Инструкция

Сергей Лебеденко

Александра Сорокина

Денис Банников

Для рассказа ужасов характерны два свойства:

✓ ужас обычно воплощает конкретный объект или персонаж (доска «Уиджи», демонический младенец, проклятая книга и пр.);

✓ опасность в ужасах не всегда носит сверхъестественный характер: в «Хэллоуине» Джона Карпентера источником ужаса является сбежавший из психиатрической лечебницы маньяк.

При этом в рассказе жанра хоррор нас пугает вовсе не сам монстр, созданный воображением писателя, а то, что подразумевает само его существование. Нас пугает не вампир, а факт, что это существо двойственной природы: мертвое и живое одновременно, неведомая тварь, которой удалось пересечь священные для человеческого разума границы жизни и смерти и остановиться у пограничного столба. То, что ни одному другому существу сделать не дано.

Пугают не клишированные трупы и щедро разлитая по полу кровь и вовсе не злодеи с мрачными репликами:

«– Твое колдовство надо мной разрушено. Я больше не буду на тебя работать. Сарабет тряхнула гривой волос и рассмеялась: – Я сама решу, что ты будешь делать, Катрин.

– Нет, – сопротивлялась Катрин. – Ты использовала меня двадцать лет, Сарабет. Двадцать лет ты держала меня здесь, как в тюрьме, заколдовав. Но сейчас я использую эту дьявольскую кровь, чтобы спастись от твоей власти.

Сарабет снова рассмеялась:

– Ты не исчезнешь, дура. Все вы сейчас должны умереть. Все вы». (Р. Стайн «Дьявольская кровь»)

В хорошей истории ужаса, по мнению Лавкрафта, «должна быть ощутимая атмосфера беспредельного и необъяснимого ужаса перед внешними и неведомыми силами; в ней должен быть намек, высказанный всерьез, как и приличествует предмету, на самую ужасную мысль человека – о страшной и реальной приостановке или полной остановке действия тех непреложных законов Природы, которые являются нашей единственной защитой против хаоса и демонов запредельного пространства».

Часто дело оказывается даже не в монстре, а в том, что нам неизвестна природа происходящих явлений. Никогда не стоит отдергивать ширму. В отличном кинохорроре It Follows Смерть преследует героиню после случайного секса, при этом появляясь в неожиданных местах в образе бездомных старух, клоунов, детей. Что их преследует и почему – герои не понимают, но при этом зритель остается в напряжении до конца фильма. Половина харизмы кинговского Пеннивайза в том, что мы не понимаем, ЧТО это, при этом оно маскируется под обычного клоуна, разве что время от времени приговаривает странную фразу: «Мы все летаем здесь внизу». Мелкие странности, необъяснимое – главная черта хорошей мистики, что ведет нас к еще одному выводу – пугают самые обыкновенные вещи, приправленные щепоткой таинственного.

В одной из своих лекций писатель Дмитрий Быков вспомнил рассказ Кинга, где герой каждый день видит в туалете на работе одни и те же кроссовки на полу кабинки, словно там каждый раз находится один и тот же мужик. В истории перевала Дятлова, по версии Быкова, самое жуткое – не описание следов на снегу, а подробная опись вещей туристов, которые шли навстречу своей гибели. В одном из поэпизодников по Петрушевской в подземном переходе открыт ларек с развешанными черными пальто – главным элементом рассказа. Что они там делают, непонятно, зато нагоняет на читателя жути. В рассказе «Ужас» Набокова нас пугает реакция героя на вроде бы простую вещь – профиль возлюбленной:

«Это такой пустяк, это так мимолетно: вот мы с нею одни в ее комнате, я пишу, она штопает на ложке шелковый чулок, низко наклонив голову, и розовеет ухо, наполовину прикрытое светлой прядью, и трогательно блестит мелкий жемчуг вокруг шеи, и нежная щека кажется впалой, оттого что она так старательно пучит губы. И вдруг, ни с того ни с сего, мне делается страшно от ее присутствия. Это куда страшнее того, что я не сразу почувствовал ее на вокзале. Мне страшно, что со мной в комнате другой человек, мне страшно самое понятие: другой человек. Я понимаю, отчего сумасшедшие не узнают своих близких… Но она поднимает голову, быстро, всеми чертами лица, улыбается мне, – и вот от моего странного страха уже нет и следа. Повторяю, это случилось всего только раз, это тогда мне показалось глупостью нервов – я забыл, что в одинокую ночь, перед зеркалом, мне приходилось испытывать нечто очень похожее».

Литературовед Дэвид Хартвелл выделял три вида историй о сверхъестественном: моральные аллегории (в них в повседневную реальность вторгается сверхъестественное зло), истории о психических отклонениях в метафизическом выражении и истории со сверхъестественной подоплекой происходящих событий.

1. Моральные аллегории – про противостояние этичного добра и повергающего его зла. Мир изначально содержит сверхъестественные силы, которые желают помешать этическому добру. Этот жанр, пишет Хартвелл, помогает преодолеть чувство эмоциональной отстраненности, определиться с этической позицией. В этом поджанре работают Кинг и авторы историй об одержимостях (Роман Полански «Девятые врата», «Ребенок Розмари»).

2. Психические или психологические отклонения проявляются в вытеснении какого-то нестерпимого явления на границу сознания, которую вытесненное нечто преодолевает и тем повергает героя в шок и ужас. В этом поджанре написаны классика ужасов «Доктор Джекил», «Песочный человек», «Дракула», здесь же обитают истории о маньяках («Психо») или реалистичные триллеры о психических отклонениях (недавние фильмы «Не дыши», «Прочь», «Дом восковых фигур», повесть «Роза для Эмили» Уильяма Фолкнера).

3. Сверхъестественное лежит в основе сюжета, но само по себе проявляется скрытно. Природа реальности размыта; о сверхъестественных событиях читатель узнает из намеков внутри текста. Нас пугает то, что мы не знаем, что на самом деле происходит. Поджанр создает видимость повседневности, чтобы потом эту видимость уничтожить. Читатель остается наедине с другим миром и погружается вместе с героями в пучину тревожной неопределенности. К этому виду ужасов относятся истории Лавкрафта и его последователей.

Как же стоит пугать читателя?

1. Сперва давайте проговорим важное. Люди с трудом читают о том, что действительно страшно. Об ужасах концентрационных лагерей, растлении детей и практиках среднеазиатских стран, в которых зверей на скотобойне пытают, потому что пытки, если вы готовы в это поверить, придают мясу особый вкус. Книга, повествующая о действительно страшном, перекапывает так, что едва ли вы закроете ее и спустя денек возьметесь за следующую. Такие тексты перевариваются значительно дольше.

2. Выбрать страх. С детства у каждого человека есть два базовых страха: страх темноты и страх упасть с высоты. Есть много рассказов, которые построены на этих страхах. Но если вы не хотите ими ограничиваться, вот другие распространенные страхи:

– Страх всего липкого и хлюпающего

– Страх крови, физического насилия

– Страх насекомых

– Страх замкнутого пространства

– Страх встретить двойника

– Страх перед куклами, роботами, зомби – вещами, которые не совсем люди

– Страх бюрократии

– Страх техногенных катастроф (авиакатастрофы, теракт, военные действия)

Это так называемые «ходовые страхи», которые психологи называют «фобиями», а Джозеф Стефано (автор сценария «Психо») сравнивает с мохнатыми хищниками. В основе элементарная логика: если что-то пугает меня, скорее всего, оно пугает кого-то еще. Вы можете пополнять список и переставлять пункты местами (в нашем примере «медведи» расположены от наиболее «опасного» к наиболее «безобидному» по мнению Стивена Кинга).

А еще страхи можно комбинировать. Страх за других и страх темноты – главные темы в рассказе Людмилы Петрушевской «Черное пальто».

3. Создать симпатичного персонажа, которому хочется сопереживать. Если что-то плохое происходит с хорошим парнем, нам, естественно, хочется, чтобы в конце с ним все было в порядке. Героем рассказа Кинга «И все-таки они возвращаются» стал обычный школьный учитель, которому нравится его работа. В «Споки» Анны Старобинец с техногенным ужасом борется начинающая писательница – автор много времени уделяет сложностям, связанным с воспитанием ребенка, и описанию непростых семейных отношений героев.

4. Вырвите вашего героя из привычной для него среды (офисного клерка из офиса, например) и поместите в необычную среду (заброшенная усадьба). Лучший хоррор работает на стыке реального и фантастического (посмотрите, как в рассказе «И пришел бука» Стивена Кинга монстр начинает терроризировать обычную семью).

5. Лишите героя шансов защититься перед угрозой. Нам неинтересно читать хоррор о зомби-апокалипсисе, если у героя есть заряженный дробовик, или историю о демонах, если герой – экзорцист со стажем и бочкой святой воды в гараже. Героем рассказа «Чикамога» классика ужасов Амброза Бирса стал обычный ребенок, который случайно выбрался на прогулку в лес, кишащий нежитью.

6. Нужно оставить персонажа в беспомощном состоянии – в ловушке, в отдаленной местности или без связи, чтобы ему никто не мог помочь. Не пытайтесь напугать читателя, напугайте героев вашего произведения. В романе Яны Вагнер «Вонгозеро» героям в одиночку приходится спасаться из охваченного эпидемией города.

7. Нас пугает только самое таинственное. Нужно пугать, но при этом читатель не должен видеть монстра. Как только вы покажете монстра вашей истории, потеряется эффект тайны – а значит, потеряется интерес читателя. В рассказе «Следующий» Рэя Брэдбери могила разверзается пастью, которая неминуемо пожирает персонажей. Почему это происходит? Так и остается неизвестным.