Глава 7
Они с Мотей бежали, спотыкаясь, до самой машины Макса. Не будь деревня такой сонной, шоссе — таким пустынным, а Шелково — таким далеким для пешехода, Юля бежала бы до самого своего дома. А так пришлось ждать у запертой машины, обмирая от страха из-за каждого шороха, вглядываясь в темноту, в которой то и дело мерещилась женщина в длинной белой рубахе. Юле казалось, что она несколько раз видела ее среди деревьев, подступавших к усадьбе и скрывавших ее от глаз того, кто смотрел с дороги, как она. Однако стоило моргнуть и всмотреться, как видение исчезало.
Время тянулось невыносимо медленно. Юля то и дело поглядывала на экран смартфона, но часы показывали лишь на минуту больше, чем в прошлый раз, хотя по ее ощущениям прошло непростительно много времени.
Наконец, спустя почти четверть часа, послышались шаги и голоса приближающихся ребят. Витя выглядел потрепанным и грязным, словно его валяли по полу, Макс просто злым.
— Чего вы ушли? — огрызнулся он, едва приблизившись. — Мы полчаса только вас там искали.
Мотя заныла, что им стало страшно, а Юля промолчала. Даже не стала указывать на то, что прошло всего пятнадцать минут и искать их полчаса они никак не могли. В конце концов, ей эти минуты тоже показались вечностью, а теперь хотелось одного: убраться отсюда поскорее и больше никогда не возвращаться!
Обратно в Шелково ехали молча и быстро. Юлю довезли только до большого перекрестка на Центральном проспекте: дальше Макс, Мотя и даже Витя направлялись в другую сторону, а петлять по проспекту никому не хотелось, хотя пробки уже рассосались.
Но здесь Юля ходила постоянно, а потому ничего не боялась. Не смущало даже то, что магазины и забегаловки на ее пути уже закрылись, дорога почти опустела, а пешеходов встречалось заметно меньше, чем обычно, когда она возвращалась с работы на час раньше. Зато горели фонари и знакомые вывески, шуршали шины, звучали голоса, проносились на огромной скорости редкие мотоциклисты. Жизнь пусть и притормозила до утра, но все равно окружала огнями, обволакивала шумами и успокаивала.
Мама была дома, но более позднее возвращение Юли восприняла спокойно. Она никогда не била тревогу, если та задерживалась. У них дома действовал негласный комендантский час: вернуться следовало не позднее одиннадцати, но мама и сама его частенько нарушала.
Сейчас одиннадцатый час только начался, и мама еще гремела на кухне посудой, а по квартире разливался запах готовящейся впрок еды, моментально раздразнивший и заставивший рот наполниться слюной. Семка уже поел, но еще не лег, а бегал по квартире в пижаме, катая на собранном из конструктора «Лего» космолете маленьких игрушечных человечков. У мамы на кухне работал телевизор, и она, должно быть, увлеклась каким-нибудь вечерним сериалом, пока готовила, а потому не заметила, что время отбоя для Семки миновало.
Юля привалилась спиной к двери и выдохнула, улыбнувшись. Обычный воскресный вечер, обычная жизнь. Как хорошо! Если больше не слоняться в темноте по заброшенным усадьбам, со временем удастся забыть и пентаграмму, начерченную на полу, и оплывший воск, и шевеление в темноте, и жуткий смех, сопровождаемый пением. Последнее забыть будет труднее всего, ведь остальному можно найти разумное объяснение, а этому… Юля не знала, как.
Она снова наелась на ночь. Мама жарила очень вкусные котлеты и сделала к ним не менее вкусное пюре: мягкое, сливочное, кремовое. Юля заглотила первую порцию, даже не заметив, и попросила добавки. А потом пила чай с печеньем и совсем не испытывала угрызений совести: надо же немного заесть пережитый в усадьбе стресс? К тому же она весь день почти ничего не ела…
О поездке в усадьбу Юля, конечно, рассказывать не стала, а после ужина сразу пошла спать. Или правильнее сказать: легла в постель, потому что еще не меньше часа потратила на серфинг по соцсетям под музыку в наушниках. В мессенджерах, где тусовались бывшие одноклассницы или нынешние сокурсницы, выставила статус «недоступна», а в общие чаты, в которых обсуждение убийства только нарастало, старалась просто не заходить. Она не понимала, в чем прелесть обсасывания этой темы.
В конце концов глаза начали болеть и слипаться, пришлось отложить телефон, проверив будильник, и вытащить из ушей наушники. Но стоило сомкнуть веки и оказаться в тишине, как перед глазами снова встали обшарпанные коридоры, стены, изрезанные трещинами, темные глазницы окон и колышущиеся при ходьбе складки белой рубахи в пол. В ушах зазвучал звонкий смех, подхватываемый эхом.
Юля раздраженно выдохнула и перевернулась на другой бок, устраиваясь поудобнее и гоня ненужные мысли из головы. Лучше она подумает о завтрашних лекциях или помечтает о том, как учеба закончится и можно будет не разрываться между ней и работой. Тогда, наверное, появится время на личную жизнь… Надо бы все-таки похудеть к следующему лету килограмма на три, а лучше на пять. Тогда можно будет купить то платье, что она видела в магазине рядом с работой. К ним туфли на высоком каблуке и маленькую сумочку, чтобы носить через плечо. Она давно мечтает о маленькой сумочке, не предназначенной для ношения книг, тетрадей и рефератов! Можно будет подобрать туфли и сумочку в тон, так будет красивее. И тогда наконец удастся забыть Сашку и встретить кого-то другого.
На мыслях о «ком-то другом» в памяти всплыл образ Алексея — или просто Лехи. Вот, можно в следующий раз, если он, конечно, случится, все-таки сходить с ним на пиццу, кино или боулинг. Или все сразу! А потом, может быть, даже покататься на мотоцикле. Юля попыталась представить, как это будет, и картинка ей неожиданно понравилась, она даже улыбнулась сквозь постепенно наваливающийся сон. В мечтах всегда было легко вести себя смело и уверенно!
Она почти отключилась, утонув в легком, приятном романтичном сюжете, как вдруг что-то снова разбудило ее. Юля и сама не поняла, что именно. Просто туманная дымка вдруг развеялась и сознание вернулось, захотелось перевернуться. Неудачная поза? Какой-то шум?
Или кто-то тронул за плечо?
Юля приоткрыла глаза и обвела комнату взглядом. Сквозь полупрозрачные занавески пробивался свет с улицы, поэтому видно было хорошо. Нет, пусто.
Она снова раздраженно вздохнула и потянулась к телефону: три часа ночи, пять минут четвертого, если быть точной. Значит, все-таки успела поспать. Может быть, приснилось что-то неприятное, но теперь уже не вспомнить.
Еще раз сменив позу, Юля устроила голову на подушке и натянула одеяло на голое плечо: пора бы спать в чем-то потеплее, до отопления далеко, а ночи становятся холоднее.
Кап-кап-кап…
Приглушенный, равномерный и потому очень раздражающий звук прокрался в уши. Может быть, от него она и проснулась? Странно, когда засыпала, ничто не капало. Но мама могла вставать, правда, Юля не могла придумать, зачем ей открывать на кухне кран посреди ночи.
Кап-кап-кап…
Вылезать из постели не хотелось. Категорически. Это мозг уже полностью проснулся, а тело все еще дремлет и с трудом ворочается. Если встать и пойти на кухню, весь сон окончательно слетит и быстро уснуть обратно не получится. Лучше игнорировать, может быть, усталость и хронический недосып возьмут свое.
Кап-кап-кап…
Некстати вспомнилась страшилка, которую летом начал рассказывать Макс. Да так и не рассказал, потому что Ирка перебила, посмеялась. Интересно, чем же там на самом деле все кончилось? Что случилось с ушедшими на кухню? Почему кран так и продолжал капать?
Кап-кап-кап…
Мозг уже вовсю работал и игнорировать звук никак не получалось. Казалось, вода капает не в раковину, а прямо на голову. Надежды на то, что едва заметный шум разбудит маму и она решит проблему, не было: их с Семкой комната дальше, там, скорее всего, и не слышно, а Юля спит прямо рядом с кухней.
Кап-кап-кап…
С тихим рычанием она сбросила с себя одеяло, резко села, свесив ноги с дивана, прошлепала босиком на кухню, растирая слипающиеся глаза и с трудом удерживая равновесие. Один раз даже не совсем удержала: зацепилась спросонья плечом за дверной косяк и шепотом выругалась.
Кап-кап-кап…
Юля потянулась к вентилям, крутанула оба по часовой стрелке. Или попыталась крутануть, потому что ни один не двинулся с места, оба были закрыты до упора.
«Ну, супер! Значит, кран потек, и мне теперь это всю ночь слушать…»
Она машинально коснулась крана, желая убрать нависающую над раковиной каплю, как будто это могло помочь и все исправить. По спине пробежал неприятный холодок: кран оказался совершенно сухим, ничего с него не капало.
Кап-кап-кап…
Воды нет, а звук есть — как такое возможно? Юля окончательно проснулась, глядя на раковину в ночном полумраке. Может быть, звук идет из трубы? Она наклонилась ухом к сливному отверстию, но равномерное «кап-кап» тут же исчезло.
— Фигня какая-то, — пробормотала Юля, продолжая стоять у раковины и ждать непонятно чего.
Возвращения капанья? Какого-то объяснения? Ей все еще было не по себе, но тоненький голос внутри уже пытался убедить, что звук был частью сна. И исчез, как только она полностью проснулась. Очень глупое объяснение, разумная часть Юли это понимала: на границе сна и яви еще можно перепутать одно с другим, но не тогда, когда уже встала и пошла. Не лунатик же она, чтобы ходить, до конца не просыпаясь!
Время шло, босые ноги на холодном полу мерзли, было тихо. Юля еще раз потрогала кран, потом вентили. Зачем-то открутила один и закрутила обратно. Пара капель после этого упали, но «кап-кап» не вернулось.
Она зябко потерла ладонями голые плечи, повернулась, шагнула к выходу. И остановилась на пороге кухни, почувствовав, как затылок холодеет, а по спине как будто кто-то скребется, требуя обернуться. Но обернуться было страшно, потому что там, у окна, что-то стояло. Что-то темное, лишнее. То, чего не должно быть у задернутой на ночь шторы. Она увидела его мельком, краем глаза, даже не сразу осознала, а теперь поняла: оно было похоже на очертание человека. Но там ведь никого не может быть!
Рука молниеносно коснулась выключателя и кухню залил яркий, слепящий свет. Юля обернулась, отскакивая назад, почти за порог кухни, словно готовясь бежать, но не потребовалось. У окна никого не оказалось.
Она шумно выдохнула, прижимая ладони к лицу. Вот дура! Зачем? Зачем потащилась сегодня в эту усадьбу? Чтобы теперь тихонько сходить с ума от всяких видений? Это в кино за тобой может увязаться призрак невинно убиенной, а в жизни ты просто превращаешься в безумную истеричку.
Безумной истеричкой Юле становиться не хотелось, но она все-таки не удержалась и при горящем свете решила убедиться, что и за шторой никого нет, хотя это было и так видно. Если бы там кто-то прятался, ткань топорщилась бы…
Подойдя к окну, она тихо ойкнула, снова отскочив назад, когда нога угодила во что-то мокрое и очень холодное. Колючий морозный комок снова прокатился по спине: на полу обнаружилась лужица воды, непонятно откуда взявшаяся. С потолка точно ничто не капало, батарея находилась далековато, холодильник тоже, так что никто из них потечь не мог.
А вода была. Мокрая, холодная и очень-очень реальная.
