17

С дороги Вероника позвонила мужу, коротко сообщила решение Хавина по проекту. Недовольный голос Константина заставил ее сжаться и до самого дома сидеть в машине скованно и безмолвно.

Муж встретил ее хмурым взглядом. Царапины на щеках вызвали его раздражение. А когда он услыхал объяснение Вероники, недобро процедил сквозь зубы:

– Опять эта шлюха путается под ногами, ну я прижму ее к ногтю!

Решением Хавина Аспенский не был удовлетворен до конца. Одно было хорошо, что Павел начал работать над проектом, стало быть, лед тронулся. Однако непонятно, каким изменениям Хавин подвергает проект и почему не передал с Вероникой условий договора. Константина это обескураживало. Затяжка во времени была ему не на руку. Он выругался и сорвал зло:

– Ты должна была привезти договор! Целую неделю ублажала его в постели, а вернулась с одной никчемной информацией! Развлекалась так, что забыла о деле. Что, понравился Хавин? Растаяла, дура! Расплылась, как сырок на солнце. Да у него таких, как ты, десятки. И каждая снимает трусики при одном его взгляде. Ну и дура же ты! Вдобавок вернулась с поцарапанной мордой. Нашла, кому подставить ее! Идиотке Истровской! Что мне с твоей физиономией теперь делать? Она нужна мне для дела без изъянов.

Вероника глотала обидные упреки и помалкивала. Ее покорный вид скоро успокоил Константина, он махнул рукой и отправился в свою комнату. Плотный, прочно скроенный, с покатыми плечами и мощными бедрами.

На следующее утро, подъехав к офису, несколько озадачился, увидав Печаева и Адаевского. Оба выглядели торжественно, в белых рубашках с галстуками. В руках у Адаевского папка. У Константина шевельнулось недоброе предчувствие, когда они в один голос сообщили, что ждут его. Аспенский хмуро поздоровался. Резкие черты лица сейчас особенно подчеркивали неприветливость его натуры.

Втроем прошли к нему в кабинет. Константин показал им на стулья, сам сел в рабочее кресло, оперся локтями на столешницу. Красное лицо Андрея под властным тяжелым взглядом Аспенского покраснело больше, а добродушные небольшие глаза с паутинками морщин вокруг них прищурились. Он перевалился с боку на бок, прежде чем сесть на стул, и показал на Адаевского:

– Вот.

Константин не понял этого жеста. Посмотрел на Анатолия без интереса. Длинноватый нос и вытаращенные глаза Адаевского выражали веселое настроение. Худой и длинный, немного нескладный, Анатолий сейчас показался Аспенскому неприятным. Еще и потому, что независимо сел и шумно положил перед собой на приставной столик папку.

– Ближе к делу! – сказал Константин. – С чем пришли? Выкладывайте! Не тяните, у меня мало времени.

Красное лицо Печаева налилось лиловым цветом, он зашевелился на стуле, заулыбался и снова кивнул на Адаевского:

– А чего тянуть, когда дело сделано? Вот познакомься, Константин, со своим новым компаньоном по бизнесу.

Аспенский оцепенел от неожиданности. В голове сразу все перемешалось. Андрей, видя его оцепенение, удовлетворенно закончил:

– Я продал ему свою долю. Все документы у него в папке. Бумаги заверены нотариально. Так что вот так. Прошу любить и жаловать. С этого момента, Константин, твой партнер – Анатолий Адаевский.

– Как? – захлебываясь, зевая, как рыба на воздухе, прохрипел Аспенский. – Почему я ничего не знал об этом?

– Теперь знаешь, – засмеялся Печаев. – Зачем было раньше времени трезвонить? Я суеверный человек. – С его лица не сходило добродушное выражение.

– Но я бы сам купил твою долю, – выдавил Константин.

– У тебя таких денег нет, Константин, – проговорил Печаев. – И потом, чем тебя не устраивает Анатолий?

Аспенский поперхнулся. Устраивает, не устраивает. Адаевский – это крах его надежды. Часть бизнеса, которую Константин уже считал своей, в одно мгновение ускользнула из его рук, как вода через пальцы. Скотина Печаев обвел, будто лоха. Ударил под дых. Константин заскрипел зубами. Не ожидал. Что дальше? Никаких мыслей в голове не было. Чего ждать от Адаевского? Почему вдруг тот появился именно сейчас? Аспенский почувствовал какой-то подвох. Нюх у него собачий, даже не собачий, а волчий. Откуда у Анатолия деньги для такой покупки? Константин невольно связал Адаевского с Хавиным. Наверняка это деньги Павла. Ох, как не понравилось все это Аспенскому. Он посмотрел на Печаева враждебно:

– Ты что, мои деньги считал? – Голос Константина стал набирать прежнюю силу, разрывая оцепенение.

Андрей заерзал на стуле. Анатолий вытащил из папки документы и положил перед Константином:

– Ты как будто не рад мне, – застрочил словами, пока Аспенский перелистывал бумаги. – Обычное явление, один продает, второй покупает. Так что, Константин, теперь мы с тобой в одной упряжке. Стало быть, нам надо обсудить целый ряд вопросов, учитывая новые обстоятельства. Может быть, что-то придется поменять. По крайней мере, управлять тебе уже не придется одному. Я охотно разгружу тебя по целому ряду вопросов. Я намерен принимать решения вместе с тобой. Как бы там ни было, но бизнес имеет двух владельцев, Константин, а не одного. Вероятно, нужно будет внести какие-то изменения в учредительные документы и ознакомь меня с бухучетом. Я бы хотел это сделать сегодня же. Пригласи бухгалтера.

Аспенский вернул Адаевскому бумаги и нехотя потянулся за трубкой телефона. Почувствовал, что единоличная власть начинает рушиться, как карточный домик. И вдруг до него дошло, почему появился Адаевский. Ответ был прост, как три горелых спички. Намереваясь вкладывать деньги, Хавин хочет все контролировать. Как раз этого Аспенский не желал. Ему связывали руки. Не давали распоряжаться средствами по своему усмотрению. Хитро. Очень хитро. И кто только надоумил и убедил Печаева продать долю Анатолию? Константин был озадачен. Возможно, приезд Хавина не был случайностью. А он, подложив под Павла Веронику, просто попался на удочку, думал Аспенский.

С этой минуты он возненавидел Хавина и Адаевского. И усомнился в своей жене. Она влюбилась в Павла, а потому вполне могла в этой игре принять участие на стороне Хавина. Константина передернуло. Он чувствовал, как она ненавидела его. Неужели его, как волка, загоняли под красные флажки? Его воспаленное сознание бурлило.

В кабинет вошел бухгалтер и настороженно поймал хмурый взгляд Аспенского. Был он небольшого роста, но в большом костюме и широком немодном галстуке. Он определенно не обладал никаким вкусом в одежде и явно был небрежен. Константин пренебрежительно указал рукой на Печаева:

– Мой бывший компаньон огорошил новостью. Он больше здесь никто, – и глянул в добродушные глаза Андрея. – До свидания, «Никто»! Топай вон отсюда! Будь здоров! – не протягивая ему руки, молча проследил, как Печаев направился к выходу, переваливаясь полным телом с боку на бок. – Теперь у меня другой напарник. Адаевский Анатолий Алексеевич. Все бумаги у него имеются. Он перед тобой. Познакомься. И ознакомь его с нашим бухучетом.

Бухгалтер неуверенно замялся на месте. Ему заметно хотелось что-то спросить у Аспенского, но он определенно не решался говорить об этом в присутствии нового компаньона.

Адаевский догадался об этом, посмотрел бухгалтеру в глаза и произнес:

– Весь учет, и черный тоже, если он имеется.

Константин дернулся, слово ужаленный:

– Какой, к черту, черный учет? Этой мороки мне еще не хватало! – вскричал, давая сигнал бухгалтеру.

Тот понятливо потер вспотевшими ладонями:

– Да, да, именно так, – торопливо закивал, радуясь подсказке Аспенского.

Константин тяжело хлопнул рукой по крышке стола. Анатолий сверху вниз прогнал по горлу кадык:

– Очень хорошо, очень хорошо, – зачастил, – тем более что с этого момента финансовая часть будет подконтрольна нам обоим! Так, Константин? Ну, чтобы между нами не было недоверия! Ты – настоящий технарь и отличный организатор, тебе лучше больше заниматься организационными работами на фирме, а я технарь так себе, но я умею считать деньги.

Аспенский нахмурился, бухгалтер сжался под его взглядом, сделавшись меньше, чем был.

– Деньги все умеют считать, – недовольно сказал Константин.

– Не скажи, – не согласился Анатолий, моргая вытаращенными глазами.

Аспенский понимал, что контроль над финансами со стороны Адаевского значительно уменьшит его власть и усложнит работу. Условия нового компаньона выворачивали наизнанку, но Константин задавил в себе негодование и решил подождать дальнейшего развития событий. В крайнем случае, он всегда успеет рубануть с плеча, ибо основная доля бизнеса в его руках, а не у партнера. И диктовать будет он, а не Анатолий. Ну а пока ясно, что Адаевский это не Печаев. Прежде, правда, Анатолий казался ему бесшабашным, довольствующимся малым. Ошибался. Видно, не так прост тот, и, видимо, Хавин серьезно занялся проектом.

Бухгалтер сделал несколько широких, не по росту шагов и вышел из кабинета. Адаевский подхватил папку, нескладно поднялся со стула и направился следом.

Аспенский после этого долго никого не принимал. Сжимал кулаки и хрипел, ругая себя, что не предусмотрел подобного развития событий. Недооценил Печаева и переоценил себя. Так бездарно все прошляпил. Повернуть бы время вспять. Зло стукнул кулаком по столу и зарычал.

Бухгалтер крутился на стуле перед Адаевским, как волчок. А Анатолий долго изучал документацию и урчал себе под нос. Задавал вопросы, получал ответы, иногда бухгалтер плавал с ответами, иногда разводил руками, отправляя к Аспенскому. Так пролетел весь день. К концу дня бухгалтер стал нетерпеливо поглядывать на часы, тогда Адаевский отложил бумаги:

– На сегодня хватит, – сказал. – Будет день завтра.

– Как, еще завтра? – изумился бухгалтер. – Что тут смотреть? Все перешерстили.

– Я тугодум, – иронично усмехнулся Анатолий, – люблю одно и то же по несколько раз просматривать, – и прострочил: – Привыкайте. Теперь нам придется часто видеться. Обожаю копаться в цифрах. Не беспокойтесь, сработаемся. Я человек покладистый, когда меня не обманывают. А застукаю на обмане, шкура будет трещать!

Позже, подъехав к дому, увидал машину Истровской и не успел войти в двери, как жена с порога предупредила:

– У нас гостья.

Анатолий прошел в столовую, там с чашкой кофе в руках за столом сидела Алла в полосатом топе и с взъерошенной прической. Он остановился, удивленно выплеснул:

– Алла, кто тебя так пощипал? Щеки покарябаны. Сведут тебя мужики с ума. Лицо – твоя достопримечательность, ты должна беречь его. Не позволяй нашему брату вольностей. Не только лицо попортит – на голову сядет.

Истровской не понравилось замечание о царапинах, ибо буквально все, с кем сталкивалась в течение дня, обращали на них внимание. Адаевский также наступил на больную мозоль. Она напружинилась и недовольно отставила чашку:

– Я приехала к тебе по другому поводу.

Анатолий сел сбоку, увидел, что юбка у нее была тоже в полоску:

– Тогда держу ушки на макушке.

– Вот и держи, – расслабилась она и продолжила. – Я разговаривала с Павлом.

– Когда?

– Не имеет значения. Не это главное, Анатолий. Он сказал, что ты расширяешь свой бизнес и намереваешься сделать мне предложение о сотрудничестве. Спел мне длинную балладу о преимуществах нашего сотрудничества. А сути так и не раскрыл. Хитер. Но он это он, а ты это ты. Хотелось бы от первого лица услышать, как именно ты видишь мою выгоду в этом. Сумеешь заинтересовать – клюну на твое предложение, не сумеешь – пошлю далеко-далеко. Я ночью в дороге голову сломала, не понимала, как ты собираешься расширять свой бизнес. И вдруг утром от Марины узнаю, что ты купил Печаевскую долю. Вот тогда сразу смекнула, что ты собираешься прищемить хвост Аспенскому. Удивительно, но похвально. В этом я на твоей стороне. А сейчас слушаю тебя – Она опять взяла чашку и отхлебнула кофе.

Адаевский вытаращил глаза, постарался за мимикой лица спрятать растерянность. Он был не готов к такому разговору ни с Аллой, ни с кем-либо другим, ибо совершенно не представлял планов Хавина на будущее и не знал, о чем Павел говорил с Истровской. Телефонные переговоры с Хавиным о новом проекте и новых возможностях не давали полной картины предприятия. Предстояло еще завершить проект и обсудить весь объем работ и роль каждого в этом проекте, хотя Павел, давая деньги, уже обозначил, что основная роль ложится на плечи Анатолия. Аспенскому, очевидно, отводилась вторая роль. А вот что касается Аллы, тут Адаевский ничего сказать не мог.

Анатолий попытался скрыть оторопь, но Истровская уловила ее и все поняла. В душе закипела злость на Хавина. Выходит, врал, отвлекал, чтобы избавиться. Третий раз ущемил самолюбие. В дурацком свете выставил перед Адаевскими. Ярость и бешеный огонь в глазах подбросили ее с места. Отольется тебе, Павел, твоя насмешка надо мной!

– Мне все понятно, – резко бросила она.

– Я ничего еще не сказал.

– Тебе сказать нечего! Я ухожу! – Глянула на Людмилу. – Спасибо за кофе. – Выскочила из-за стола к двери.

– Погоди, – попытался остановить Адаевский, злясь на Хавина, что тот не позвонил и не предупредил. Но чтобы не разрушать мосты, сказал вдогонку: – Когда все определится окончательно, я тебе позвоню.

– Для чего? – нервно засмеялась Истровская. – Он пожалеет обо всем! Отомщу! – И метнулась из столовой.

Анатолий понял, кого имела в виду Истровская. Озабоченно посмотрел на жену. Людмила выбежала следом за Аллой, но та уже вылетела на улицу.

Адаевский сплюнул, вытащил из кармана телефон и набрал номер Хавина.