Раскрашивать

У психологов есть такое забавное упражнение – рисунок в четыре руки.

Оно диагностирует степень взаимопонимания между владельцами рук, будь то муж и жена, мама и ребенок, брат и сестра, не важно кто.

Перед участниками кладут чистый лист бумаги. Задача: нарисовать общий рисунок, не договариваясь, молча, не комментируя свою идею и ход мыслей. Рисуем по две линии. Сначала один человек – две линии, потом другой – и так по очереди.

И вот, скажем, жена рисует две линии. Думает: «Отличные рельсы я нарисовала, сейчас муж дорисует шпалы, и вместе мы нарисуем в итоге красивый поезд с вагонами на рельсах».

А муж думает: «Хм, наверное, это основание дома, надо дорисовать крышу», – и рисует крышу.

Жена злится: «Ну вот, это не шпалы, которые я хотела, а какая-то… елка?

Ну да, наверное, елка. Ну, раз елка, значит, придется ее и дорисовывать», – и рисует еще две палки, типа ветви.

Муж смотрит и думает: «Всю задумку мне сломала, такой дом мог бы быть. А теперь что? Елка какая-то… Пусть сама выкручивается…», – и дорисовывает елке еще ветвей.

Психолог в этот момент наблюдает за художниками, пытается понять, насколько сильно злит их эта раскоординированность. Ведь каждый из них сейчас ломает планы другого, создавая поверх них свой, новый план.

Как на такие вещи реагировать правильно?

Этот тест не только на взаимопонимание, но и на то, как человек умеет адаптироваться к сломанным планам.

Весна 2020 сломала планы на жизнь всей планете. Люди собирались по своим делам и вдруг узнали, что никуда идти не надо: там, на улице, опасно. А дома – безопасно.

И надо научиться жить дома. И именно дома теперь – вся жизнь.

Жить дома – это новая реальность. Дом, даже если он большой, маловат для жизни.

Я однажды смотрела фильм, и там один враг сказал другому: «Эта планета слишком мала для нас обоих». Это означало, что кому-то из них нужно катапультироваться на другую планету.

Дом превратился в «весь мир».

Тут и семья, и работа, и путешествия, и друзья.

Это сильный стресс, означающий новую реальность, пусть и всего на несколько месяцев.

Мы испугались и замотали головой.

Отрицание. Гнев. Торг. Депрессия. Принятие. Люди неизбежно проходят все эти стадии «внедрения» новой жизни в старую, будто станции метро.

Метро везет из старой жизни в новую. Со всеми остановками.

Как-то раз по молодости я поздно вечером ехала в вагоне метро и заснула. Приехали на конечную, а я сплю. Я тогда училась, работала и подрабатывала, времени на сон оставалось мало, вот организм и не выдержал.

И вот просыпаюсь я и не пойму спросонья, что происходит: я в вагоне одна, да что там в вагоне – во всем поезде, и он несется куда-то на бешеной скорости… А-А-А-А-А! Я в ужасе вскочила, за голову схватилась и стала метаться по вагону. Сердце от страха выскакивало из груди. «Господи, господи, – бормотала я. – Куда меня везут?» Я понятия не имела, как выглядит депо для поездов метро. Это много-много поездов? Там светло? Двери открывают? Выйти можно будет?

Или это темный и страшный ангар, где я в кромешной темноте останусь? Позвонить машинисту не догадалась: паника блокировала здравый смысл.

Помню, я даже заплакала. Но на самом деле я дольше пишу, чем мы ехали. Поезд вдруг встал в туннеле как вкопанный. С одной стороны стена, с другой – еще один поезд, в котором не горит свет. Я вскочила, подбежала к дверям с надписью: «Не прислоняться» и прислонилась к ним: «ВЫПУСТИТЕ! Выпустите!» Это уже депо? Или остановка? Мы тут до утра? Кто-нибудь знает, что я тут и мне тут страшно? Поезд вздохнул и тронулся вперед. Мы снова разогнались. Через пару минут я увидела свет в конце туннеля, и мы выехали на станцию.

Двери открылись, я выбежала из вагона, села на станции на скамейку, прижалась к фонарю и расплакалась от пережитого стресса. Ко мне подошла остроносая женщина, похожая на Шапокляк, в оранжевом жилете, которая заметила, как я приехала на поезде из депо, и сказала строго: «Будете круголя катать – оштрафую!» А я была так счастлива, что теперь в относительной безопасности и мне не придется ночевать в кромешной тьме депо, что чуть не обняла Шапокляк. «Простите», – весело пискнула я и побежала прочь из метро.

Я люблю мыслить метафорами. Мне кажется, весной 2020 многие ощущали себя забытыми пассажирами в вагоне метро, который несется вперед на бешеной скорости по темному туннелю.

И не понятно, что там, впереди? Какое оно, это депо, и скоро ли откроют двери? И есть стойкое ощущение, что никому вообще нет до нас дела, и что никто не в курсе, как нам тут страшно, а машинист… он вообще есть, или поезд неуправляем? И стресс от неопределенности, и сломанные планы, которые надо чинить, а как?

Для начала понять, что свет в конце туннеля неизбежен.

Потом по возможности не тратить силы на панику: силы нам еще пригодятся для покорения новых высот.

А затем вспомнить, что… Что наша будущая жизнь будет такой, какой мы ее выберем.

У нас в подъезде раньше была консьержка. Ну то есть их было две: они посменно работали. Так вот одна всегда улыбалась. Вот ты входишь в подъезд – и врезаешься в ощущение, будто тебе так рады, так рады, что ждали только тебя. И невозможно не улыбнуться в ответ. А вторая – бука. Всегда смотрела исподлобья, подозрительно и хмуро. Входишь в подъезд, будто под следствие попадаешь. Я логики их дежурств не понимала, но всегда шла и надеялась, что там, в домике, сидит первая. Улыбка – это же визитка человека. Я очень любила первую консьержку, у меня даже день складывался удачнее, если начинался с нее. И вот я часто думала о том, что настроение каждый человек выбирает по утрам, как одежду. Можно надеть нарядную, в рюшечках, улыбку. А можно старую, дырявую, изъеденную молью кофту-хандру. Разве выбор не очевиден? Вот у нас подъезды покрашены часто унылой коричневой краской. Вот почему? Почему не купить солнечную или нежно-зелененькую? Ведь краска стоит одинаково и коричневая, и зеленая; почему кто-то, кто считает себя дизайнером, выбрал первую? Это же про выбор, который делаем лично мы, а не обстоятельства (если бы радостные краски стоили дороже, и нам на них не хватало бы, тогда понятно, но ведь нет?).

Мы сами маляры своей жизни. И если стены в ней выкрашены в коричневый цвет, никогда не поздно взять – и перекрасить их в солнце.

Это не так дорого, как нам кажется, а эффект превзойдет все ожидания: будто из безнадеги переселился в лето. Моя бабуся в детстве на Новый год запекала курицу на бутылке с черносливом и яблоками и делала фирменные пирожки с картошкой. Аромат плыл по всему подъезду. Я помню, как маленькая любила сидеть на табуретке у окна на кухне и просто нюхать. Мой новый год пах именно так: витиевато, сложносочиненно: корочкой курочки, картошкой в пирожках, антоновкой в шарлотке и мандаринами.

Даже если я отыщу тот фирменный бабушкин рецепт, я не смогу его повторить. Там основной ингредиент – детство. Детство, когда праздник прячется в каждой игрушке, в каждом сюрпризе, в спуске с горки, в новой шапке, в морковке для снеговика и в каждом случайном объятии, потому что вся жизнь – это предвкушение праздника. А потом мы вырастаем, и наши ожидания врезаются в реальность: быть взрослым сложно, трудоемко, накладно и ответственно.

И мы раздраженно срываем со стен яркие гирлянды, которые обманчиво искрят праздником, надеваем на голову шапочку из газеты, укутываемся в хандру, панику или раздражение и перекрашиваем стены в цвет нашей правды. Ну и? Полегчало? Не-а. А зачем тогда? Никогда не поздно все исправить, особенно настроение. Давайте-ка переодеваться в хорошее. Вот ваша улыбка и ведро оранжевой краски.