Фридрих фон Ингеноль завтракал. Пил кофе с мягкими булочками. И читал свежую газету. Он пережил генеральное морское сражение и умудрился даже сохранить свой пост. Просто потому что анализ битвы показал техническую невозможность победить. Слишком подавляющим выходило превосходство русских кораблей.

Свежая газета… да… Фридрих был поражен. «Плохая война» было плохим делом. И, положа руку на сердце, он понимал русского Императора. Все эти журналисты только горланить были горазды. Ведь там, в бою, «дикие восточные варвары» выглядели совсем не так, как в карикатурном кривом зеркале газет.

Хуже того — это было уже не первый раз. Тогда, во время Русско-Японской войны, все сложилось также. Россия построила корабли, над которыми все смеялись. А потом взяла да удивила окружающих. Внезапно выяснилось, что лучшие английские броненосцы просто ничего не стоят перед линкорами «диких варваров». Бывает. Но разве кто-то сделал выводы из этой ситуации? Нет. Никто. Ну как? Какие-то выводы конечно последовали. Например, побежали строить кораблики в какой-то мере повторяющие новые русские. Самих же авторов продолжали смешивать с дерьмом. Наступила новая война. И что? Да тоже самое. Опять немногочисленные русские корабли оказались в выигрышной позиции. И Фридрих был готовить биться о заклад — это не конец.

Журналистам же и политикам это обстоятельство никак не мешало разевать рот и нести чушь. Любые самооправдания. Любые «стрелки», переводящие ответственность на кого угодно. Поговаривали даже, что русские приносят жертвы древним богам моря и те даруют им победу… Чушь? Но неокрепшие умы в нее верили.

А сухопутная кампания? Кто-нибудь учел нюансы гибели японской армии и экспедиционного корпуса европейских держав? Нет. Просто взяли и объявили корпус не слаженным, а японцев еще банальнее — обезьянами. Вот и все. Удобно? До крайности. Выводы? Минимальные. Фридрих толком не знал, что поменялось в тактике «сапогов», но пулеметов стали заказывать больше. И вроде бы все. В остальном доктрина применения сухопутных войск не поменялась. Даже, насколько он знал, опыт боев с русскими не учитывали, отмахнувшись от него. В какой-то мере фон Ингеноль мог объяснить это тем, что все участники экспедиционного корпуса оказались либо убиты, либо взяты в плен и до сих пор строили железные дороги где-то на Дальнем Востоке. В любом случае итог этой политики был на лицо. Потеря Кёнигсберга и Перемышля. Разгром и капитуляция германской армии в Восточной Пруссии. Потеря Позена, Восточной Пруссии и Галиции. Тяжелые бои в Западной Пруссии и предгорьях Галиции. Поражение Австро-Венгерской армии в верховьях Одера и Вислы. Все выглядело очень мрачно. А все почему? Потому что Император получался прав. Кругом прав. Во всем. Вместо выводов и работы над ошибками, они все занимались самооправданием и поливанием помоями русских. И, надо сказать, он тоже этим занимался. И продолжал бы так себя вести и думать, если бы ему мозги не вправило во время того сражения, где его едва не убило.

— Господин адмирал, — спешно зашел встревоженный адъютант.

— Что-то случилось?

— К городу идет флотилия русских дирижаблей.

Фридрих поиграл желваками и помолчал, немного, обдумывая эту новость. Учитывая обстоятельства высотных полетов новых русских дирижаблей сейчас спешно пытались изготовить новые зенитные орудия на основе морских трехдюймовок. Но просто не успевали. Никто и подумать не мог, что дирижабли станут летать на такой высоте. А для обычных высот вполне хватало 37-мм и 47-мм старых морских пушек, поставленных на новые лафеты. Особенно 37-мм, которые были совсем никуда не годны. Теперь же они и тут опростоволосились. Вроде бы и были они… а толку никакого. Снаряды их так высоко не залетали.

— Как далеко?

— Полчаса ходу.

Экипажей на борту кораблей почти не было. Только минимум. В основном там были рабочие. А значит за указанное время поднять моряков, загнать на корабли, развести там пары и дать ход для активного маневрирования они просто не успевали.

— Моряков и мирное население в укрытия.

— А как же отражение налета?

— Чем вы его отражать будете?! Молитвой?! — Рявкнул Фридрих. — Людей в укрытия! Сохраним моряков — сохраним флот!

— Слушаюсь! — Козырнул чуть раскрасневшийся адъютант. И пулей вылетел, постаравшись как можно скорее довести приказ до офицеров.

Сам же фон Ингеноль остался завтракать, наслаждаясь видом на гавань и флот. Было больно и обидно. В какой-то мере стыдно. В то же время Фридрих прекрасно понимал банальные вещи. Он что-то может сделать по отражению налета и спасению флота? Нет. Просто не успевает. Поэтому не переживал. Хотя и чувствовал себя крайне погано. Точно, мрачно и крайне мерзко. Все-таки это был его флот… его корабли, которыми ему надлежало командовать…. Наверное, поэтому он и остался тут, в кафе у большого окна, чтобы уйти под воду вместе со своим флотом…

Руки немного потряхивало. Был страшно. Он уже видел то, что стало с Перемышлем. Пытался убеждать себя в том, что там была особая ситуация. Да и отношения русских с австрийцами последние десятилетия являлись эталоном напряженности. Вон — Кёнигсберг то взяли штурмом. Обычным штурмом. А не превратили предварительно в груду битых кирпичей. Без разрушений не обошлось. Но не таких! Впрочем, эти самоутешения помогали мало.

Очень скоро началась беготня — люди прятались в подвалах домов. Либо, если кто мог, старались покинуть город. И уж точно держались подальше от порта. Ни у кого не было никаких сомнений — русские пришли добивать Кайзермарин. Бомбы будут кидать с большой высоты. Что-то попадает. Что-то не попадает. Но в любом случае — рядом лучше не находиться.

Кофе едва успело кончится, как над городом заскользили крупные тени. Фридрих достал часы, отщелкнул крышку и хмыкнул. Прошло двадцать восемь минут с момента доклада ему о подходе противника. Точно оценили скорость хода. Молодцы. Закрыв часы, он убрал их в кармашек жилетки и вернулся к чтению. Газета была неинтересной. Однако ничем большим он себя занять не мог. Иначе не выдержал бы, не усидел бы.

Наконец раздался первый заунывный вой бомбы. Вот еще… еще… еще… Казалось все вокруг затопил этот вой. Все-таки с высоты в семь километров лететь не пару секунд.

И взрывы. Взрывы. Взрывы.

Они начали вставать одной сплошной стеной там, в порту. Из окна помещения, в котором Фридрих завтракал был хороший вид на порт. Ему нравилось наблюдать за кораблями отсюда. Нравилось. Сейчас же, он отложил газету и смотрел с каким-то отрешенным видом, как с неба падала одна бомба за другой, поднимая тугие фонтаны воды. Иногда они попадали в корабль. Но палубы были тонкими. Поэтому эти безусловно фугасные бомбы легко их пробивали и взрывались где-то внутри. Он даже поймал себя на мысли, что любуется этой бомбежкой, в которой, как он отметил, была своя прелесть… кошмарная… чудовищная… хтоническая и до крайности извращенная прелесть…

Чуть приглядевшись фон Ингеноль обратил внимание на удивительно удачные попадания прямо под борт кораблям со стороны бухты. Вон еще. Еще. И еще. Причем и последствия таких попаданий сказались незамедлительно.

В его голове промелькнула мысль: «Торпеды?» Но он ее отбросил. Откуда здесь было взяться торпедам? Подводные лодки? Да, подводные лодки после Русско-Японской войны потихоньку строили. Но какие? В отличие от оригинальной истории их увидели, как развитие средств береговой и портовой обороны. Очень уж впечатлил штурм русских кораблей японской военно-морской базы в Сасебо. Поэтому строили их достаточно компактными, легкими и с небольшой дальностью хода. Но и эта их роль была признана второстепенной, факультативной. Ведь в обороне порта больше внимания уделяли надводным силам, в том числе и торпедным катерам, так славно себя зарекомендовавших. Из-за чего и в Германии, и в Великобритании, и во Франции разработка и строительство подводных лодок носило скорее опытный характер. Все усилия были сосредоточены на развитие и строительстве надводных кораблей нового поколения. Подводные лодки же оставались своеобразными уродцами и экспериментальными поделками. Поэтому Фридрих и подумать не мог о том, что кроме дирижаблей в нападении присутствуют и они.

А вот в России этому направлению внимание уделили. И даже построили десяток «корабликов». Сначала одну опытную. Потом вторую. Потом третью. А потом, пустив опытные на слом, заложили десяток серийных. В обстановке полной секретности, разумеется. А если где-то они и всплывали, то исключительно как специализированные суда для освоения Арктики. Ведь над Северным Морским путем в России очень плотно и вдумчиво работали.

Так Северная железная дорога от Архангельска не только протянулась до устья Оби, но и пошла дальше, практически уже достигнув Енисея. Это не только позволяло потихоньку вводить в промышленный оборот эти земли, но и ставить морские станция вдоль побережья. Станции, снабжение которых было не зависимо от ледовой обстановки и погоды на море.

Эта дорога была очень непроста. Поэтому основной объем тяжелых работ на ее возведении проводили отряды заключенных. Прежде всего, расчистку территории и «правку ландшафта» лопатами. А дальше уже вступали в дело более квалифицированные рабочие бригады, оснащенные самой передовой техникой. Вечная мерзлота много где создавала проблемы. Поэтому был применен достаточно дорогой, но вполне эффективный подход. Паровые трактора с бурами сверлили «лунки». А потом туда устанавливали небольшие стальные сваи, обмазанные битумом и заполненные керосином. Наглухо закрытые, разумеется. Сверху же на эту опору укладывали своего рода «ленточный фундамент» под рельсы, формируя его из специального железобетона. Его не только армировали стальным прутком, но и базальтовой фиброй, что примешивали к смеси. Благодаря чему получалось достаточно стойкое и надежное основание для железнодорожного пути. Дорогое. Непростое. Но эти заказы прогревали экономику страны уже больше десяти лет. Да и технологии немало двигали. Не говоря уже о том, что строительство этой железнодорожной магистрали позволяло вводить в оборот северные земли Российской Империи с их огромными сырьевыми запасами. И разворачивать инфраструктуру для создания продуктивного, безопасного и относительно дешевого Северного морского пути.

Этот особый интерес к Северу у Императора не был секретом ни для кого в мире. С ним было связано строительство достаточно мощного ледокольного флота. И много чего иного. Фактически этот акцент сформировал целый мир специализированной техники и технологий. Поэтому создание подводных научно-исследовательских судов не вызвало никаких подозрений. Тем более, что их качества и свойства были засекречены в лучших традициях обновленного Николая.

И вот — подводные лодки.

Десять достаточно крупных «подводных научно-исследовательских кораблей» вышли на позиции заранее. Самым малым ходом, буквально притираясь ко дну. За пару часов до налета. Где и залегли. А минут за пять до контрольного времени всплыли на перископную глубину и приготовились. Все восемь носовых торпедных аппаратов каждой подводной лодки были заряжены. А рядом, в соседнем отсеке, уже находились запасные торпеды для перезарядки и повторного залпа.

Дирижабли появились над городом. И подводные лодки начали отправлять первые свои торпеды. Дистанция смехотворная. Они подошли почти в упор. Поэтому промахнуться было невозможно. Разве что сама торпеда не сработает. Но этот вопрос контролировался. Выстрел. Контроль в перископ. Новый выстрел по этой же цели, если ничего не вышло. Если удачное попадание, то идем дальше.

В качестве целей были выбраны крупные корабли. По задумке командования — в каждый из таких кораблей требовалось влепить по как минимум одной торпеде. Чтобы наверняка ограничить возможность применения. Топить не обязательно. Нет. Это и невозможно в сложившихся условиях. Тем более, что все одно — поднимут и отремонтируют. Но это уже будет потом. Сильно потом. Сейчас же расстреляв все свои торпеды из носовых аппаратов, подводники их спешно перезаряжали и пытались отстреляться еще раз. Для чего на подводных лодках предусматривались откидные направляющие с установленными в них торпедами. Благодаря чему скорость перезарядки получалась впечатляющей. Убрал стопор. Откинул направляющую. Закатил торпеду в аппарат. И готово. И так — два раза, потому что на каждую пусковую было по две направляющие с запасом торпед. Из-за чего к тому моменту, как последнюю «рыбку» подводная лодка выпускала из восьмого аппарата — первый был уже готов. Не спешили. Да. То верно. Ведь дирижабли отвлекали на себя все внимание немцев. Там ведь были небольшие бомбы. По пятьсот килограмм, которых на каждый такой «Августин» влезало почти две сотни штук. Много. Очень много. Но с высоты семь километров ими поражать такие небольшие цели было крайне сложно. Однако шуму они делали немало. Вон — то в порту, то в гавани постоянные взрывы от них.

Но вот — конец.

Подводные лодки расстреляв свои торпеды, последовательно разворачивались и уходили. Самым малым ходом. А чтобы не столкнуться под водой применяли низкочастотные вибраторы, позволяющие акустикам прекрасно слышать — кто где.

Отбомбились и дирижабли. Развернувшись в своем красивом величии над дымящимся городом, и ушедшие куда-то на восток.

Фридрих же продолжал сидеть за столом и наблюдать. Каким-то чудом ни одной бомбы рядом с зданием, в котором он находился, не упало. Это немного вгоняло в тоску. Его. Официант же, оставшийся при нем, стоял бледнее полотенца и нервно улыбался. Наверное, радовался.

— Еще кофе, пожалуйста. — Наконец произнес адмирал. — С сахаром и сливками.

— Сей момент.

— И позовите там кого-нибудь, адъютанта или кто из дежурных остался.

Ему повезло. Он выжил в этом налете. Хотя, конечно, сложно оценивать — повезло или нет. По головке его за этот налет не погладят. Впрочем, наказать тоже не должны. Поэтому, дождавшись появления своих людей, адмирал допил кофе и отправился инспектировать порт и флот, точнее то, что от них осталось. Нужно все осмотреть своими глазами. И садиться за написание самого подробного рапорта наверх. Не только и не столько описание произошедшего. Нет. Меры и решение, направленные на предотвращение подобного.

Фон Ингеноль пока сидел и пил кофе под этими взрывами пришел к одному очень важному выводу. Что нужно готовиться не к «прошедшей войне» или к парированию того, что есть у потенциального противника, а к перспективным видам вооружения. Ведь русские дважды сумели удивить. Сначала в Русско-Японской войне, теперь тут. И оба раза дело было в том, что их противники просто не имели никаких внятных средств противодействия. Им просто нечем было драться. Эту войну они, очевидно, проиграли. Но это не значит, что им не нужно готовиться к новой…