Часть 1 — Veni

Император свернул свое турне и срочно отправился в столицу. А пока ехал — думал, обсуждая с главой Имперской разведки ситуацию. И чем дальше они обсуждали, тем мрачнее все вырисовываясь. Явно сбивалась свора шакалов, чтобы отнять у него все, что «зажито непосильным трудом». А значит, что? Правильно. То, чему нельзя противиться, нужно возглавить. То, чего не получится избежать, начать самому. Первым.

Поэтому уже 26 марта, еще в дороге, он отдал приказ к действию. Хорошо и давно подготовленному действию. Император прекрасно усвоил схему действия что австрийцев, что англичан. И нанес удар их же оружием — повстанцами, в данном случае сербскими националистами.

Сербия к 1914 году представляла собой удивительный сгусток экзальтированного национализма, пропагандируемого на самом высоком уровне. Они словно с ума сошли, будучи одержимы идеями Великой Сербии. Поэтому всевозможных психов, всецело захваченных всякими навязчивыми идеями, в Сербии хватало. Вот разведка Российской Империи и вышла на одного такого экзальтированного психопата. Ну и готовила его потихоньку. На самом деле не на одного. Но в данном случае — не суть. Использовали то самого подходящего.

29 марта 1914 Гаврило Принцип, обвязанный шашками, подкараулил Франца Иосифа в церкви во время воскресной службы, куда он проник под видом служителя. Ряса очень помогла избежать не только обысков, но и хорошо укрыть взрывчатку. Пробрался. Выждал. И побежал вперед, стремясь дорваться до Императора Австрии и прежде нанести ему удар кинжалом. Это была импровизация. И этот клинок испугал людей, заставив действовать. Его оттолкнули. Попытались скрутить. Но не успели. Гаврило нажал на взрыватель… и… На нем было пять килограмм взрывчатки, упакованной в стальные контейнеры.

Бабах!

И все.

Франц Иосиф выжил, но протянул недолго. Взрывом у него очень сильно повредило ногу крупными осколками. Да и в живот один угодил, плюс по черепу «щелкнул» до трещины в кости и сильнейшего сотрясения мозга. Так или иначе, но в течение пары часов он преставился, не приходя в сознание.

Где жил этот дикий паренек выяснилось очень быстро. Имперские разведчики помогли, отправив анонимное письмо. Австрийская полиция тут же прискакала по адресу и нашла «идеальное рабочее место террориста». Благо, что его разведчики оборудовали особенно рьяно и вдумчиво, оставляя все необходимые следы, ведущие куда следует. И, прежде всего, переписку с неизвестным, убеждающим Гаврило в том, как люди хорошо заживут, если «падет тиран». Что, дескать, Австро-Венгрия, известная как «тюрьма народов» рассыплется словно карточный домик от дуновения ветра. И славяне смогут освободится от векового плена. Освободится и воссоединиться. Ну и так далее, в том же духе. Переписка очень острая и яркая. На сербском.

А еще там были материалы, позволяющие Гаврило действовать. Указаны лица, к которым можно обратиться для того, чтобы пробраться в храм. Как их найти. Кому заплатить. И так далее. Все они, конечно, в день покушения исчезли, утонув в Дунае. Но люди это были настоящие. Как и контакты, выводящие на высокопоставленных офицеров, стоящих при наследнике короля Сербии.

Францу Фердинанду, новому Императору Австрии, большего и не потребовалось. Он вскипел. И выкатил Сербии совершенно немыслимый ультиматум. Такой, что по сравнению с ним даже знаменитый «Июльский ультиматум» из оригинальной истории выглядел малозначительной мелочью.

Николай Александрович отработал оперативно.

Почти что следом за ультиматумом он выкатил ноту протеста, дескать, «Не теряйте голову!». А уже 30 марта, не дожидаясь ответа, объявил о всеобщей мобилизации.

— Пошла жара! — Прокомментировал Николай Александрович, когда узнал, что 1 апреля в Германии и Австро-Венгрии также объявили о начале всеобщей мобилизации.

Расклад был интересным.

Германия и Австро-Венгрия с одной стороны, Россия и Франция — с другой. Италия, Испания и Великобритания держали нейтралитет.

Великобритания по причине того, что не смогла договориться с Россией в Персии. Италия из-за комплекса неразрешимых противоречий и неуверенности в победе какой-либо из сторон. А Испания… потому что ее попросил не вмешиваться сам Император. Так в телеграмме и отбил:

— Пока рано.

Надо отметить, что в этом варианте истории Испания образца 1914 года была совсем не такой дряхлой и ничтожной, как в оригинальном. Победа в Испано-Американской войне, вступление в Таможенный союз и реформа вооруженных сил, проведенных силами специалистов Российской Империи преобразили страну. В результате, к началу 1914 года обновленная Испания в военном плане была намного сильнее и опаснее Италии.

Супругой Альфонсо XIII стала Цециллия Мекленбург Шверинская, получившая от Императора статус Великой княгини, седьмое место в «Великой сотни» престолонаследия России и очень богатый подарок — крупный кредит для королевства на крайне выгодных условиях. Да и саму Цилечку, Николай осыпал подарками, уделяя ей массу внимание и денег. Что сказывалось… Испания, пожалуй, была единственным настоящим союзником России. Пока Россия была сильна. Пока. Ведь ничего не было решено окончательно.

Франция… Да, Франция была темной лошадкой. Точнее непредсказуемой обезьяной с гранатой…

— Пошлите ноту протесту этим братцам-кроликам, — выслушав доклад о текущей обстановке, произнес Император. — Выразите там наше негодование их милитаризмом. И пригласите сесть за стол переговоров.

— Да, Ваше Императорское величество, — чуть помедлив, кивнул министр иностранных дел.

— Что вы так на меня смотрите? — После небольшой паузы, спросил Император у собравшихся здесь силовиков.

— Николай Александрович, — но ведь это война.

— Война, — кинул он, соглашаясь. — Или вы думаете, что ее можно избежать? Я не вижу ни единого шанса этого сделать. России не простили то, что она посмела иметь свои интересы. Нам не простили занятие Панамы и завершение строительства там трансатлантического канала, выгода от которого уже сейчас — колоссальна. Нам не простили независимости Южноафриканской конфедерации и нашего бизнеса там. Мы ведь агрегируем свыше девяноста процентов всего золота и алмазов, которые там добывают, вывозя их в Россию. Да еще и у англичан с немцами «подсасываем». Это несправедливо и непростительно, по мнению любого цивилизованного человека. Так ведь? А наши оловянные карьеры и тропические плантаций в Сиаме? А наш бизнес на Филиппинах? А наши нефтяные вышки и хлопковые плантации в Персии? А кофейные и хлопковые плантации в Эфиопии? А Китайский бизнес? А Корея? А Япония? А наш Карибский бизнес? Мы за последние четверть века настолько усилились и настолько укрепились, что это пугает многих старых игроков. И нам это не простили и не простят. Война — неизбежна. У нас постараются все это отнять. А возможно и что-то еще. Сверху. Вы понимаете? А значит, что? Правильно. Белые начинают и выигрывают. Почему мы должны уступать инициативу нашим врагам?

Совещание закончилось.

Все ушли накрученные и взвинченные. Николай Александрович направился к себе в кабинет, поработать с бумагами. Спать не хотелось, слишком он накрутился себя.

Ближе к полуночи дверь тихо распахнулась и вошла Клеопатра. Красивая. Все еще красивая. Возраст уже тронул ее прелестный облик, но несильно. Так, легкой поволокой прожитых лет в виде редких, едва заметных морщинок и усталого, мудрого взгляда.

— Ты чего не спишь?

— Работаю. А тебе чего не спится?

— Война… — тихо произнесла она. — Это ведь страшно.

— Это неизбежно.

— Может быть…

— Что?

— Может быть лучше было их убить так же? Как этого, с клеймом на афедроне? И войны бы не вышло.

— Малыш, есть объективные процессы, которые нельзя вот так взять и отменить. Что Вильгельм, что Франц Фердинанд заложники своего положения. В их окружении много людей желает войны. По разным причинам. Чтобы предотвратить войну мне придется уничтожить львиную доля высшего руководства этих стран и серьезно проредить крупных бизнесменов, которые все это финансируют. И я ущемил их интересы.

— Но зачем?

— А почему я должен уступать?

— Ты же понимал, что это война. Зачем?

— Война. Но выбора у меня нет. Или я, или меня. Из сложившегося клубка противоречий не получится выйти миром. Слишком много амбиций и взаимно исключающих интересов. Кто-то должен уступить и отступить. И я не хочу отступать.

— Тщеславие? — Повела бровью Императрица.

— Самосохранение. Проигравший будет съеден.

— Не понимаю… — покачала она головой. — Ты говоришь очень странные вещи.

— Экономика с каждым днем все сильнее становиться глобальной. Каждый уголок Земли становиться востребован. Где-то картошку выращивать, где-то снаряды точить. Наше общество переходит в период возрождения давно утерянной Империи. Не этих непонятных образований с пузатыми и напыщенными варварами. А настоящей Империи. В свое время Наполеон Бонапарт почти сумел. Почти. Но это неизбежно.

— И ты хочешь побороться?

— Хочу.

— И тебе не жалко людей?

— Жалко. Именно поэтому и хочу попробовать. Если у меня все получиться, то я смогу предотвратить многие войны и жертвы, каким нет числа. Настоящая Империя — это не только величие правителя, но и покой для подданных. И если смотреть дальше, заглядывая в будущее, то перед человечеством сейчас стоит важнейшая задача — объединиться и выплеснуться за пределы планеты. В любой момент с Землей может случиться какая-нибудь беда. Но если люди будут жить на многих планетах, они смогут выдержать это потрясение.

— Грезы… грезы… — покачала она головой. — Признайся, ты просто одержим успехом. Ты заскучал после Восточной войны. Ты просто хочешь новых побед.

— Хочу, — улыбнулся Николай Александрович.

— А люди? Как же они? Ты ведь кладешь их жизнь на алтарь своего тщеславия.

— Определенно, тщеславие мой самый любимый из грехов. Он так фундаментален. Себялюбие — это искусственный наркотик.

— Ты невозможен… — покачала она головой с улыбкой.

— В конце концов уже слишком поздно.

— А если бы я пришла раньше и попросила тебя остановиться? Ты бы остановился?

— Я бы обнял тебя. Нежно поцеловал. И начал эту войну. Я слишком долго к ней готовился. Больше двадцати лет.

— Больше двадцати лет? Еще до нашей встречи?

— Да. Еще до нашей встречи. После того крушения поезда в 1888 году я о многом задумался, взгляды на многое пересмотрел и пришел к выводу, что новая Большая война неизбежна. Называй ее войной за Римское наследство.

— Римское? Но причем тут Италия?

— Италия не причем. А вот Римская Империя, что простиралась от Пиренейских гор до Евфрата — очень даже причем. Прошло полтора тысячелетия. Пора собирать камни. Все эти державы, что провозглашали себя ее наследниками не стоили и капли ее истинного величия. Так. Жалкие напыщенные ничтожества. Первым, столетие назад, попытался это сделать Наполеон. Не вышло. Хотя он был близок. Теперь хочу я. Понимаешь? Хочу. Все эти двадцать пять лет хотел. И шаг за шагом готовился. Неужели ты думаешь, что я откажусь от своей мечты, когда подошел к ней так близко?

— Так все было только ради этого?

— Чего ты хочешь? — Нахмурился Николай. — Я иду к своей цели. Ты со мной?

— С тобой. Но… нас ведь могу убить. Всех нас. Ты не боишься?

— Возможно я буду банален, но мы все равно все умрем когда-нибудь. Вопрос лишь в том, что мы перед этим успеем сделать.