5

Государство в эпоху хэйан

Хэйанский период отделяет от периода Нара переезд двора в последние годы VIII века в новую столицу – Киото . Этот город являлся действующим центром государственной власти до конца XII века. Хотя учреждения имперского государства в течение этих четырех веков оставались формально неизменными, то есть не были сметены дворцовыми переворотами, политическая история этого долгого периода делится на три отдельных этапа. Более глубокий анализ дает возможность утверждать, что именно тогда были заложены основы организации японской политики и жизни общества.

Сначала, продолжая традиции эпохи Нара, сильные императоры управляли страной, опираясь на уже сложившиеся бюрократические механизмы. Так продолжалось примерно до 850 года. Затем наступила двухсотлетняя эпоха господства при дворе рода Фудзивара, представители которого управляли страной в качестве советников императоров. Другими словами, дом Фудзивара стал семейством регентов при правителях Японии. Это означало, что администрация уделяла как минимум столько же внимания его узким семейным делам, сколько и широким государственным интересам. Наконец, в 1068 году после смены очередного правителя императорская семья восстановила свою политическую независимость от Фудзивара, но править продолжала от лица марионеток на троне. Эпоха правления так называемых отрекшихся императоров (императоров-затворников, монашествующих императоров) продолжалась около 100 лет.

В основе этих политических изменений лежали две важные тенденции, повлиявшие на общество в целом. Это постепенная замена государственных земельных наделов наследственными имениями (сёэн) и возрастание роли знатных семей или кланов в политике и управлении государством в эпоху после реформ Тайка. Иначе говоря, в эпоху Хэйан заимствованная модель цивилизации была в значительной степени одомашнена.

В результате этих процессов эпоха Хэйан, начавшаяся централизованным правлением императора, закончилась тем, что власть престола как при дворе, так и в провинциях уравновесили другие силы. Япония оставалась единой страной, но в этот период в ней сформировалась особая структура политической и социальной жизни.

Император Камму и его преемники, 781–850 годы

Император Камму, родившийся в 737 году, взошел на трон в 781-м уже умудренным политическим опытом, но все еще полным энергии. Через три года он приказал построить новую столицу в Нагаоку, примерно в 30 километрах к северо-западу от Нары. В 794 году Камму перенес резиденцию центрального правительства во второй раз, и теперь она оказалась неподалеку от того места, где расположен современный Киото.

Причины ухода из Нары неясны. Наиболее вероятная из них – общее желание правительства избавиться от интриг наподобие тех, которые плел Докё при императрице Сётоку. С закреплением буддизма в Наре двор закономерно опасался появления еще одного чересчур амбициозного монаха. Возможно, свою роль в решении о строительстве новой столицы сыграли экономические условия. Вероятно, прежняя столица, почти 100 лет находившаяся на одном месте, снизила «производительность» окружающих полей и лесов. Во всяком случае, практика пожалования земель монахам и придворным явно сократила долю их урожая, доступную правительству в качестве налога. За проблемами городского обеспечения и государственных доходов стояла еще одна, более существенная, – транспортировка грузов и товаров. В Наре не было удобных водных коммуникаций, а район Киото мог без труда получать припасы с обширных территорий – с северо-востока их доставляли через озеро Бива, а с юго-запада по реке Йодо, впадавшей во Внутреннее море.

В отличие от «бывших столиц» государства Ямато Нара с отъездом двора не пришла в упадок. Уменьшившись в размерах и утратив былой статус, она все-таки осталась религиозным и торговым центром. (В последние 100 лет Нара снова приобрела административные функции как столица префектуры и начала новую жизнь в качестве международной туристической достопримечательности.) Тем не менее на фоне Киото южная столица, как ее называли, после 794 года отошла в тень. Киото, еще один большой город в китайском стиле, был спроектирован на основе квадратной сетки – широкие проспекты пересекались под прямым углом, между этими проспектами и параллельно им шли более узкие улицы. Изначально город располагался между реками Камо и Кацура, а с востока, севера и запада его окружали поросшие лесом холмы. За 12 столетий своего существования Киото тоже переживал взлеты и падения, но он никогда не был просто крупным населенным пунктом. Обладающий неповторимым очарованием, густо населенный и оживленный, Киото всегда являлся одним из тех, что называют вечными городами мира.

Непростая задача переноса столицы свидетельствует об энергии Камму как правителя. Собственно, его считают самым сильным из всех японских монархов. Реализация принципа эффективного личного правления, ключевой элемент заимствованной японцами китайской системы имперской государственности, была Камму по силам и по способностям, поэтому вполне закономерно, что в период правления этого императора и его преемников, в 781–850 годах, центральная власть неуклонно крепла. Вообще-то данная тенденция возникла еще при предшественнике Камму в период Нара, а продолжалась при трех его сыновьях – Хэйдзэю (правил в 806–809 годы), Саге (правил в 809–823 годы) и Дзюнна (правил в 823–833 годы), но больше всего она обязана своим успехом самому 50-му, в соответствии с традиционным порядком наследования, императору Японии. Ясно, что монаршая семья по-прежнему стремилась править, а также, если вспомнить об огромных расходах на двойной переезд столицы, обладала достаточными для этого экономическими ресурсами. До начала разрушения системы централизованной монархии, сложившейся в результате реформ Тайка, было еще очень далеко.

Административные нововведения того времени надо признать прямо направленными на усиление власти императора над громоздким государственным аппаратом. Около 810 года появилась важная правительственная организация – государственное казначейство (курандо-докоро), небольшой координирующий орган, состоявший из доверенных советников императора, несущих ответственность непосредственно перед ним. Тогда же начала действовать структура, которую сегодня мы бы назвали центральным полицейским управлением, постепенно бравшая на себя обязанности по поддержанию порядка в столице и в провинциях, ранее возложенные на министерство юстиции. Полицейское управление тоже постоянно отчитывалось перед императором. Таким образом, центральная администрация, безусловно, стала более гибкой и рациональной. В то же время дела провинций оказались под более пристальным наблюдением. Япония в IX веке была как никогда единой с точки зрения эффективности управления.

Ярким примером устойчивости и могущества престола в этот период стало успешное усмирение после ряда неудач айнов и других противников центральной власти на северо-восточной границе. В 789 году генерал Ки-но Косами, возглавлявший императорские войска, сражавшиеся против незамиренных племен «восточных варваров», потерпел катастрофическое поражение на северной оконечности Хонсю. Камму, который дал Ки 52 000 конных и пеших солдат, вызвал своего командующего в Киото и разжаловал его. Правительство энергично взялось за подготовку новой военной кампании. В 794 году армия, которую вели за собой Отомо Отомаро и Саканоуэ-но Тамурамаро, разгромила врага. Отомо, объявленный после этого великим полководцем, сокрушителем варваров (сэйи-тайсёгун), с триумфом вернулся в столицу и отдал императору врученный ему ранее меч – символ полномочий главнокомандующего (сэтто). Такова была традиция. Тамурамаро остался на северо-востоке, чтобы закрепить победу, – он создавал охранные посты для постоянной защиты границы. Двор поддержал эти усилия, организовав переселение пленных на запад и поощряя японских крестьян переезжать на восток. К 820 году у айнов и их сторонников уже не было сил для сопротивления, а к концу века владения империи простирались до северной оконечности Хонсю. При этом Хоккайдо оставался последним оплотом айнов до начала XIX века.

Правление рода Фудзивара, 850–1068 годы

В начале периода Хэйан территория империи продолжала увеличиваться, но во второй половине IX века личный авторитет императоров уже не во всем можно было назвать доминирующим. Главным знаком перемен стал рост влияния при дворе знатного и очень могущественного семейства Фудзивара. Род восходил к Каматари, полноправному организатору реформ Тайка. В период Нара и раннюю эпоху Хэйан члены этой семьи занимали высокие государственные должности и были доверенными советниками императоров. Начиная с 850 года череда брачных союзов с монаршей семьей и безынициативность фактических правителей позволила представителям рода Фудзивара, по сути, сосредоточить всю реальную власть в своих руках. Эти процессы хорошо иллюстрируют борьбу вокруг семейных интересов, ставших основой политики единого государства, поэтому имеет смысл рассказать о методе, которым пользовались Фудзивара, чтобы завоевать превосходство над другими аристократами при дворе и удерживать его.

Метод, собственно, очень прост. Родственные связи давали политическую власть, а принцы из императорского дома часто брали в жены девиц рода Фудзивара. После смерти императоров Саги и Дзюнны это обеспечило главе семейства Фудзивара, выдавшего так дочерей замуж, очень сильную позицию. Умелый интриган, Фудзивара-но Ёсифуса (804–872) добился того, чтобы на трон взошел не Цунесада, а Монтоку, а затем сам стал законным регентом при юном императоре Сэйве, при этом не являясь, впервые в истории Японии, членом правящего дома. Систему регентства он сделал практически наследственной, закрепив ее за своими потомками на несколько веков.

Посмотрим на родственные связи Фудзивары Ёсифусы:

– шурин принца Ниммё;

– дядя по собственному браку и тесть Монтоку;

– двоюродный дед, дед и тесть Сэйвы;

– двоюродный прадед, прадед и дед Ёдзэя.

Итак, Ёсифуса и его преемники были настолько влиятельны, чтобы решать, кто станет императором, и назначать себя сэссё (регентами) при молодых правителях. Когда император достигал надлежащего возраста и мог править самостоятельно, регент принимал альтернативный титул кампаку (высшего советника) и продолжал вершить все государственные дела. Кроме того, Фудзивара позаботились о продлении своей власти с помощью новых браков. Правящие императоры должны были жениться на дочерях или сестрах главы рода Фудзивара, и зачастую их убеждали отречься от престола, как только от этого союза рождались сыновья. Проводить подобную матримониальную политику было сравнительно легко, поскольку высокопоставленные особы обычно вступали в брак несколько раз, а закона, в котором недвусмысленно говорилось бы, что трон автоматически наследует старший сын, не существовало. Так, умело укрепляя свое положение, Фудзивара оставались у власти в течение двух столетий.

Статус и связи семьи Фудзивара важны для этого периода не только как основа их личного господства, но и как отражение типичных процессов, протекавших при императорском дворе и в обществе в целом. Все чаще движущими силами японской социальной, политической и экономической жизни становились семьи или группы семейного типа, ослабляя принцип всепроникающей государственной власти.

Ослабление прямой императорской власти происходило постепенно, но можно говорить о том, что началось оно около 850 года. При этом важно отметить, что сие вовсе не означало внезапный крах политического и социального порядка. Напротив, страной по-прежнему управляли достаточно разумно. Более того, в следующие четыре с лишним столетия столичная знать – придворные и высшее духовенство, – которая больше всего получила от системы имперской бюрократии Тайка, по-прежнему сохраняла свои позиции . В провинциях класс местных (уездных) управляющих тоже претерпел организационные изменения, но никаких полномочий и сопутствующих им привилегий не потерял. Если говорить вкратце, система семейственности, выдвинувшаяся на первый план после 850 года, работала в целом успешно, чтобы поддерживать в государстве мир и порядок и создавать условия для впечатляющих культурных достижений.

И все-таки почему государственная власть, хотя и понимаемая несколько абстрактно, в Японии отступила на второй план? Этот вопрос сто2ит задать, даже с оговорками, даже учитывая, что смысл и многие практики государственного единства по-прежнему были связаны с хэйанским двором и его вспомогательными и подчиненными учреждениями и социальными институтами. Возможно, одна из причин заключается в том, что в государственной власти просто не было необходимости, во всяком случае в той строгой форме, которую подразумевала китайская модель. В отличие от Китая, Япония после 850 года не имела границ, которые нужно было активно защищать, и не стремилась к завоеванию чужих территорий. Другое отличие японского общества от китайского заключалось в том, что в Японии никогда не было социальных переворотов и даже во время самых бурных перемен власть всегда оставалась наследственной. Иными словами, чтобы отделить себя от народных масс и регулировать внутренние отношения, знати не требовалась государственно ориентированная бюрократия, продвижение в которой обеспечивало не происхождение, а личные заслуги. Япония обладала гораздо меньшей территорией и меньшей численностью населения, чем Китай, ее «повседневная» экономика была локализована и обеспечивала подданным прожиточный минимум. Этих факторов уже стало бы достаточно, чтобы сократить роль государственной власти, ведь, скажем, никаким крупным ирригационным сооружениям или каналам не требовалась поддержка имперской бюрократии.

Помимо своих отношений с императорским домом род Фудзивара служил примером семейственности и в силу высокой внутренней сплоченности. В любом поколении глава клана кроме официального государственного титула регента или канцлера (сэссё или кампаку) имел и личную внутрисемейную высшую должность – удзи-но тёдзя. Он координировал политику рода, всех его ветвей, в частности управлял общей собственностью клана и распределял доходы между его членами. Как и другие влиятельные семьи, род Фудзивара создал свое весьма эффективное клановое, или внутреннее, правительство для управления собственными корпоративными делами. При этом наряду с финансовыми эти аристократические кланы объединяли также связи религиозные: Фудзивара основывали храмы и покровительствовали святилищам, которые затем приобретали особое значение для их родичей и потомков. Разумеется, между группами высокопоставленных вельмож из рода Фудзивара время от времени возникало соперничество, но долгие годы эти стычки не заходили слишком далеко и ни в коей мере не подрывали коллективное могущество семьи.

Важная составляющая успеха рода Фудзивара – природные дарования многих его представителей. Как уже было сказано, до 850 года семья успела снискать себе репутацию знающих дело и опытных советников и администраторов. Первые три регента, Ёсифуса (804–872), Мотоцунэ (836–891) и Токихира (871–909) , не отступая от этой традиции, уделяли особое внимание ключевым должностям в курандо-докоро и столичном полицейском управлении. При этом столь же эффективно регенты из рода Фудзивара проявляли себя и в делах злонамеренных, безжалостно избавляясь от всех, кто мешал их личному возвышению.

Примерно после 930 года влияние правительства заметно снизилось. Регент Тадахира (880–949), занявший эту должность после Токихиры, не обладал его талантами. В 930-м умер император Дайго, а через год скончался бывший император Уда, которым почти удалось вернуть себе реальную власть. Двору угрожала серьезная опасность – в восточных провинциях назревало восстание. Его предводитель, Тайра-но Масакадо, правитель родовых земель Тайра в провинции Симоса региона Канто, недовольный порядками в столице, заявил, что богиня солнца назначила его императором, и вскоре развязал против центральной власти настоящую войну, длившуюся с 935 до 940 год. Была у Киото и другая проблема – судоходство по Внутреннему морю затруднял хорошо организованный пиратский флот из 1500 судов. Лидером местных самураев, занимавшихся разбоем на море, был Фудзивара Сумитомо, дворянин, которого в 936 году столица послала в эти места для… усмирения пиратов. Противоправная деятельность изменившего императорскому дому аристократа продолжалась до 941 года.

В конце концов с помощью кланов, сохранивших верность двору, со всем этим удалось справиться, а к исходу Х века, когда к власти пришли два выдающихся политика: Фудзивара Канъэй (929–990) и Фудзивара Митинага (966–1028), центральная власть значительно усилилась. В широком смысле слова обстоятельства по-прежнему благоприятствовали существующей системе правления. Проблема с айнами была решена. Контакты с Китаем после 850 года стали редкими, а внешних угроз, как и иных причин, которые могли бы стимулировать существенные реформы организационной структуры, не существовало. Более того, соотношение имеющихся в стране ресурсов и численности населения, по-видимому, являлось в целом удовлетворительным. Большинство губернаторов провинций и аристократов оставались лояльными правящему императору.

После 930 года управление страной осуществлялось не столько административно, через государственные ведомства, сколько посредством неофициальных манипуляций влиятельных семей и религиозных институтов, чья независимость заметно укрепилась. При этом поздние регенты рода Фудзивара умели извлекать значительные преимущества из хорошо развитой к тому времени системы придворных рангов и ставших частыми титулярных назначений. Фудзивара широко использовали их в качестве и поощрений, и наказаний: на кону стояли не только социальные, как сказали бы сейчас, бонусы (это будет видно далее) – материальное благополучие придворной семьи также зависело от должностей, занимаемых ее членами, и официального положения главы клана. Религиозные дела, а также права на землю были еще одной областью, где Фудзивара могли практически без ограничений использовать свое покровительство или, наоборот, отсутствие благосклонности.

Вершины своего могущества клан Фудзивара достиг при Митинаге, бывшего у власти больше 20 лет (996–1027). Именно в это время наиболее ярко проявились такие характерные черты хэйанской эпохи, как отстранение императоров от реальной власти, всевластие регентов, обособление столицы от остальной страны и расцвет культуры (в первую очередь в среде придворной аристократии), в частности литературы на японском языке. Как и все остальные регенты, Митинага использовал родственные связи с императорами, особенно замужество своих дочерей, как фундамент собственной власти. Он был отцом четырех императриц, дядей двух императоров и дедом еще двух. Внутри клана главенство Митинаги, единожды установленное, никем не оспаривалось. Мир в стране он поддерживал, реализуя продуманную политику примирения и принуждения в отношении других влиятельных фигур в Киото и провинциях. В 1019 году Митинага, построивший монастырь Ходзё-дзи, постригся в буддийские монахи, а пост регента передал своему сыну, Фудзиваре-но Ёримити, которого полностью контролировал до самой своей смерти, последовавшей в 1028 году.

Достижения и стоявшая за ними сила характера Фудзивары Митинаги прославлены в ряде старинных произведений. В одном из них приведено стихотворение самого Митинаги, написанное в 1017 году на пиршестве в честь свадьбы Такеко – его четвертой дочери – с императором. В нем он уподобляет свой личный успех и успех своей семьи совершенству полной луны, которая только что поднялась над местом празднества:

 

Этот мир, я считаю,

Действительно мой мир:

Полной луной сияю

[В небе] без единого облака .

 

В роду Фудзивара было немало блестящих умов, но не в последнюю очередь «небесную» славу ему обеспечивала незыблемая земная сила – богатство, значительную часть которого составляли наследственные имения (сёэны). Сёэн представляет собой довольно сложное явление, и мы обсудим его отдельно, в следующем разделе. Пока отметим только, что у клана Фудзивара было больше имений, чем у любой другой семьи или религиозной организации. Огромное богатство делало этот род сильнее семейств соперников и тем самым поддерживало его власть и при дворе, и в стране.

Развитие сёэнов

В целом для эпохи Хэйан характерен устойчивый рост сёэнов, от численности и процветания которых во многом зависела власть знатных семей и храмов. Нельзя не отметить, что в конце концов к возникновению феодализма в Японии и ослаблению власти централизованной монархии привели изменения в структуре земельной собственности вместе с неизбывным принципом семейственности. Один из основных постулатов реформ Тайка гласил: все сельскохозяйственные земли подлежат налогообложению в пользу государства и принадлежат людям на правах аренды. Развитие института сёэнов означало постепенный отход от этого принципа. Дело в том, что правительство разрешило существование в стране частного землевладения, запрещенного до этого указами об огосударствлении земли, о которых шла речь выше. Это способствовало развитию государственной экономики, но также дало возможность придворной знати и крупным религиозным учреждениям получить источник дохода, не зависевший напрямую от государства.

Со временем термин сёэн стал означать просто большое сельское поместье, пользующееся финансовыми и административными привилегиями, а сначала он обозначал, в частности, окрестные земли храмов, на которых монахи выращивали рис и другие сельскохозяйственные культуры для собственных нужд. Пригодные для обработки участки, порой очень большие, религиозным организациям предоставлял трон, и, делая такие подарки, император часто передавал монахам также часть прав на сбор налогов с этой земли. В условиях экономики, остававшейся по большей части натуральной, то есть с минимальным денежным оборотом, это был единственный для двора практический способ обеспечить повседневное существование храмов, например Тодай-дзи, без которых культура, разумеется, процветать не могла.

Вместе с тем отсутствие денежной экономики вынуждало двор «платить» придворным и должностным лицам наделами освобожденной от налогов плодородной земли. Представители знати, имевшие наследственный придворный титул, передавали своим потомкам «титульные земли», размеры которых зависели от их личного положения в аристократической иерархии. Кроме того, придворным, занимающим должности в правительстве, давали землю «в соответствии со старшинством их должности». Эта «служебная земля» не была, строго говоря, наследственной, но, по мере того как высокопоставленные придворные семьи монополизировали важнейшие правительственные должности, земля, предназначенная для тех, кто занимал эти посты, на практике превращалась в семейное достояние.

Все, о чем шла речь выше, касалось создания сёэнов, так сказать, «сверху вниз», в результате сознательного волевого акта со стороны императора и его советников. Другой пример – особые льготы для вновь освоенных плодородных земель и поместий, принадлежащих членам императорской семьи (подаренная земля) или высокопоставленным должностным лицам (заслуженная земля). Тем не менее сёэны эволюционировали и «снизу вверх» путем коммендации – перехода мелких землевладельцев под покровительство более крупных. Этот процесс быстро набирал обороты, и контролировать его правительству было трудно.

Многие крестьяне, особенно на неспокойном востоке, пришли к пониманию того, что им будет удобнее передать свои владения могущественному местному землевладельцу, имеющему налоговые привилегии и вооруженные формирования, способные защитить их в случае нападения разбойников или гражданских волнений. Другими словами, простые люди стремились включить имеющиеся у них участки в некий высокоорганизованный сёэн, льготы которому были дарованы официально и закреплены юридически. Вступая в подобные отношения, крестьяне соглашались отдавать часть своего урожая в качестве арендной платы или налога. В обмен на формальную передачу прав и регулярную уплату налога они и их потомки получали определенные финансовые преимущества и смели рассчитывать на безопасность.

Владелец богатого сёэна в провинции мог принимать на таких условиях множество местных крестьян. В свою очередь, сам он нередко передавал все свое имение – и поручал интересы – более высокопоставленной семье, такой, как, скажем, Фудзивара в Киото. Последний в этой цепи, хонкэ (старший владетель), брал на себя обязательства защищать своих вассалов даже от высших должностных лиц местных органов власти. Семьи или организации хонкэ (в частности, большие храмы) получали часть продукции земель, находящихся под их охраной, – это и составляло основу доходов аристократии и высшего духовенства.

Земельные титулы как таковые не переходили из рук в руки. Передаче и распределению подлежали доли собранного с данного земельного надела урожая. Теоретически конечное право собственности сохранялось за троном, а право фактической обработки земли было оставлено крестьянам, которые продолжали работать на полях своих предков. Но право на продукт (сики) легко делимо по своей природе. Если объем полученного продукта изначально был большим, его можно было делить много раз. Кроме того, сики разрешалось свободно покупать и продавать, а при существующей правовой системе его могли наследовать как мужчины, так и женщины. Таким образом, систему сёэн – сики нельзя не признать очень гибкой. Высокопоставленный сановник, живущий в Киото, мог получать доход из сотни источников, расположенных в разных провинциях.

Первоначально у большинства сёэнов были только частичные налоговые послабления, они освобождались от общественных работ и налога на так называемые другие товары, но не от налога на рис. Очевидно, в интересах собственников было получить побольше налоговых привилегий – многие к этому стремились, и кое-кому это удавалось.

Следующим шагом собственников было получение от трона не только налоговых, но и административных льгот. В своей конечной форме это означало, что владетель сёэна мог управлять крестьянами на своих землях, реализуя собственные законы, опираясь на помощь собственных чиновников – наместников, управляющих, судебных приставов и т. д. Юрисдикция императора на такой административно освобожденный сёэн не распространялась, представители имперской бюрократии больше не могли вести внутри них никаких дел.

Размывание финансового и административного авторитета правительства явно противоречило двум важнейшим принципам реформ Тайка: универсальной монархии, обладающей полным и непосредственным контролем над всеми подданными во всех областях страны, и всепроникающей государственной власти под управлением центральной бюрократии, работа которой оплачивается государственными налогами. Господство клана Фудзивара после 850 года ускорило процесс разрушения этих принципов. Неважно, насколько добросовестно главы этой семьи потомственных регентов исполняли свои государственные обязанности, в развитие системы сёэн – сики как патриархи самой влиятельной и состоятельной семьи они внесли огромный вклад.

При этом важно не переоценивать разрушительное действие сёэнов – до XII века оно таковым не было. Во-первых, частные провинциальные землевладения придворных аристократов, буддийских монастырей и синтоистских святилищ увеличивались постепенно, и с точки зрения географии весьма неравномерно – быстрее и результативнее всего этот процесс протекал в удаленных от Киото районах. Во-вторых, в IX и X веках права сёэна либо предоставлялись непосредственно троном, либо (там, где они появлялись спонтанно, путем коммендации) были юридически санкционированы по факту своего существования представителями законной власти. В-третьих, основные бенефициары этой системы – влиятельные семьи при дворе и в провинциях, храмы и святилища – сохраняли коллективную руководящую роль в политической и культурной жизни страны. Другими словами, сёэн развивался внутри, а не за пределами юридического кодекса Тайхо и принципа прямой и активной императорской власти .

Правление отрекшихся императоров (инсэй), 1068–1156 годы

В 1068 году клану Фудзивара был нанесен удар, от которого он до конца уже так и не оправился. На трон взошел император Го-Сандзё, а его мать не принадлежала к роду Фудзивара. Кроме того, новый монарх был полон решимости править самостоятельно. Го-Сандзё исполнилось 34 года, и его образованием при дворе руководила группа противников Фудзивара. Вскоре регент и его брат удалились в поместье за пределами Киото.

Первым шагом в политике Го-Сандзё стала прямая атака на сёэны. Для изучения документов, касающихся сёэнов, в том числе принадлежащих семейству Фудзивара, была создана государственная регистратура (кирокусё). Многие из этих документов оказались неточными или поддельными, и вскоре император объявил о конфискации всех сёэнов, полученных после 1045 года. Го-Сандзё и его советники, по-видимому, собирались сделать это безотлагательно. Еще до того, как завершилось расследование, они перешли к решению следующего важного вопроса – теперь речь шла о губернаторах провинций. Назначением губернаторов давно ведали Фудзивара, действовавшие в собственных интересах и успевшие создать обширную сеть политического покровительства. Го-Сандзё твердо заявил о намерении вернуться к системе, когда губернаторов назначает лично император и только сроком на четыре года. Не имея контроля над губернаторами, центральное правительство не могло эффективно работать, а император не имел возможности в полной мере реализовывать свою власть. Фудзивара пришлось с этим согласиться, но они попросили Го-Сандзё сделать одно исключение. Регент пожелал, чтобы на должности губернатора провинции Ямато остался чиновник, который ее занимал, мотивировав это тем, что он надзирает за строительными работами в большом семейном храме Фудзивара в этом регионе.

Император делать исключения отказался. Конфликт между ним и кланом Фудзивара по поводу губернаторства в Ямато обострился, и регент дал понять, что новой администрации работать будет непросто. Го-Сандзё пошел на уступки: он понимал, что могущество его противников имеет под собой крепкий фундамент – они обладали громкими титулами, занимали все важнейшие придворные должности. И новый император поставил на еще ни разу не бывшую в игре карту – решил создать центр управления за пределами дворца.

В 1072 году Го-Сандзё отрекся от престола и стал монахом, но предварительно устроил престолонаследие таким образом, чтобы иметь возможность и дальше влиять на все государственные дела. Представителям и ставленникам рода Фудзивара по-прежнему безраздельно принадлежали все руководящие должности в аппарате имперской администрации, а глава клана так и остался регентом при малолетнем монархе. Однако управлял от его имени уже не он. Реальная власть перешла от родственников матери правящего императора (она была из семьи Фудзивара) к его отцу и другим членам императорской семьи, которые занимали трон до него. С точки зрения бывших императоров, стратегия формальной отставки и ухода от дел земных (отрекшийся монарх становился главой буддистской церкви) оказалась весьма действенной. Она освобождала их от утомительных церемониальных обязанностей и позволяла по своему усмотрению выбирать личных советников и доверенных исполнителей.

Го-Сандзё был лишь провозвестником системы правления отрекшихся, или монашествующих императоров (инсэй), передававших престол сыновьям, но сохранявших фактическую власть в лице верховного представителя буддийской церкви. Сам он умер в 1073 году, едва достигнув 40 лет, однако его сын Сиракава прожил долго и оказался достаточно способным политиком, чтобы извлечь из этой системы максимум пользы. Правнук Го-Сандзё Тоба коронован был в раннем детстве, но самостоятельно править стал только в 1129 году, после смерти деда, но тоже, как старшие отрекшиеся императоры, стал действительным правителем страны.

Правление монашествующих императоров, безусловно, стало блестящим ходом в очень непростой игре по удержанию власти. Двор при них наслаждался политическим спокойствием и культурно был изобилен, поскольку и Сиракава, и Тоба оказались хорошими администраторами и щедрыми покровителями религии и искусства. Тем не менее какой-либо реальной силы действующий монарх был лишен. Да, монаршая семья освободилась от ига Фудзивара, но за это пришлось заплатить определенную цену. Императорская семья больше не могла диктовать свою волю через государственные учреждения централизованного агрессивно-монархического государства – она превратилась в одну из многих знатных семей, ведущих борьбу за власть с другими знатными семьями.

Тот факт, что Сиракава и Тоба добились в этой борьбе успехов, не должен дать нам забыть о неустойчивости их положения. В уплату за выбранный ими образ жизни и правления отрекшимся императорам пришлось превратить в сёэны немало земель, находившихся в ведении имперского правительства и плативших ему налоги. Кроме того, правление вдали от двора привело к возникновению там множества фракций и невиданному размаху хитроумных политических игр.

Наряду с правящим монархом в стране могло быть еще несколько отрекшихся императоров, но реальной властью обладал только старший из них. Спровоцированное этим скрытое соперничество и обиды в 1156 году, вскоре после смерти 53-летнего Тобы, стали причиной обострения в стране политической ситуации, а впоследствии гражданской войны, известной как смута Хогэн, в ходе которой решался вопрос о престолонаследии в Японии, а также о контроле над императором в качестве регентов рода Фудзивара. В результате этой смуты власть над императорским домом перешла в руки самурайских кланов, и впервые в японской истории правительство страны возглавил выходец из рода высокопоставленных военных.

Заключение

В эпоху Хэйан в системе земельного права происходили существенные изменения, ставшие необратимыми, однако это не привело к немедленному смещению с вершин власти политической и социальной элиты, обосновавшейся в Киото. Старые привилегии сохранялись, а перемены поначалу сводились к созданию институций для получения правящим классом основной массы излишков производства, о чем бы ни шла речь.

Таким образом, два самых важных правовых и организационных процесса этого периода – укрепление семейственности и увеличение числа сёэнов – проходили под сенью реформ Тайка, а не на ее руинах. Иллюстрацией этого служит и двойственный характер власти главы рода Фудзивара, символом которого были его регентство при формально правящем императоре и незыблемая роль патриарха собственного рода. При этом экономическая база императорской семьи упрочилась, поскольку большие площади земли считались облагаемым налогами общественным достоянием, а также потому, что монарх имел право создавать сёэны в собственных интересах и в полной мере реализовывал его. Монашествующие императоры, обладая таким экономическим ресурсом, а также с учетом своего особого положения в качестве религиозных и политических лидеров общества, имели определенные преимущества в конкуренции с другими представителями элиты столичной аристократии. Однако при всем этом был утрачен принцип всепроникающей государственной власти, которой подчинялись все группы знати и которая была воплощена в личности и авторитете императора Камму.

И все же, хотя все сказанное выше верно, история этим не исчерпывается. Да, некоторые важные особенности 500-летнего периода Нара – Хэйан продолжали существовать в течение следующих 600–700 лет феодализма. Например, в основе своей административное деление Японии – около 60 провинций и 600 уездов (гун) с их соединенной системой наземных и водных путей – оставалось таким, как его задумывали организаторы реформ Тайка (разумеется, с расширением и уточнениями), до момента создания нынешних префектур в конце XIX века. Таким образом, в XVIII веке действующий главнокомандующий из рода Токугава, сёгун (в 1603 году первым сёгуном династии, передававшей этот титул по наследству до 1867-го, стал Токугава Иэясу), мог торжественно «вручить» феодальному правителю из военного дома (даймё) такую-то и такую-то территорию (его домен, или хан) в такой-то провинции или провинциях (куни), и она имела определенное название, а в легендарный период Эдо художник Андо Хиросигэ создавал одну за другой гравюры с видами старой дороги Токайдо (Восточный приморский тракт), спроектированной и построенной более тысячи лет назад. Точно так же система придворных рангов, введенная принцем Сётоку, сохранялась до середины ХХ века как окончательная и в своем роде весьма важная сравнительная мера статуса императорских подданных. И так же дело обстояло с рангами, должностями, чинами и всеми ответвлениями издавна сложившейся бюрократии. Она, как и традиция управлять путем делегирования, или консенсуса, то есть тонкого уравновешивания интересов разных столичных и провинциальных групп, никогда не утрачивала силу, и политика власти при этом оставалась полностью в русле корпоративности, помня при этом о плюрализме.