой стороны, это не столь невероятно, как альтернативное предположение – будто солнце действительно падало. В конце концов, солнце, стоявшее над Фатимой, не было каким-то особенным – это было то же самое солнце, которое согревало миллионы других людей на всей освещенной стороне нашей планеты. И если оно действительно начало двигаться, но видно это было только тем, кто находился в Фатиме, значит, должно было свершиться еще большее чудо: иллюзия неподвижности солнца, подстроенная для миллионов очевидцев не из Фатимы. Не говоря уже о том, что, если бы Солнце в самом деле стало перемещаться с описываемой скоростью, Солнечная система развалилась бы. У нас нет другого выхода, кроме как, следуя за Юмом, выбрать из двух альтернатив наименее сверхъестественную и заключить, что, вопреки официальному учению Ватикана, никакого фатимского чуда не было. Более того, совершенно не очевидно, что обязанность объяснять, каким образом были обмануты десятки тысяч свидетелей, лежит на нас с вами.

Юму же принадлежит аргумент о соотношении вероятностей. Если перемещаться к другому концу нашего спектра декларируемых чудес, встретятся ли нам такие предположения или заявления, которые мы вправе тут же раз и навсегда отмести? Физики сходятся во мнении, что, когда изобретатель хочет запатентовать вечный двигатель, его заявку можно смело отклонять, даже не взглянув на чертежи. Дело в том, что любой вечный двигатель нарушал бы законы термодинамики. Сэр Артур Эддингтон писал:

Если кто-то укажет вам, что ваша излюбленная теория о Вселенной находится в несогласии с уравнениями Максвелла, – что ж, тем хуже для уравнений Максвелла. Если обнаружится, что ей противоречат результаты наблюдений, – не беда, экспериментаторы иногда ошибаются. Но если ваша теория покушается на второе начало термодинамики, мне нечем вас обнадежить. Ей остается только одно: униженно сгинуть.

“Природа физического мира” (1928 г.)

Эддингтон поступает мудро, когда из кожи вон лезет, делая обескураживающие уступки в первой части своего утверждения, чтобы категоричность второй прозвучала еще убедительнее. Но если вам и это кажется чересчур самонадеянным, если вы полагаете, что он напрашивается на щелчок по носу от некой пока еще невообразимой технологии будущего, – пусть будет так. Не стану настаивать, а вернусь вместе с Юмом к своей менее категоричной точке зрения о сопоставлении вероятностей. Мошенничество, самообман, фокусы, галлюцинации, искреннее заблуждение и наглая ложь – все это складывается в настолько вероятную альтернативу, что я всегда буду скептически воспринимать те случайные наблюдения и полученные не из первых рук рассказы, которые якобы не оставляют камня на камне от всей современной науки. Современная наука, несомненно, будет ниспровергнута, но только не анекдотичными слухами и не телевизионными выступлениями, а скрупулезными исследованиями: воспроизведенными, подвергнутыми критическому анализу и воспроизведенными вновь.

Вернемся к нашей шкале невероятного. Феи находятся на ней где-то между теткой Эпторпа и вечным двигателем. Если завтра достоверно обнаружат крохотных, размером с бабочку, элегантно одетых крылатых человечков, никакие основополагающие принципы физики попраны не будут. Это открытие и близко не станет таким революционным, как вечный двигатель. Хотя биологи, конечно, замучаются искать феям место в существующей классификации. От кого они могли бы произойти? Ни в палеонтологической летописи, ни в современном животном мире нет примеров приматов с машущими крыльями, и было бы в самом деле удивительно, если бы этот внезапно и единожды возникший в ходе эволюции вид оказался настолько близок к нашему, что даже – как ясно демонстрируют знаменитые поддельные фото, вызвавшие интерес сэра Артура Конан Дойла, славившегося своей доверчивостью, – обзавелся одеждой по моде 1920-х годов.

Такие существа, как лох-несское чудовище, йети (он же снежный человек) из Гималаев и конголезский динозавр, располагаются на нашей шкале по более вероятную сторону от фей Конан Дойла. На самом деле нет никакой особой причины, по которой в озере Лох-Несс не могла бы сохраниться реликтовая популяция плезиозавров. Скажу за себя: я, как и все зоологи, был бы счастлив, если бы она сохранилась или если бы в Конго был обнаружен настоящий динозавр. Ни био логические, ни тем более физические основы не были бы подорваны таким открытием. И маловероятно оно только лишь потому, что последний известный науке динозавр жил 65 миллионов лет назад, а 65 миллионов лет – большой срок для воспроизводящейся популяции, чтобы оставаться незамеченной и не сохраниться в виде окаменелостей. Что касается йети, то надежда обнаружить выжившую популяцию Homo erectus или Gigantopithecus наполнила бы мое сердце ликованием, будь я только в состоянии поверить в это. Дорого бы я дал за то, чтобы считать такую возможность более вероятной, чем ее юмовские альтернативы: галлюцинации, россказни путешественников или искреннее, но ошибочное толкование обтаявших на солнце и расползшихся следов животных на снегу.

И поныне знаменитый радиоспектакль Орсона Уэллса по роману Герберта Уэллса “Война миров” вызвал 30 августа 1938 года повсеместную панику и даже слухи о нескольких самоубийствах среди слушателей, принявших (как оно и было задумано) начало радиопостановки за подлинную новостную сводку о марсианском вторжении. Эту историю часто приводят в качестве примера смехотворного легковерия американцев, что всегда казалось мне несправедливым – ведь нападение из космоса не является невозможным событием и, случись оно на самом деле, мы, вероятнее всего, узнали бы о нем именно из экстренного выпуска новостей.

Популярность историй о летающих тарелках не увядает, но научное сообщество склонно относиться к ним с недоверием. Почему? Не то чтобы визит из космоса был невозможен или хотя бы просто крайне маловероятен. Дело опять-таки в том, что альтернативные объяснения, связанные с мошенничеством и иллюзиями, вероятнее. Факт остается фактом: бесчисленные сообщения о летающих тарелках были самым усердным образом, в самых утомительных подробностях изучены как добросовестными любителями, так и профессиональными учеными. И из раза в раз, из раза в раз эти свидетельства при внимательном рассмотрении рассыпаются в пыль. Зачастую они оборачиваются откровенной ложью (выгодной для тех, кто ее распространяет, ибо такие истории, как бы никудышно они ни были документированы, хорошо покупаются издательствами и позволяют развернуть целую индустрию по производству футболок и сувенирных кружек). Либо же “тарелки” оказываются самолетами, дирижаблями и воздушными шарами, увиденными или освещенными под необычным углом. Порой это миражи или другие световые иллюзии, порой – случайно замеченная секретная военная авиация.

Однажды, быть может, нас навестят космические корабли инопланетян. Но шансы того, что какое-либо конкретное сообщение о летающих тарелках истинно, малы, если сравнивать с юмовскими альтернативами – обманом и ошибкой. В частности, лично для меня большинство историй о летающих тарелках лишено правдоподобия из-за почти комического сходства описываемых пришельцев с обычными людьми или с теми выдуманными созданиями, которые появлялись на телеэкранах. Многие из них до такой степени напоминают мужчин-людей, что хотят вступать в половую связь с нашими земными женщинами и даже производят от них плодовитое потомство. Как указывал Карл Саган, и не он один, одержимые похищением людей гуманоиды-инопланетяне – это, по-видимому, современные аналоги демонов и ведьм XVII столетия.

Благодаря поддержке телевидения и газет, астрология, паранормальные явления и посещения пришельцев имеют привилегированный прямой доступ к массовому сознанию. И если я прав в том, что эта тенденция играет на нашей естественной и похвальной потребности изумляться, то у нас, как ни парадоксально, есть основания для оптимизма. Нас должна обнадеживать мысль, что настоящая наука способна удовлетворять эту потребность куда лучше, а значит, победа над суевериями – не более чем вопрос образования. Но подозреваю, что здесь задействована еще одна сила, которая может сделать эту борьбу намного более тяжелой. Данный психологический фактор сам по себе интересен, и оставшуюся часть главы я собираюсь посвятить его объяснению, так как, понимая этот феномен, мы, вероятно, сумеем минимизировать причиняемый им вред. Та дополнительная сила, о которой я веду речь, – это нормальная и во многих отношениях желательная доверчивость детей, которая, если не соблюдать осторожность, иногда перекочевывает с нами и во взрослое состояние, что может иметь прискорбные последствия. Начну с эпизода из собственной жизни.

Как-то, когда мы с сестрой были детьми, наши родители и дядя с тетей устроили нам нехитрый первоапрельский розыгрыш. Они объявили, что нашли в мансарде небольшой аэроплан, принадлежавший им в молодости, и собираются покатать нас на нем. Мы были вне себя от восторга, ведь в то время полеты были делом куда менее обычным, чем сегодня. Но имелось одно условие: нам должны были завязать глаза. Хихикающих и спотыкающихся, нас провели за руку через лужайку и усадили на наши места. Раздался шум заводящегося мотора, потом сиденья накренились, и, взлетев, мы отправились в тряское и петляющее путешествие. Время от времени мы, судя по всему, пролетали сквозь верхушки деревьев, поскольку нас слегка касались ветки, а наши лица обдувал приятный порывистый ветерок. В конце концов мы приземлились, шатание и тряска закончились посадкой на твердую почву, повязки были сняты – и под общий хохот обман раскрылся. Никакого самолета не было. Мы никуда не двигались с того места на лужайке, куда нас привели. Мы просто сидели на садовой скамье, которую отец и дядя подняли, а потом вращали и трясли, имитируя полет. Никакого мотора, только ревущий пылесос, а также веер, чтобы обвевать нам лица. Этим, а также задевавшими нас ветками, орудовали мама с тетей, стоя возле нашей скамейки. “Летать” было здорово и весело.

Доверчивые, наивные дети, мы с нетерпением ждали обещанного полета за много дней до того, как он состоялся. Нам и в голову не приходило полюбопытствовать, зачем завязывать нам глаза. Разве не естественно было бы спросить, в чем смысл такого приключения, если ничего не увидишь? Но нет, родители просто сказали нам, что по некой неуточнявшейся причине нам надо будет завязать глаза, – и мы восприняли это как должное. Возможно, они прибегли к проверенной временем формулировке: дескать, “не хотят портить нам сюрприз”. Мы ни разу не задались вопросом, почему наши взрослые держали в секрете от нас тот факт, что по меньшей мере один из них был обученным пилотом; не думаю, что мы даже интересовались, кто именно. Критическое мышление попросту не было нам свойственно. Мы ничуть не боялись попасть в аварию – столь сильна была наша вера в родителей. И когда повязки были сняты, а шутка раскрыта, мы по-прежнему продолжали верить в Деда Мороза, зубную фею, ангелов, рай, землю счастливой охоты и прочие байки, которые рассказывали нам те же самые взрослые. Моя мать, кстати, не помнит этого эпизода, но зато помнит случай из своего детства, как ее отец подобным же образом разыграл их с младшей сестрой, только еще топорнее: их самолет “взлетал” прямо в доме, а детям велено было “пригнуться, когда будем вылетать в окно”. И они с сестрой точно так же попались на эту удочку.

Дети от природы доверчивы. И это естественно, чего же еще ожидать? Они приходят в этот мир, ничего не зная, и окружены взрослыми, которые на их фоне знают все. Ведь чистая правда, что огонь обжигает, змеи кусаются, а если гулять без одежды под полуденным солнцем, можно покраснеть, облезть и, как теперь известно, заболеть раком. Более того, альтернативный и, несомненно, более научный способ получить полезные сведения – метод проб и ошибок – зачастую непригоден, поскольку ошибки слишком дорого стоят. Если мать говорит вам, что никогда нельзя плескаться в озере с крокодилами, то скептический, научный и “взрослый” ответ “Спасибо, мама, но я лучше проверю это экспериментально” к добру не приведет. Такой эксперимент слишком часто будет оказываться последним. Нетрудно понять, почему естественный отбор – то есть выживание наиболее приспособленных – штрафовал в детях эмпирический, скептический склад ума и поощрял простецкое легковерие.

Но есть и неприятный побочный эффект, с которым ничего не поделаешь. Если родители скажут вам неправду, в нее тоже придется поверить. А как иначе? У детей нет средства отличить дельное предупреждение об истинной опасности от лживого предостережения, что они ослепнут или попадут в ад, если будут “грешить”. Будь у них такое средство, никакие предупреждения им вообще не понадобились бы. Доверчивость как инструмент выживания приобретается только полным комплектом. Вы верите всему, что вам говорят, – и правде, и лжи. Родители и старшие знают так много, что естественно предположить, будто им известно все, и верить им. Поэтому, когда они рассказывают вам про Деда Мороза, спускающегося через печную трубу, или про веру, что “сдвигает горы”, вы и это, разумеется, принимаете за истину.

Детям приходится быть внушаемыми, чтобы выполнить свое “личиночное” предназначение в жизни. Бабочки крылаты, поскольку их роль – находить представителей противоположного пола и расселять потомство на новые съедобные растения. Чтобы удовлетворять свой умеренный аппетит, им достаточно время от времени понемногу прихлебывать нектар. Они едят мало белка по сравнению с гусеницами, которые представляют собой стадию роста в биографии организма. Задача личинки состоит, как правило, в подготовке к тому, чтобы стать успешно размножающимся взрослым животным. Цель гусеницы – питаться как можно интенсивнее, чтобы окуклиться и превратиться в способную к полету, самовоспроизводству и расселению взрослую особь. Для этого ей нужны не крылья, а мощные грызущие челюсти и неудержимое обжорство.

Человеческим детям требуется быть легковерными по сходной причине. Они гусеницы, питающиеся информацией. Они появились на свет, чтобы стать размножающимися взрослыми в сложно устроенном, основанном на знаниях обществе. И наиважнейший источник их информационного рациона – старшие, в первую очередь родители. Как гусеницы обладают сокрушительными челюстями, чтобы заглатывать капустную мякоть, так и наши дети оснащены чуткими глазами и ушами и широко распахнутым, доверчивым разумом, чтобы усваивать язык и прочие знания. Они высасывают знания из взрослых, как груднички – материнское молоко. Цунами сведений, гигабайты мудрости вливаются через устройства для приема данных, расположенные на голове ребенка, и львиная доля этой информации берет свое начало в культуре, созданной родителями и многими поколениями предков. Однако чрезмерно увлекаться аналогией с гусеницами не стоит. Дети становятся взрослыми постепенно, а не так внезапно, как гусеницы превращаются в бабочек.

Помню, однажды на Рождество я попробовал осторожно пошутить с шестилетней девочкой, предложив ей вместе подсчитать, сколько времени понадобится Деду Морозу, чтобы спуститься по всем дымоходам в мире. Если принять, что средняя длина печной трубы – двадцать футов и на свете, скажем, сто миллионов домов с детьми, то насколько быстро, допытывался я, придется ему проноситься через каждый дымоход, чтобы успеть закончить свою работу до рассвета? Будет ли у него время прокрадываться на цыпочках в каждую детскую, раз он неизбежно преодолевает звуковой барьер? Девочка ухватила суть моих рассуждений и поняла, что проблема тут действительно имеется, но ничуть не обеспокоилась. Она просто сменила тему разговора. Очевидное предположение, что ее родители говорили неправду, похоже, даже не пришло ей в голову. Подразумевалось, хотя и не было сказано напрямую, что, если законы физики делают прибытие Деда Мороза невозможным, тем хуже для законов физики. Ей было достаточно того, что родители рассказали, как он проникает во все дома через трубу в течение нескольких часов рождественского сочельника. Это так, ибо так сказали мама с папой.

Моя позиция такова, что если для ребенка наивное легковерие естественно и благотворно, то у взрослого оно рискует переродиться в пагубное и достойное порицания простофильство. Взросление, в самом полном смысле этого слова, должно сопровождаться культивированием здорового скептицизма. Активную готовность быть обманутым можно считать инфантильной чертой, так как она свойственна детям – и позволительна для них. Подозреваю, что ее сохранение у взрослых произрастает из мечты о детском благополучии и чувстве защищенности, а точнее из тоски по ним. Эта мысль была хорошо сформулирована в 1986 году таким выдающимся автором научно-популярных и научно-фантастических книг, как Айзек Азимов: “Приглядитесь к любому проявлению лженауки, и вы увидите одеяльце, чтобы укутаться, пальчик, чтобы пососать, юбку, чтобы ухватиться”. Для многих людей детство – это потерянная Аркадия, разновидность рая с его стабильностью и безопасностью, с фантазиями о полетах в Волшебную страну, со сказками на ночь перед отбытием в Царство снов в обнимку с плюшевым мишкой. Когда оглядываешься на прошлое, может показаться, что годы детской невинности пролетели слишком быстро. Я люблю своих родителей за полет сквозь кроны деревьев на высоте воздушного змея, за их рассказы про Зубную Фею и Деда Мороза, про Мерлина и его заклинания, про младенца Иисуса и троих волхвов. Все эти сказки украшают детство, превращая его – в наших воспоминаниях – в чудесную пору.

А мир взрослых может показаться ледяной пустыней: ни фей, ни Деда Мороза, ни Страны игрушек, ни Нарнии, ни Земли счастливой охоты, где разгуливают наши умершие домашние питомцы, ни ангелов-хранителей, ни прочих разновидностей ангелов. Зато там также нет ни демонов, ни адского пламени, ни ведьм, ни злых духов, ни домов с привидениями, ни одержимости дьяволом, ни чудовищ, ни людоедов. Да, выяснилось, что на самом деле медвежонок Тедди и кукла Долли неживые. Но зато, оказывается, есть другие взрослые – живые, теплые, думающие и разговаривающие, – с которыми тоже можно спать в обнимку, и многие из нас найдут, что такая любовь приносит больше радости, чем детская привязанность к набивным игрушкам, какими бы мягкими и приятными те ни были.

Сохранить “личиночный” признак, свойственный детству (где он является преимуществом), в зрелом возрасте (где он становится недостатком) – это значит не повзрослеть до конца. В детстве доверчивость служит нам хорошую службу. Она позволяет нам с поразительной быстротой набить свои черепные коробки мудростью родителей и предков. Но если мы в нужный момент не изживем в себе эту “гусеницу”, она сделает нас легкой добычей для астрологов, медиумов, гуру, миссионеров и знахарей. Гениальность ребенка – уникальной “интеллектуальной гусеницы” – заключается в том, чтобы впитывать факты и идеи, а не критиковать их. Если критические способности и разовьются со временем, то не благодаря, а вопреки детским наклонностям. Губка детского разума – неплодородная почва. Скептическое мышление сможет впоследствии вырасти на ней только как цепляющийся за жизнь росток полевой горчицы. Нам следует вытеснять инстинктивное легковерие детства конструктивным скептицизмом взрослого научного знания.

Но тут, думаю, возникает дополнительная трудность. Наш взгляд на ребенка как на обжирающуюся информацией гусеницу чересчур примитивен. В алгоритме детской доверчивости имеется петля, которая, пока мы не поймем ее смысла, может казаться почти парадоксальной. Давайте еще раз вернемся к нашему образу ребенка, нуждающегося в том, чтобы как можно быстрее впитать в себя знания предыдущего поколения. Что, если двое взрослых – допустим, мать и отец – дадут вам советы, противоречащие друг другу? Как быть, если мать скажет, что все змеи смертельно опасны и к ним никогда нельзя приближаться, а отец назавтра заявит, что смертельно опасны все змеи, кроме зеленых, а зеленую змейку можно взять домой? Оба совета по-своему неплохи. Материнский, более общий, достигнет желаемой цели защитить вас от змей, пусть даже он и ровняет зеленых змей под одну гребенку с остальными. Более избирательный совет отца обладает тем же защитным действием и в некотором отношении лучше, но при переселении в какую-нибудь другую местность, если его не пересмотреть, может оказаться фатальным. Как бы то ни было, возникшее противоречие может породить в мозгу маленького ребенка опасную путаницу. Родители зачастую прилагают большие усилия, чтобы не противоречить друг другу, и это, по-видимому, разумно. Но естественный отбор, “конструируя” детское легковерие, должен был “вмонтировать” в него какой-то способ справляться с разноречивыми советами. Возможно, какое-нибудь простое правило приоритета вроде “Верь тому, что услышал раньше”. Или: “Верь матери больше, чем отцу, а отцу больше, чем другим взрослым в поселении”.

Иногда родительское напутствие целенаправленно подрывает доверие к другим взрослым. Вот, например, какого рода советы родители вынуждены давать своим детям: “Если некий взрослый позовет тебя с собой, представившись нашим другом, не верь ему, каким бы хорошим он ни казался, даже (или особенно) если он предлагает тебе сласти. Иди только за известным тебе и нам человеком или за тем, кто носит полицейскую форму”. (Английские газеты недавно облетела очаровательная история: Елизавета, королева-мать, 97 лет, попросила своего шофера остановиться, заметив рыдающего и явно потерявшегося ребенка. Добрая старушка вышла из машины, чтобы утешить плачущую девочку, и предложила отвезти ее домой. “Я не могу! – завопило дитя. – Мне нельзя разговаривать с незнакомыми людьми!”) В некоторых ситуациях от ребенка требуется не доверчивость, а полная ее противоположность – непоколебимая убежденность в истинности более раннего высказывания взрослых перед лицом нового, сколь угодно соблазнительного и правдоподобного, но противоречащего предыдущему.

Таким образом, сами по себе эпитеты “легковерный” и “внушаемый” к детям не вполне применимы. Подлинно доверчивый человек верит всему, что ему ни скажут, даже если это не согласуется со слышанным прежде от других. То свойство детей, которое я здесь пытаюсь точно определить, – это легковерие не в чистом виде, а в сложном сочетании со своей противоположностью – упрямой верой в ранее усвоенное. Следовательно, полностью рецепт звучит так: крайняя доверчивость вначале и столь же полная упорная непоколебимость впоследствии. Можете представить, к каким опустошительным результатам способна привести подобная комбинация. Эти иезуиты прошлых веков знали, о чем говорили: “Дайте мне ребенка на его первые семь лет, и я верну вам человека”.