Глава 42

Мирный воин

Джастин Гимелстоб хорошо помнит свою первую встречу с Федерером. Она состоялась в январе 1999 года в четвертьфинале турнира в Гайльбронне. «Он в то время был уже хорошо известен, и было очевидно, что у него огромный талант и способности. Его игру отличала особая легкость», – рассказывает мне американец из Ливингстона, штат Нью-Джерси, когда мы беседуем с ним в 2018 году после турнира в Индиан-Уэллсе. Джастин на четыре года старше Федерера, которому на момент их первой встречи было семнадцать и он уже был признан лучшим юниором в мире. У Гимелстоба этот матч хорошо сохранился в памяти, потому что в третьем сете он заработал матчбол на своей подаче и мог выиграть, но в итоге проиграл 7:6, 6:7, 5:7. «Я вышел к сетке, но он обвел меня бэкхендом», – описывает он упущенную возможность.

В последующие годы они сыграли только одну одиночную встречу в марте 2000 года в Майами. Там на долю двухметрового американца выпала сомнительная честь стать первой жертвой Федерера на турнирах серии «Мастерс 1000». «Мы оба были профессионалами, но играли в совершенно разный теннис», – скромно говорит Гимелстоб. При этом он умалчивает, что в парных матчах выиграл у Федерера четыре раза из пяти. Правда, самый важный из этих матчей он все же проиграл. В 2001 году, играя вместе с Яном-Майклом Гэмбиллом в Базеле в розыгрыше Кубка Дэвиса против Швейцарии, он уступает, и команда США выбывает со счетом 2:3. Это был первый случай, когда Федерер выиграл обе одиночные встречи и решающую парную (вместе с Лоренцо Мантой).

Гимелстоб занимал 63-е место в мировом рейтинге, а также выиграл тринадцать турниров в парном разряде, в том числе два турнира «Большого шлема» в смешанном парном разряде вместе с Винус Уильямс. Он закончил несколько семестров в Калифорнийском университете Лос-Анджелеса, прежде чем стать профессиональным игроком, а после завершения спортивной карьеры остался верен теннису, работая телекомментатором, обозревателем, тренером и функционером теннисных организаций. Это давало ему возможность общаться с Федерером на совершенно ином уровне, куда общественность лишь изредка получает доступ.

Летом 2008 года Гимелстоб в числе трех представителей спортсменов был включен в совет директоров АТР. Этот руководящий орган, в который входят также три представителя организаторов турниров и руководитель тура АТР, является своеобразным «правительством» в мире профессионального тенниса. Он также ведет переговоры с четырьмя турнирами «Большого шлема», которые хоть и имеют формальное отношение к АТР, но сохраняют независимость, например, в вопросах определения суммы призовых денег. На этой должности, требующей знания происходящих в теннисе процессов, Гимелстоб пробыл свыше шести лет и за кулисами тура поддерживал активные контакты с Федерером, который с 2008 по 2014 год был председателем совета игроков АТР. Этот совет состоит из десятка игроков, входящих в различные категории рейтинга, одного тренера и одного бывшего профессионального теннисиста. Они отстаивают интересы игроков и тесно сотрудничают с советом директоров АТР.

Деятельность Федерера на политическом поприще производит на Гимелстоба, пожалуй, даже большее впечатление, чем его спортивные успехи и рекорды. «Тем, чего мы добились за это время, мы обязаны главным образом Роджеру, его лидерским качествам как на корте, так и вне его, а также его духу, преданности теннису и желанию совершенствовать этот вид спорта, – рассказывает он мне в студии теннисного телеканала. – Без его поддержки мы не смогли бы достичь таких успехов на политическом, структурном и финансовом уровнях. Его влияние невозможно переоценить».

Гимелстобу импонирует активность, с которой Федерер заботился о нуждах игроков и АТР. «Он всегда был доступен, выполнял то, о чем его просили, посещал собрания. Мы много работали вместе, часто встречались в Дубае и провели много часов на всевозможных заседаниях, в том числе и во время турниров. Находясь в самой важной фазе своей карьеры, он многим жертвовал ради чужих интересов».

А ведь до Федерера все уже привыкли к тому, что игроки всегда найдут любые отговорки, лишь бы их оставили в покое в период между соревнованиями. «От них только и слышно было, что теннис – очень тяжелая игра, она предъявляет к спортсмену повышенные требования, утомляет и истощает, а сезон такой длинный… – перечисляет Гимелстоб. – Они не в состоянии откликаться на все просьбы об интервью или автографе, не говоря уже о том, чтобы заниматься теннисной политикой. Ведь от этого может пострадать главное, что их заботит, – собственные результаты. Но Роджер все это полностью опроверг».

По мнению Гимелстоба, из-за этого произошел настоящий культурный переворот: «В дальнейшем все остальные игроки сознательно или неосознанно изменили свое отношение к тому, как они представляют свой спорт и самих себя в глазах общества. Роджер поднял уровень тенниса не только на корте, но и вокруг него, особенно что касается поведения и доступности игроков». Американец убежден, что это важная часть наследия Федерера, которой, правда, уделяют незаслуженно мало внимания. «И до него были великолепные послы тенниса, но он, пожалуй, лучший. Ему свойственна такая открытость, прозрачность, доступность. Самое поразительное в нем – его аутентичность и искренность».

С этими качествами Федерера Гимелстобу пришлось сталкиваться и за столом переговоров. «Он вносит в любой процесс часть своей души и личности, то есть как раз то, что в нем особенно ценят поклонники. Не бывает так, чтобы он становился другим человеком, едва за ним закроется дверь. Он не лукавит и всегда остается собой». Гимелстобу хорошо известно, что многие знаменитости озабочены своим имиджем и поддержанием репутации, но у них присутствует и другая сторона. «Им постоянно приходится следить за тем, чтобы говорить правильные слова и совершать правильные поступки. Роджер не такой. Он всегда одинаковый. Похоже, он решил всю жизнь оставаться максимально естественным».

Благодаря перечисленным качествам Федереру верят, что помогает ему в делах, так или иначе связанных с теннисом. «На собраниях он всегда был в центре внимания. Когда такой разумный, честный и сильный человек без крика, на основе логичной аргументации спокойно заявляет: “Вот так будет правильно”, то это полностью меняет ситуацию». Гимелстобу оставалось только следить за тем, чтобы Федерер грамотно расходовал свои ресурсы и вступал в дело только в решающие моменты. «В этом был залог успеха».

Самый важный политический успех, которого совет игроков добился благодаря Федереру, – это повышение призовых фондов. «Впервые произошел такой существенный рост на турнирах “Большого шлема” и серии “Мастерс”». Открытый чемпионат США заявил после переговоров, длившихся больше года, о своей готовности практически удвоить призовые в период с 2012 по 2017 год – с 26 до 50 миллионов долларов. Следом подтянулись и другие главные турниры. На Уимблдоне призовые с 2008 по 2018 год почти утроились – с 11,8 до 34 миллионов фунтов. Требования игроков были обоснованы, так как на дорогостоящих турнирах «Большого шлема» до этого выделяли на долю игроков существенно меньший процент от своих доходов, чем на других турнирах АТР.

По словам Гимелстоба, Федерер напоминает ему Сократа – главного персонажа книги «Путь мирного воина», которая относится к числу его любимых. Эта книга позволила ее автору Дэну Миллмэну превратиться из гимнаста мирового уровня в автора бестселлера. Миллмэн описывает, как сверхчеловек Сократ знакомит его с искусством высокого и осознанного отношения к жизни. Федереру тоже удалось поднять мужской теннис на более высокий уровень сознания, уверяет Гимелстоб. «До его появления считалось, что теннисист – это яростный боец. Роджер придал этому виду спорта новое измерение и показал, что можно одновременно быть и страстным, и человечным. Он оказал мощное влияние на сообщество игроков и продемонстрировал всем, чего можно добиться совместными и хорошо продуманными усилиями».

Я интересуюсь у Гимелстоба, не считает ли он Федерера кем-то вроде «шерифа» или «комиссара полиции», следящего за порядком, которого многим так не хватает в профессиональном теннисе. Он отвечает, не задумываясь ни на миг: «Роджер может навести порядок в жизни всего мира. Может быть, вам эти слова покажутся странными и неуместными, но мне так кажется, и вы можете это написать. За всю свою жизнь я еще не встречал другого такого человека. Если бы надо было начать историю человечества с нуля и выбрать для этого первого человека, то я назвал бы его. Это показывает, насколько я верю в его характер. Я вижу в нем все самое лучшее, к чему всем нам надо стремиться».

Наш разговор закончен, но, когда я уже собираюсь выходить из студии, Гимелстоб останавливает меня. Он хочет рассказать еще одну историю, типичную для Федерера. «Недавно он был здесь, в нашей студии, после какого-то матча. Он пришел прямо с корта, и вокруг него толпились люди – журналисты, болельщики. И он каждому уделил столько внимания, сколько смог, а когда был выключен микрофон, он еще продолжал раздавать автографы и фотографироваться. После всего этого он подошел ко мне, посмотрел в глаза и спросил: “Как чувствует себя Брэндон?” Он не просто интересовался моим сыном, но даже знал, как его зовут». По словам Гимелстоба, Федерер всегда в курсе происходящих вокруг событий и не отвлекается на мелочи.

«Его жизнь настолько сбалансирована, что он всегда живет настоящим. Это сразу замечаешь, даже в те моменты, когда ему хотелось бы быть где-нибудь в другом месте».

В тот же день я встречаюсь с Джимом Курье, коллегой Гимелстоба по телеканалу. «Нашему спорту повезло, что Федерер его так любит и сохраняет верность ему, – говорит четырехкратный победитель турниров “Большого шлема”. – Я считаю, что Роджер для тенниса – это то же самое, что Арнольд Палмер для гольфа». Умерший в 2016 году в возрасте 87 лет американец выиграл только семь главных турниров, но был самым популярным гольфистом своего времени, пока его не сменил Джек Никлаус, завоевавший восемнадцать титулов. Он носил прозвище Король, а его многочисленных поклонников называли армией Арни.

Курье считает, что Федерер изменил свой вид спорта во многих отношениях. «Он был лидером. Он заботился о том, чтобы увеличить сумму призовых не только для ведущих игроков, а для всех. И он распространял вокруг себя атмосферу дружеского соперничества, чего раньше не было. Он оставит после себя огромное пустое пространство, которое придется чем-то заполнять».