Глава двадцать девятая
– Антон, простите меня, но вы рассуждаете наивно. Предположим, это и есть «новые скрижали», но кто нам поверит? Что сейчас может заинтересовать людей? Я отвечу: новые материальные ценности, зрелища, трагедии в прямом эфире, новейшие технологии, гаджеты, оружие. Это дает моментальный эффект. А заповеди – просто слова. Заповеди нужно долго и упорно проповедовать, – Джордж Стайкер не забывал потягивать из трубочки ice tea в лобби-баре гостиницы «Белладжио».
Антон сидел напротив, слушал внимательно, забыв про кофе.
– Со времен Моисея прошло слишком много времени, тысячелетия! – рассуждал Стайкер. – Все переменилось. Достаточно привлечь телевидение, и мы экономим сотни лет, полных опасными путешествиями по горам, лесам, пустыням, городам и селам, сотни лет хождения по мукам, которые достались апостолам и проповедникам, несшим в народ учение о праведной жизни… Но сейчас, в эпоху безверия, кому это нужно?!
– Допустим, – заметил Антон. – Но тогда к чему весь этот разговор?
– Продайте мне ваши таблички, – вместо ответа выпалил Стайкер, бесцеремонно глядя в глаза Антона.
Антон улыбнулся:
– Можно узнать, зачем вам абсолютно бесполезные артефакты?
– Предположим, я хочу передать их Ватикану.
– Передать или перепродать?
– Вам не все ли равно, раз вы получите деньги?
– Предположим. Но, как вы знаете, эти таблички не мои. Так что купить вы их можете только у того, кому они принадлежат.
– Господин Ушаков, не забывайте: вы нелегально ввезли на территорию США археологические ценности. И нелегально вывезли их из России.
– Это не запротоколировано.
– Правильно. Поэтому я с вами до сих пор разговариваю. Впрочем, я не собираюсь оказывать на вас давление. Подумайте несколько дней и после сообщите о вашем решении. Совет номер один: не упустите свой шанс. Как мне кажется, пять миллионов долларов не помешают в наше время. Да, возвращаю вам дневник вашего профессора. В качестве жеста доброй воли. Его содержание лишь подтверждает мои скучные догадки об отсутствии практической пользы от наших артефактов, – Стайкер положил на стол тетрадь Плукшина.
– Спасибо, – процедил сквозь зубы Антон.
– Скажите спасибо своей знакомой. Это она решила вернуть то, что сама и взяла. Совет номер два: не доверяйте женщинам. Всего хорошего.
– Пять миллионов, – повторил Антон, проводив взглядом Джорджа Стайкера. Затем попросил счет, расплатился и вышел из отеля.
Он собрался прогуляться по городу, развеяться, отключиться. На улице было влажно и душно, как в сауне у Александра Валентиновича. Антон пошел вдоль ограждения искусственного озера, где каждые пятнадцать минут «пели» самые грандиозные в мире фонтаны.
«Любопытно… – думал Антон, любуясь иллюминацией Лас-Вегаса. – Какое, однако, интересное у них государство. Пять миллионов долларов. Неужели этот крендель взаправду готов мне их заплатить?»
Антон несколько раз звонил Рите. Ему не терпелось понять, правду ли говорил американец. Действительно ли она похитила дневник Плукшина. Но ее телефон не отвечал. Друг, ради которого он и приехал поначалу в Лас-Вегас, тоже куда-то запропастился…
Вернувшись в гостиницу, Антон заказал в номер жаркое из баранины и бутылку вина.
Когда ужин был съеден, а вино выпито, он подошел к окну и долго изучал уникальный пейзаж. Макет Эйфелевой башни, в которой разместился один из ресторанов отеля «Париж», казино «Bally’s», торговый комплекс «Miracle Mile Shop», ручейки гуляющих туристов, автомобильный затор у перекрестка… Откуда-то донесся натужный вой сирены и характерный стрекот «харлея».
И повсюду – огни, огни…
Из головы не шли слова Стайкера: «Пять миллионов долларов не помешают в наше время…» Антон извлек из кармана визитку своего нового знакомого.
«Интересно, как бы Александр Валентинович отреагировал на идею заработать денег?»
Антон вынул из мини-бара бутылку вина, откупорил ее и налил себе полбокала.
«Неплохо, конечно, получить такие деньги. Мне кажется, можно попросить даже больше, не откажет этот Стайкер. Таблички ему нужны позарез, это же ясно».
Зазвонил телефон. Антон снял трубку, сказал в нее «хеллоу» и в ответ услышал голос Риты:
– Здравствуй. Как ты? – спросила она. – Как встреча?
– Здравствуй. Я в полном порядке. Встреча прошла замечательно. Он предложил мне сделку.
– А ты?
– Не знаю еще.
– Антон, хочешь совет?
– Говори.
– Я бы согласилась. Исходя из того, что мне известно…
– Зачем ты стащила дневник профессора?
– Ты ведь услышал меня, не так ли? – Рита проигнорировала вопрос. – Советую тебе в этот раз поступить разумно.
– Рита, ты не ответила на вопрос про дневник.
– Антон, – со вздохом проговорила она, – ты все такой же наивный мальчишка… Пора бы уже повзрослеть.
Антон повесил трубку.
– Да, – произнес он. – Прощай, любимая… Может, правда продать все этому Стайкеру? Абсолютно непонятно, что делать с табличками. Дядя Саша загадками говорит… Ни таблички эти, ни я никому на фиг не нужны в этом мире…
Александр Валентинович снял трубку после первого же гудка. Словно специально сидел и ждал звонка Антона.
– Приветствую, – сказал он. – Как сам?
– Дядя Саша, объясните, что делать дальше? Мне поступило предложение…
– Что, предложили все купить?
– Именно.
– Честно сказать?
– А как еще-то?
– Я бы на твоем месте продал. Ну, а если не забудешь старика, с учетом того, что мне тут надо кое с кем поделиться, то мне будет приятно.
– Вы серьезно, Александр Валентинович?
– Вполне. Альтернативы не вижу.
– А я думаю, надо скопировать дневник Плукшина и отправить копии правительствам мировых держав. Можно еще разделить таблички и тоже отослать… У нас на руках серьезное предостережение.
– Антоша, это никого не заинтересует.
– А если создать международную комиссию?
– Общественность посчитает это очередной басней. Гипотезой. Мир ничем не удивишь. При таком-то обилии информации и технических возможностей для фальсификации…
– Мир удивится, дядя Саша, когда сбудется пророчество про астероид и некому будет рвать на себе волосы от досады.
Антон неспешно опустошил вторую бутылку. Он поднялся из-за стола, подошел к зеркалу и внимательно вгляделся в свое отражение. На него смотрел уставший, не совсем трезвый человек, занимающийся черт его знает чем, добившийся к сорока годам не самых серьезных высот в карьере и абсолютно несчастливый в любви.
«Все такой же мальчишка…»
Ему отчего-то захотелось поговорить со своим немецким другом, Ральфом Мюллером. Наверняка тот скорее бы нашел общий язык с Ритой. Они ведь соотечественники… Он набрал номер Ральфа.
– Халло?
– Ральф, гутен морген!
– О! Антон, мой друг. Прости, я в офисе, у меня встреча…
– Слушай, не мог бы ты со мной поговорить?
– Что-то случилось?
– Пока нет.
– Терпит полчаса? Впрочем, ладно, я сейчас выйду… – в трубке послышались голоса, шум закрываемой двери. – Так, все, я свободен. Рассказывай, как живешь, что нового, кризис не затронул тебя?
– Какой кризис?
– Мировой финансовый кризис. Ты – первый человек, для которого это, похоже, новость.
– Эх, Ральф, мои новости посерьезней будут.
– Разве бывает что-то серьезней?
– Слушай, тогда в Мюнхене Рита тебе сразу не очень понравилась… Помнишь?
– А, вот ты о чем. Забыть не можешь?
– Как забудешь-то? Мы с ней виделись вчера.
– Интересно. Где?
– В Америке. В моем номере. Но это неважно. Когда она снова появилась в моей жизни, мне показалось, что в этот раз все у нас получится. Видишь ли, судьба свела нас вновь, и это был знак… Но она ведь не такая, как я думаю. Знаешь, брат, что самое ужасное?
– Что, Антон?
– А то, что мне абсолютно не хочется даже думать ни о ком другом, понимаешь? Мне кроме нее никто не нужен. Я ее люблю. И ненавижу… правда, совсем немножко.
– Антон, можно тебе кое-что сказать, только не обижайся, ок?
– Звучит как фраза из советского фильма «Мимино».
– А? Я не понимаю, о чем ты сейчас… Можешь обижаться, но ты еще сумеешь десять раз полюбить.
– Как это?
Ральф помедлил немного и философски заметил:
– В действительности, Антон, мы всю свою жизнь любим одну-единственную женщину, ту, что скреативило наше с тобой воображение. А на самом деле ее вообще не существует. Но в тех, кто встречается нам на пути, мы пытаемся отыскать побольше сходства с вымышленным образом. И не желаем смотреть правде в глаза, когда факты говорят о том, что сходства немного.
– Хочешь сказать, дело во мне?
– Все дело в нас – в тебе, во мне. Абсолютно.
– Ты это прочитал где-то?
– Жизненный опыт.
– У тебя-то он откуда? С Бриттой все нормально, я надеюсь? Да и на донжуана ты не слишком-то похож.
– Дело не в количестве похождений.
– Ну, старик, поддержал ты меня, нечего сказать. Хотя твоя версия остроумна.
– Всегда рад помочь.
– Ральф, если бы тебе предложили сделку, которая, с нравственной точки зрения, не совсем чиста, ты бы согласился?
– Ну, Антон, во-первых, надо знать, о чем конкретно речь. Во-вторых, скажу тебе, что в бизнесе высокая нравственность не приветствуется.
– А в жизни, Ральф?
– Ты выпивал?
– Ладно… понял тебя, май френд, спасибо. Тебе пора на встречу. Созвонимся!
– Антон, ты звони, если что. Береги себя. Увидимся!
– Ага, так тебе Бритта и разрешила увидеться со мной, – проворчал Антон и повесил трубку. – Все, достали иностранцы! Правда, Александр Валентинович тоже хорош. Ишь чего удумал – продать! И куда только подевался весь патриотизм? Эх, оказаться бы сейчас где-нибудь под Москвой, на мотоцикле, в компании!
Антон поразмыслил с минуту – выпить еще что-нибудь или сначала позвонить Стайкеру и в качестве эксперимента попытаться увеличить сумму сделки. Наконец он решил для начала выпить.
Прихватив лежащий на столе кошелек и убедившись, что ключ от номера спрятан в одном из его отделений, Антон отправился в местный магазинчик. Игорный дом жил своей жизнью: здесь пахло цветами, деньгами, духами и сигарным дымом. В магазине шла бойкая торговля сувенирами, украшениями, косметикой. В дальнем углу, близ кассы, высилась стойка с алкоголем. По российским меркам, цены на хорошие напитки были вызывающе щадящими.
Антон купил две бутылки калифорнийского вина, индейскую закуску beef jerky, картофельные чипсы и шоколадку. С этим нехитрым набором он вернулся в свой номер и продолжил пиршество. Наконец он решился позвонить Джорджу Стайкеру. На визитке было несколько телефонов. Он набрал наугад один из них, и вскоре в трубке раздался низкий баритон.
– Джордж Стайкер.
– Добрый вечер, господин Стайкер. С вами говорит Антон из «Белладжио», то есть из России.
– Приятно вас слышать, Антон. Как дела?
«Лучше всех», – подумал Антон, а вслух сказал:
– Господин Стайкер, ваше предложение принимается.
– То есть сумма вас устраивает?
– Нет, – выпалил Антон, и ему стало страшно от собственной наглости. – Десять.
– Это невозможно.
– Что ж, извините за беспокойство, – Антон еще больше изумился неожиданно открывшейся способности торговаться и покосился на недопитую бутылку калифорнийского.
– Погодите. Как вы смотрите на восемь?
От неожиданности у Антона в висках застучало. Все еще не веря такому счастью, он выдержал небольшую паузу, вздохнул и промолвил:
– Ладно уж, идет.
– Отлично, – Стайкер был абсолютно невозмутим. – Я смогу подготовить все в течение трех суток. Вы дадите мне реквизиты?
– А если я сделаю это послезавтра?
– Нет проблем.
– Договорились.
– Тогда спокойной ночи. Вы мудрый человек, господин Ушаков.
– Надеюсь. Спокойной ночи.
Антон взял в руки бокал с вином и снова подошел к окну. Наверное, этот вид может когда-нибудь надоесть, но пока он вызывал лишь восхищение. Особенно в эту ночь, когда он ощущал себя без трех суток миллионером.
«Разумеется, поделюсь деньгами с дядей Сашей. Ну, может быть, и Исакову стоит что-то дать, хотя пока не ясно, за что… Надо обязательно пожертвовать приличную сумму на благотворительные цели, – думал Антон. – А еще на реставрацию Адмиралтейской церкви в Воронеже. На всех должно хватить. Восемь миллионов! Куплю себе маленький самолет. Мишка будет на нем летать. Дельтаплан-то, скорее всего, украли уже, – Антон все больше увлекался распределением «своих» миллионов. – Хорошо бы также лодку с мотором, в смысле катер. И дом под Москвой, но обязательно с видом на речку».
Он пил вино и представлял себя за штурвалом собственного самолета или пьющим на закате дня коктейли на террасе собственного, обязательно деревянного, дома, где есть джакузи и обязательно видно реку.
Антону очень нравились его мечты. Он полулежал на полу, глядя в огромное, во всю ширину стены окно, и весь мир был у его ног. Антон потянулся за очередной порцией вина, и тут на глаза ему попался листок бумаги, прижатый к полу ножкой кресла. Это была записка, точнее, фрагмент записки Андрея Владимировича Куликова, выписанный на отдельный лист бумаги профессором Плукшиным, видимо, выпавший из дневника в тот момент, когда его прикарманила Рита!
Антон взял записку, аккуратно развернул ее и прочел:
Как я уже говорил, «таблички оживают» (буквальный перевод) на «крышах мира», т. е. в определенных точках планеты. Приходят на ум известные вершины: Эльбрус, Монблан, Килиманджаро… Но в тексте я смог разобрать только одно: «В стране вечных язычников, кои вовек не примут Единого Бога, там, где небо слышит человека, а человек – небо». 19 градусов 49 минут 35 секунд северной широты и 155 градусов 28 минут 36 секунд западной долготы. Определенно указывает на территорию в бассейне Тихого океана. Язычниками там являются полинезийцы и аборигены Гавайского архипелага. Я никогда не был в Полинезии, зато успел в жизни своей накормить собою миллион наших таежных москитов. Какая несправедливость!»
Итак, выходило, что секрет «скрижалей» заключался не только в расшифровке текстов, но и в том месте, где эта самая расшифровка должна производиться…
Антон сел на угол кровати, задумался. Он не понимал, отчего все действия ученого были лишены последовательности: они то свидетельствовали о его нежелании передавать будущим исследователям свой опыт в полном объеме, то наоборот, подсказывали им ключи к разгадке новых тайн вокруг табличек. Четыре таблички он утопил в озере, а пятую всегда носил с собой. И даже на фронт ее забрал, где она могла кануть в вечность вместе с владельцем. При этом он оставляет после себя дневник и таинственную записку шокирующего содержания.
Если он считал таблички скорее источником опасности, чем носителями спасительной для человечества информации, зачем оставлять людям шанс разгадать загадку? Да, видно, стремление к постижению непознанного, пусть даже оно потенциально сулит смерть и разрушения, пересиливает в человеке страх, побеждает всякий здравый смысл…
В руках Антона теперь мог находиться ключ к окончательной разгадке тайны века.
«А вдруг и американцы прознали про этот секрет, и оттого столь щедры?! Выходит, я согласился помочь им стать обладателями не музейной ценности, а новейших знаний? За деньги… Я, гражданин России, патриот…»
По правде говоря, Антон никогда не разделял мнение некоторых ненормальных, всерьез воспринимающих Америку в качестве потенциального врага России, с которым нам когда-нибудь придется «скрестить шпаги» на поле боя. Но соперничество-то имело место всегда.
Теперь продажа ценной находки могла квалифицироваться как государственное преступление. Хуже того, от него за версту несло предательством Родины. Родину Антон любил…
Антон не на шутку раскис. Он был не прочь заработать, особенно в ситуации, когда никому кроме него, двух-трех взрослых дядек на родине да вот этого американца до «скрижалей» не было никакого дела. Но становиться предателем Антон решительно отказывался.
Воздушные замки таяли. Личный самолет улетал, катер с мотором уплывал навсегда, а шансы пожить в домике с джакузи на веранде вообще становились ничтожными.
– Тьфу ты, – выругался Антон. – Дурачок, размечтался… С другой стороны, а вдруг Стайкер не в курсе? Записку сжечь… Так, потом надо переправить таблички в Россию. Но как? А наши чем лучше? Вдруг там какие-нибудь секретные чертежи? Придумают новую бомбу. Все равно не по делу используют находку, не для добрых дел… Заповеди никому не нужны! Это же надо! «Разослать всем правительствам», – Антон передразнивал себя. – Мальчишка! Рита права. Восемь миллионов! Восемь миллионов, и никак нельзя взять. Или взять? Итак, предположим, расшифруют они эти наши «скрижали», и что дальше-то? Накормят всех нуждающихся? Откажутся от нефти в пользу солнечной энергии?
Проведя в раздумьях и душевных переживаниях еще битый час, Антон взял бумагу, что-то долго писал, склонившись над письменным столом, потом запечатывал написанное в разные конверты и подписывал на них адреса. Наконец дозвонился своему знакомому из Лос-Анджелеса и договорился о встрече ранним утром. И только после этого уснул в чем был крепким сном выпившего три бутылки вина человека.
