Глава 12

Юля зря боялась, что ее визит к Владу в районе полудня субботы окажется слишком ранним или неуместным: он сам покинул квартиру всего на четверть часа позже, чем она. И то только потому, что терпеливо дожидался, когда ночевавшая у него сестра соберется и отправится в обратный путь.

Информация о новой смерти на кладбище просочилась в интернет-издания, когда еще не было одиннадцати. Это, скорее всего, означало, что «слил» ее кто-то из кладбищенских работников, пока следственная группа сначала собиралась, а потом работала на месте обнаружения тела. И в одиннадцать утра, в конце неспешного завтрака, Кристина уже прочитала эту новость брату. Поэтому, как только она вышла за дверь, Влад вызвал Игоря.

У отделения полиции пришлось какое-то время подождать, потому что Соболева на месте не оказалось. Зато, когда он подъехал и припарковался на своем обычном месте, машину Влада заметил сам, подошел и ожесточенно постучал в тонированное стекло заднего сиденья.

– Убийство такое же? – опуская приветствия, поинтересовался Влад, едва вылез из машины.

Соболев неожиданно неласково схватил его за локоть и потащил куда-то. Оставивший в машине трость Влад моментально оказался дезориентирован и выбит из колеи, но постарался не подать виду.

– Что ты мне мозги пудрил своей Аглаей? – тихим злым шепотом спросил Соболев, когда наконец остановился.

Судя по притихшим шумам и голосам, он отвел Влада куда-то за угол здания, чтобы не разговаривать с ним на виду у коллег. Прежде, чем ответить, тот осторожно отвел руку в сторону, пытаясь найти в пространстве хотя бы одну понятную точку, кроме земли, на которой стоял. Пальцы почти сразу коснулись холодной шершавой стены, оставившей на них пыльный отпечаток. Сердце сразу успокоилось, когда воображение смогло схематично представить место, в котором они с Соболевым оказались. Лишившись зрения в зрелом возрасте и не так давно, Влад пока не научился чувствовать себя комфортно без подобной мысленной привязки.

– Я не пудрил, – спокойно возразил он, слыша крайнее раздражение Соболева по звучанию его голоса и тяжелому дыханию: оперативник с трудом сдерживался. – Я лишь высказал предположение, что она как-то связана с этим делом. Или может стать следующей жертвой.

– Да! И я как дурак сидел под ее окнами сначала у здания офиса, а потом у дома! В то время как убийца выбрал себе совсем другую жертву…

– Ну, кто же тебе виноват, что ты сидел, как дурак, – хмыкнул Влад, понимая, что играет с огнем. Но он просто не мог удержаться. – Мог бы сидеть, как умный. Может быть, толку было бы больше.

Если бы Соболев спал, можно было бы предположить, что вырвавшийся у него звук – это тихий всхрап. Но в сложившихся обстоятельствах это был, скорее всего, рык.

– Если ты мне сейчас же не объяснишь, откуда взял свое предположение, клянусь богом, я тебя закрою на пару суток, – процедил Соболев.

– За что?

– За то! За введение следствия в заблуждение, возможно, преднамеренное. С целью отвести подозрения от настоящего преступника и дать ему совершить второе убийство!

Влад выразительно приподнял бровь, что в его исполнении, учитывая пустой, безразличный взгляд, всегда выглядело несколько необычно.

– А у вас что, действительно имелись на тот момент какие-то подозрения, которые я умудрился отвести? Или они есть хотя бы сейчас?

На этот раз реакция Соболева оказалась подозрительно тихой, поэтому Владу представилось, как тот демонстративно тянет к нему руку, изображая с трудом сдерживаемое желание задушить. Он улыбнулся этой картине, не зная точно, как такая реакция будет вязаться с реальным поведением оперативника.

Но когда прозвучал следующий вопрос, улыбаться Владу резко расхотелось:

– Это твое предположение как-то связано с рисунком, который ты рисовал накануне на месте обнаружения первого трупа?

– Что? – Влад настолько не ожидал подобного вопроса, что не уследил за выражением лица: на нем наверняка отразилось удивление, граничащее с шоком.

– Что слышал, – хмыкнул Соболев, явно довольный произведенным эффектом. – Ты же у нас слепой, а не глухой. Вот и расскажи мне, как слепой может рисовать. И не связано ли это как-то с твоим неожиданным озарением насчет Аглаи.

– Уж не думаешь ли ты, что я рисую пророческие картинки? – нарочито ровным тоном поинтересовался Влад.

– А кто тебя знает? – тон Соболева все еще оставался насмешливым. – Но я отчетливо помню, что в прошлый раз подружка твоя тоже упоминала рисунки. Рисунки, которые напугали ее до чертиков.

– Она не подружка, – зачем-то уточнил Влад. – Она моя помощница.

– Да мне фиолетово, кто она тебе! Ты мне долго еще мозги будешь пудрить?

– Ну, хорошо. Да, я рисую пророческие картинки, – спокойно согласился Влад, стараясь надеть на лицо свою лучшую непроницаемую маску. – Точнее, моя рука сама их рисует. Это странная способность появилась у меня не так давно. И именно она привела меня в ваш город. Ты доволен?

Несколько секунд висела мертвая тишина, возможно, Соболев упражнялся в метании убийственных взглядов, забыв, что у Влада к ним иммунитет.

– Ты меня за дурака держишь? – наконец почти обиженно спросил он.

– Я тебя пока держу за умного. Но уже начинаю подозревать, что переоценил твои способности в нашу первую встречу.

– Нет, я тебе в лоб все-таки дам когда-нибудь, – снова почти прорычал Соболев.

– Бить инвалида – это как-то неспортивно, тебе не кажется?

Неизвестно, сколько еще могла продолжаться их пикировка, если бы внезапно не послышался мягкий шорох приближающихся шагов. Судя по звуку, к ним подошла женщина в удобной обуви без каблука. Возможно, в кроссовках.

– Здравствуйте, извините, – неуверенно позвала она, останавливаясь. – Я ищу капитана Соболева…

– Вы его нашли, – вздохнул тот, отворачиваясь от Влада: его голос теперь звучал в другом направлении. – По какому вы вопросу?

– Я Людмила Валеева, мне передали, что вы меня искали. Я подруга Ивана Соколова.

Столь своевременное появление свидетельницы казалось Соболеву почти мистической удачей. Пусть даже благодаря этому Федорову удалось соскочить с вопросов по поводу его трижды клятых рисунков. Но это ничего, он и потом до него доберется, парень уже не отвертится. А вот специально вернувшаяся из заграничной поездки девица, до которой ему не удалось дозвониться, могла пролить хоть какой-то свет на происходящее.

Он отвел девушку к себе в кабинет. На вид ей было не больше двадцати пяти, вытравленные до платинового оттенка тонкие волосы беспорядочными длинными прядями падали на плечи, на тощих бедрах болтались объемные, но почему-то короткие джинсы, открывающие голые лодыжки всем осенним ветрам. Глаза свидетельница прятала за большими темными очками до тех пор, пока они не оказались в кабинете, так что на лице самой заметной деталью все это время были губы: слишком пухлые, чтобы быть естественными.

В кабинете Людмила Валеева сняла очки и сразу стало понятно, что за ними она скрывала припухшие от слез – или лишних возлияний – веки. Соболев указал ей на стул, а Федорову велел сесть в уголке. Потом с раздражением помог этот самый уголок найти, искренне не понимая, как слепому проныре вообще удалось уговорить его на присутствие в кабинете во время беседы со свидетельницей. Это было против всех правил, но внутренний голос подсказывал Соболеву, что этот странный мужик каким-то образом может помочь в расследовании. А найти убийцу Соболев все же считал самым главным.

Или же ему просто было до одури любопытно понять, зачем вообще Федоров лезет во все эти дела и что за тайна скрывается за его рисунками…

– Скажите, это правда? – Людмила умудрилась задать вопрос первой, пока Соболев устраивался за своим столом напротив нее.

– Что именно?

– Что Ваньку нашли задушенным на кладбище? И что он лежал на могиле своего полного тезки?

Соболев заподозрил неладное, но был вынужден кивнуть, поскольку все действительно обстояло именно так. Лицо подруги убитого моментально скривилось, из припухших глаз потекли слезы. Она принялась рыться в крошечной сумочке, откуда в итоге вытащила упаковку бумажных салфеток.

– Это просто невозможно! – запричитала она. – Я не знала, что все так обернется. Честное слово! Я не хотела ему зла! Просто мне было так больно, понимаете? Я даже не верила в происходящее, а потом и вовсе думала, что мне все приснилось!

– Так, стоп! – одернул ее Соболев, останавливая бессвязный поток, сопровождающийся рыданиями. – Давайте по порядку. Что именно вы сделали?

Людмила шмыгнула носом, прижимая намокшую от слез салфетку к пухлым губам. Тяжело сглотнула, судорожно вдохнула и тихо выдохнула:

– Я вызвала Смотрителя.

– Что вы сделали? – не поверил Соболев и непроизвольно перевел взгляд на Федорова. Тот сидел на своем месте с отсутствующим выражением лица, скрестив руки на груди. Лишь слегка дернувшаяся бровь выдала, что он все-таки следит за происходящим и оно его тоже обескураживает.

– Вызвала Смотрителя! – повторила Людмила увереннее и снова шмыгнула носом. – И назвала ему имя Вани. Я думала, что все это глупость! Может быть, какой-то розыгрыш… Я не думала, что все по-настоящему!

– Давайте еще раз с самого начала, – потребовал Соболев, тряхнув головой. – Как и зачем вы вызвали Смотрителя?

– Ну как… – она растерялась и даже перестала плакать. – Как учили: пошла на кладбище, нашла там могилу тезки, ночью позвала трижды Смотрителя, а когда он появился, назвала ему имя Вани и сказала, что он мне изменил…

Соболев за годы оперативной работы повидал и наслушался всякого, но на его памяти впервые взрослая трезвая девица на полном серьезе рассказывала ему подобное.

– Он появился? – переспросил он напряженно. – Смотритель? Призрачный хранитель кладбища?

– Да, но… Знаете, он не был похож на призрак, поэтому я и подумала, что все это какой-то розыгрыш. Может быть, часть психотерапии…

– А как он выглядел? – перебил Соболев, пока Людмила опять не ударилась в попытки себя оправдать. – Можете описать?

– Ну так… – она задумалась, вспоминая. – Как человек. Высокий такой, широкоплечий. В плаще-дождевике. Тогда, знаете, дождик накрапывал. И вот он был в этом плаще с капюшоном.

– Вы видели его лицо? Узнать сможете?

Людмила предсказуемо покачала головой.

– Нет, говорю же: на нем был капюшон. Так сильно надвинут на лицо, что лица вообще не было видно.

– Какого цвета был плащ?

– Черный… наверное… Или просто темный. Там же темно было, понимаете?

– Вы что-нибудь в его внешности запомнили? Какие-то детали? – продолжал настаивать Соболев. – Что-нибудь?

Людмила пожала плечами, лицо ее снова скуксилось, но под тяжелым взглядом оперативника от новых потоков слез она воздержалась.

– Там было темно, а на нем был этот плащ, понимаете? Скрывал его с ног до головы. Парень этот был высоким – это все, что я запомнила.

– Он говорил с вами? Вы слышали его голос?

Людмила замотала головой.

– Нет, он просто появился после третьего призыва, обошел меня по кругу и остановился напротив калитки. Я ее, слава богу, закрыла как следует, так что меня он не тронул. Я назвала ему имя, сказала, в чем Ванька виноват. Смотритель постоял немного и пошел прочь. А я в ужасе побежала к той дыре в заборе, через которую залезла, забралась в машину и по газам. Домой приехала в ужасе, купила через интернет горящую путевку, позвала с собой подругу. И мы улетели на следующий же день. Я уже в самолете над собой смеяться начала, решила, что меня просто разыграли. Или мне все померещилось, а потом мне передали, что Ванька погиб и что вы меня ищете. Но я правда не знала, что все так будет! Я не хотела его смерти! Просто мне было очень больно узнать, что он меня обманывал, понимаете? Я ведь думала, мы поженимся, уже платье присмотрела, а он…

– А кто вас научил вызывать Смотрителя? – неожиданно поинтересовался Федоров из своего угла.

– Что? – Людмила удивленно обернулась к нему, вероятно, уже успев забыть, что в кабинете есть кто-то еще. Потом она снова повернулась к Соболеву, молча спрашивая, нужно ли отвечать этому человеку.

Соболев кивнул, поскольку и сам собирался уточнить этот момент.

– Одна гадалка, – чуть замявшись, призналась Людмила. – Я пришла к ней сделать расклад на картах на наши отношения, хотела узнать, когда ждать предложения… А она сказала, что Ванька мне изменяет. Мы с ним поругались жутко, я два дня проплакала! Потом снова пошла к гадалке. Хотела… – она смутилась, но все-таки призналась: – Хотела порчу на него навести. Или сглаз какой. А она сказала, что грех такой на себя не возьмет, но если я действительно хочу отомстить, то могу попросить об этом Смотрителя. Но я думала, тот Ваньке… не знаю… по морде даст! Только сейчас прочитала, что Смотритель всегда убивает…

И она снова принялась повторять, что «не знала», «не думала» и «не хотела», отчего Соболев испытал огромное желание дать девчонке подзатыльник. Но удержался: не имел привычки бить даже самых опасных подозреваемых, а женщин и свидетелей тем более не трогал никогда.

– Что мне теперь за это будет? – жалобно поинтересовалась Людмила, закончив очередной раунд оправдательного нытья.

– Не знаю, это суд решит, – буркнул Соболев, хотя, конечно, понимал, что никакой прокурор в здравом уме не предъявит женщине обвинение в убийстве за то, что она вызвала призрачного мстителя на кладбище. – Чистосердечное признание вам зачтется. И дальнейшая помощь следствию тоже, так что ответьте на еще один вопрос: как зовут гадалку, которая вас надоумила?

– Аглая! – торопливо выпалила Людмила, явно надеясь, что удастся переложить вину на ведьму. – У нее офис на Осенней.

– Я же говорил, – подал голос довольный Федоров, отчего Соболев скрипнул зубами. – Вот и связь.