Глава 17

– О, Двуликий! – кто-то стонет над моей головой. – Чтобы я еще раз связалась с этими сумасшедшими шайенскими полукровками? Да никогда в жизни!

Открываю глаза. Надо мной, с перекошенным лицом, стоит Рейла, а я, почему-то мокрая, лежу в своей постели. И голова болит так, будто по ней хорошенько приложили чем-то тяжелым. Что это со мной?

– Очнулась! – пронесся по комнате единогласный выдох.

Я приподнялась на локте и недоуменно огляделась. Все мои охранницы столпились вокруг кровати с таким видом, будто я, по меньшей мере, была при смерти!

– Что-то случилось? – задала я самый идиотский вопрос из всех, которые только могла задать.

– Что-то случилось? – тихо переспросила Рейла, сверля меня раздраженным взглядом. – Что-то случилось? – добавила она уже громче и с явными нотками возмущения. – Брахтовы грыхи! Да ты чуть не утопилась в своей ванне! Еще минута – и мы бы тебя не откачали, а ты спрашиваешь, что случилось! У тебя что в голове? Одни птички поют? Или ты решила таким образом избежать замужества?

Ох, так на меня еще никто не кричал. От неожиданности, я настолько растерялась, что даже онемела. Просто сидела с открытым ртом и смотрела, как взбешенная юмати рвет на себе волосы.

– Глупая девчонка! У меня ж чуть сердце не стало! – и Рейла, схватив меня, как куклу, прижала к себе.

Потом, когда все успокоились, я увидела выбитую с "мясом" дверь в ванную. Мне рассказали, что моя магическая сущность отправилась на встречу с Эйденом, прихватив душу и оставив тело бесполезным трупом. Когда юмати почувствовали неладное, я уже лежала на дне бассейна. Такое бывает с полукровками, у которых огненная сущность древняя и сильная, а душа юная и неопытная, вот как у меня. И мне запретили пытаться связаться с Эйденом еще раз. Так и сказали: еще раз – и об этом узнает Иэлениль. Почему она? Так она в Саммельхоре главная.

Я молча укуталась в одеяло и отвернулась к стене. Ну и пусть. Плевать. Завтра что-нибудь придумаю.

***

Целый день меня мучил один вопрос: действительно ли отец Эйдена виноват в смерти моей матери? Почему-то, мне казалось жизненно необходимым узнать это точно. Но как? Меня ни на минуту не оставляли одну и не выпускали из покоев. Даже в уборную я ходила теперь под конвоем разозленных юмати. Да тут еще и Иэлениль масла в огонь подливала. Заявила, что для даханни Асторгрейна я недостаточно горда. Мол, почему позволяю себе общаться с другими расами на равных? У даханни не может быть друзей среди слуг, ведь все вокруг, включая наших мужчин, служат нам. Мне долженствовало смотреть на всех свысока и милостиво позволять заботиться о моей персоне. Причем, желает ли кто-либо проявлять заботу, не спрашивалось. Это подразумевалось априори.

Днем меня вывели во внутренний дворик, где располагался роскошный цветник, окруженный высоким каменным забором. Небольшое мраморное патио, увитое зеленым плющом, красовалось в самом его центре, в окружении весело журчащих фонтанов. Вдоль выложенных гранитом дорожек стояли изящные статуи прекрасных дев, поднятые на узкие постаменты.

Южное солнце ласкало мои обнаженные плечи, аромат цветущего сада разливался в воздухе сладким нектаром, а яркие краски цветов ласкали взгляд своей неповторимостью.

– Кто они? – поинтересовалась я у Иэлениль, разглядывая мраморные скульптуры.

– Твои предшественницы.

Я пошла вдоль аллеи, вглядываясь в холодные лица. Застывшие черты, невидящие очи, равнодушные позы. Мне было любопытно, узнаю ли я среди этих статуй свою мать и есть ли она здесь. На постаментах не было ни надписей, ни имен – все даханни Асторгрейна оставались безымянными.

Неожиданно, Иэлениль сжала мою руку и взглядом указала в сторону аккуратно подстриженных кустов сирени. Из-за плотной зеленой завесы доносились приглушенные мужские голоса.

– Хочешь глянуть на будущего мужа? – даханни игриво повела бровями.

Я застыла, с испугом глядя на нее. Какого мужа? Здесь? Откуда?

– Разве это не запрещено? – промямлила я, судорожно пытаясь придумать какую-нибудь отговорку и сбежать из этого сада назад в спальню.

– Молодец. Вижу, Кодекс читала. Но из каждого правила есть исключения. Представь, что это одно из них. Тем более, учитывая личность твоего жениха.

– Сын императора? – я не сдержала печальной усмешки.

– Конечно. Или ты думала, что мы отдадим тебя нищему дазгану? – она впилась в мои глаза проницательным взглядом. – Про Кархадана забудь, он тебе не пара.

Я поспешно нагнулась, пряча лицо в нежных соцветиях пионов и делая вид, что наслаждаюсь их ароматом. Не хотелось, чтобы кто-нибудь заметил идиотскую улыбку на моих губах. Бедный Рейхо! Мне было его по-человечески жаль, но я не собиралась отступать от намеченного плана. Мне нужен был кто-то для "ширмы", а дазган подходил просто идеально. Его одержимость мною ни у кого не вызывала сомнения, да и мое влечение к нему тоже все приняли на веру.

Правда, на тот момент, я не подумала о самом главном: о том, что будет, когда до Рейхо дойдут слухи о моей якобы "влюбленности" в него?

– Идем, ты должна это увидеть, – Иэлениль хихикнула, будто проказливая девчонка, да так, что я засомневалась в ее возрасте.

Со вздохом оторвавшись от цветов, я тоскливо взглянула на юмати, следовавших за нами безмолвной тенью. Сегодня за старшую была Даная – правая рука Рейлы. Она одарила меня предупреждающим взглядом и чуть качнула головой, как бы говоря: я рядом! Подбодренная молчаливой поддержкой, я направилась вслед за даханни вдоль плотно посаженных кустов сирени, которые резко обрывались вместе с газоном, упираясь в каменную стену.

– Осторожно! – шепнула Иэлениль и поманила меня пальцем. – Он не должен тебя увидеть!

– Почему? – точно так же шепнула я.

– Потому что! Даханни – это наивысшая честь в нашем обществе. Мечта любого даханна. А мечта какой должна быть? Правильно, недосягаемой. И помолчи, он даже голоса твоего слышать не должен, не заслужил еще.

Мне стало смешно. Отдают меня замуж, как корову продают, прикрываются древними традициями, которые на самом деле фальшь и показуха, а теперь заявляют, что выбранный рейном жених не заслужил даже голос мой услышать. Мне стало любопытно взглянуть на этого несчастного. Сын императора! Могла ли я себе представить, что когда-нибудь увижу хоть кого-то из правящей семьи?

Иэлениль приложила палец к губам, пропуская меня вперед, и отвела цветущие ветви с моего пути. Я осторожно заглянула в образовавшийся проем и замерла, пораженная представшей картиной. Прямо передо мной расстилалась изумрудная лужайка, заросшая шелковой травой, в которой, там и сям, вспыхивали огоньки полевых цветов. Посреди лужайки, прямо на траве, растянулись несколько мужчин, лениво перекидываясь в карты. Всю одежду даханнов составляли лишь широкие полотняные брюки, державшиеся на завязках, и парусиновые туфли. Я ахнула, испуганно прикрывая рот, не в силах отвести взгляд, и почувствовала, как щеки заливает предательский румянец.

Обнаженные мускулистые торсы, сияющие на солнце волосы, изящные линии силуэтов и ослепительно-белая кожа, испускающая легкое сияние – они были по-настоящему прекрасны, словно мифические ахайи, чьи литографии я видела в Кодексе. Присмотревшись, я поняла, что эти даханны мне знакомы, и облегченно выдохнула. Эймос, Алек, Лукас и Ориен – их я узнала, но вот кто пятый? Неужели это и есть императорский сын – Лейс Архарон?!

Он казался выше остальных и изящнее, хотя все они полулежали, опершись на локти, лицом друг к другу, кто на боку, кто на животе. Длинные белокурые волосы были распущены и блестящими прядями прикрывали его спину, на которой, под сверкающей гладкой кожей, перекатывались натренированные мышцы. Широкие плечи, узкая талия; хищная грация пантеры в каждом движении, в каждом жесте, даже в том, как он небрежно откидывал спадавшую на глаза прядь волос.

Я видела только его точеный профиль: резко очерченную скулу, узкие губы, точеную линию подбородка, но и этого было достаточно. Лейс Архарон оказался очень красивым, но его красота несла в себе отпечаток порочности. От него исходили волны силы, власти и какой-то звериной вальяжности. Передо мной был настоящий матерый зверь, хищник, который точно знает, чего он хочет, и я поняла, что он очень опасен…

Несколько минут я за ним наблюдала, а потом меня словно холодной водой окатили. Я вдруг ясно поняла, что он рисуется! Все движения вымерены, каждый жест отточен, будто он точно знает, что сейчас за ним подсматривают, и красуется перед невидимым наблюдателем.

Я отшатнулась, поспешно отступая назад. Колени ослабли, руки пришлось крепко сжать, чтобы скрыть предательскую дрожь. Я метнула на Иэлениль испуганный взгляд. Даханни довольно щурилась, будто кошка, разомлевшая на солнце.

– Не правда ли, он хорош? Старший сын императора. Золотой мальчик. Самое то, что нам нужно.

– Почему… – я откашлялась и хрипло проговорила: – Почему он еще не женат?

– Иерархия, – она повела плечами, будто сбрасывая что-то неприятное. – В его рейне нет девушек на выданье уже пятьдесят лет, а другие не подходят по статусу, кроме Асторгрейна. Но и у нас все были замужем на тот момент, когда ему исполнилось двадцать пять и он смог участвовать в Аукционе.

– Сколько же ему сейчас?

– Семьдесят.

Я потрясенно захлопнула рот. Никак не могу привыкнуть к тому, что даханны живут намного дольше остальных рас, ведь они единственные, кто не стал разбавлять свою кровь человеческой! В Эролле семидесятилетний мужчина был седым стариком, больным и сгорбленным под тяжестью прожитых лет, принц же выглядел как тридцатилетний – не старше – и буквально лучился энергией.

– Ну, что же ты молчишь? – нетерпеливо подстегнула Иэлениль. – Я же специально тебя привела, чтобы услышать твое мнение. Нравится?

Я поспешила согласиться, но, видимо, мой напускной энтузиазм не произвел нужного впечатления. Даханни кинула на меня внимательный, оценивающий взгляд и с нажимом произнесла:

– Не думай, что я такая глупая и ничего не замечаю. Твои чувства к другому написаны у тебя на лице так четко, что любой желающий может их прочитать. Твоя шайенская кровь не дает тебе оставаться хладнокровной. Все, что ты переживаешь, отражается в твоем сиянии, Аментис, и это делает тебя уязвимой.

Она поджала губы и недовольно нахмурилась, будто решая для себя что-то важное. Потом развернулась ко мне спиной и бросила через плечо:

– Даханни не имеет права на слабости. Идем, пришла пора рассказать о твоей матери.

Я, как завороженная, шагнула вслед за ней. Мы молча прошли мимо цветущих клумб и мраморных статуй, обогнули патио и остановились напротив пустого постамента. У его подножия лежал букет из белых лилий и он был таким свежим, словно его только что сорвали. Мне даже показалось, что я увидела блеснувшие в чашечках капельки росы. Хотя, какая роса в три часа дня?

– У каждого рейна есть свой обычай поминать мертвых, – начала Иэлениль так тихо, что я едва различила ее слова, – в Асторгрейне каждой почившей даханни высекают статую из самого дорогого розового мрамора. Его везут из Горнадота – это архипелаг за сотни тысяч миль отсюда. Добывают в карьерах, грузят на корабли, а потом отправляют по всей империи. Это долгий и опасный процесс, к тому же мрамор такой чистоты попадается очень редко, обычно в нем присутствуют разноцветные вкрапления. Но наш рейн никогда не был скупым для своих даханни.

Она замолкла, положила руку на постамент и слегка погладила.

– Здесь должна была стоять статуя твоей матери, – услышала я хриплый шепот.

– Что с ней случилось? – осторожно спросила я, с замиранием сердца.

У меня было такое ощущение, что я стою на пороге какой-то тайны, которая непременно должна на многое открыть мне глаза. Но в то же время, меня снедало сомнение: а надо ли мне это знать? Может, лучше не ворошить прошлое, оставить его тем, кому оно принадлежало? Зачем тревожить мертвых?

Иэлениль коротко вздохнула и, как бы невзначай, потрогала изумрудное колье, украшавшее ее белоснежную шею. Для нее это жест являлся проявлением наивысшего волнения, большего она себе не позволяла, даже ее сияние оставалось ровным и едва заметным. Выдержка этой женщины была достойна подражания.

– Ты знаешь, что твоя мать была полукровкой, как и ты, и что в ней запечатали магию?

Я кивнула.

– Я знаю, что отец рассказал тебе об этом. Но знаешь ли ты, почему это сделали с ней?

– Нет, – произнесла я одними губами.

– Она совершила страшное преступление, недостойное истинной даханни. Она влюбилась.

– И что? – я недоуменно моргнула. – Даханны не влюбляются, я это знаю, но почему любовь считается преступлением?

– Потому что влюбилась не даханни, влюбилась шайен, живущая в ней, – объяснила Иэлениль с завидным хладнокровием. – Но самое страшное было не в этом. Она воспылала чувствами к недостойному, запятнавшему себя позорной связью с женщиной другой расы. Именно поэтому твой дед поспешил выставить ее на Аукцион, но когда пришло время адаптации, оказалось, что уже поздно. Огненная магия шайенов крепко угнездилась в ее душе и теле, даже кровь твоего отца не смогла вытравить из нее эту дрянь. И тогда пришлось идти на крайние методы. Наложить "Печать".

Я пыталась осмыслить сказанное. Значит, моя мать была влюблена, когда Айвердан впервые увидел ее? Но в кого? Кто тот счастливчик, или несчастный, из-за которого она пострадала?

– Вы знаете, кто был ее возлюбленным? – спросила я.

– Имя этого нечестивца недостойно, чтобы его произносили уста даханни, – сверкнула глазами Иэлениль.

– Ну, значит, его назову я, – раздался за моей спиной знакомый глубокий голос.

Я резко повернулась и тут же пожалела о своих словах, пригвожденная к месту тяжелым мужским взглядом. На дорожке, между клумбами, стоял эрзун во всем своем великолепии. Военная выправка, безупречный адмиральский китель, ослепительный блеск золотых аксельбантов и прищуренные глаза, в которых застыла мрачная решимость.

– Чего уж скрывать, – равнодушно хмыкнул он. – Мой соперник, мой враг, мой бывший друг и побратим – Берден Даннахан.

Я ахнула, зажимая рот обеими руками и уставившись на отца в немом изумлении. Такого я не ожидала!

– Помнишь, я говорил, что поссорился с ним? Причиной ссоры была твоя мать. Именно Берден был тем другом, который рассказал мне про Аукцион в Асторгрейне. Когда я понял, что хочу Эмиренайль больше всего на свете, то попросил его отступить. Из нас двоих он имел больше шансов, я не мог ничем помешать…

– И тогда… – я на секунду осеклась, понимая, что сейчас скажу правду, о которой все предпочли позабыть, – вы решились на подлость?

– Да, – в звездообразных зрачках даханна застыло мертвое равнодушие, – я подставил его.

Несколько минут мы смотрели друг другу в глаза. Наконец, я первая нарушила молчание, разлепив пересохшие губы:

– А Берден знал… что она была в него влюблена?

– Рико! – раздался предупреждающий возглас Иэлениль, но эрзун заставил ее замолкнуть коротким взмахом руки.

Не отрывая от меня взгляда, он хладнокровно произнес:

– Да. Знал. И любил ее тоже.

– Но ведь даханны не умеют любить, – растерялась я.

– Как оказалось, некоторые думают, что умеют.

Я окончательно запуталась.

– Тогда почему он напал на Кобос? Почему разрушил крепость и уничтожил гарнизон? И почему я оказалась выброшенной в океан? – мои губы задрожали, глаза наполнились слезами, а перед внутренним взором промелькнула жестокая картина: неужели моя мать сама выкинула меня и сбежала с любовником, инсценировав свою смерть? Нет! Этого не может быть!

Запрокинув голову, чтобы слезы не потекли по щекам, я глубоко вдохнула. Мне не хотелось показывать свою слабость, но отец и Иэлениль сами все поняли.

– Думаю, – медленно произнес Айвердан, – он действительно хотел ее забрать у меня.

– Может, она не умерла? Может, она сбежала? – я с надеждой заглянула в его глаза. Ну же, скажи, что ты меня обманул, дай хоть намек!

Но он только молча покачал головой.

– Извини.

Я судорожно сжала пальцы в замок и перевела взгляд на пустой постамент.

– Почему здесь нет ее статуи?

– Потому что я не позволил. Никто не видел ее тела. Я, так же, как и ты, все эти годы тешу себя надеждой, что однажды узнаю правду. Но с каждым мгновением эта надежда тает.

Он шагнул ближе, обдавая меня ароматом кардамона и бергамота. Я с трудом сдержалась, чтобы не отступить. Сейчас мне абсолютно не хотелось, чтобы мой отец дотрагивался до меня, но я молча стерпела, когда его рука коснулась моей головы и слегка погладила. Я не желала смотреть ему в глаза и с преувеличенным вниманием разглядывала носки своих туфель, но эрзун ухватил меня пальцами за подбородок и заставил поднять голову.

– Ты была моей единственной мечтой, Аментис, – сказал он, вглядываясь в мое лицо. Я упорно не поднимала глаз. – Каждый даханн мечтает о дочери, это единственное, о чем мы просим Двуликого в своих молитвах. Когда я узнал, что твоя мать забеременела, моему счастью не было границ. Ты даже представить не можешь, что это за чувство… А когда я прибыл на Кобос и увидел то, что люди Бердена оставили после себя… я молил бога, чтобы ты осталась жива. Мне было уже все равно, что с Эмиренайль, она сама сделала свой выбор. Даннахан никогда бы ее не нашел, если бы она сама не сообщила ему, где находится… Ты понимаешь, о чем я? Если она сбежала с ним, то сделала это добровольно. Я не желаю видеть в своем доме напоминание о ней. Единственное, что имеет значение для меня – это ты. Ради твоего счастья я готов на все, что угодно, как был готов ради твоей матери. Если нужно, я пойду по головам, но никогда – ты слышишь?! – никогда я не отдам тебя этому ублюдочному полукровке! – и он сжал мой подбородок так, что мне стало больно.

В его горло тут же уткнулся острый клинок Данаи, разрывая бледную кожу. На белоснежный воротник стекла алая струйка крови. Айвердан мгновенно отступил, пряча руки за спину, но не сводя с меня пристального взгляда.

– Я спокоен, – бросил он охраннице, даже не взглянув в ее сторону, а потом добавил, обращаясь ко мне: – До Аукциона осталось не так много времени. Постарайся не разочаровать меня, Аментис. Помни, что я тебе сказал.

С этими словами он развернулся и быстрым шагом направился в сторону палаццо. Я, совершенно раздавленная его словами, молча потерла подбородок, на котором все еще ощущалась крепкая хватка.

– О каком полукровке говорил твой отец? – раздался за моим плечом напряженный голос Иэлениль.

Я совсем забыла, что она тоже здесь и все слышит. Что ей сказать? Как отвести подозрения от Эйдена? Страх за любимого сжал мое сердце ледяной рукой. Вспомнился сын императора, развалившийся на траве, точно сытый тигр. Да, ради моего брака с этим даханном, Асторгрейн пойдет на любую подлость, включая убийство конкурентов. Я подставила Рейхо, прикрывшись его именем, теперь не знаю, как уберечь Эйдена. Не кажется ли, что я поступаю, как настоящая даханни, используя окружающих в своих собственных целях?

– Так ты скажешь, или мне спросить твоего отца?

Я одарила ее невидящим взглядом и тихо произнесла:

– Мне все равно, делайте, что хотите…

Не знаю, что именно двигало мной в тот момент, но хотелось только одного: убежать, забиться в самый дальний угол, скрыться от всех и попробовать смириться с тем, что я узнала. Мой отец буквально растоптал меня своим признанием. Я дочь подлеца, разрушившего жизни двух дорогих мне людей: моей матери и моего возлюбленного.

Резко развернувшись, я почти побежала в сторону патио. Мне нужно было побыть одной, в тишине, осмыслить все услышанное и подумать, как жить с этими знаниями дальше.

Верные юмати неслышными тенями скользили вслед за мной, но я уже не обращала на них внимания. А вот Иэлениль осталась молча стоять у постамента. Видимо поняла, что лучше меня не трогать сейчас, и я даже была ей за это благодарна. Хотя, меня мучали некоторые сомнения: ведь и она, скорее всего, сыграла в этой грязной истории не самую лучшую роль. И сейчас, кто, как не она, решает мою судьбу?!

Чужие фразы, намеки и недомолвки начали складываться в общую картину, будто детская головоломка, принимая осмысленный вид. Передо мною, будто наяву, постепенно вырисовывались образы прошлого, о котором здесь предпочли позабыть, но которое вновь восстало, стоило лишь моему появлению нарушить привычный уклад.

Внезапная мысль пронзила меня, заставляя окаменеть: а ведь Эйден наверняка знает об этом! Должен знать, а как же иначе. Весь этот ужас произошел, когда ему было пять лет.

Скорее всего, его отец вернулся в Амидарейн из очередного плавания, привезя с собой двух сыновей-полукровок, каким-то образом познакомился с моей матерью и между ними зародились запретные чувства. Когда Асторгрейн выставил на Аукцион свою наследницу, Берден решил, что это лучшая возможность соединиться со своей избранницей, но был так глуп, что похвастался лучшему другу. Тот тоже решил попытать счастья, ведь к Аукциону допускают многих претендентов, главное, чтобы рейн посчитал тебя достойным такой чести. И тут происходит то, чего никто не ожидал: в Айвердане вспыхивает одержимость и он решает любым путем добиться того, чтобы Эмиренайль принадлежала ему. Он идет на подлость, выдает тайну друга, и того подвергают гонениям. Один из сыновей Бердена погибает, убитый фанатиками, второго он спасает и бежит с ним на острова нидангов. Спустя время, изгой узнает, что его возлюбленная на Кобосе, и решает ее забрать. Нападает на остров, полностью разрушает крепость, вырезает гарнизон… и все!

Что стало с Эмиренайль? Встретились ли они или она действительно погибла… и как я оказалась одна в океане? Я должна снова встретиться с Эйденом! Я уверена, он знает об этом что-то еще!

Уже рядом с мраморными колоннами я оглянулась и наткнулась взглядом на мрачное лицо Данаи.

– Даже не думай! – заявила она, будто точно знала, какие мысли бродят у меня в голове. – Я не позволю.

– Твоя обязанность охранять мой покой, а не лезть в мою личную жизнь! – жестко отрезала я и с удовлетворением отметила, как отшатнулась юмати, точно ее ударили. – Сейчас вы сделаете так, чтобы меня никто не потревожил. А ты будешь следить, чтобы я вовремя пришла в себя. Все ясно?

Даная коротко кивнула, не сводя с меня странного взгляда.

– Хорошо, – медленно сказала она, – я сделаю то, что ты хочешь. Надеюсь, ты отдаешь себе отчет о последствиях?

– Слишком хорошо. Ты же слышала, что сказал мой отец? Он сделал несчастной мою мать, лишил меня нормального детства, стал причиной смерти еще одного ребенка… А теперь хочет сделать несчастной меня. Вы, юмати, здесь для того, чтобы защитить меня от всех опасностей. Но можете ли вы правильно опознать, что именно мне угрожает? Или насильственный брак с нелюбимым в этот список не входит?

Она поспешно отвела глаза.

– Хорошо. Я тебе помогу, – произнесла еле слышно. – Рейла меня убьет…

– Она не узнает, если никто из вас ей не скажет, – и я обвела всех охранниц тяжелым взглядом.

Каждая из них послушно кивала, будто признавая над собой мою власть. Как написано в Кодексе: "Охранницы-юмати подчиняются лишь своей подопечной, заботятся о ее самочувствии, физическом комфорте и душевном благополучии. Следуют за ней везде и всюду, ни на мгновение не оставляя одну. Они – тень, которая всегда рядом. Счастье даханни – высшая награда для них". Вот пусть теперь и докажут, что это действительно так, или они тоже всего лишь прикрываются правилами, а на самом деле служат тому, кто больше заплатит?

Я взбежала по широким ступенькам на мраморную площадку, окруженную высокими колоннами. Маленькое патио венчала плоская крыша, украшенная затейливым барельефом. Яркий зеленый плющ увивал колонны, соединяя их плотной стеной, за которой можно было легко спрятаться. Я шагнула внутрь и удовлетворенно усмехнулась: уютная плетеная мебель из ротанга, обилие бархатных подушек, хрустальные вазы на столике, наполненные сочными фруктами – здесь все словно ждало меня.

– Для кого это? – я кивнула в сторону столика.

– Обычай, – хмуро буркнула Даная. – Слуги каждое утро приносят сюда свежие фрукты. Вдруг кто-то из даханни решит заглянуть.

– Не заглядывают?

– Редко. Это вы привязаны к Саммельхору, а остальные давно исполнили свой долг перед Асторгрейном и сейчас их больше интересуют балы и новые знакомства, чем крошечное патио в центре сада.

– Что ж, значит, мне никто не помешает.

Я еще раз одарила недовольную юмати предупреждающим взглядом. То, что я задумала, казалось настоящим безумством, но отступать было некуда. Я должна увидеть Эйдена прямо сейчас и задать ему всего один вопрос, а потом – будь что будет!

Мои охранницы молча расположились у входа и обнажили оружие. Похоже, они тоже поняли тот риск, на который я решила пойти. Если меня поймают, Эйдену несдобровать, да и им тоже. Наверняка, Иэлениль и Айвердан постараются их убрать, чтобы заменить своими соглядатаями, а я превращусь в узницу и отправлюсь прямиком под венец с принцем!

С моих губ сорвался тихий смешок: сколько глупеньких, наивных девиц мечтают встретить своего принца! Судьба послала мне одного из них, но мне он вовсе не нужен. Я мечтаю совсем о другом – о преступнике и изгое, за чью голову назначена награда. И меня не интересуют ни титулы, ни богатства, ни, даже, ошеломительная красота венценосного претендента. Интересно, сколько женщин назовут меня дурой?

Удобно устроившись в плетеном кресле, я закрыла глаза и вызывала в памяти образ Эйдена. Отклик пришел так быстро, будто он только этого и ждал.

"Виель, любимая, где ты? Что с тобой?" – прозвучал в моей голове встревоженный мужской голос.

"Со мной все в порядке", – ответила я так спокойно, как только смогла.

Теперь я видела Эйдена внутренним взором так, будто стояла в пяти шагах от него. Мой любимый пират находился внутри военной палатки: сидел в складном кресле за походным бюро и, похоже, что-то писал. Перед ним, на откидной столешнице, лежала стопка бумаги, и верхний лист в правом верхнем углу был украшен витиеватым вензелем, а рядом стояла металлическая чернильница с откидной крышкой. В левой руке Эйден держал перьевую ручку – я уже знала, что все ниданги и их полукровки левши – а правой потирал шею. И хмурился, глядя на меня.

"Что-то случилось? Зачем ты меня позвала?"

"Ты не рад?" – я удивилась его недовольному тону.

"Ты подвергаешь себя опасности, связываясь со мной, – будто нехотя, проговорил он. – Я очень испугался в прошлый раз, когда понял, что ты полностью вышла из тела. Ты хоть понимаешь, чем это могло закончиться?!"

Он отчитывал меня, словно девчонку, а я только глупо улыбалась, чувствуя, как он пытается скрыть свое беспокойство и выглядеть невозмутимым.

"Но ведь все обошлось!" – легкомысленно заявила я.

"Сейчас ты тоже одна?"

"Нет, здесь Даная и еще три охранницы. Этого достаточно для моей безопасности?" – я представила себя большой кошкой, которая, мурлыча, выгибает спину и трется об ноги хозяина.

Эйден как-то странно побледнел и прикрыл глаза.

"Ты пришла свести меня с ума? – произнес он охрипшим голосом. – Маленькая искусительница! Разве не знаешь, что я и так думаю только о тебе?"

Его слова были слишком приятными, чтобы мне не захотелось его поддразнить.

"Только обо мне? – я сделала вид, что не поверила. – А как же Эстель и все ее подружки?"

Эйден переменился в лице. Уперся руками в стол и подался вперед, завораживая меня своим взглядом.

"Глупая, маленькая даханни, – выдохнул он таким тоном, что моя кожа покрылась мурашками, а внизу живота завязался тугой комок, пульсирующий сладкой истомой, – разве ты не знаешь, что твоя кровь связала меня по рукам и ногам? Ты единственная, кого я вижу в своих мечтах и кого желаю. Что мне другие женщины, если я хочу быть только с тобой?"

Я едва слышно вздохнула, мечтая сейчас же оказаться в его объятиях, но это было невозможно. Зато, в голове всплыл недавний разговор с отцом и игривое настроение улетучилось без следа.

"Эйден, – произнесла я каким-то чужим тоном, – могу я спросить тебя кое о чем?"

Его взгляд моментально стал внимательным.

"Ты можешь спрашивать меня о чем угодно", – серьезно сказал мужчина, вглядываясь в мои глаза.

У меня перехватило дыхание. Я вдруг поняла, что не могу выдавить из себя ни слова, ведь до сих пор я жила надеждой, а сейчас наконец-то узнаю правду… И кто знает, вдруг она окажется совсем не такой, как я себе представляла?

Онемевшие, будто чужие, мои губы с трудом приоткрылись, и я выдохнула одну единственную фразу, разделившую мой мир на "до" и "после":

"Скажи, ты знаешь, что случилось на Кобосе?"

Он несколько мгновений молчал, изучая мое лицо, а потом сухо ответил:

"Да".

Время словно остановилось, сердце замерло, пропуская удар, а потом забилось в бешеном ритме. Я застыла, вытянувшись в струнку и полностью обратившись в слух, но все равно оказалась не готова к тому, что услышала.

"Мой отец очень любил твою мать, – начал Эйден тихим голосом, не сводя с меня настороженного взгляда, – но он никогда не был убийцей. Она сама позвала его. Сама сказала, где ее искать. Только вот одна из ее юмати работала на Айвердана и все ему докладывала…"

Я с трудом сглотнула вставший в горле комок и судорожно сжала пальцы. Мне казалось, что с каждым его словом я все больше и больше погружаюсь в пучину отчаяния и боли.

"В ту ночь был шторм… – он вздохнул, прикрывая глаза, будто собирался с силами, – бриг моего отца пришвартовался с подветренной стороны. В команде были одни ниданги. Они присягнули на верность Бердену, когда тот поклялся возглавить восстание против Амидарейна. Именно они должны были тайком проникнуть в крепость и выкрасть Эмиренайль."

Эйден замолчал и устало потер лицо ладонями.

"И что дальше?" – еле слышно шепнула я.

"Они не вернулись, – глухо ответил он, – никто из них. Мой отец ждал до утра, пока не улегся ветер, а потом – еще сутки в открытом море. На утро второго дня он не выдержал и пристал к берегу, ему нужно было знать, что случилось. Но его встретила разрушенная крепость и сотня трупов… Весь гарнизон был мертв задолго до того, как мой отец прибыл туда".

Я коротко ахнула и вдруг поняла, что все это время не дышала. Острая саднящая боль заставила меня разжать ладони. Опустив взгляд, я с каким-то отвлеченным недоумением уставилась на глубокие следы от ногтей, быстро наполнявшиеся кровью. Боль была настолько реальной, что я уже не могла сообразить, то ли это происходит в действительности, то ли в моем воображении. На глаза набежали слезы.

Подняв голову, я обвела вокруг себя затуманенным взглядом, но ничего не изменилось. Я по-прежнему находилась в походной палатке, один на один с Эйденом, который смотрел на меня с затаенной тревогой, но даже не делал попыток приблизиться.

"И… кто же это сделал? – выдавила я из себя. – Кто всех убил?"

"Мой отец считал, что Айвердан. Он же был одержим".

Я сухо рассмеялась.

"Айвердан уничтожил крепость, убил жену и выбросил свою дочь в море – ты сам в это веришь?"

Эйден на мгновение задумался, хмуря изящные брови, а потом уверенно произнес:

"Я был уверен, что это его рук дело, но теперь сомневаюсь. Ни один даханн, даже под влиянием одержимости, не подвергнет опасности свою дочь. Наверное, здесь замешан кто-то третий".

"Ты знаешь, кто это может быть?"

"Нет, – он покачал головой, – слишком многие желали смерти моему отцу, но я не знаю никого, кто поднял бы руку на даханни."

Я помолчала, задумчиво растирая ладони.

"Твой отец еще жив?"

"Нет. Он был захвачен в плен в одной из кампаний и казнен по приказу императора".

Я уже поняла, что услышу дальше, и вскинула руки, приказывая Эйдену замолчать, но его голос, точно набат, зазвучал в моей голове:

"Карательной эскадрой командовал твой отец".

" Он мне этого не сказал!" – ахнула я, в очередной раз чувствуя себя преданной родным человеком.

И в этот момент у меня резко закружилась голова, перед глазами все поплыло, а в следующую секунду я уже очнулась в плетеном кресле, ощущая теплые руки Данаи на своих висках.

– Слишком долго! – осуждающе покачала она головой.

Я застонала от досады.

– Что ты наделала? Мне нужно было еще пару минут!

– У тебя их не было. Еще пара минут – и ты снова вышла бы из тела, а я не Рейла и не умею возвращать души назад.

По всему телу разливалась неприятная слабость. Онемевшие мышцы постепенно оживали, наполняясь болезненным покалыванием.

– Сюда идут! – предупредила одна из юмати, поглядывая в сторону палаццо.

– Кто? – я даже удивилась, каким хриплым, будто чужим, оказался мой голос.

– Иэлениль.

Я поспешила встать, но тут же, со стоном, опустилась назад в кресло. Ноги были как ватные и отказывались меня держать.

– Сколько времени я отсутствовала?

– Всего лишь десять минут.

Мне показалось, что не меньше часа. Сейчас я была не готова к встрече со старшей даханни. Да и вообще не хотела никого видеть.

– Уведите меня отсюда, – проговорила я шепотом, пряча лицо в ладони.

Даная с сомнением покачала головой, а потом подозвала одну из охранниц и что-то шепнула.

Я не смотрела на них. В голове мелькали образы и звучали голоса, будто спорящие друг с другом. Голос Эйдена и голос Айвердана наполняли мое сознание, вызывая пульсирующую боль в висках. Мне хотелось закрыть глаза, заткнуть уши и ничего не видеть и не слышать.

Меня вывели через задние двери, от которых узкая дорожка вела прямо к тайному входу в палаццо, спрятанному в гуще вечнозеленого плюща. У себя в комнате я упала на кровать и уставилась в потолок. Что делать дальше, я не знала, и посоветоваться было не с кем. Открывшиеся факты лишь запутали меня еще больше, не пролив никакого света на таинственное нападение и смерть моей матери.