Это продолжалось несколько дней. То трясло и знобило, то кидало в жар и обливало дождем пота. Горячка достигла своего пика еще в день жестокой расправы, и сохранялась еще день и ночь. Все это время Маня не спала, лишь бессильно стонала, пытаясь выпутаться из клубка перепутанных мыслей и образов. Сквозь бред она видела обеспокоенное лицо Гэй лы, которая тратила всю приносимую им воду, в попытках промыть ее раны. Но от этого становилось только хуже.

Недавний снегопад оставил в лагере белые холмы сугробов. Вслед за ним пришли холода. Многие пленники, уснув ночью, утром уже не просыпались. Маня и чужеземка ютились под вонючей шкурой, грея друг друга своим теплом. Дни проходили в борьбе с лихорадкой, которая решительно захватывала разум израненной девочки.

На исходе третьего дня в углу клетки померла безумная бабка. Последние часы жизни она смеялась, как ненормальная, посылая проклятия всем вокруг. Даже надсмотрщики не могли ее успокоить. Бабка терпела все щедро выдаваемые ей плети, но не замолкала. Придя в этот раз, стражники с облегчением вздохнули и забрали ее костлявое тело для сожжения.

Наутро шестого дня Маня, наконец, начала приходить в себя, и осознанно разговаривать. Она жадно съела все хлебные корки, что припасла для нее Гэй ла и выпила остатки гнилой воды.

– Тебя снова принесли ни живую, ни мертвую, – рассказала ей женщина. – Я боялась, что в этот раз не смогу выходить тебя. У меня не было ни лекарств, ни трав.

– Спасибо, тетушка Гэй ла, – благодарно кивнула Маня, кутаясь в шкуру. – Я бы пропала без тебя.

– Ты сильная девочка, – улыбнулась та, подсаживаясь поближе. – Ты справилась с этой хворью. Хотя другие раны еще не скоро заживут.

Маня разглядывала сугробы вокруг клетки. Снег расчистили только там, где это было необходимо, но снующие туда-сюда рабы и солдаты натоптали свои собственные дорожки. В лагере царило оживление. Было видно, что некоторые палатки и юрты свертываются. Бойцы носили оружие и ящики с провиантом наравне с рабами. Орда собиралась в путь.

– Мы куда-то уходим? – спросила она у женщины.

– Да. Я видела такое слишком часто, – подтвердила ее догадки Гэй ла. – Посланник не сидит на одном месте дольше месяца. Он гонит свое воинство на запад, грабя и вырезая все, что попадется на пути. Правда, в этот раз, все немного иначе.

– О чем ты?

– Посланник руководит своей армией, опираясь на помощников, дайчинов. Один из них, самый хитрый и беспощадный, дайчин Хань ло, – гневно сплюнула женщина, – выступил несколько дней назад с большим отрядом на север. Все гхануры обсуждают это. Я слышала их разговоры.

– И никто не знает зачем?

– Не удивляйся, что обычных воинов никто не посвятил в замыслы Посланника. Они живут по законам военного времени. Только вождь и его дайчины знают правду.

– Что же может быть на севере? Какой-нибудь город? Или деревня?

– Я знаю только то, что скоро вся Орда выступит в поход на крепость, к западу отсюда. А на севере находится древний лес. Там мало кто живет. И там точно нет крупных городов.

Маня призадумалась. Ярик убежал в сторону леса. Но Посланник сказал, что убил его! Какой вообще смысл гнаться за мальчишкой! Из-за этой фигурки? Что-то тут явно не сходилось. Девочка пока не могла понять, что именно.

– Кто такой этот Хань ло? – посмотрела на женщину Маня.

– Это подлый предатель, замучивший собственный народ! – процедила сквозь зубы Гэй ла. – Он был сыном воинского клана и правителем Як’Хара много лет, и постоянно принимал странные необоснованные решения. Вводил новые налоги на продажу Пыли. Ввел сборы с чужеземных покупателей. Ослаблял наше ополчение, делая службу невыносимой. Нашу провинцию точно ждал бы упадок, если бы маргрум не цвел круглый год!

Она зло потерла руки, заново переживая неприятные моменты.

– Около десяти лет назад гхануры начали постоянные набеги, унося с собой не только запасы Пыли, но похищая женщин и детей. А потом и мужчин и стариков. Но Хань ло сидел, сложа руки, не собираясь давать отпор. Он копил деньги и власть! И однажды настал день, когда Орда Посланника явилась к вратам Як’Хара, нашего чудесного города. Они убивали на своем пути всех, кто пытался выступить против. И этот червь просто впустил их в город, встав под пламенные знамена. Меня радует лишь то, что кто-то во время боя в твоей деревне изрядно подпортил его поганое лицо, будто его истоптала бешеная лошадь! Теперь он выглядит так, как и положено предателю.

Она опустила взгляд, и сидела так долгое время. Маня не знала, что сказать и чем утешить горе своей спасительницы. Она просто прижалась к ней, вспоминая свой дом.

Немного успокоившись, Гэй ла стала расспрашивать девочку о разговоре с вождем. Маня пересказала ей события их ужасной встречи, в красках описав ту обиду, что затаилась у нее в душе.

– О какой фигурке он хотел узнать? – полюбопытствовала женщина.

– В том то и дело, что я не знаю! – воскликнула Маня. – Он избил меня за то, чего я даже не видела. Якобы, у моего Ярика или его отца был какой-то идол. Ну и что? Таких идолов наш гончар Ванька делал сколь угодно! Стоило только попросить. У нас с бабушкой даже стояла деревянная фигурка Богини Рады.

– Но чем может быть особенен тот, что хранился у твоих друзей?

– Я совсем не знаю, тетушка Гэй ла, – грустно ответила девочка.

Они сидели так, пока полуденное солнце не пробилось сквозь кустистые облака. К их клетке подошло двое стражников, одетых в меховые плащи. Они привычно принесли несколько хлебных корок и воды. Один из них подозвал к себе Гэй лу и долго о чем-то ее расспрашивал. Та шипела на их наречии в полголоса, активно жестикулируя, словно спорила с ними.

Наконец воины кивнули и ушли в сторону лагеря. Гэй ла вернулась к девочке и сообщила ей новости:

– Посланник хочет атаковать крепость Небославль. Это территория Родии, так что теперь их ждет бой с настоящей армией. Всех рабов Орда берет с собой. Мы едем на войну.

Желудок словно провалился под землю. Маня уже успела познакомиться с войной. Это страшная резня, в которой нет места надежде на спасение. Есть только кровь и огонь. Но это были еще не все вести.

– Маня, тебя…забирают, – нерешительно сказала женщина. – Сегодня.

– К-как? Куда? – растеряно округлила глаза девочка.

– Ты станешь личной рабыней одной из мхаграев Посланника, – помолчав, сказала Гэй ла. – Будешь жить в его палатке, делать за него всю грязную работу. Мыть его, чистить оружие и одежду, менять ночное ведро. И…если понадобится…делать все, что он прикажет.

Губы Мани затряслись. Кровь отхлынула от лица. На нее накатывали волны слез. Она не понимала и половины из всего сказанного Гэй лой.

«Тебя забирают».

Мысли, все до единой, просто выпорхнули из головы, разлетелись маленькими птичками на свободу. Оставив ее одну в вонючей рабской клетке. Это было похоже на конец. Конец всего, всей жизни. Неужели ей придется быть в неволе до самой смерти. Девочка зарылась в колени, содрогаясь в рыданиях.

Женщина обняла ее за плечи и попыталась успокоить.

– Не вешай нос, девочка, – улыбнулась она, – в этом есть и свои плюсы! Ты будешь питаться объедками с его стола, а это лучше чем гнилые корки. Заниматься придется не самой приятной работой, но уж это всяко лучше, чем участь других рабынь. Да и спать в палатке у очага явно теплее, чем в голой клетке под морозными ветрами.

– Лучше мерзнуть тут с тобой, чем быть с этими извергами! – сквозь слезы просипела Маня.

– Мой тебе совет, учись всему, что увидишь, запоминай все, что услышишь. Попробуй выучить их язык, ведь как-то придется общаться с новым хозяином. Самое главное, – она серьезно посмотрела ей в глаза, – не нарывайся на наказание. Будь вежлива и раболепна. Называй его хозяином и не спорь с его приказами. А если попытаешься бежать…

– То что? – подняла свои красные глаза девочка.

– То пеняй на себя. Беглецов убивают на месте.

Маня снова утонула в море слез и еще долго не могла успокоиться. Женщина молча обнимала ее, не в силах утешить горе маленькой девочки.

Перед закатом, к клетке подошло трое надсмотрщиков. Двое, уже знакомые им, принесли хлебных корок. Еды было вдвое меньше, чем обычно. Один из них подлил в чашку с застывшей водой еще немного гнилья. Незнакомый воин, на шлеме которого болталась красная кисточка, стоял молча, в ожидании. После он жестом поманил к себе пленниц, грозным голосом прошипев что-то на своем языке. Гэй ла повернулась к девочке и коротко объяснила:

– Он пришел за тобой. Теперь я останусь тут одна. Помни все, что я сказала тебе. Будь покорна и уцелеешь.

Она улыбнулась Мане на прощание и горячо поцеловала в лоб. Затем подвела ее к вратам клетки. Один из дикарей застегнул на руках и ногах девочки браслеты, скованные между собой тугой короткой цепью. Ледяной металл больно обжог кожу.

– Khamal’, – тихо приказал воин и пошел в сторону лагеря.

– Ступай за ним, доченька, – бросила сквозь прутья клетки Гэй ла.

Взглянув на свою спасительницу последний раз, девочка засеменила по грязной тропинке, пытаясь нагнать конвоира. Цепи на ногах здорово мешали идти. Свежий рыхлый снег норовил уйти из-под ног. Пытаясь устоять на ногах, Маня успевала разглядывать лагерь. Почти все стойки с оружием пропали, упакованные на обозы и телеги. Коробы с провиантом и амуницией отправились туда же. Это была последняя ночевка орды в этих краях. Рано поутру, все палатки и юрты уже будут убраны. Начнется финальный марш в сторону темной полосы гор на запад.

Надсмотрщик увел ее на самый край лагеря. Солдатских жилищ здесь почти не было, и стояли они хаотично и разрознено. В основном тут находились ныне пустующие склады для ящиков с фуражом и конюшни. В морозном воздухе витал крепкий запах навоза и гнилого сена. Маша заметила, как на отдалении от границы лагеря патрулировало несколько воинов, вооруженных кривыми луками и копьями.

Погонщик остановился у входа в скромный шатер. Его грязно белое полотно крупными волнами трепетало на ветру. Привычного знамени с огненным символом рядом не оказалось. Снаружи шатер выглядел хлипким и ненадежным, но достаточно высоким, чтобы вместить взрослого человека. Изнутри доносился лязг стали.

– Suidei! – окликнул воин грубым голосом хозяина жилища. Шум прекратился. Мгновением позже, тряпица, укрывавшая вход, откинулась.

Наружу вышел высокий мужчина. Мускулистый торс отличал его даже от своих крепких собратьев. Пепельно-серая кожа груди и плеч была испещрена змейками долгих протяжных шрамов, не похожих на те, что доводилось видеть девочке. От горла и до самого живота, уходя в штаны, растянулась обширная татуировка черного цвета в виде полосы. Длинные матово-черные волосы ниспадали на его плечи. Лицо был сокрыто ужасающей деревянной маской, окрашенной красками белого и, пересекавшими ее полосами, красного цветов.

Леденящий душу знакомый каменный голос приветствовал девочку:

– Мы снова встретились, щенок.

Маня с ужасом поняла, что перед ней стоит тот самый дикарь, поймавший ее в степях. Тот самый, что оборвал жизнь храброму Вьюнку. Его противный скрежещущий смех до сих пор стоял в ушах, вызывая горькие и отвратительные воспоминания.

Погонщик передал ему ключи от оков и, кивнув головой, удалился прочь. Дождавшись его ухода, убийца снял с лица маску. Узкие черные глаза, близко посаженные друг к другу, впились в девочку холодным взглядом.

– Покажи свое клеймо, – проскрежетал дикарь.

Девочка потянулась к своему тулупу и получила оглушающую пощечину.

– За что! – гневно воскликнула она, прикрывая ладонью место удара.

– Покажи. Клеймо, – повторил он. Дикарь говорил на родском языке свободно, как и Гэй ла, с легким певучим акцентом.

После второй пощечины, девочка поняла, чего он ждет.

– Да, хозяин, – ответила девочка, не скрывая в своем голосе отвращения. Она скинула с себя тулуп и приспустила рубаху.

Дикарь удовлетворенно разглядывал грудь девочки. На его лице играла омерзительная улыбка. Его глаза бегали по каждому завитку уродливого шрама, вгрызаясь в него подобно хищной птице.

– Рабское клеймо! – процедил он и, взяв Маню за волосы, втолкнул ее внутрь своего убежища. Влетев туда, девочка рухнула на колени. Она не смела подняться, боясь новых ударов.

Изнутри шатер был укреплен жердями, поверх которых растянулись шкуры животных. Еще одна, скорее всего медвежья, лежала прямо возле входа. Из убранства здесь были только лежанка, больше похожая на груду старого тряпья, березовый пень вместо стула и низкий складной столик. У входа стоял деревянный таз, наполненный водой. Рядом расположилась жаровня с дарующими тепло, слегка чадящими, углями. Никакого сравнения с царственной юртой Посланника эта лачуга не выдерживала. Внимание Маши привлек причудливой формы меч, висевший на стойке. Длинный и изогнутый клинок был спрятан от взора в простых ножнах из гладкого черного дерева. Из ножен выглядывала лишь высокая рукоять, обтянутая внахлест кожаной лентой. У эфеса не имелось навершия, как на мече у отца Ярика, лишь небольшие серебряные вставки и круглая простая гарда.

Воин уселся на своей лежанке, царственно развалившись, словно на троне.

– Сними мои сапоги, – небрежно бросил он девочке.

Та сверлила его гневным взглядом, не решаясь сделать и шага.

– Мне повторить, деревенский ты выродок?

– Нет, хозяин, простите, – опустив взгляд, ответила Маня.

Она приблизилась к лежанке и уселась на колени возле его ног. Снедаемая дрожью, Маня расшнуровала сапоги и с трудом стащила их, небрежно поставив их рядом. От его грязных лап исходил удушающий тлетворный запах. Девочка едва сдержала рвотные порывы. Она отвернулась, пытаясь найти хоть каплю свежего воздуха.

– Вымой мои ноги, – бросил в нее тряпкой дикарь.

– Да, хозяин, – кивнула девочка.

Она подошла к чану с водой и, кряхтя, поднесла его ближе, делая все нарочито медленно. Ну уж нет, доставлять удовольствия этому гаду она не собирается. Погрузив его чудовищные ноги в воду, она медленно, не скрывая отвращения, начала елозить по ним тряпкой, стараясь едва к ним прикасаться.

Хозяин наблюдал за своей новой рабыней спокойным, лишенным эмоций взглядом. Протирая между пальцами, Маня задумалась, что рабов точно не хватило бы на всех воинов. Значит, он получил ее за какие-то заслуги. Наверняка не просто так. Может быть за то, что поймал ее. В ней закипал гнев. Хотелось кричать. Хотелось выхватить один из ножей, висевших на его поясе, и проткнуть его. За то, что он один из них. Убийца, без капли чести и добра. Выродок!

«Только ты здесь выродок!».

Закончив мерзкое занятие, она протерла стопы дикаря насухо и унесла таз обратно. Встав подле жаровни, он склонила голову, ожидая новых указаний. Ее взгляд заметил лежащий на столе развернутый свиток, с грубо изображенной на ней картой. Но рассмотреть его получше не вышло.

– У тебя есть имя, щенок? – отвлек ее серокожий дикарь.

– Маня! – подняла решительный взгляд девочка.

В нее тут же прилетело что-то тяжелое, больно ударив по голове. Она пошатнулась, едва удержавшись на ногах, и схватилась за голову. Из глаз брызнули слезы.

– Маня, хозяин! – крикнула ошарашенная девочка. – Меня зовут Маня.

– То-то же, маленькая тварь! – прохрипел дикарь. – Маня. Тебя зовут как клопа! Как жалкую мелкую тварь. Грязная рабыня.

Он расхохотался и подошел к столу. Возле карты стояла деревянная тарелка, наполненная вяленым мясом. Глянув на свою невольницу, он швырнул ей под ноги кусок.

– Ешь. Завтра тебя ждет тяжелый день.

Девочка не шевельнулась. Она смотрела перед собой отрешенным взглядом, представляя картины расправы над изувером.

Новый удар, на этот раз кулаком, настиг ее живот. Маня упала на колени, хватая воздух. Из глаз снова брызнули слезы.

– Жри, смердящая ты тварь! – процедил воитель. – Жри или останешься без еды вообще! Я выбью из тебя твою дерзость.

Девочка без лишних слов подобрала трясущимися руками жесткое жилистое мясо и жадно отправила его в рот. Дикарь с любопытством наблюдал, словно не знал, как с нею поступить. Едва она кончила жевать, он поднял ее за цепи, сковывавшие руки и пристегнул еще к одной, возле входа. Она, словно короткий поводок, не позволяла девочке отойти и на пару шагов от стального клина, вбитого промерзшую землю. Сам воин снова развалился на своем лежаке. Достав из-за пояса кинжал, он принялся полировать черный металл куском сукна.

– Эй, соплячка, – крикнул он, не отвлекаясь от своего занятия. – Развлеки меня! Расскажи что-нибудь.

– Что вы хотите услышать, хозяин? – неуверенно отозвалась Маня, сбившаяся в комочек на шкуре. Место удара горело, ее сгибало пополам. Слезы капали и капали, и Маня была бессильна их удержать. Кое-как извернувшись, она подползла поближе к углям, настолько, насколько позволяла цепь.

Дикарь недоуменно перевел на нее взгляд:

– Придумай сама! Иначе будешь ночевать на улице!

Маню передернуло от его резкого тона, и она выпалила первое, что пришло в голову:

– А у вас есть имя, хозяин?

Тот явно не ожидал такого вопроса.

– Зачем тебе знать его, падаль, – вскочил он со своего места.

– Простите хозяин, я просто хотела познакомиться с вами. Тот воин сказал Суйдей. Так вас зовут? – к удивлению самой девочки, спросила она.

Серокожий в мгновение ока оказался возле Мани, подставив свой клинок ровно туда же, где не так давно оставил след Посланник.

– Не смей произносить это имя вслух своим грязным ртом, раб! – прорычал он ей в ухо – Лучше заткнись и спи. Завтра мы уходим.

Дав ей пощечину, он вернулся в лежбище и отвернулся к стене. Испуганная девочка поняла, что чуть не пересекла опасную черту. Проклятый убийца. Истязатель. Она ненавидела его. Ненавидела их всех. Ей хотелось сжечь все это место. Слышать, как горят дикари. Придумывая все новые способы расправы над ними, она забылась неровным неспокойным сном, свернувшись калачиком на грязной шкуре.

Пробуждение выдалось более ранним, чем она надеялась. Солнце даже и не думало еще всходить, мирно спя за горизонтом. Суйдей, если так его звали, пинком разбудил свою пленницу и бросил возле нее тряпье и небольшую шкуру.

– Одевайся, мы выступаем, – коротко сказал он, сняв с нее стальные оковы.

Маня лихорадочно принялась перебирать тряпки. Среди них оказались великоватые брюки, которые она натянула поверх своих рваных колготок и подпоясалась коротенькой веревкой. Под свой тулуп она надела некое подобие мальчишеского жилета. А перемотанные портянками ступни сунула в старые кожаные ботфорты. Из подгнившей вонючей лисьей шкуры вышла прекрасная накидка. Голову Маня обернула, словно платком, старой рваной рубахой. Теперь она была готова к долгим зимним переходам.

Дикарь тем временем примерил на себя необычно скроенную кожаную куртку до пояса, отороченную мехом и высокие унты. Маска снова покрыла его лицо. Кинжалы заняли привычное место на поясе. За спину Суйдей закинул походный мешок и короткий тугой лук с закрытым колчаном. Последним он взял в руки свой таинственный меч. Нежно, как девушку, он обхватил руками ножны и повесил на плечо. Мужчина смерил взглядом девчонку и снова сковал ее руки браслетами. Цепь на этих была много длиннее и не так сковывала движение.

– Идешь за мной. Молчишь, пока тебя не спросят, – давал он указания Мане, пристегивая к поясному ремню маленькие глиняные шарики на подвязке. – Отстаешь, получаешь пинка. Идем пешим ходом. Выметайся!

Он стремительно покинул свое жилище, отправившись прямо к границе лагеря. Чтобы поспевать за ним Мане приходилось бежать. В ночной темноте горел лишь один факел, света которого едва хватало, чтобы разбирать дорогу. Девочка бежала, следя за дыханием, надеясь, что эта гонка продлится недолго.

Лагерь уже не спеша просыпался. Казалось, никто не спешил к предстоящей битве. Но скоро палаточный городок исчезнет, оставив после себя грязный истоптанный луг. Маня не понимала, что происходит, но в одном была уверена точно. Они в этой битве учувствовать не будут.

Их путь пролегал по заснеженному полю. Ночь все никак не отпускала солнце на волю, отчего приходилось прыгать по следам Суйдея, надеясь не свалиться в невидимую яму. Довольно быстро лагерь остался позади. Его редкие просыпающиеся огни потускнели и, вскорости, совсем исчезли. Девочка гадала, куда они направляются. Отвратительный убийца ни разу не повернулся к ней, беспрестанно высматривая дорогу вперед. Но бежать от него явно не было смысла. В голом поле он настигнет ее в два счета.

Она приноровилась к его темпу и даже заметила, что он немного замедлил шаг. Прорываться сквозь небольшие, но бесконечные сугробы было довольно тяжело. Оба путника разгорячились и изрядно вспотели. Хвала Богам, зима только вступала в свои права, и еще не принесла лютые морозы. Однако щеки и нос у девочки здорово раскраснелись, а пар от дыхания покрыл ресницы инеем.

Ближе к рассвету они миновали долгое поле.

«Солнце выглянуло слева, значит, мы идем на юг!», – думала девочка. – «Но куда же он ведет меня?».

Местность сменилась холмами с редким невысоким молодым лесом. Воин решил, что пора сделать привал и подыскал подходящее место. Полянку, окруженную булыжниками, закрывавшими ее от ветра. Он голыми руками свалил ствол молодой березки, приспособив его вместо сидения. Казалось, Суйдей совсем не замерз, укрытый своей маской. Сейчас, в холодном утреннем свете, она не выглядела такой ужасающей. Обыкновенная дурацкая деревяшка. Девочка начинала потихоньку успокаиваться, но молвить и слова она по-прежнему не решалась.

Дикарь открыл свою сумку и достал пару полосок вяленого мяса. Одну из них он бросил в сторону Мани. Та умудрилась ловким движением скованных рук поймать его на лету и тут же отправить в рот. Из-под маски донесся одобрительный смешок. Сняв ее, он спросил:

– Ты все молчишь? Быстро учишься. Может из тебя и будет толк.

– Да, хозяин, – на всякий случай брякнула девочка, косясь на него исподлобья. Получить пощечину по замерзшему лицу ей не шибко-то хотелось.

– Объясняю тебе только один раз. Пока воинство направляется к городу, мы с тобой идем в обход, – он ткнул пальцем в сторону их движения. – Ты поможешь мне кое с чем, и если все пройдет как надо, я оставлю тебя в живых и сниму оковы. Если подведешь меня, я вернусь в лагерь с твоей головой.

Девочка тихонько кивнула, продолжая жевать мясо.

– Детали объясню, когда доберемся.

Покончив с едой, они продолжили путь. Приближавшийся к зениту солнечный диск, остался за спиной. Светило погрузилось в кутерьму облаков, отдав землю во власть полумрака. Они спустились с холма, и попали в объятия невысокого леса. Приходилось продираться сквозь заросли ухабистой лесной подстилки. Это было труднее, чем пробежка по полю, но лес надежно укрывал их от чужих глаз. Если бы кого-то занесло в эти забытые богами место.

Воинство Пекла должно было уже выступить. Судя по всему, серокожий вел девочку к Небославлю, куда к ночи должна была поспеть остальная армия. Значит, битвы не избежать. Сердце забилось сильнее от осознания предстоящей встречи со своим самым большим страхом. И Суйдей явно хочет, чтобы она сыграла какую-то роль в предстоящем сражении.

Взяв себя в руки, Маня ускорила шаг, чтобы догнать оторвавшегося дикаря. Размышления привели ее в новое русло. Кем был это странный воитель? У него не было топоров или копий, как у других. Лишь странный изогнутый меч. Он не маршировал в стройных рядах с остальными солдатами. Сейчас он шел отдельно ото всех, чтобы притворить в жизнь хитроумный план. Во время атаки на деревню он тоже каким-то образом успел пресечь их с Яриком побег, словно уже сидел в траве и ждал исхода битвы отца мальчика с Посланником. Может он дайчин, один из военачальников Орды? Но нет. Как там говорила Гэй ла? Ее новый хозяин – мхаграй Посланника. Какой-то особенный воин? Спросить об этом Маня не решалась.

Тем временем молодой лес сменился кустарником, облепившим своими зарослями невысокие холмы и овраги. Приходилось вилять между ними в поисках надежного пути. Одинокие желтые листки, чудом не опавшие на исходе осени с ветвей, трепыхались на ветру, словно стяги позабытого воинства. Сами ветви обросли иголками снега, придавая кустам вид древних старцев. Маня успевала наслаждаться их видом, в попытках отогнать прочь мысли о неизведанном задании, которое ей скоро поручат. И о своем «хозяине». Суйдей все так же шагал вперед, молча и невозмутимо продираясь сквозь снег.

Его упорством и серьезностью нельзя было не восхититься. Он словно несокрушимая скала, ломающая все преграды на своем пути, преследовал свою цель. И окруженная прекрасным, но несущим смерть зимним пейзажем Маня, не могла положиться ни на кого, кроме как на своего отвратительного надсмотрщика. Одна она точно сгинет в этом неприветливом краю.

Висевший темной полосой вдали горный хребет становился все ближе. Верхушки снежных пиков с каждым шагом возносились все выше к облакам. Солнце уже стремилось к закату и сумерки постепенно накрывали снежную гладь, когда Суйдей молча подал знак Мане найти укрытие. Зарывшись в сугробы, он посмотрел на девочку.

– Впереди дорога. Нельзя, чтобы нас заметили. Они точно знают, что к ним движется воинство, и наверняка здесь ходят конные разъезды. Если поймают, – сказал он, задрав маску, – убьют и меня и тебя. Сейчас для них мы оба враги. Хочешь жить – делай как я.

– Да, хозяин, – кивнула девочка.

– Наша цель – вон та гора, – он ткнул в самую крайнюю гору справа. – Сразу за ней находится крепость. Мы должны добраться туда тихо и не заметно. Но сначала нам надо пересечь тракт и затаиться с той стороны. Посмотри.

Он выглянул из укрытия и показал на березовую рощу, начинавшуюся по ту сторону дороги.

– Когда я скажу, ты побежишь к деревьям что есть духу. Не отвлекайся ни на что. Слушай внимательно мои команды. Сказал «прячься» – найди укрытие. Сказал «бежать обратно» – беги сюда. Ты все поняла?

Девочка согласно закивала головой. Ненависть к захватчику уступила в сердце место закипавшему волнению. Руки пробирала дрожь. Будто заметив это, Суйдей снял с нее оковы и убрал их в свой мешок. Оценив дорогу, он сказал:

– Вперед!

И гонка началась. Она бежала намного медленнее него, утомленная долгим дневным переходом. Да и раны последних недель тоже давали о себе знать. Но темпа старалась не сбавлять. До леса было чуть меньше, чем полверсты и Маша надеялась, что ей хватит сил добраться.

На пути вырисовывался тракт. Он был не слишком широк, в два крупа коня, не больше. Его припорошило снегом, но были видны свежие следы от конских подков, ведущих прочь от города. Возможно, всадники проехали здесь совсем недавно.

Дикарь мотал головой, словно сова, выискивая возможную угрозу. Он пропустил девочку вперед, прикрикнув: «Беги до леса!», и аккуратно замел следы их выхода на дорогу, закидав снегом протоптанные сугробы. Он нагнал Маню у леса и жестом велел следовать за собой. Впереди их ждала укрытая белой шапкой гора.