ДЕЙСТВУЙТЕ ХРАБРО

Видеть людей, которые замечают, что миру что-то нужно, которые что-нибудь делают для этого, такой грандиозный подарок для меня в этой жизни. Они для меня герои.

Фред Роджерс

В последней повести Альбера Камю «Падение» рассказчик Кламанс, пребывая в хорошем настроении после встречи с любовницей, проходит мимо женщины на амстердамском мосту, а затем слышит за спиной шум падения в воду человеческого тела. Рассказчик в растерянности замирает, боясь обернуться, и, даже услышав крик, будто спускающийся по течению, думает, что уже слишком поздно и слишком далеко. Он двигается дальше и ничего не предпринимает.

Уважаемый адвокат Кламанс имеет в своем кругу репутацию добродетельного человека. На следующий день он возвращается к обычной жизни и пытается забыть происшествие. Он продолжает работать с клиентами и развлекать друзей убедительными политическими рассуждениями.

Но вдруг начинает чувствовать себя не в своей та­релке.

Однажды после удачного дня — удалось смягчить приговор подзащитному и встретиться с приятелями — Кламансу кажется, что на улице раздается чей-то смех, но адвокат не понимает, где именно. Чуть погодя Кламанс подошел на перекрестке к мотоциклу, у которого заглох мотор, но его неожиданно стали оскорблять и бить. Эти события никак не связаны, но поспособствовали ослаблению иллюзий, которые адвокат долго питал в отношении себя.

Осознание чудовищности сотворенного приходит не в результате прозрения или удара по голове. Это медленное, ползучее понимание, которое бесповоротно меняет представление Кламанса о себе: в ту ночь на канале он упустил шанс предотвратить чью-то смерть.

Это осознание — несчастье героя и центральное место в книге. Вынужденный увидеть пустоту своих претензий и позор слабостей, Кламанс разоблачается. Он верил, что является хорошим человеком, но, когда мгновение или мгновения потребовали добродетели, он погрузился во тьму.

Эта мысль постоянно преследует Кламанса. Крик женщины, который он проигнорировал много лет назад, не прекращает мучить его. Но он и играет с ним, поскольку единственная надежда на искупление — услышать его снова наяву, воспользоваться шансом прыгнуть в канал и спасти кого-нибудь.

Слишком поздно. Он проиграл. Умиротворение для него никогда не настанет.

Конечно, эта история вымышленная, но очень глубокая, не случайно написанная после невероятных моральных провалов Европы во Второй мировой войне. Послание Камю к читателю пронзает нас, как крик женщины в рассказе Кламанса: возвышенные мысли и внутренняя работа — это одно, но значение имеет лишь то, что ты делаешь. Жизнеспособность наших духовных идеалов зависит от того, что мы делаем с нашими телами в момент истины.

Стоит сравнить агонию и мучения Кламанса с недавним примером другого французского философа, Анны Дюфурмантель, которая погибла в море в 2017 году в возрасте пятидесяти трех лет, пытаясь спасти двух чужих тонущих детей. В своих сочинениях Анна часто говорила о риске. Она утверждала, что жить без риска невозможно, что фактически жизнь — это риск. Однажды она сказала в интервью, что именно в момент опасности мы наделены «мощным стимулом к действию, к самоотверженности и возможности превзойти самого себя».

И когда на пляже в Сен-Тропе она столкнулась с опасностью и риском, выбирая между возможностью отвернуться или сделать доброе дело, она продемонстрировала преданность своим идеалам.

Что лучше? Жить трусом или умереть героем? Не соответствовать тому, что, на ваш взгляд, правильно, или погибнуть при исполнении служебных обязанностей? И что более естественно? Отклонить зов собратьев или храбро броситься на помощь?

Спокойствие — это не оправдание для ухода от проблем мира. Скорее наоборот: это инструмент, который позволяет вам сделать больше добра людям.

Ни буддисты, ни стоики не верили в то, что позже стало называться первородным грехом, — что мы падший, порочный и сломленный вид. Напротив, они верили, что мы рождаемся благими. Фраза «будь естественным» для них была эквивалентна словам «поступай правильно». Для Аристотеля добродетель была не чем-то, заключенным в душе, а тем, как мы живем. Тем, что мы делаем. Он называл это «эвдемония» — «процветание», эквивалент счастья.

Человек, который делает эгоистичный выбор или по­ступает против совести, никогда не будет умиротворен. Человек, который безучастен, пока остальные страдают или сражаются, никогда не будет чувствовать себя хорошо или ощущать, что ему достаточно, — вне зависимости от того, чего он достиг или насколько впечатляет его репутация.

Хорошо себя чувствовать будет человек, который регулярно делает благо. Тот, кто вносит вклад в сообще­ство, будет ощущать себя его частью. Человеку, который отдает свое тело на благие дела — волонтерство, защиту, обслуживание, поддержку, — не нужно воспринимать их как парк развлечений ради получения острых ощу­щений.

Добродетель не абстрактное понятие. Мы очищаем разум и отделяем существенное от несущественного не ради дешевых фокусов. Мы совершенствуемся не для того, чтобы стать богаче и сильнее.

Мы делаем это, чтобы жить лучше и быть лучше.

Каждый человек, которого мы встречаем, и каждая ситуация, в которой мы оказываемся, — возможность доказать это.

Старый девиз бойскаутов: «Ни дня без доброго дела».

Некоторые добрые дела велики, например спасение жизни или защита окружающей среды. Но скаутов учили, что хорошие дела могут быть и небольшими: проявить внимание, подстричь соседский газон, позвонить по телефону 911, увидев неладное, подержать дверь открытой, подружиться с новичком в школе. Смел тот, кто так по­ступает. Именно подобные люди делают наш мир таким, чтобы в нем стоило жить.

Марк Аврелий говорил о переходе от одного бескорыст­ного поступка к другому: «Только так мы можем найти радость и спокойствие». Библия утверждает, что нужно делать добро. Слишком много верующих, похоже, считают, что достаточно одной веры.

Если обратиться к людям, провозглашающим, что они принадлежат к той или иной религии, то сколько из них живут по принципам любви, милосердия и самоотверженности?

Поступки — вот что имеет значение.

Позвоните знакомому, расскажите, как много он значит для вас. Поделитесь богатством. Предложите свою кандидатуру. Подберите мусор. Заступитесь, когда над кем-то измываются. Заступитесь, даже если вам страшно, даже если вы можете пострадать. Скажите правду. Соблюдайте клятвы, держите слово. Протяните руку упавшему.

Делайте то, что сложно. Элеонора Рузвельт сказала: «Вы должны делать то, чего не можете сделать».

Это страшно. Это не всегда просто, но знайте: на той стороне добра находится истинное спокойствие.

Подумайте о Дороти Дэй и других католических монахинях, которые до изнеможения трудились на благо людей. Возможно, у них не было имущества и материального благосостояния, но они находили утешение в открытых ими приютах и в самоуважении, которое возвращали людям, отторгнутым обществом. Сравните это с беспокойством родителей, чрезмерно опекающих ребенка: они думают только о том, как записать чадо в детский сад. А проворовавшийся бизнесмен тревожится только из-за ближайшей аудиторской проверки. Сравните это с неотвязным ощущением неуверенности от понимания, что мы живем не так, как следовало бы, и что делаем недостаточно для других людей. Философ Нассим Талеб сказал: если вы видите мошенника, но не кричите об этом, то вы сам мошенник. Но еще хуже: вы будете ощущать себя мошенником. И вы никогда не станете чувствовать себя гордым, счастливым или уверенным в себе.

Всегда ли мы будем соответствовать собственным стандартам? Нет. Когда это происходит, не надо мучить себя, подобно Кламансу. Пусть это преподаст нам урок, как и все беды.

Вот почему в двенадцатиступенчатой программе «Анонимных алкоголиков» участников просят быть полезными другим людям. Не потому, что добрые дела могут отменить прошлое. Они помогают нам выбросить нас же из головы, что позволяет написать сценарий нового, лучшего будущего.

Если мы хотим быть хорошими и чувствовать себя хорошо, нам нужно делать хорошее.

Это неизбежно.

Прыгайте в воду, если слышите крик о помощи. Протяните руку, если видите, что кто-то в этом нуждается. Делайте добро, где только можете.

Если вы этого не сделаете, вам придется искать способ жить с этим.

Отправить