Разнообразие социально-экономических условий

Политическая раздробленность, возникшая после 1204 г., неизбежно привела к возникновению множества различных типов общественного и экономического устройства. Латинские государства позаимствовали социальные нормы у своей прародины, приспособив их к местным особенностям. К примеру, недостаток рабочей силы и территориальные завоевания (которые могли проходить мирно или сопровождаться сопротивлением) послужили причиной укоренения титула «архонт». Обычные жители получили статус несвободных граждан, что говорит о заметных преобразованиях в обществе по сравнению с более ранним периодом византийской истории, когда состав сельского населения был довольно пестрым.

Таким образом, прослеживается явная тенденция к более жесткой стратификации общества. Завоевания и пиратство увеличивали количество рабов. Феодальная раздробленность, по сути, подразумевала отказ от централизованной власти в этом регионе: монополии были упразднены, в то время как в экономике наблюдались рост частной собственности и децентрализация. Торговля процветала, а венецианские территории в Эгейском море все активнее участвовали в торговле региона. Появились новые города (такие как Кларенца и Мистра на полуострове Пелопоннес), а у многих исторических центров (Афины, Патры, Коринф и Монемвасия) открылось второе дыхание.

Но статус византийских провинций и производимых ими товаров сильно упал: вместо того чтобы предлагать готовую продукцию, теперь они в основном занимались производством сырья: оно экспортировалось в Италию и уже там превращалось в конечный продукт, который нередко импортировали обратно в ту же самую провинцию. Развитию торговли способствовало возникновение Pax Mongolica (лат. «монгольский мир»). Это объединение связано с зарождением Монгольской империи, которая с конца 1220-х гг. объединила огромные территории, простиравшиеся от Китая до Восточного Средиземноморья. Теперь стало проще обговаривать сделки и обеспечивать безопасную транспортировку товаров. Монгольский мир благоприятствовал распространению торговых интересов западных держав во Внутренней Азии, а такие территории, как побережье Черного моря и Трапезундская империя, стали важными перевалочными пунктами на этом торговом пути.

Что касается греческих государств-преемников, имеющиеся источники дают нам возможность изучать в основном Никейскую империю. Однако происходившие там процессы не стоит считать универсальными. Безусловно, повсеместно проявлялось стремление сохранить уже существующие структуры в стесненных экономических и политических обстоятельствах, однако никейские императоры (в особенности Иоанн III) все же оставляли свой отпечаток на социально-экономической политике государства. Собственность короны в результате политических потрясений приумножалась, поэтому земли использовались как поощрение, которым награждались ее верные слуги. Государство способствовало процветанию крестьянских общин, а члены элиты поневоле следовали их примеру.

Наделенное большим могуществом, государство проводило в экономике политику протекционизма: закон Иоанна III против роскоши запрещал ввоз итальянских тканей и, по всей видимости, стимулировал местное производство. Автаркия, подразумевавшая экономическое самообеспечение, восхвалялась и считалась идеальной системой, равно как и жесткое правосудие, в основном направленное против злоупотреблений со стороны гражданских чиновников и тех, кто обладал большой социальной властью. Все это провоцировало конфликт между правителями и аристократией, которая на протяжении уже нескольких десятилетий существовала при слабом государственном аппарате и привыкла, что ее интересы всегда ставились на первое место. Однако Иоанн III стал охотно ограничивать власть аристократии (как и его наследник Феодор II, который делал это еще более открыто и агрессивно), назначая «новых людей» на высокие посты при дворе и демонстрируя императорское могущество посредством карательных мер, направленных против представителей знати (физические наказания, конфискация имущества, принудительные мезальянсы).

В рядах аристократии зрело недовольство, в конце концов прорвавшееся после смерти Феодора II. В результате к власти пришел Михаил Палеолог – типичный представитель знати. На протяжении последующих веков ее право на власть ни разу не оспаривалось, а конфликты разворачивались внутри правящей элиты, чаще всего – среди членов одного и того же семейства. Частые династические браки (предпочтительным считался союз с членом династии Палеологов), подтверждением чего являлись длинные цепочки фамилий, которые сразу позволяли определить родословную того или иного аристократа (например, Ангел Дука Комнин Палеолог), привели к тому, что аристократия эпохи поздней Византии превратилась в закрытую группу, которая не жаловала выскочек.

Как только в 1261 г. центр управления вернулся в Константинополь, государство отказалось от политики Никейской империи и восстановило традиции централизации власти. Однако империя распалась, и этого было уже не исправить. Несмотря на иллюзию централизованного управления, на практике власть была разделена. Еще до того, как на престол взошли Палеологи, но в особенности после 1261 г., государство стало наделять особыми привилегиями ряд важных городов, таких как Фессалоники, Верия, Монемвасия и Янина. Таким образом оно гарантировало себе бесплатное владение землями в границах обозначенной территории внутри городов и в их окрестностях. Это повысило статус городской элиты, которая с точки зрения Константинополя не принадлежала к высшим слоям общества, но обладала немалыми богатствами и достаточным могуществом на местном уровне. Во многих случаях это способствовало росту экономической независимости и самобытности – сильному чувству принадлежности к местному сообществу.

Государство постепенно слабело, в то время как некоторые города и граждане становились все богаче и могущественнее. Наглядным доказательством экономического спада может служить постоянное обесценивание денег: содержание драгоценного металла в монете уменьшилось с 18 карат во времена Никейской империи до 12 карат приблизительно в середине XIV в. Наметившиеся тенденции порождали недоверие к власти и способствовали постепенному упрочению авторитета итальянских и французских монет в регионе.

Характеризуя отношения между государством и землей, которая находилась в его собственности в этот период, следует упомянуть феодальный институт под названием прония – императорское пожалование земель в награду за службу. Поначалу это была исключительная привилегия, имевшая пожизненный, а не наследственный характер. Однако в этот период прония постепенно превратилась в самую обычную форму вознаграждения, поскольку государству было все сложнее платить чиновникам за службу наличными деньгами. В некоторых исключительных случаях даровалось право передачи пожалованной земли по наследству. Например, при Михаиле VIII некоторые пронии предоставлялись на два поколения, а позднее, в период гражданской войны двух Андроников, правители стали отдавать угодья в бессрочное владение, стремясь таким образом заручиться поддержкой как можно большего числа сторонников. Однако было бы ошибкой предположить, что в этот период государство полностью утратило контроль над этой привилегией. Пронии постоянно переходили от одного владельца к другому, государство нередко их отнимало, меняло, даровало, кому и когда заблагорассудится, а это приводит к выводу о том, что прониары, в сущности, по-прежнему подчинялись государству. Конфискация имущества, в том числе церковного, не была редкостью, ведь власти постоянно искали возможность освободить землю для дальнейшей раздачи проний.

Крестьянское население в этот период продолжало расти. Число жителей Македонии, о которой благодаря документам из архивов афонских монастырей нам известно чуть больше, увеличивалось вплоть до середины XIV в., несмотря на периодически возникавшие трудности, к примеру набеги каталонцев в первых десятилетиях века. Налоговая повинность в этот период возросла, а это означает, что государство не преминуло воспользоваться ростом экономического потенциала региона. Однако благосостояние крестьян постепенно ухудшалось – таков был результат демографического роста и принципов наследования: поскольку все дети получали равную долю имущества родителей, находившиеся в собственности землевладельцев участки со временем становились все меньше. В этот период продолжалось и сокращение численности свободных мелких землевладельцев, поскольку как свободные, так и зависимые крестьяне искали покровительства крупных землевладельцев и продавали им свои участки. По-видимому, при Андронике II налоговое бремя стало неподъемным, усилились коррупция и злоупотребления властью среди государственных чиновников и сборщиков податей, ведь государство стало чаще практиковать откуп налогов в попытке обеспечить себе желаемый доход. Видные государственные деятели, в том числе приближенные Андроника II Феодор Метохит и Никифор Хумн, сколотили огромные состояния, продавая высокие посты, а сам Андроник II пытался урезать расходы, распуская флот, задерживая выплату жалованья, снижая курс валюты и даже облагая десятиной все пронии.

Львиная доля доходов государства поступала с земли (в форме налогов и произведенной продукции), однако торговля в этот период начинала играть все более важную роль в развитии экономики. Венеция и Генуя использовали свое привилегированное положение и накопленные богатства для увеличения торгового оборота в своих портах, тем самым лишая Византию потенциального дохода. Одним словом, пока итальянцы, а позднее и другие западные купцы старались извлечь как можно большую выгоду из экономического и стратегического положения Константинополя и прочих важных портовых центров, сама Византия как государство прогорала. Хотя следует оговорить, что среди тех, кто оставался в плюсе, были и византийцы.

В этот период появилась и быстро разрослась новая социальная прослойка, которая в существующих источниках фигурирует под названием «месои» (от греч. µέσοι – средние), то есть средний класс. Его составляли горожане: Византийская империя тогда включала ряд крупных городов, которые богатели за счет торговли (прежде всего, продуктами питания), выдачи денежных займов и ремесленничества, а не за счет доходов с земли, которые получала традиционная элита. Новый средний класс, который не следует путать с архонтами, поддерживал связи с итальянскими торговцами, выступая в роли их местных посредников или агентов, а также (в этом и состоит отличие от Запада) с земельной аристократией, чью сельскохозяйственную продукцию они поставляли на рынок. Это, однако, не означает, что два класса смешивались между собой: аристократия по-прежнему довольно ревностно блюла неприкосновенность своего круга. Представители среднего класса, как и другие социальные прослойки Византии, не выработали каких-либо общих интересов или целей, и это, вероятно, стало одной из причин, которые в последующие века привели к быстрому исчезновению этой социальной группы.

Церковь (особенно при патриархе Афанасии) стала альтернативным институтом, пользовавшимся у населения гораздо большим доверием, чем государство. Она была наделена властью вершить правосудие и вела активную борьбу в защиту бедных и обездоленных, что противоречило интересам казны и увеличивало социальный и экономический разрыв между малоимущими и зажиточными слоями населения. Кроме того, просвещенные мужи из Фессалоник начали писать о том, что происходило в экономике страны, отстаивая право на частную собственность и выступая против государственного вмешательства (скажем, конфискации имущества), а также сурово осуждая тех, кто давал денежные займы под проценты (что, в отличие от Запада, в Византии было вполне законно). Это позволяет предположить, что экономические факторы стали для людей источником беспокойства о социальном благополучии империи.