Глава 10

Утро, начинающееся со звонка мобильного телефона, никогда не бывает добрым. Это правило Соболев усвоил приблизительно тогда, когда мобильные телефоны стали обыденностью в повседневной жизни. Особенно хорошо оно работало в тех случаях, когда звонок раздавался всего через несколько часов после того, как наконец удалось уснуть.

Накануне вечером он зачем-то проникся предупреждениями слепого мажора и потащился следить за ведьмой Аглаей, которая в миру звалась Татьяной. Ни тогда, ни сейчас, с трудом разлепляя глаза, он не мог понять, с чего вдруг повелся на странные речи, ведь Федоров не назвал ни одного факта, а обычно Соболев предпочитал верить именно им. И изредка – чуйке. Вот, видимо, чуйка его и подвела на этот раз: ему показалось, что в словах Федорова что-то есть, а тот просто ткнул пальцем в небо.

Так или иначе, а Соболев потратил вечер пятницы на слежку за Аглаей: сначала сидел в машине у здания, где находился ее кабинет, потом аккуратно «проводил» домой и какое-то время ждал там. Только когда убедился, что она уже никуда не собирается, и когда миновало ориентировочное время смерти предыдущей жертвы, отправился домой. Спать лег около четырех, а телефонный звонок раздался в начале девятого: мрачный голос дежурного сообщил, что на кладбище найден еще один труп.

– Женский? – взволнованно уточнил Соболев, моментально просыпаясь.

– Нет, почему? – удивился дежурный. – Опять парень, вроде.

От сердца почему-то отлегло, хотя мертвый парень был ничуть не лучше мертвой женщины. Просто было бы до чертиков обидно, если бы он просто уехал от Аглаи слишком рано, а с ней потом все-таки что-то случилось.

– Ладно, еду, – бросил Соболев в трубку и отключился.

Он не стал тратить время на завтрак и душ, лишь сварил себе кофе двойной крепости, который потом зажевал мятной жвачкой. В результате на кладбище из всех коллег оказался первым.

Его встретил угрюмый крупный мужчина, судя по спецовке, один из работников кладбища. Он стоял у калитки, явно поджидая представителей закона, и задумчиво курил.

Они поприветствовали друг друга кивком головы и взмахом руки. Подойдя ближе, Соболев представился и показал удостоверение. Мужчина в свою очередь назвался Глебом и протянул руку для рукопожатия. То оказалось на удивление крепким. Впрочем, чему удивляться, если Глеб, наверняка, проводил дни, копая могилы, таская и закапывая гробы. Тут хочешь-не хочешь, а будешь в форме.

– Остальных подождем или вас сразу проводить? – поинтересовался он, отпуская ладонь Соболева.

– Остальных?

– Ну, в прошлый раз вас больше было, на первом жмурике.

Соболев с пониманием кивнул и уточнил:

– А прошлого тоже вы нашли?

– Да нет, того мой коллега приметил, а с этим вот мне повезло.

– Тогда идемте, посмотрим на него, а то я не знаю, когда остальные доберутся. Если что, они позвонят.

Глеб кивнул и повел его по дорожкам и тропинкам. Идти пришлось прилично, забрались они в итоге достаточно далеко: могила, на которой был оставлен новый труп, оказалась далеко не на проходном месте. Глеб не стал к ней приближаться, в какой-то момент притормозил и просто указал рукой вперед, а сам привалился плечом к ближайшему дереву, предпочтя наблюдение со стороны.

Соболев отметил про себя, что это весьма разумное поведение: и улики не затопчет, и рядом будет, чтобы на вопросы ответить. Сам он тоже не стал торопиться подходить к телу, остановился за оградой и занялся визуальным изучением.

На вид парень был гораздо моложе предыдущего, совсем пацан. Лежал так же, на спине, на могильном холмике, только руки и ноги не были раскинуты в стороны: ладони лежали на груди, как у покойников перед похоронами. Куртка была расстегнута, на горле виднелись характерные синяки, глаза жертвы были закрыты.

Соболев перевел взгляд на могильный камень, на нем значилось имя: Щерин Денис Иванович. Руки прямо зачесались от желания поскорее осмотреть карманы трупа и найти какие-нибудь документы, проверить, совпадает ли имя. Но Димыч ему потом голову оторвет, если он случайно затопчет какой-нибудь след.

А следы рядом с телом были, Соболев видел их невооруженным глазом: ночью шел дождь, земля слегка размокла и отпечатки сохранились хорошо. Он обернулся к Глебу, который все так и стоял, привалившись к дереву.

– Вы подходили к телу?

– А то ж, – хмыкнул Глеб. – Надо же было проверить, жив парень или нет.

– По-моему, это и так очевидно, – заметил Соболев настороженно.

– Вам, может быть, и очевидно, – все с тем же выражением отозвался Глеб. – А у меня мертвые обычно в гробах лежат. На кладбище много всяких чудиков залезает. Как-то, помню, нашел одну деваху. Вот так же лежала на могилке, – он выразительно кивнул на тело парня. – Ручки сложила, глазки закрыла и лежит, не шевелится. Я сначала тоже подумал – мертвая. А она вдруг глаза распахнула и села. Меня чуть Кондратий не хватил. Оказалось, она готка или как-то так и подзаряжается энергией смерти, когда на могилах валяется. Правда, то летом было, не так холодно… Но этого я тоже решил сначала проверить, а потом уже крик поднимать.

– Ясно, – отозвался Соболев со вздохом. Чего только в жизни не бывает! – Нам нужен будет отпечаток вашей обуви, чтобы исключить ваши следы.

– Ну, ясное дело.

– Во сколько вы его нашли?

Глеб задумался и неуверенно пожал плечами.

– На часы не смотрел, но точно после семи дело было. Я ж вам сразу позвонил, вот у своих и спросите. Сколько мне там времени потребовалось, чтобы убедиться, что он мертв, и позвонить? Пару минут, наверное. Вот за пару минут до звонка я его и нашел.

– А что вы делали тут так рано? – Соболев обернулся по сторонам и не заметил свежих могил. – Не похоже, что вас привела сюда работа.

– Не работа, – согласился Глеб, снова пожимая плечами. – Личное у меня тут. Могилки, за которыми присматриваю. Вон там.

Он указал рукой, и Соболев приметил участок с двумя надгробиями внутри одной ограды. Рассмотреть надписи и фотографии с его места было невозможно, поэтому он уточнил для верности:

– Родители?

– Мамка и сестра, – вздохнул Глеб. – Давнее дело. Сестра еще девчонкой погибла, а мать вслед за ней сгорела. Я как обеих похоронил, так и работаю тут. А отца своего с детства не видел и не узнаю, если встречу. Жив он или нет, понятия не имею.

– Ясно, – повторил Соболев, мысленно делая себе пометку обязательно проверить. Так-то можно ткнуть в любую могилу и рассказать любую историю, чтобы оправдать свое появление на месте преступления в первых рядах.

– Думаете, это он сделал? – неожиданно поинтересовался Глеб, сверля его тяжелым взглядом.

– Кто? – не понял Соболев.

Или только сделал вид, поскольку следом поймал себя на том, что знает, какой ответ прозвучит.

– Смотритель.

– Вы имеете в виду призрачного хранителя кладбища? – насмешливо уточнил Соболев, внимательно глядя на работника и следя за его реакциями.

Обычно по людям можно понять: верят они в страшилку, забавляются или делают вид, что забавляются, а сами верят и боятся. Но у Глеба с реакциями было не очень хорошо: он только в который раз лениво пожал плечами.

– Ну, призрак он или человек – не знаю. Я его никогда не видел, но я тут по ночам и не шастаю. А вот ребята эти, что на первую могилу приходили, о нем говорили.

– Какие ребята? – не понял Соболев. Теперь он повернулся к Глебу всем корпусом, временно забыв про труп.

– Ну эти… Один мужик слепой, другой, судя по всему, немой и две девчонки с ними. Приходили… позавчера, вечером. Уже перед самым закрытием. Искали ту могилу, где труп нашли.

– А зачем искали? – настороженно уточнил Соболев. – Чего хотели, они объяснили?

– Ну как… – замялся Глеб. – Можно и так сказать. Девчонка эта, что побойчее, сказала, что слепой мужик у них типа Ванги. И им прям очень нужно на могилу ту пройти.

– И они прошли? Как они ее нашли?

– Так я их и отвел, – как будто защищаясь, объяснил Глеб. – А что? Это место общественное, всяк может на любую могилу пройти. А они сказали, что полиции хотят помочь.

– Предположим, – процедил Соболев недовольно, уже предвкушая допрос с пристрастием, который устроит Федорову. – Что они делали там, на могиле той?

– Ну… – протянул Глеб задумчиво. – Сначала слепой этот сорвал ленту и прошел за оградку. Девчонка, что с ним под ручку шла, его там поводила, все ему описала, надпись на надгробии прочитала. Потом он сел на лавочку. И стал рисовать.

Соболев недоуменно моргнул и перебил:

– Кто стал рисовать?

– Ну, мужик этот.

– Который немой?

– Который слепой!

Соболев завис, не зная, что ответить, и пытаясь понять, не издевается ли над ним Глеб. Или мужик просто пьет, как большинство работников таких мест, и потому у него в голове все путается.

– Как слепой может рисовать? – проникновенно поинтересовался он после небольшой паузы.

– Так… руками! То есть, одной рукой. Руки-то у него есть.

– Но он же не видит, что рисует!

– Да там так темно было, что даже зрячий не увидел бы!

Соболев в раздражении прикрыл глаза. Это было похоже на какой-то фарс, но просто так тему с рисунком он отпустить не мог. В памяти ожил истеричный звонок девочки Юли, соседки Федорова и подруги убитой в Грибово девицы. Тогда она твердила, чуть не плача от страха, что Федоров и есть убийца, потому что у него дома лежат рисунки, изображающие место преступления. Тот потом признал, что такие рисунки существуют, а нарисовал их его водитель после того, как они нашли в усадьбе тело той девушки. Водитель эту версию молчаливо подтвердил, хотя видок у него такой, что заподозрить его в художественном таланте сложно.

Впрочем, Соболев когда-то знал парня: тот служил в горячих точках, на вид – что-то среднее между мясником, маньяком и киллером, а писал тайком стихи о природе и любви. Соболева, правда, едва не прикончил, когда он во время обыска эти стихи случайно нашел…

– Что мужик нарисовал-то в итоге?

– Так откуда я знаю? – теперь уже Глеб заговорил с ним тоном, какой используют родители очень бестолковых детей. – Говорю же: темно было, да мне и не показывали. Начеркал он там что-то, потом девица, которая с ним была, заявила, что в кустах кто-то прячется. Мы пошли смотреть…

– Кто мы? – устало уточнил Соболев. – Ты и мужик слепой?

Глеб не придал значения внезапному переходу на «ты», только посмотрел на Соболева с жалостью.

– Ты прям какой-то странный, – усмехнулся он. – Как слепой может что-то смотреть? С немым мы пошли!

Соболев прижал к лицу ладонь, устало потер лоб, пытаясь сообразить, откуда в компании взялся немой. Не выспавшийся мозг работал с трудом, но потом ему все-таки удалось вспомнить, что водитель Федорова – кажется, Игорь, – весьма немногословен, а потому может сойти за немого. Если так, то все сходится: два мужика, один из них слепой, и две девчонки с ними. Именно такой компанией они вляпались в проблемы в Грибово.

Вот только что это за прикол с рисунками? Надо будет выяснить.

– И кто был в кустах? – продолжил допрос Соболев.

– Да никого там не было. Но девчонка эта, бойкая которая, она про Смотрителя спрашивала. Я так понял, они считают, что парня того он убил.

– А ты что думаешь об этом?

– Да не моя это работа – думать, – вздохнул Глеб и потянулся в карман за сигаретами. – Я ж говорю: сколько лет работаю, но ничего такого тут не видел. Но я-то по кладбищу ночью не хожу и никого не зову. А сейчас, когда этого парня увидел, невольно задумался. А ну как правда?

Он поджег сигарету и жадно затянулся, а у Соболева в кармане куртки задергался смартфон. После короткого разговора, он снова обратился к Глебу:

– Там мои коллеги подъехали. Проводишь их сюда?

– Ясное дело, – кивнул Глеб и неторопливо зашагал обратно к воротам.

Соболев остался с трупом и ворохом неожиданной информации наедине.

Значит, Федоров что-то разнюхивает по поводу этих убийств. Почему? Какой ему интерес? Еще можно было понять его вовлеченность в события в Грибово: он случайно оказался соседом подруги обеих жертв, потом еще и сам попал под подозрение, даже холдинг его семьи оказался втянут. Но сейчас-то что? Рисунки эти опять же… Странно все это. Странно и подозрительно.

От размышлений его отвлекли приглушенные голоса: приближались Логинов и Петр Григорьевич. Следователь Велесов где-то задерживался. Возможно, сегодня он пересаживает смородину. Или что-нибудь еще.

Эксперт поздоровался с Соболевым быстрым рукопожатием и сразу зашел за ограду, следя за тем, куда наступает, а Петр Григорьевич остался с Соболевым с внешней стороны и задумчиво уставился сначала на мертвого парня, а потом – на надгробье.

– Вот те раз, – проворчал он. – Снова тезки.

Соболев удивленно повернулся к напарнику.

– Вы знаете парня?

– Первый раз вижу, – отмахнулся Петр Григорьевич. – Но его мать в дежурке сейчас пытается подать заявление на розыск. Я пока там две минуты был, она и мне успела фотографию показать. Я не вникал, но запомнил, что парня зовут Денис. Как я понял, он вечером повздорил с кем-то у ночного клуба. Завязалась драка, но когда его друзья пришли на помощь, уже никого не нашли: ни Дениса, ни напавшего на него мужчину.

Он тяжело вздохнул, доставая телефон, чтобы набрать номер. Ему пришлось прищуриться и вытянуть руку, чтобы разглядеть содержимое экрана.

– Позвоню, скажу, чтобы заявление приняли и женщину не отпускали до нашего возвращения. Черт… А я ведь понадеялся, что парень просто где-то лежит и трезвеет…

Бормоча что-то еще, Петр Григорьевич отошел, чтобы спокойно поговорить, а Соболев мрачно уставился на имя на надгробии.

Тезка, значит. Задушен. На кладбище. Как там сказал Глеб? А ну как правда?..