Часть третья

29

Вероника чувствовала себя одинокой. Дочери рядом не было, муж стал невыносимым. Упоминание о Печаевых, Адаевском, Хавине или Юлии приводило его в бешенство. На любой вопрос жены взрывался злым криком:

– Заткнись, шлюха!

Ее разрывало чувство унижения, боль в душе обжигала так, что жить не хотелось. Пробовала убедить себя, что в ее жизни были и светлые мгновения, только в них она не видела Константина. И смотрела на него исподлобья и отчужденно:

– За что? Не смей называть меня так!

– Ах ты, подстилка Хавинская! – рычал Аспенский, сдерживаясь, чтобы не ударить жену. – Сговорилась с ним за моей спиной! Долю в бизнесе для себя и для дочери у него выторговала!

– Ты о чем, Константин? – Она была в неведении об условиях договора.

– Знаешь, сучка! Не строй невинную морду! Понравился этот кобель? – Пронизал ее тяжелым взглядом. – Ты же всяких перепробовала! А этот, что, лучше других?

– Лучше! – вдруг с вызовом выкрикнула Вероника. – Ревнуешь, что ли?

Константин оторопел, осмелела, дрянь, и сильно сжал пальцами ее скулы:

– Удавлю, шлюха! – процедил сквозь зубы.

Вероника стерпела боль. Аспенский оттолкнул жену:

– Где твоя дочь? Такая же шлюха, как и ты!

– Это и твоя дочь! – снова не выдержала женщина. – Как у тебя язык поворачивается называть свою дочь шлюхой? Не смей даже думать о ней так! Достаточно того, что ты меня сделал такой! – У Вероники перехватило дыхание, в горле застрял ком. Она широко раскрыла рот, хватая воздух, закашлялась.

Константин с отвращением отвернулся и вышел из комнаты. Шумно прошел по фойе и хлопнул входной дверью. Вероника завернулась в халат и упала лицом на подушку, плечи затряслись. Но она не плакала. Ее обида переходила в злость и ненависть. Ей было плохо, стучали зубы, просыпалась ярость и уходили страхи.

Перед приходом домработницы она перед зеркалом привела себя в порядок. Надела брюки с кофтой. И когда та появилась, подхватила сумочку и выскочила из квартиры. Минуя лифт, ничего вокруг не замечая, по лестничному маршу спустилась вниз, очутилась на улице. Солнце не обрадовало. С нею кто-то поздоровался, она ответила, но не увидела, кому. Села в машину. Поняла, что едет, когда уже была на дороге. Впервые поймала себя на мысли, что хочет разорвать брак с Константином и что это не смертельно. Правда, не было ясности, какая жизнь ожидает ее потом, но ведь все равно будет жизнь, а жизни бояться не стоит.

Припарковалась у обочины, легла затылком на подголовник. Медленно наступало умиротворение. В голове больше не было мыслей о Константине. Стало легко и тихо. И тут в боковое стекло раздался стук. Вероника повернула голову, увидела работника ГИБДД. Недоуменно опустила стекло. Полицейский представился и спросил:

– Вы знак видели?

– Какой знак?

– Тот, что у вас за спиной остался.

Вероника сделала движение головой, словно хотела рассмотреть знак:

– Не видела.

– Очень плохо. Куда же вы смотрите, когда едете по дороге?

– Перед собой.

– И все? А на знаки по сторонам дороги внимание обращаете?

– Я просто задумалась, товарищ инспектор. Разве я что-то нарушила?

– Здесь остановка запрещена, а вы устроили для себя стоянку.

– А простить вы меня можете?

– Я, конечно, могу, вот только административным кодексом прощение не предусмотрено. Вы же законопослушный водитель? Предъявите права и пройдемте со мной для составления протокола.

Вероника протянула права и вышла из машины. Пока полицейский заполнял протокол, она думала, что вся ее жизнь как бесконечная череда больших и малых нарушений. А так жить нельзя. На пути было множество разных знаков. Следовало их все видеть и правильно ориентироваться по ним. Но она не умела этого делать. Здесь, на дороге, тебе выписывают денежный штраф, а в жизни ты теряешь себя. И это страшнее любого штрафа.

Потом Вероника поехала дальше. Без определенного направления, куда глядят глаза. Хотелось, чтобы улицы не заканчивались. Но в небольшом городе улицы короткие, они скоро остались позади, впереди замаячила окраина. Тогда Вероника развернулась и двинулась по обратному маршруту.

На одной из улиц притормозила у кафе. Она не хотела есть, не хотела ни с кем разговаривать, но и не хотела остаться одна. Просто было желание побыть среди людей и шума голосов. Но в кафе было пусто. Она, обескураженная, тихо постояла на месте, затем медленно развернулась назад. И нос к носу столкнулась с Андреем Печаевым. Тот в широкой рубашке и таких же брюках улыбнулся всем своим красным лицом и вопросительно произнес:

– Уже уходишь, Вероника? Останься. Потолкуем.

– О чем?

– Всегда есть о чем потолковать старым приятелям.

– А Марины не боишься, старый приятель?

– Боюсь, – добродушно засмеялся Печаев. – Каюсь. Увидал, как ты подъехала, и решил присоединиться.

– Лучше бы проехал мимо.

– Мог бы, но не проехал.

Вероника усмехнулась и красиво прошла к дальнему столику. Печаев, переваливая с боку на бок полное тело, двинулся следом. Она села, выпрямила спину, притягивая бегающий взгляд Андрея. Он сделал заказ официанту и посмотрел на нее:

– Хочу перемолоть с тобой вопрос возврата долга.

– Долга? – ее брови вскинулись. – Ты мне ничего не должен.

– Я – нет. Но ты должна мне, Вероника.

– Я? – женщина искренне удивилась. – Ты что-то путаешь, Андрей.

– Нет, не путаю. Ты вовлекла меня в эту поганую историю, – сморщился Печаев, лицо налилось лиловым цветом. – Пришла пора расхлебывать ее.

– Какую историю? – не поняла Вероника.

– Уговорила на совместный бизнес с твоим мужем. – Андрей закрутился на стуле. – В постели довела до отупения. Если бы не ты, я бы не согласился объединяться с ним.

– А у тебя что, головы не было? – воскликнула Вероника. – И сейчас ее нет? Тогда вспомни пословицу: кто старое помянет, тому глаз вон. К тому же, не сам ли ты, Андрей, тащил меня в свою постель?

– Сам не сам, – буркнул Печаев, – уже не имеет значения. Но с этой постели начались все мои несчастья! Будь она неладна.

– И чего же ты хочешь сейчас?

– Я думаю, ты в состоянии выполнить одну мою пустяковую просьбу, – он глубоко вдохнул, словно набирался силы, чтобы выговорить. – Убеди Валентина, что с твоей дочерью у него все кончено, что ему не стоит питать иллюзий. Тебе он поверит. – Андрей отвел глаза в сторону.

Вероника смотрела с недоумением:

– Он же твой сын. Вот и поговори с ним.

– Нас с Мариной он не слушает, – с досадой буркнул Печаев. – Она терзается, страдает от этого.

Официант принес заказ. Вероника глянула на блюда и пожала плечами:

– Может, молодежь сама разберется? Зачем соваться в их дела?

– Валентин делает вид, что разрыв с Юлией его не волнует, на самом деле он продолжает любить твою дочь и надеется, что она вернется к нему. Но мы с Мариной прекрасно понимаем, что это глупая надежда. Все закончено, они больше никогда не будут вместе. Их совместная жизнь ничего хорошего не принесла ни одному из них. Пускай теперь каждый устраивает свою жизнь по-своему.

– Он как будто живет уже с подругой Юлии, – выговорила Вероника, вспомнив, как ей рассказывала домработница, которая все и обо всех знала.

– Жить можно хоть с самим чертом, Вероника. – Печаев вилкой ковырнул пищу. – Ведь ты с Аспенским живешь. Однако это ни о чем не говорит. – Нахмурился. – Мы с Мариной знаем своего сына и видим, как Валентин мучается. – Андрей просительно заглянул в грустные глаза Веронике. – Тебе он поверит. К сожалению, связь с твоей семьей принесла нам всем одни огорчения. Марина сильно переживает. Это она с виду веселая и беззаботная, но я-то ее понимаю как никто другой. Мне нужен покой в ее душе. Я человек мирный, я не способен воевать. Это мой недостаток, я с ним родился и с ним умру. Но я надеюсь, что ты поможешь, Вероника. Ты не злой человек, тебя просто обстоятельства загнали в угол.

Веронике было жаль себя. Никогда в ее семье никто ни разу не позаботился, чтобы покой наступил в ее душе. А ей так хотелось этого. В глазах задрожала маленькая слеза:

– Я попробую, Андрей, – согласилась она, – хотя не уверена, что у меня получится.

Из дому Вероника, переодевшись в длинный красивый халат, позвонила Кристине:

– Валентин у тебя? – спросила.

Кристина замешкалась и не сразу ответила:

– Да.

– Передай ему трубку.

Валентин взял трубку, молча выслушал просьбу Вероники подъехать к ней. И через два часа появился на пороге. В черной рубашке и черных брюках. Стройный, симпатичный. Смущенно морщился, как будто стеснялся того, что Вероника узнала, в чьей постели последнее время проводил он время. Женщина отступила от двери в глубину холла. Выразительные глаза Валентина глядели на Веронику, не моргая.

Она усадила Валентина за кухонный стол, села напротив и невесело улыбнулась. Совсем недавно ей казалось, что она знала, какие слова должна произнести, но, оказавшись лицом к лицу с Валентином, почувствовала, как все они вылетели из головы, тихо вздохнула:

– Я вот о чем хотела поговорить, – помолчала. – Вот о чем, – опять помолчала, собираясь с мыслями. – О вас с Юлией.

Валентин поежился:

– А о чем тут говорить, Вероника Борисовна? Все давно ясно.

– Что тебе ясно? – безрадостно спросила она.

– Никаких отношений больше нет.

Вероника всмотрелась в лицо Валентину, пытаясь по нему понять, верит ли он в то, что говорит, или нет. И не поняла. Но подхватила:

– Ты прав, Валентин. Тебе не надо надеется на продолжение совместной жизни.

Валентин опустил голову. Он много раз в памяти старался заменить лицо Юлии лицом Кристины, но это плохо удавалось. Всякий раз чувствовал, как гнойником прорывалась тоска по жене. Это рана не заживала, кровоточила, любовь еще жила в нем. Но уже не такая, что прежде, а измученная и одинокая. После слов Вероники он поднял лицо:

– Вам что-то известно о Юлии?

– Никаких новостей, Валентин, – ответила разочарованно женщина. – Я до сих пор не знаю, где она.

– Она в Москве, – сообщил он.

Вероника вскинулась, упоминание о Москве волнением прошло по телу:

– В Москве? И где же она там?

– Москва большая, – неопределенно ответил Валентин. Потом повысил голос: – Неужели вы не понимаете, что она просто сбежала от меня?

Вероника вздохнула:

– Понимаю, – сказала в унисон. – Она ушла от тебя, Валентин. И я думаю, навсегда! Ты и сам это понял. – Увидела, как лицо Валентина стало вытягиваться. – Мне очень жаль, но это так.

– К кому ушла? – спросил он трескучим деревянным голосом.

– К кому? Почему именно к кому? Просто ушла от тебя.

– Нет, просто она не ушла! – отозвался Валентин приглушенно. – Это не просто! – произнес таким тоном, который поставил Веронику в тупик.

– Тебе надо строить собственную жизнь без нее, – тихо выговорила она. – Прости, что я тебе об этом говорю, но прими как данность.

– Ненавижу, – выдавил он.

– И это я понимаю. Но так расставаться нельзя, Валентин, – произнесла почти шепотом. – Пойми, в жизни все бывает. Юлия разлюбила тебя.

Валентин напрягся, покраснел, выдавил обреченно:

– Она никогда меня не любила.

Ей было жалко Валентина, он выглядел побитым, но не могла не произнести слов, ради которых пригласила его к себе:

– К сожалению, Валентин, к сожалению, это так. Забудь о ней.

Валентин уперся локтями в столешницу, сильно сдавил пальцами виски. В голове плыл густой туман. Мысли путались, исчезали в этом тумане.

– Ты бы женился на Кристине. Хорошая девочка, – вдруг предложила Вероника, чего сама не ожидала.

Он вздрогнул, отчужденно посмотрел на нее и холодно произнес:

– Я женат.

И Вероника поняла, что все ее старания прошли даром. Но тем не менее настойчиво повторила:

– Юлии больше не будет в твоей жизни. Останьтесь друзьями. Не надо переводить все на ненависть.

Валентин поднялся со стула. Ему было больно. Вряд ли он способен будет расстаться с Юлией так, чтобы остаться друзьями. Судорожно глянул на Веронику:

– Я все понял, я все понял.

– Прости, Валентин, меня за эти слова, но правда всегда горька. И не держи зла на Юлию. Не надо. Прошу тебя. Будь справедлив.

Лицо Валентина исказилось, Вероника не узнала его, оно стало враждебным:

– Но так ли справедлива ко мне она?

Веронику обдало жаром, она обмякла, понимая, что ничего не может ответить Валентину. Защемило сердце. Все было ужасно. Валентин быстро выскочил из кухни. Хозяйка не успела проводить, он громко хлопнул входной дверью. Следом разнесся недовольный голос домработницы:

– И зачем так хлопать? Дверь-то здесь при чем? Дверь совсем ни при чем. Не дверь же тебя разлюбила.