Глава 9

– Мы так и не успели познакомиться поближе, – сказал Айвердан, усаживаясь в массивное кожаное кресло, ножки которого были намертво привинчены к полу железными болтами.

Я уже сидела напротив него, в таком же кресле, сложив руки на коленях, и с любопытством осматривала обстановку, а между нами стоял великолепный письменный стол из черного дерева. Лакированная поверхность отражала свет, льющийся из стеклянных шаров, расположенных под потолком вдоль переборок; многочисленные ящички секретера украшали витые ручки из черненого серебра. Я даже слегка наклонилась, желая поближе разглядеть это великолепие.

Каюта эрзуна представляла собой умопомрачительную смесь роскоши и стиля. Теперь я могла представить себе, что имел ввиду Реймус, говоря, что их рейн самый богатый. Здесь все кричало о том, что хозяин этой каюты имеет не только деньги и власть, но и умеет правильно их использовать.

Никаких излишеств: дорогие материалы, лаконичные формы, отсутствие резьбы и филиграни. Настил под ногами выложен наборным паркетом; отсутствие ковров и гардин; стены покрывает тонкий шпон из мореного дуба – самой драгоценной древесины, которую я видела лишь раз в жизни, когда ездила с приемным отцом в столицу Эроллы на инаугурацию нового вице-короля. Тогда отец посадил меня, пятнадцатилетнюю девицу, себе на плечи, поднял над толпой, стоявшей вдоль следования королевского кортежа, и я увидела сказочно-прекрасную карету с золотой короной на маковке, запряженную восьмеркой гнедых лошадей с пышными развевающимися султанами на головах. И я на всю жизнь запомнила эти неповторимые седые прожилки на лакированных панелях, украшавших дверцу экипажа.

Позже отец объяснил, что это мореный дуб – самая редкая древесина, которая существует на Рее. Сам вице-король не может позволить себе больше, чем украсить дверцу праздничной кареты.

Теперь я сижу в кабинете своего кровного отца, на его корабле, и здесь этой ценнейшей древесиной отделана каждая переборка от пола до потолка!

Так насколько же богат Асторгрейн, если его эрзун может позволить себе такое?!

– Я вижу, тебе у меня понравилось, – мягко усмехнулся Айвердан, видя, что я слегка выпала из реальности, разглядывая его каюту. – Скоро мы прибудем домой. Там тебя ждут лучшие покои, которые только можно себе представить.

Эта фраза спустила меня с небес на землю. Я немного напряглась, вспоминая. Какая-то мысль не давала мне покоя.

Точно! Я же читала об этом в Кодексе!

– Мой эрзун, – он поморщился, когда я это произнесла, – это правда, что в покоях даханни нет окон?

– Обычно нет. Окна – это самое слабое место в защите, но у каждого рейна есть свое решение этой проблемы.

– И какое у вас?

– Ты хочешь поговорить со мной об окнах? – ответил мужчина вопросом на вопрос. – Мне интересно совсем другое.

Я коротко вздохнула. Он прав, у меня еще будет время обсудить все нюансы, с той же Рейлой, например, или с кем-то из братьев. Сейчас стоит поговорить о самом главном, но будет лучше, если первой начну я.

– Вы правы. Я понимаю, что есть вещи, которые стоит обсудить немедленно. Если вы хотите знать о моей жизни, я готова вам все рассказать – мне скрывать нечего. Но взамен я хочу услышать ответы на пару моих вопросов.

– На пару? – в его глазах мелькнул огонек. – Час назад ты была согласна и на один.

– Сытный ужин хорошо влияет на мозговую деятельность, – я скромно опустила ресницы.

Эрзун облегченно рассмеялся. Напряжение между нами немного спало. Я поерзала в кресле, усаживаясь поудобнее, хотя мне страшно хотелось забраться туда с ногами, и заговорила.

Всю свою сознательную жизнь я мучилась от того, что ощущала себя отдельно от своей семьи. Мне всегда казалось, что Шайель и мать – вместе, а я как бы за границей их маленького мирка. Лишь эйр Димантис был хрупкой связующей нитью, соединявшей нас в одно целое. Самые светлые воспоминания у меня были связаны именно с ним, а вот при мысли о приемной матери, в душе поднималась глухая обида.

Вряд ли когда-нибудь я узнаю, что с ними стало. Если честно, не очень-то и хотелось. Ни Шайель, ни ее мать не вызывали у меня интереса, я лишь надеялась, что если эйр Димантис погиб в море, то смерть его была быстрой и безболезненной, а душа отправилась прямиком в элизиум.

И вот теперь, утратив одного близкого человека, я сижу рядом с другим, не менее близким. Я потеряла одного отца, но обрела другого. Жаль только, что матери у меня как не было, так и нет.

Моя история не заняла много времени, я сгладила, как могла, резкие моменты, но все равно заметила, что Айвердан с каждой минутой хмурится все больше и больше. Между бровей эрзуна залегла суровая складка, взгляд стал тяжелым, пронизывающим. Он словно заглядывал мне в душу, читая все мои тайны, спрятанные на самом дне.

Когда я заговорила о последних событиях, Айвердан так сжал челюсти, что я услышала, как скрипнули его зубы. Прежде спокойное и едва заметное сияние вдруг задрожало, как марево в жаркий полдень, короткие вспышки пробежали по открытым участкам кожи. Он судорожно вздохнул, а я замолчала на полуслове, испуганная его реакцией.

– Повтори еще раз, – прошипел Айвердан сквозь зубы, не отрывая от меня взгляда.

– Она ударила меня по затылку, когда я отвернулась… И я потеряла сознание.

Эрзун посерел, прикрыл глаза и застыл в кресле с выражением муки на лице.

– Как же тяжело тебе пришлось, девочка моя… Сколько боли ты перенесла… Прости, – он потер лицо и серьезно добавил: – Это я виноват. Не уберег, не уследил…

Я смотрела на него с легким недоумением, но постепенно меня начало затоплять понимание.

– Вы считаете себя виноватым в том, что случилось на Кобосе? Двадцать пять лет назад…

Он кивнул.

– Мы с твоей матерью были близки всего несколько раз, – заговорил он хриплым голосом, нервно вертя в пальцах ручку с золотым пером. – Я был уже зрелым мужчиной с устоявшимися взглядами, имел троих сыновей… Увидел ее портрет случайно, друг похвастался, что его внесли в списки женихов даханни Асторгрейна… Я тогда подолгу бывал в море, политикой не интересовался, последних новостей не знал. Когда вернулся, списки были уже составлены. Назначено время Аукциона. Но что-то заставило меня подать заявку… Эрзун Асторгрейна пошел мне на встречу, хотя и попил немало крови. Пришлось выхлопотать для его людей пару должностей при Дворе, но это не важно, – он тяжело усмехнулся. – Самое интересное случилось на Аукционе. Я увидел Ее. Мельком, случайно… бродил по палаццо, изучал обстановку, потом вышел в сад. И тут показалось, что кто-то сверлит взглядом мне спину. Пристально так, неотрывно. Я резко обернулся, сразу понял, куда смотреть – и словно голову потерял. Твоя мать стояла в окне, прячась за портьерой, но я видел ее так, будто она находилась прямо передо мной. Меня как молнией ударило. Это была одержимость в самом чистом виде.

Я практически не дышала, боясь упустить хоть слово. Он замолчал, резко подаваясь в мою сторону, ногти эрзуна вошли в мягкую кожу подлокотников, а колючий взгляд впился мне в глаза.

– Я знаю что это такое, Аментис! – произнес он низким, свистящим голосом. – Знаю, что такое одержимость. Это страшная вещь. Она испепеляет душу.

Я молчала, боясь пошевелиться. Он меня напугал.

Двери каюты скрипнули, на пороге возникла вечно бдящая Рейла, но Айвердан уже расслабился, откинулся на спинку кресла и небрежным жестом приказал юмати закрыть дверь с той стороны.

– Я испугал тебя? – заботливо спросил он. – Не бойся, здесь тебя никто не обидит. Но вот Кархадан… он одержим тобою, я сразу это понял, едва увидел его. Никто не стал бы так настаивать на своем желании попасть в списки, тем более, если невеста с примесью чуждой крови, – он бросил в мою сторону виноватый взгляд.

– Что значит эта одержимость? – осторожно спросила я.

Он криво усмехнулся.

– Наш собственный суррогат любви.

Я нахмурилась. Странная фраза.

– Что это значит?

Он поднялся и сделал несколько шагов по каюте, разминая ноги и подстраиваясь под мягкое движение корабля. Затем развернулся лицом к окну и задумчиво произнес:

– Знаешь ли ты, что все Изначальные несли в себе животную сущность, которая передалась и их потомкам? В каждом Древнем от рождения живет Зверь, управляющий им изнутри. Человеческая суть это сдерживающий фактор, только вот в даханнах нет ничего человеческого. Мы единственная раса на Рее, в которой нет ни капли смертной крови. И в минуты сильных переживаний наш Зверь берет верх над разумом и рассудком.

– Мне говорили, что ахайи и драхи были потомками Изначальных и людей, – недоуменно пробормотала я.

– Это глупое заблуждение, которое мы сеем и культивируем в умах наших подданных. Но ты должна знать правду. Даханны потомки сверхъестественных существ, олицетворявших Тьму и Свет. Наши предки пришли сюда во время Разлома. И с тех пор мы тщательно охраняем чистоту своей крови. Но наших женщин становится все меньше, последнее время участились браки между кровными родственниками. Одержимость стала проявляться намного чаще. И намного меньше причин теперь нужно для того, чтобы один из нас потерял контроль над своим Зверем.

Обтянутая белым кителем спина эрзуна застыла от напряжения, руки сжались в кулаки, а на коже засверкали яркие вспышки ослепительно-белого пламени. Он коротко вздохнул, обернулся и глянул мне прямо в глаза.

– Аментис, каждый даханн – это Зверь. Ты уже взрослая девочка, поэтому говорю, как есть. Зверь может желать, испытывать нужду, вожделение, хотя, в основном только похоть. Заботиться о своей самке, оберегать, защищать, даже доставлять ей удовольствие… но Зверь не умеет любить. Я откажу Рейхо в праве на Аукцион. Не хочу давать ему ни шанса. И вообще, – он невесело хмыкнул, – лучший выход для него – застрелиться. Одержимость не лечится.

У меня в голове царила полная неразбериха. Я плохо себе представляла, что значит эта таинственная "одержимость", ведь Рейхо ни разу не обидел меня. Да, в некоторые моменты он был немного не сдержан, но на фоне трепета окружающих, его реакция даже польстила моему женскому самолюбию: было приятно осознавать, что именно я вызываю в нем такие бурные чувства.

И тут оказывается, что это неведомый Зверь под названием "одержимость". И что теперь? Что с ним теперь? Почему Айвердан так категорично говорит об этом?

– Что значит "застрелиться"? – хрипло выдавила я из себя.

– То и значит. Одержимость это как бешенство. Я прошел все круги ада, пока была жива твоя мать. – Он прикрыл глаза, будто ему было больно смотреть на меня, голос стал низким, тягучим, словно говорил не он, а кто-то другой, тайно живущий в его теле. – Сначала ты испытываешь желание постоянно видеть объект своей одержимости, прикасаться, слышать голос, ощущать запах… Со временем этого становится мало. Ты постоянно ревнуешь, хочется убить каждого, кто только взглянет в Ее сторону, и не важно, кто это: охранницы-юмати, прислуга или Ее родной отец. Хочется забрать Ее от всех и спрятать. Замуровать себя вместе с Ней и бесконечно наслаждаться Ее телом. Тебе становится мало поцелуев и ласк. Зверь требует крови. Он хочет вкусить эту сочную плоть, выпускает когти и зубы…

Айвердан резко замолчал. Утонченное лицо исказилось, словно от сильной боли. Из груди вырвался хрип, но он усилием воли заставил себя выдохнуть и открыть глаза. В них не было ни тени той одержимости, о которой он сейчас рассказал.

– Прости, – сказал он обычным тоном, – я увлекся. В общем, одержимый даханн обращается в драха, когда чует объект своей одержимости. Это инстинктивный оборот, его невозможно контролировать. Я чуть не разорвал твою мать в приступе безумия. Потому-то она и оказалась одна на Кобосе. Юмати увезли ее тайно от меня, чтобы я не мог найти. Зато, нашли другие. Я сразу почувствовал ее гибель. Одержимость исчезает без следа только в двух случаях: либо погибает одержимый, либо его женщина.

– Ясно, – еле слышно прошептала я. Вот и еще одна тайна раскрыта. А как насчет остальных? – Кто напал на Кобос, вы выяснили?

Он криво усмехнулся.

– Еще двадцать пять лет назад. Но сначала ответь мне на один вопрос.

– Какой?

– Что у тебя с Эйденом Даннаханом?

Я смутилась, отводя взгляд. По рукам пробежали мелкие золотистые искры с пурпурными отблесками. Каждый раз, стоило мне подумать об Эйдене, как моя шайенская сущность просыпалась: Ниара во мне точно ощущала то, что было недоступно мне самой.

Я не стала лукавить и замалчивать правду. Посмотрела отцу в глаза и просто сказала:

– Я его ширам.

Он горько рассмеялся.

– Что ж, можно было догадаться. Ты все еще хочешь узнать, кто напал на Кобос? Не думаю, что мой ответ тебе понравится.

Эрзун потер подбородок, глядя на меня сверху вниз. Я сидела в кресле, а он стоял, почти нависая надо мной, но при этом я не ощущала страха или неловкости. Просто смотрела ему в глаза и ждала ответа. А внутри все застыло в ожидании бури.

И она разразилась.

– Это был мой друг и кровный побратим. Знаешь, это все мужские штучки, – он нервно щелкнул пальцами, – обмен кровью, клятвы нерушимой верности и дружбы… Он занимал одну из самых высоких должностей при императоре. Но у него была одна постыдная тайна, о которой знал только я. Однажды мы очень сильно поругались. Я пошел в бар и напился до такого состояния, что уже не соображал, что делаю… Лишь на следующий день с трудом вспомнил, что пил вместе с императорским дознавателем… и много болтал… Несложно догадаться, что было дальше, – он издал скрипучий смешок, от которого меня передернуло. На лицо эрзуна набежала тень.

– Вы выдали секрет своего друга? – медленно произнесла я.

– Да. Ты же знаешь, как в Амидарейне относятся к полукровкам? Он слишком много времени проводил вдали от дома, в нидангских водах. Там сошелся с одной из таких – наполовину ниданга, наполовину шайене. Мы, даханны, слишком падкие на живое пламя огненной расы, вот он и не устоял. Но само существование этой связи попадает под всеобщее осуждение, а он еще и двух сыновей прижил от нее. Привез их с собой. Несколько лет прятал мальчишек ото всех, только мне рассказал, и то за бутылкой крепкого вина… Стоит ли продолжать дальше?

Я разлепила пересохшие губы и коротко выдохнула:

– Кто?!

– Берден Даннахан. Отец Эйдена.

Я вцепилась в подлокотники кресла, не веря, не желая верить! Сердце пронзила острейшая боль, разлилась судорогой по всему телу.

Как же так? Почему? Из-за глупой ссоры друг пошел на друга, брат на брата?

– Неужели, – хрипло выдавила я, – неужели эта тайна была так важна, что ради мести он убил мою мать?

Айвердан медленно покачал головой.

– Когда об этой связи стало известно Тайной Канцелярии, Бердена лишили всех титулов и власти. Его изгнал собственный рейн. Мальчишек хотели убить, как выродков, лишь одного он чудом успел спасти. Второго зарезали прямо в колыбели. У нас слишком развит культ Чистой Крови. Его адепты настоящие фанатики, преследующие полукровок.

Я представила крошечного золотоволосого мальчика с бронзовой кожей, над которым жуткий даханн, полыхающий белым пламенем, заносит кинжал. От этой картины меня словно под дых ударило. Все поплыло перед глазами, на мгновение помутилось сознание, а отец продолжал говорить ровным, бесстрастным тоном:

– Даннахан укрылся на нидангских островах… организовал эскадру, нанял людей… и вернулся спустя четыре года, когда родилась ты. Я не знаю, как он узнал, что Эмиренайль на Кобосе. Даже мне это было неизвестно! Я ничего не знал о нападении, пока не стало слишком поздно… – его лицо перекосилось от боли. – Я сам видел, что там осталось. Крепость разрушена, везде одни трупы, кровь, разорванные тела, земля изрыта воронками от снарядов… тела твоей матери мы так и не нашли, как и тебя… Я знал, что ее нет в живых, иначе моя одержимость бы не прошла. Но вот насчет тебя не был уверен. Много лет я тешил себя надеждой, что Даннахан похитил мою дочь ради своих целей. Но не мог ничего доказать. Он исчез, будто его и не было. А спустя годы его сын возник из небытия и стал самым дерзким пиратом во всей Империи. Нападает открыто, не боясь, не скрывая своего имени. Часто мелкие рейны не брезгуют нанимать его в своих грязных играх. Он убийца, преступник, ренегат. А еще ходят слухи, что его мать была прямой наследницей нидангского трона. И что некто из врагов Амидарейна очень хочет восстановить древнее королевство и видеть Даннахана на его престоле. Он заранее приговорен!

Айвердан замолчал. Глянул мне прямо в глаза и с горечью произнес:

– И тут ты сообщаешь мне, что моя единственная дочь, которую я оплакивал столько лет – его ширам!

Я не знала, что на это ответить. Мой Эйден – сын того, кто виновен в гибели моей матери? Да еще и наследник трона несуществующей страны? Сердце в груди сжималось от боли, ведь вся моя жизнь оказалась растоптанной, отданной на откуп глупой вражде.

Один напился и выболтал тайну друга, второй, утратив сына и дом, решил отомстить. Только кому? Женщине и ее ребенку? Что стояло за этим нападением на Кобос? Желание нанести бывшему другу душевную рану или что-то другое?

Время будто остановилось, чувства и эмоции словно застыли, не было ни сожаления, ни печали, ни гнева – лишь ноющая боль в области сердца. Я никогда не знала родной матери, я не помнила ни лица ее, ни запаха, ни прикосновения рук. Ее никогда и не существовало… до признания эйры Димантис. Да и теперь она больше представлялась мне неким фантомом, чем живой женщиной, из плоти и крови, давшей мне жизнь.

Я не могла сожалеть об ее утрате – как можно сожалеть о том, чего не имел?

А вот Эйден был.

Живой и вполне реальный. Я помнила, как звучит его голос, как смеются глаза, когда из них пропадает привычная ледяная сдержанность. Помнила его жаркие объятия и чувственные поцелуи… и тот огонь, что разгорался во мне, стоило нам прикоснуться друг к другу.

И я не могла потерять все это.

Пусть мой отец совершил ошибку, пусть его бывший друг насладился отмщением, но на этом нужно поставить точку. Никакой кровной мести не будет.

Я вскинула взгляд на эрзуна.

– Я знаю, что ты хочешь сказать, – Айвердан поднял руку, призывая меня к молчанию, и все слова замерли у меня на губах. – Но сначала я скажу тебе кое-что. Мне известно, что с тобой происходит. Ведь в твоей матери тоже текла огненная кровь шайенов. К сожалению, наши магические энергии не только совместимы, но и дополняют друг друга, усиливая в сто раз. Даханнам трудно устоять перед прелестью юной даханни, но огонь в твоей крови может вызвать интерес совсем другого рода… Тебе известно что такое адаптация и для чего она нужна?

Я молча кивнула.

– Так вот, – он устало потер лицо и вздохнул, – при адаптации происходит сильнейший выброс сырой энергии. Это как магический взрыв, эпицентром которого является даханни. Воздушной волной накрывает всех в радиусе двух-трех миль. А алтарь всасывает в себя эту энергию и отдает ее в окружающее пространство в виде безобидного сияния. Но с полукровками все намного сложнее. Им запечатывают вторую сущность. Есть такой ритуал – Наложение Печати.

– Что значит "Наложение Печати", – с опаской спросила я.

– Принудительное вытравливание второй сущности. Так поступали со всеми женщинами-полукровками в твоем роду. Даханни Асторгрейна славятся чистотой своей крови.

 У меня внутри что-то сжалось. Словно крошечный огонек во мне встрепенулся, задрожал от страха и забился в самый дальний угол моего сознания. Я не знала, как реагировать на откровения Айвердана, а особенно на его последние слова. Узнать столько и сразу: женщин-полукровок отправляют на принудительный ритуал, мой отец стал одержимым и чуть не убил собственную жену, отец моего возлюбленного убил мою мать… Я ничего не пропустила? Ах, да, теперь и мою вторую сущность требуется обезвредить, вытравить, уничтожить. И именно это пугало меня больше всего!

 Но было что-то еще. Айвердан явно не договаривал.

– Тогда в чем дело? – спросила я напрямик.

– А в том, что у тебя есть только два пути. Ты же понимаешь, что Эйден Даннахан никогда не будет признан в Амидарейне? За его голову назначена баснословная награда, он – государственный преступник. В Тайной канцелярии давно лежит подписанный императором приговор. Если этого мальчишку схватят, ему одна дорога – на эшафот. И уж тем более ни при каких условиях вам не позволят взойти на алтарь Двуликого.

– Что за два пути? – я начала понемногу соображать. – Первый это лишиться магии, а второй?

– Вытравить из тебя тот огненный дух, что делает тебя ширам.

– Как… вытравить? – я испугалась.

– Если твой будущий супруг во время ритуала даст вкусить своей крови, то его магия выжжет огненного червя, который точит твою душу.

Я ахнула, прикрывая рот ладонью. Мои глаза сузились от негодования. Это же он мою Ниару, мою огненную половинку назвал червем!

– Неужели я вам настолько противна? – прошептала я еле слышно.

Один уголок его идеальных губ нервно дернулся вниз.

– Нет, – досадливо произнес он, потирая лоб с таким видом, будто у него внезапно разболелась голова. – Даханни по определению не может быть противна. Не думай, что я желаю тебе зла, ведь ты самое ценное, что только есть у всего Асторгрейна. Никакими богатствами невозможно оценить твое существование. Но я хочу, чтобы ты знала все. Мне не нужно недопонимание. Вы с Эйденом никогда не будете вместе. Зачем зря страдать? И я не хочу, чтобы ты лишилась своих сил, мне хватило твоей матери. Не желаю обрекать свою дочь на такое существование. Поэтому вижу только один выход. Ты знаешь, какой.

Да, это я уже поняла: выйти замуж по указке рейна, вкусить кровь супруга и стать такой же безответной бледной тенью, какой я представляла себе всех этих даханни. Но я так не могу! Двадцать пять лет без тепла и ласки – и что, опять? Замуж за незнакомца, брачная ночь при свидетелях, супружеская жизнь без любви – я ничего не упустила?!

Меня кинуло в жар. По рукам пробежали золотые искры, сливаясь вместе, наполняясь ярким пурпуром. Кожу словно объяло пламя, окутало всю меня золотисто-пурпурным коконом. Ладони защипало, да так сильно, что на глаза навернулись слезы.

Я с шипением отдернула руки от подлокотников и вдруг – меня словно волной снесло!

Эрзун буквально выхватил меня из кресла, чьи широкие, обтянутые кожей подлокотники, полыхали алым пламенем. В том самом месте, где их только что сжимали мои ладони.

Я не видела, как распахнулись двери, как ворвался отряд юмати, оттолкнув с дороги эрзуна, как Рейла что-то кричала мне, пытаясь успокоить…

Я стояла посреди каюты и расширенными от ужаса глазами смотрела, как полыхает кожаное кресло, в котором я только что сидела. Это был не магический огонь, а самый настоящий: живой, обжигающий, ненасытный, который с таким знакомым потрескиванием уничтожал обшивку.

Кто-то пролетел мимо меня, выплескивая на многострадальное кресло ведро воды – и меня словно окатило ледяной волной. Огонь недовольно зашипел, не желая сдавать позиции.

Матросы с криком и руганью заливали пламя, не давая ему перекинуться на другую мебель и пол. Меня кто-то схватил за руку, дернул, куда-то потащил. Я очнулась лишь на палубе, когда в лицо ударил порыв прохладного ветра. Резко вырвала свои пальцы из ладони юмати тащившей меня, как на буксире. Замерла, ловя ртом горьковатый морской воздух, пытаясь отдышаться.

– Что… – прохрипела чуть слышно, – что это было?

– Магия шайенов, – хмуро ответила Рейла. – Надеюсь, до Асторгрейна мы доберемся раньше, чем ты здесь все сожжешь!