Глава 4
Добро пожаловать в Бету

Сидя в машине, я следила за тем, как в свете фар Рен перешнуровывал высокие черные ботинки. Его пальцы ловко сплетали шнурки, завязывая крепкий узел. Рядом курил Удав. Стоило ему чуть сильнее затянуться, и огонек сигареты ярко вспыхивал в ночи. Недалеко на земле лежали два рюкзака. Рен выпрямился и покосился в мою сторону. Прямая гордая осанка, слегка надменный взгляд и едва уловимая насмешка. Сердце сжалось в неконтролируемом приступе беспричинной тоски. На смену ей быстро пришло удивительное чувство спокойствия, будто сейчас я находилась на своем месте. Какая-то часть меня шептала: «Я точно знала Рена». Губы против воли растянулись в легкой улыбке. Встречаясь со мной взглядом, Рен слегка прищурился. Интересно, ощущал ли он тонкую связь между нами? Торопливо распахнув дверь пикапа, я выбралась на морозный воздух. Снег заскрипел под подошвой. Стоило приблизиться к Рену, как он забрал из рук Удава синюю кофту. Передал мне.

– Переодевайся, – безразлично произнес он. – В Бете не должны видеть форму Псов.

Ничего не спрашивая, я взяла ее и бросила на капот. Повернувшись спиной, стянула с себя куртку, следом за ней теплую толстовку. Футболка немного задралась, и холод лизнул оголенную спину, заставляя кожу покрыться мурашками. Вздрогнув от пронизывающего ветра, я быстрым движением поправила футболку и через плечо оглянулась на Рена.

– Давай быстрее, – поторопил он, следом протягивая серого цвета парку.

От связанной из колючей пряжи кофты у меня зачесались руки. Накинув парку и застегнув молнию, я в ожидании дальнейших указаний посмотрела на Рена. Он поднял с земли один рюкзак. Отряхнув от снега, закинул на свое плечо. Второй предназначался мне.

– Ну все, дальше пешком. Тут недолго, – проговорил Удав, затаптывая бычок носком ботинка.

– Сам знаю, – лениво отозвался Рен.

Я подхватила свой рюкзак. Удав осмотрелся по сторонам, будто проверяя что-то.

– Вы там поосторожней, – попросил он.

– Не впервой, – хмыкнул Рен.

Они обменялись рукопожатиями, и Удав сел в машину. Опустив стекло, пожелал напоследок удачи, затем завел мотор. Рен махнул ему рукой. Пикап развернулся и поехал в сторону сектора Альфа. В моей голове зародилось смутное беспокойство. Последняя фраза Удава звучала как предупреждение.

– Не отставай, – холодно предупредил Рен. – Я тебя ждать там не буду.

Мы зашагали по направлению к сломанному шлагбауму, спрятанному за деревьями. Одна его часть уткнулась в снег, другая повисла на столбе, обещая в скором времени повторить печальную участь первой. Я шумно выдохнула. Облачко пара взметнулось вверх.

– Город разделен на два сектора, – прервал молчание Рен. – Ты была в Альфе. А теперь черед познакомиться с Бетой – самой опасной частью Вавилона. Там убивают людей не только из-за наживы, но и ради развлечения, – продолжил рассказывать парень. – Понимаешь, к чему я клоню? – криво усмехнулся он. – В Бете живут настоящие отбросы.

– Тогда, – мое горло перехватил спазм, – зачем мы туда идем?

– О нет, мы не просто идем в Бету, – в голосе Рена послышалось нездоровое возбуждение. – Мы возвращаемся домой, – в его глазах вспыхнул враждебный блеск.

Я сглотнула вязкую слюну и спрятала взмокшие ладони в карманы парки. Утопая в снегу, мы с Реном вышли к высокой статуе коня без одного копыта. Половина морды срезана, единственное уцелевшее око таращится в пустоту, на седле черной краской выведена бука Б. О том, что у коня когда-то был наездник, говорила только рука, крепко вцепившаяся пальцами в гриву. Страх льдом сковал внутренности. Нервно облизав губы и оторвав взгляд от статуи, я поспешила за Реном.

«Дом» встретил нас яркими огнями и шумными криками, прорезающими ночь. От сектора Бета к небу тянулись клубы серого тяжелого дыма. В воздухе чувствовался смог. Рен только раз оглянулся на меня через плечо. Удостоверившись, что я следую за ним, он продолжил путь. Старые покосившиеся дома стояли вразброс. Большая часть из них обрушилась под воздействием времени, другие каким-то удивительным образом выглядели еще пригодными для жизни. Но при рассмотрении оказалось, что жители сектора не делали различий между постройками. Даже в обрушенной части дома на втором этаже, закрыв недостающий кусок стены ширмой из нескольких покрывал, ютились люди. Тусклый свет лампы отбрасывал их тени, а ветер разносил запах пригорелой пищи.

Грязные улицы с мусором, вонь канализации и жженого пластика с резиной, дыры в асфальте, которые постоянно приходилось обходить или перепрыгивать, разбитые фонари, слепящие неоновые вывески, покореженные и разобранные машины, стоящие едва ли не на каждом углу, безвкусно украшенные забегаловки – все это не придавало очарования сектору Бета.

Довольно часто приходилось идти прямо по кускам металла или битому стеклу. И тогда я радовалась тому, что у обуви, которую мне выдали, крепкая подошва, не позволяющая острым предметам вонзиться в ногу.

Стены домов украшали граффити. Некоторые из них, закрашивая предыдущие работы, дорисовывали уличные художники. Под ногами валялись шприцы, баллончики с краской, окурки, пустые бутылки и клочки бумаги. Один из граффитчиков в заляпанной пятнами одежде, желая полюбоваться собственной картиной, сделал шаг назад, задев меня плечом. Не придав значения столкновению, он лишь слегка отодвинулся. Сейчас для него не существовало ничего, кроме собственного творения.

Стараясь не отставать от Рена и как можно меньше вертеть головой по сторонам, я ускорила шаг. Слева раздалась грязная ругань. На балконе, нависая животом над перилами, свешивался мужчина. Вся его речь предназначалась парню, стоящему неподалеку от подъезда. Тот скупо огрызался, провожая глазами девушку, балансирующую ногами на каком-то странном средстве передвижения из металлической пластины и крупного колеса. Прежде чем присоединиться к компании ребят, расписывающих стену, она окинула взглядом Рена. Послышались громкий смех и шипение краски, что под давлением вырывалась из баллончика.

Перепрыгнув очередную яму в асфальте, я наступила на кусок пластмассы. Она с треском сломалась под обувью в тот самый момент, когда из-за угла дома вышла неопрятная женщина в длинном изношенном балахоне. Из-под рваного подола, несмотря на зиму, виднелись перемотанные грязными бинтами босые ступни. Прижимая что-то к груди, женщина тихо напевала. Я пыталась не смотреть в ее сторону, но в итоге не удержалась. Заметив, что я, не отрываясь, разглядываю ее, женщина неожиданно зашипела и высунула раздвоенный язык. Подняв на уровень лица свою ношу – фарфоровую куклу ребенка с разбитой головой и длинными ресницами, – она начала трясти ею в воздухе. Держа за ногу игрушку и раскачиваясь, женщина принялась всхлипывать и причитать. Один глаз куклы закатился. Перепуганная поведением незнакомки, я резко отшатнулась в сторону, и это не укрылось от Рена. Подойдя ближе ко мне, он схватил меня за запястье, рывком утягивая вперед. Всхлипы женщины еще доносились до нас, когда мы свернули в узкую подворотню. Возле горящих бочек, в надежде согреться, собрались люди. Не желая вновь привлекать внимание, я уставилась под ноги, но все равно несколько человек повернули головы в нашу с Реном сторону и проводили хмурым взглядом. Подворотня закончилась таким же узким проходом, ведущим в переулок. В его центре возвышался черный каменный памятник. Застывший с преклоненным коленом и без головы, он двумя руками протягивал лежащий на ладонях мраморный меч с отколотой частью клинка. Заляпанный странными разводами пьедестал памятника вызывал чувство неприязни. Фонарь разгорелся ярче, вспыхнул и следом прозвучал звук хлопка. Улица погрузилась в темноту. Я тяжело сглотнула и кинула взгляд на Рена. Если в Бете так опасно, почему он не согласился с предложением Чайки оставить меня в лагере Псов? Он даже не предоставил мне выбор. Возможно ли, что Рен решил сделать меня частью своей жизни? Или у него другие мотивы?

– Рен, – хрипло позвала я.

Сердце учащенно билось в груди. Едкий страх неизвестности медленно заполнял сознание.

– Заткнись, – грубо приказал Рен и сильнее сжал мое запястье.

Его поведение стало агрессивным, а черты лица заострились. Не делая попыток вырваться, я поморщилась от боли и прикусила губу. От Рена исходили волны острой ненависти, заставив меня поежиться. Пройдя вперед еще несколько метров, мы поднялись по скользким ледяным ступенькам и нырнули во двор-колодец. Рен вместе со мной направился к зданию, обещавшему в скором времени рухнуть. Весь фасад дома, сужаясь к фундаменту, прочерчивала глубокая трещина. Подойдя к первому этажу, Рен громко постучал в наполовину забитое фанерой окно. Спустя несколько минут оттуда выглянуло неприятное лицо, испещренное множеством неровных шрамов.

– Чего надо? – злобно просипело оно, окинув нас беглым взглядом.

– Позови Тройку, – сдерживая металл в голосе, потребовал Рен.

– Нет его, – злобно выплюнули в ответ. – Ошивается около квартала Шизы.

Лицо втянулось в помещение и больше не выглядывало.

– Твою мать, – сквозь зубы выругался Рен. – Пойдем, – отрывисто бросил он мне.

Пройдя тем же маршрутом назад, мы поднялись по лестнице и свернули в соседний тоннель, где гулял сильный сквозняк. Под ногами противно зачавкало месиво талого снега. Ботинки заляпались грязью.

– Рен, – я вновь позвала его.

Его поведение пугало. Мне необходимо было удостовериться, что он трезво оценивает ситуацию и осознает происходящее.

– Закрой рот, – раздраженно произнес Рен.

– Да что с тобой происходит? – не выдержав, поинтересовалась я, пальцами цепляясь за ткань его куртки и потянув на себя.

Вместо ответа Рен рывком толкнул меня к кирпичной стене. Стоя за моей спиной, свободной рукой схватил мой подбородок и, немного приподняв его и повернув, насколько это было возможно, к своему лицу, впился взглядом в мои глаза. В нос ударил затхлый запах, щеку оцарапала неровная поверхность, а шею от неудобного положения пронзила боль. Склонившись надо мной, Рен отчетливо произнес: «Бесишь», после чего неожиданно отшатнулся и, сделав несколько шагов назад, врезался плечом в другую стену тоннеля. Зажав рот ладонью, Рен согнулся и крепко зажмурился. На его лбу выступили бисеринки пота, сквозь пальцы просочилась густая темная жидкость бордового цвета. Я бросилась к Рену, но он махнул рукой, словно разрезая между нами пространство, и таким образом давая понять – не приближайся.

– Эй, пацан, – прозвучал сиплый прокуренный голос. – Тебе помочь?

Я медленно повернула голову на голос. В нашу сторону, поигрывая ножом, неторопливо двигался мужчина. В его желание помочь верилось слабо, а неряшливый внешний вид лишь подтверждал зародившиеся в голове сомнения. Ситуация с каждой секундой становилась все хуже. Рен выплюнул новую порцию крови и покосился на незнакомца.

– Себе помоги, – холодно произнес он, вытирая ладонью рот и выпрямляясь.

– Щенок, – с гадкой насмешкой отозвался мужчина. – Не боишься? – Он остановился в паре шагов от нас.

Разглядывая Рена, он улыбнулся, отчего и без того мерзкое лицо исказилось совсем уж жуткой гримасой. Мне стало противно не просто находиться рядом с этим мужчиной, но и дышать с ним одним воздухом – казалось, что, выдыхая, он отравляет вокруг себя все пространство.

– Такого урода, как ты? – вдруг произнес Рен, всем корпусом развернувшись к мужчине и принявшись с безразличием изучать его.

Осматривая пространство под ногами в поисках любого предмета для защиты, я вжалась в стену и затаила дыхание. Пульс гулко отдавал в уши, во рту пересохло. Решив, что мы легкая добыча, мужчина ухмыльнулся шире.

– Гони золотые. Прирежу ведь, – предупредил он, делая еще один шаг.

Из-под бинта, что скрывал шею Рена, разветвляясь, по коже поползли черные линии. Часть из них тянулась вверх, охватывая подбородок. Устремляясь к глазам и проникая внутрь, они окрашивали белки в черный цвет. Другие же, создавая резкие грубые узоры, уходили вниз и прятались под одеждой. Тоннель наполнился сильным ароматом кислых зеленых яблок. Рен все увереннее стоял на ногах и вместе с тем терял черты, присущие людям. Ни страха, ни жалости – ничего. Сплошная тьма под оболочкой человека.

– Рискни, – произнес Рен.

В его фразе чувствовалось высокомерие. Не теряя времени на разговоры, мужчина ринулся вперед. Ускоряя шаг и стремительно сокращая дистанцию, замахнулся ножом, намереваясь острым лезвием вспороть живот легкой добыче. Уклонившись от атаки, Рен перехватил руку мужчины и крепко сжал. За хрустом костей последовал пронзительный крик, а затем наступила тишина. Она будто обволокла тоннель сплошным коконом, защищая меня от дальнейших отголосков эха. Отпустив сломанную конечность, Рен ударом в лицо опрокинул противника в грязь. Мужчина дернулся и замер – слишком сильный болевой шок отключил его сознание. Рен склонился и повторно занес кулак. Он не собирался останавливаться. Каждое его движение напоминало механическое. Мне не хотелось вновь видеть, как Рен отнимает чужую жизнь. Сейчас уже речь не шла о самозащите. Оттолкнувшись от стены, я в последний момент успела перехватить руку Рена.

– Пойдем, – сдавленно попросила я, не слыша собственных слов.

Рен резко выпрямился. Его длинные волосы, собранные в хвост, взметнулись. И вместе с этим тишина, лопнув как мыльный пузырь, обрушила на меня все звуки.

– Убирайся, – яростно проговорил Рен.

Встретившись с ним взглядом, я испуганно отдернула руку. Черные линии на коже Рена достигли запястья и теперь продолжали разветвляться дальше, стремясь прочертить дорожку к пальцам. Красная радужка глаз разгоралась ярче.

– Нам надо идти, – пересилив себя, повторила я дрогнувшим голосом.

Необходимо было увести Рена как можно дальше, иначе он мог совершить непоправимое. Но чем больше я всматривалась в него, тем отчетливее осознавала – передо мной стоит кто-то другой. Рен поднял руку и его пальцы крепко сжались на моей шее.

– Не мешай. – У него на лице не дрогнул ни один мускул, хватка усилилась.

Он приподнял меня над асфальтом, продолжая сжимать горло. Я все меньше получала доступа к кислороду. Очертания Рена расплывались, взор заволокла пелена.

– Хочешь, чтобы я убил тебя? – его слова доносились словно сквозь толщу воды.

Казалось, Рену было безразлично – оставить меня в живых или нет. Он равнодушно наблюдал за моими жалкими попытками глотнуть воздух. В ушах появился монотонный шум, краски мира перетекали в серый. Одной рукой я судорожно вцепилась в запястье Рена, а другую протянула к его лицу. Мазнув кончиками пальцев по щеке, опустила ладонь на плечо и ногтями принялась царапать куртку. Во взгляде Рена промелькнуло осознание. Через несколько секунд, которые показались мне вечностью, он разжал хватку, и я рухнула на грязный асфальт Беты. Упираясь руками в месиво снега, с жадностью вдыхала ртом обжигающий морозный воздух. Зрение постепенно возвращалось в норму, из горла вырывались хрипы. Краем глаза сфокусировалась на Рене. Он кашлял, опираясь ладонью о стену, и периодически сплевывал кровь себе под ноги.

– Рен, – просипела я.

Меня трясло, горло саднило. С трудом поднимаясь с асфальта, я сделала шаг в сторону Рена.

– Не приближайся, – слабо произнес он.

Крепко стиснув челюсти и сильно шатаясь, побрел к выходу из тоннеля. Мне ничего не оставалось, как двинуться следом. Напряженно дыша и потирая шею, я следила за спиной Рена. Мы постоянно петляли между переулками, изредка ныряя в подворотни и скрываясь в арках. Рен как будто специально избегал улиц с большим скоплением людей. В кромешной темноте нам все же попадались редкие прохожие, но на этот раз мы не вызывали у них интереса. Наверное, причиной этому послужил металлический запах, полностью пропитавший одежду Рена. А может, Бета, поприветствовав нас, разглядела во мне часть себя и приняла в семью.

Иногда Рен останавливался и зажимал рот ладонью, пережидая приступы. Он перестал изменяться, но вернуться в прежнее состояние не мог. Во время нашего пути мне все больше казалось, что Рен борется с кем-то внутри себя. Слишком уж он отличался от того, кто был со мной до Беты. Мы прошли еще три однотипных квартала, прежде чем остановились около ржавого железного забора. Ступая по лежащим на земле воротам, Рен зашел на территорию, где располагалось несколько корпусов, и двинулся к зданию с выбитыми стеклами. В тени дерева проглядывался силуэт мужчины среднего роста. Даже когда Рен подошел к нему вплотную, тот не сразу обратил на него внимание.

– Привет, Тройка, – откашлявшись, произнес Рен.

– Хреново выглядишь, чувак, – вместо приветствия отозвался мужчина, одетый в черный плащ. – Ты себя в зеркало видел? У тебя, похоже, сосуды полопались, – равнодушно заметил он, стуча указательным пальцем по своему нижнему веку. – Какой гадостью глаза заливаешь?

– Держи, – игнорируя нелестное высказывание в свой адрес, Рен достал из кармана мешочек и высыпал себе на ладонь пять золотых в форме маленьких прямоугольников.

– Э нет, это тебе обойдется дороже, – нагло ухмыльнулся Тройка. – Создавать их сейчас все сложнее. Прежние покупатели мрут как мухи, а найти новых тяжело.

Отстегнув еще два золотых, Рен отдал их Тройке, а взамен получил небольшую пластиковую белую банку.

– Если так пойдет дальше, тебе придется принимать что-то посерьезнее. Правда, вопрос: протянешь ли ты долго? – с безразличием проговорил Тройка, пряча золотые во внутренний карман своего плаща. – Жаль будет терять такого бесценного покупателя.

Я не посмела вмешиваться в диалог, внимательно изучая территорию. В окнах перехода из одного здания в другое двигался свет от фонаря. На лестнице, ведущей к провалу в стене, сидела девушка и что-то жадно ела. К ней подошел парень. Усаживаясь прямо в снег, протянул руку, желая разделить трапезу. Свет фонаря мазнул по паре рук, освещая кусок заплесневелого хлеба.

– Пойдем, – произнес Рен, обращаясь ко мне.

Тройка заметно оживился. Скучающее выражение лица сменилось на заинтересованное.

– А девчонке не хочешь купить? Я скидку сделаю, – слишком любезно протянул он.

Рен недовольно цыкнул языком.

– Что, не твоя девчонка? – изучающий взгляд Тройки переместился на Рена. – Так, может, ее подключить к делопроизводству? Работа нужна? – полюбопытствовал у меня, подходя поближе.

От Тройки исходил слабый запах алкоголя и еще чего-то сладкого.

– Отвали от нее, – Рен преградил ему дорогу и, взяв меня за предплечье, потащил прочь с территории.

Свернув за угол, Рен на ходу сорвал с банки крышку и извлек две таблетки. Закинул в рот, продолжая шагать к центру улицы, где находился пустой пьедестал. По обе стороны от него тянулись ржавые трамвайные рельсы, а рядом стоял остов сгоревшего автобуса. Разжевав и проглотив лекарство, Рен устало присел на асфальт, прижавшись спиной к холодному мрамору. Опустил веки. Его кадык дернулся. Узоры, медленно петляя, исчезали на коже, скрываясь обратно под бинтом. Я присела рядом с Реном и потянулась к банке, зажатой в его пальцах. Распахнув глаза, он отдернул руку в сторону.

– Никогда не принимай это, – холодно проговорил, пряча купленные таблетки внутрь своего рюкзака.

– Что с тобой произошло?

– Приступ, – коротко ответил Рен, встречаясь со мной взглядом.

Он произнес так просто и равнодушно, словно это было чем-то обычным и не заслуживало внимания. Белки его глаз посветлели, но радужка все еще оставалась алой. Я стянула рюкзак с плеч и поставила сбоку от себя. В слова Рена слабо верилось.

– Не похоже как-то, – возразила я, убирая прядь волос за ухо.

– О, так ты разбираешься в приступах? – Рен приподнял одну бровь и выразительно посмотрел на меня. – Может, ты еще и врач? – саркастично поинтересовался он. – Хочешь поработать с Зелой? Научишь ее чему-нибудь, а то она уже не первый год пытается найти для меня лекарство и пока безрезультатно. Но тут появляешься ты и говоришь: «Это же так просто!» Ну, чего молчишь?

Пока я обдумывала, обидеться на его слова или же проигнорировать их, Рен добавил:

– Нет лекарства. И не будет. Никто из живущих здесь людей не знает, что со мной происходит.

Мои пальцы с силой вцепились в грубую ткань рюкзака.

– Твои глаза, – начала я осторожно, – и узор из линий на коже.

– Все это должно остаться между нами, – прервал меня Рен. – Как и то, что ты здесь недавно, – небольшая пауза.

– Но почему?

– Потому что я так сказал, – отрезал Рен. – Если хочешь держаться меня, не задавай лишних вопросов.

– Хочешь сказать, я могу остаться?

– Почему бы и нет. Пока у меня есть время, я помогу тебе.

– Время? – не поняла я.

– Зела сказала, мне остался год.

В голове возникла путаница. Сказанное прозвучало как жестокая нелепая шутка.

– А что потом? – мой голос осип.

– А потом меня не станет, – Рен пожал плечами. – Но ты можешь не переживать за себя. Мне хватит года, чтобы научить тебя выживать в этом мире.

– Ты… – закончить фразу не получилось.

На языке возник привкус горечи, а за ребрами разрасталась черная дыра. С каждым вдохом внутрь проникала острая боль. Корежила мысли, жгла легкие огнем, мешала дышать. С неба стали падать снежинки. Танцуя в воздухе, ложились на асфальт. Одна из них растаяла на моей нижней губе.

– Испытываю ли я грусть, думая об отмеренном времени? – поняв меня, усмехнулся Рен. – Нет, – он вытянул вперед руку, позволяя снежинкам опускаться на раскрытую ладонь, – не испытываю, – сжал в кулак.

Мне сдавило грудь. Запустив пальцы в волосы, я посмотрела на черный остов автобуса, думая о том, через что должен пройти человек, чтобы равнодушно дожидаться своей смерти. Как сильно нужно выгореть изнутри? Сама мысль об этом сковывала тело липким тягучим страхом. Рен отстраненно наблюдал за тяжелыми облаками. В своих мыслях он был слишком далеко отсюда. У меня защипало глаза. Первая слеза скатилась по щеке. Опустилась к подбородку и сорвалась вниз. Возможность остаться одной в этом мире не пугала.

– Что ты делаешь? – неожиданно поинтересовался Рен.

На его лице отразилось настолько сильное удивление, что я на секунду замерла, а потом слезы хлынули потоком.

– Хватит, – Рен ненадолго замолчал, разглядывая меня. – Серьезно, прекращай, – он присел напротив.

У меня запылали щеки. Мне было ужасно стыдно за свое поведение, но я никак не могла это прекратить. Слезы просто лились и лились, а я вытирала их рукавом. Скользя взглядом по лицу Рена, я старалась запомнить каждую черту. Предстоящее расставание ядом растекалось под кожей.

– Мелкая, – протянул Рен, – я понятия не имею, что делать в таких ситуациях, поэтому буду очень благодарен, если ты прекратишь плакать и объяснишь, в чем дело, – он опустил ладони на мои колени и сжал их.

Я открыла рот и сразу же закрыла. Слова застряли комом в горле. Поверил бы мне Рен, скажи я ему, что обрела рядом с ним нечто… хрупкое? Что-то такое, названия чему не удавалось подобрать, но что стало для меня очень ценным и важным. Сообщи я ему, что, возможно, мы были знакомы в прошлой жизни, как бы он отреагировал? Я оплакивала судьбу Рена. Оплакивала наши жизни. Оплакивала мир.

– Не хочу, чтобы ты умирал, – сквозь всхлипывания произнесла я, умалчивая об остальном.

– Надеюсь, ты не всегда такая сентиментальная и твое нынешнее состояние всего лишь запоздалая реакция на пережитый стресс, – со вздохом сказал Рен. – Иначе мне придется слишком тяжело с тобой.

Он провел пальцами по моей шее, будто желая стереть оставленные им красные отметины, затем взял меня за подбородок и заставил посмотреть в глаза.

– Давай сделаем этот год самым лучшим, – произнес Рен без тени иронии.

Резкий порыв холодного ветра взъерошил мне волосы. Рен поднялся и закинул свой рюкзак на плечо, протянул мне руку. Когда я схватилась за нее, он рывком поднял меня на ноги и нагнулся за моим рюкзаком.

– Мы идем домой. И больше ни слова об отведенном времени, – успокаивающе проговорил он, продолжая держать мою руку. – И не смей сопли разводить. Ни передо мной, ни перед кем-либо другим, – добавил, равнодушно глядя на остатки автобуса.

– Я не разводила сопли, – отозвалась я, закидывая рюкзак на плечо.

– Не хочу, чтобы ты умирал, – передразнил Рен, подражая моему голосу.

Мое лицо вспыхнуло. Я поспешно выдернула свою руку из его руки и зашагала вперед. Но вскоре растерянно остановилась. Дорогу знал только Рен.

– Уже лучше, – с ехидной улыбкой произнес он, проходя мимо и двигаясь в нужном направлении. – Мелкая, не отставай.

Квартира Рена находилась на четвертом этаже, под крышей, в полуразрушенном здании где-то на окраине Беты. Я разулась и неуверенно сделала шаг по старому поцарапанному паркету из красного дерева. С неровных стен осыпалась штукатурка. На одной из них висел плакат с изображением парящего в небе ворона, под которым раскинулся огромный город. «Это чтобы дыру закрыть в стене», – сказал Рен, заметив мое любопытство, а затем любезно предложил: «Располагайся». Сняв рюкзак с моего плеча, прошел в комнату. Оставив вещи рядом с железной кроватью, подошел к шкафу с кривой дверцей. Пока Рен искал одежду, я с любопытством рассматривала помещение. Недалеко от стола, одну из ножек которого заменяло подобие тумбы, находились два высоких стеллажа, до отказа заполненных книгами с потертыми корешками. Создавалось впечатление, что их с силой впихивали на полки, и теперь, если достать одну, повалятся и все остальные. Через трещину в оконном стекле, кое-как заклеенную малярным скотчем, в комнату задувал слабый сквозняк.

– Держи, – сказал Рен, поворачиваясь спиной к шкафу и протягивая мне черное полотенце вместе с футболкой и шортами. – Ванная прямо и налево, – указал рукой.

Я благодарно кивнула и забрала одежду. Со второй попытки выключатель заработал и лампочка вспыхнула, освещая разбитый кафель под ногами, стену без нескольких плиток и раковину со сколами. Душевая кабина, за неимением задвижки, занавешивалась полупрозрачной шторкой. Положив чистую одежду на стул без спинки, я услышала, как хлопнула дверца холодильника.

– У меня ничего нет, – прокричал из кухни Рен.

Следом за его голосом раздались шаги.

– Так что я спущусь в магазин, – продолжил он. – Посмотрю, что можно купить из продуктов, – произнес, возникая в проеме ванной.

– Ты так редко появляешься дома? – удивилась я.

– Я здесь только ночую, – Рен похлопал рукой по двери. – Закрывайся, – нырнул обратно в коридор.

Закрыв ванную на хлипкий замок, поставленный, похоже, только для видимости, я отошла вглубь и разделась. Повернув вентиль крана, в сомнении уставилась на несколько слабых струек ржавой воды. Пока она падала на поддон, я заглянула в шкафчик и нашла гель для душа. Там же стоял пластиковый стаканчик и лежала пара запечатанных зубных щеток. Душ зашипел, низвергая из себя воду, которая приобрела прозрачный оттенок, а затем полилась ровным потоком. Я зашла в кабинку и с наслаждением начала мыться, тщательно натирая тело остатками геля. Хотелось как можно скорее смыть с себя всю грязь. Стоя под струями воды, потерла лицо руками и зажмурилась, пробуя вспомнить хоть что-то из своего прошлого, но наткнулась лишь на пустоту. Рен прав – прежней жизни в этом мире нет. Входная дверь оглушительно захлопнулась, а я шумно выдохнула. Быстро выключив душ, выскочила из кабины и наскоро, ежась от холода, вытерлась полотенцем. Оставляя на кафеле мокрые следы босых ступней, прошагала к допотопной стиральной машинке. Закинув одежду в барабан и включив режим стирки, натянула на себя чистые вещи. Серые шорты Рена доходили мне до середины икр, а оранжевая футболка постоянно спадала, оголяя правое плечо. Чтобы она не болталась, пришлось завязать ее снизу узлом. Взяв с бортика раковины черную резинку, какой обычно пользуется Рен, стянула свои рыжие волосы в хвост, оставив одну завивающуюся прядь у лица. В небольшом осколке настенного зеркала отразилось бледное лицо с веснушками и острыми скулами. Освободив ванную, я направилась на кухню, где застала Рена за разбором пакетов. Увидев меня, он на какое-то мгновение замер.

– С тебя стекают капли воды, – нахмурившись, медленно проговорил.

– Торопилась, – я пожала плечами.

– Я не ставил ограничений по времени, – заметил Рен. – Разбери, – он кивнул на пакеты и вышел в коридор.

Я проследила за его спиной и только потом принялась выполнять поручение. Рен переместился из комнаты в ванную. Раздался щелчок замка. Из купленного к нормальной еде можно было отнести только кусок свежего мяса. Все остальное – шесть бутылок пива и несколько энергетических батончиков. Не густо. Убирая все это в холодильник, я попыталась представить себе карту местности в надежде припомнить хоть один магазин поблизости, где можно было бы купить что-нибудь съестное, но вместо этого в сознании отчетливо всплыло приобретенное Реном лекарство. Не отдавая отчет своим действиям, я прокралась мимо ванной в комнату. Затаив дыхание и опустившись на пол, дрожащими от волнения пальцами аккуратно расстегнула рюкзак Рена и запустила в него руку. Нащупав нужную банку, вытащила и покрутила со всех сторон. На пластике не было надписей, и о том, что внутри, оставалось только догадываться. Открыв крышку, я высыпала на ладонь несколько пилюль в тонкой прозрачно-синей оболочке. Вперемешку с порошком, внутри перекатывались маленькие белые шарики. Некоторое время я рассматривала их, а потом ссыпала обратно в банку.

– Утолила любопытство?

Насмешливый тон заставил меня подпрыгнуть от неожиданности и резко обернуться. Сзади, прислонившись плечом к косяку, стоял Рен с открытой бутылкой пива. Его распущенные волосы мокрыми прядями лежали на спине и плечах. Лениво потягивая алкоголь, он внимательно изучал каждое мое движение. А ведь я не слышала его шагов.

– Ты быстро, – только и смогла произнести я.

Меня поймали с поличным. И сейчас, смотря на Рена, я пробовала понять – злится он или же ему эта ситуация кажется смешной. Кончики моих ушей запылали.

– Сколько тебе лет? – все так же неотрывно следя за мной, поинтересовался Рен.

– Не знаю, – я убрала банку с таблетками обратно в рюкзак. – А что?

– На вид ты совсем мелкая, – проговорил Рен, предлагая мне вторую открытую бутылку. – Семнадцать или в районе того. Ну да ладно.

– А сколько тебе? – задала я встречный вопрос, забирая пиво.

– Полагаю, что двадцать четыре, – сказал Рен, проходя в комнату. – Я чуть больше шести лет в этом мире, – сел на кровать.

– Ты попал сюда в восемнадцать?

– Что-то вроде того, – уклонился он от ответа.

Не решаясь сесть на кровать рядом с ним, я забралась на стол и ощутила, как из окна на разгоряченную кожу потянуло сквозняком. Рен, наблюдая за моими действиями, только криво усмехнулся, но не стал ничего говорить. Отпив пива, он облизал губы. Это его нехитрое движение, за которым ничего не скрывалось, почему-то заставило пульсировать вену на моей шее. Я бездумно потерла ее влажными от охлажденной бутылки пальцами.

– Что за таблетки ты принимаешь? – решив разбавить неловкое молчание, задала я новый вопрос.

– Антидепрессанты, наркотики, – начал перечислять Рен. – Или, как я сам это называю, – обезболивающее. На него быстро подсаживаются. Такое производится только в Бете и только тремя людьми. Теперь поняла, почему я зову торгаша Тройкой? – произнес он с усмешкой, делая новый глоток.

– Оно помогает?

– Ты мне скажи, – решил подразнить меня Рен. – Сама ведь видела.

Его медово-янтарные глаза на секунду помутнели, но затем вновь вернули привычный цвет.

– Тройка говорил, что от него многие умирают, – скрывая тревогу за Рена, я принюхалась к содержимому бутылки. – Не значит ли это, что срок, отведенный тебе, может сократиться?

– Мне это не грозит. На меня оно действует по-другому. Все дело в том, что я… – на этом моменте Рен резко оборвал себя, и я вскинула на него глаза.

Между его бровями появились две вертикальные линии. Казалось, сейчас должно было прозвучать что-то очень важное, тщательно скрытое ото всех остальных самим Реном. То, что он никому не стал бы рассказывать. Я слегка нагнулась вперед, желая услышать продолжение, но его не последовало.

– Неважно, – сказал Рен.

– Я могла бы тебе помочь, – осторожно начала я.

– Ты себе помочь не можешь. – Он в несколько глотков допил пиво и поднялся на ноги.

Пружины кровати тоскливо скрипнули. По хмурому выражению лица Рена стало понятно, что он не намерен продолжать этот разговор. Рен вышел из комнаты только затем, чтобы вернуться с новыми бутылками. Поставив их около себя, вновь занял место на кровати.

– Запомни, – произнес он, откручивая крышку, – ты не должна никому говорить о том, что недавно в этом мире. Это важно.

– Почему? – я сделала глоток.

Жидкость с горьковато-кислым привкусом проникла внутрь горла.

– Прибывших, они же незрячие, не было уже три года. Как думаешь, твое появление с таким перерывом сулит что-то хорошее? Лично я думаю, что нет. – Рен покрутил бутылку в руках. – Поэтому постарайся не распространяться о своем приходе. Я не хочу разгребать проблемы в виде возрожденных фанатиков.

– Кого? – поразилась я.

– Фанатиков, – терпеливо повторил Рен. – Их секта, поклоняющаяся последнему прибывшему, существовала с самого начала. По крайней мере, так говорят. И я даже не представляю, что произойдет, когда они найдут тебя. Но некоторые идеи на этот счет у меня есть.

В груди нарастало волнение. Стараясь заглушить его, я сделала несколько глотков. Теперь к волнению присоединился небольшой шум в голове.

– Точнее, два самых очевидных варианта развития событий, – продолжил Рен, поднеся бутылку к своему лицу и рассматривая меня через темно-янтарную жидкость. – Первый – тебя убьют в попытке приблизить конец света или начать его, я точно не уверен, как именно это работает. Второй – на тебя будут молиться, чтобы ты принесла успокоение этому грешному миру. И честно говоря, я не думаю, что фанатики поинтересуются, какой план тебе ближе.

Ни одна из этих идей мне не нравилась. Особенна та, где мир должен быть уничтожен моими руками. Из меня словно выкачали все силы, оставив напоследок усталость, что давила сверху и затуманивала сознание. Взъерошив волосы, я отвела взгляд от Рена.

– Бред, – тихо произнесла на выдохе.

Рен равнодушно цыкнул и ополовинил бутылку.

– Грешники, – опомнившись, я посмотрела в глаза Рена.

– И? – он безразлично поднял одну бровь.

– Ты обещал рассказать, как люди попадают в этот мир.

– Допустим, у меня есть теория, – лениво проговорил Рен, закидывая щиколотку левой ноги на колено правой, – о том, что кто-то перетаскивает сюда людей из других миров. И мне было интересно, не помнишь ли ты случайно, кто именно тебя сюда доставил.

Я покачала головой под настороженным взглядом Рена. Он явно многое не договаривал. Не доверял или же не хотел раскрывать карты? В любом случае у меня не было возможности подтвердить или опровергнуть его теорию. Первое мое воспоминание занял Рен. А о втором – чужом – я пока решила промолчать.

– Значит, и поступок, из-за которого оказалась здесь, ты тоже не помнишь?

Я вновь отрицательно покачала головой.

– А ты? – на этот раз вопрос озвучила я. – Что ты такого сделал, что тебя сюда отправили?

– Меня не отправляли, – надменно усмехнулся Рен, ставя пустую бутылку на пол. – Я по своему желанию оказался здесь.

У меня перехватило дыхание. Пытаясь осмыслить услышанное, я пораженно посмотрела на Рена. В моей голове снова появились сомнения на счет того, нормальный ли он, или же притворяется. А может, ему сделали предложение, от которого он не смог отказаться? И если он здесь по собственному желанию, значит, могут быть и другие.

– Других нет, – улавливая ход моих мыслей, озвучил Рен.

– Но как тогда…

– В другой раз, – перебил он.

Стало ясно, что сейчас эта тема закрыта, и пытаться узнать что-то еще означало нарваться на проблемы. А их и так у меня хватало. Да к тому же с каждым разом становилось только больше. И все же слова Рена не выходили из моей головы, а наш диалог сводился к одному шагу вперед и двум назад. Вопросов становилось все больше, в то время как ответов пока не находилось.

– Насчет уничтожения мира – это правда? – сипло поинтересовалась я, отставляя бутылку в сторону.

– Понятия не имею. Но в любом случае другие считают тебя опасной.

– А что думаешь ты?

– Какая разница, что я думаю? – Рен скучающе смотрел на меня.

– Я могу тебе доверять?

– Нет, – на его лице появилось серьезное выражение. – Я могу быть первым, кто без лишних сомнений прикончит тебя.

Скрывая дрожь в руках, я вцепилась пальцами в край стола. Мне не хотелось даже думать о том, что Рен действительно способен причинить мне вред. Иначе какой смысл спасать и оставлять рядом с собой.

– Третье правило, – Рен улыбнулся уголком рта, – не доверяй никому. Не привязывайся ни к кому. Это делает тебя уязвимой.

– Но я успела, – возразила я и сразу же прикусила язык, понимая, насколько глупо прозвучала фраза.

Слова Рена ранили и опустошали. Выворачивали все хорошее наизнанку, облекая свет во тьму. Я неосознанно потянулась к шее, но воспоминания о следах обожгли кожу, вынуждая отдернуть руку.

– Тогда ты уже убита, – Рен сложил пальцы пистолетом и направил на меня. – Бах, – сымитировал он выстрел.

Студеный ветер прорвался сквозь заклеенную скотчем трещину, остужая кожу. Я ощутила тошноту.

– Зачем я тебе? – вопрос вырвался против воли.

Рен встал на ноги и вплотную подошел ко мне. Наклонился так, чтобы наши глаза оказались на одном уровне.

– Давай спать, – безразлично произнес он, отодвигая подальше от края стола недопитую бутылку.

От Рена, несмотря на выпитое им пиво, не пахло алкоголем. Его взгляд оставался внимательным и сосредоточенным. Не выдержав, я отвела глаза в сторону.

– Ты будешь спать на полу? – неуверенно поинтересовалась я, помня о единственном спальном месте в комнате.

– Нет, – следя за моими неуклюжими попытками скрыть смущение, все тем же тоном проговорил Рен. – Я же хозяин.

– Я буду спать на полу? – еще неувереннее произнесла я, думая, где лучше всего расположиться.

– Нет, ведь ты гость, – отмел мою идею Рен.

– Тогда… – я замолчала, не смея дальше строить предположения.

– Говорю заранее, чтобы исключить дальнейший спор: на полу холодно и полно пыли. К тому же у меня только одно одеяло, да и ночью центральный котел в Бете сбоит. Так что отопление может вырубаться. Я-то привык, а вот ты новичок.

Рен выпрямился и насмешливо отодвинулся в сторону, позволяя мне спрыгнуть со стола на пол и подойти к кровати.

– Если ты боишься, – он специально сделал паузу, – я могу положить между нами меч, предварительно вытащив его из ножен.

– Что? – я нервно оглянулась на него.

– Это означает, что мои намерения чисты, – он спрятал руки в карманы джинсов. – Между нами ничего не будет.

– Я вовсе не… – я запнулась и замолчала.

– Вовсе не? – шутливо дразня, Рен оперся ладонями о стол.

Не отвечая, я шумно выдохнула и недовольно покосилась на него. Рен расслабленно улыбался. Как только я залезла на кровать и устроилась у стены, постаравшись занять как можно меньше места, Рен выключил свет. Комната погрузилась в темноту. Кровать жалобно скрипнула под весом Рена. Он улегся на спину, растянувшись во весь рост, и закинул руки за голову.

– Рен, – позвала я его, – куда в этом мире прячут детей?

– Детей? – удивился он и, судя по звуку, повернул ко мне голову.

– Я не видела их ни в Альфе, ни в Бете.

– А, ты об этом, – он зевнул. – В этом мире нельзя создать новую жизнь, и никто не в силах нарушить это правило, как бы ни пытался. А те, кто попадают сюда, уже совершеннолетние.

– Значит, – обдумывая его слова, я сделала небольшую паузу, – я совершеннолетняя?

– Да, – в его голосе послышалось сомнение.

– А что насчет белого ворона?

Тело Рена напряглось.

– Ты говорил что-то о белом вороне.

На несколько секунд в комнате повисла гнетущая тишина. Я прислушивалась к каждому шороху и скрипу.

– Спи, – наконец раздраженно отозвался Рен и повернулся ко мне спиной.