61

Марина Печаева последнее время жила как в тумане. Все, что с нею происходило, казалось, не могло происходить с нею никогда. Между тем ее все больше засасывало ощущение бессмысленности ее жизни. Она по-прежнему работала у Млюева, жила в квартире Антона, но жизнь попросту раздвоилась. Между Антоном и его женой Олесей.

Проведенное с Олесей время втянуло ее в какую-то отрешенность от самой себя. Как будто из зрительного зала смотрела на сцену и наблюдала странного персонажа в незнакомой пьесе. Мужчин стала воспринимать так же, как их воспринимала Олеся. Удивлялась, что прислушивалась к ее мнению. Она, которая всегда была независимой, самостоятельной, имела собственные суждения и жила сообразно им. Она, у которой были сила воли и думающие мозги. И вдруг… Но все, видно, оттого, что Олеся вслух иногда высказывала безрадостные горестные мысли самой Марины.

Время от времени она принимала у себя Млюева, но с каждым днем все больше не хотела этого делать. Ей начинала надоедать ее раздвоенность. Антон хорошо знал об ее отношениях с Олесей, точно так же как Олеся знала о ее связи с Антоном.

Марина понимала все безумие происходящего, однако продолжала это по инерции. С каждым днем она падала все ниже и начинала презирать себя за то, что сама себя ввергла в безрассудство. Бессмысленное сумасбродство.

А ведь она бросила Андрея, чтобы начать новую жизнь, насыщенную и полноценную. У нее не получилось с Хавиным, но она не теряла надежды, что получится в другом месте, обязательно получится. А в другом месте получалось все наперекосяк, все не так, как хотелось, все глупо и пошло. Она угодила в тупик, из какого не находила выхода.

Лица из прошлого и настоящего в сознании перемешивались в кашу, невкусную, горькую. Получалось, что все, что у нее было и есть сейчас, бездарно и не нужно ей. Душа отяжелела. Надо было все бросить и снова бежать, хоть к черту на кулички. Однако бегать можно бесконечно, и все безрезультатно.

По крайней мере, до сих пор так и происходило. То бросала она, то бросали ее. Она убегала от прошлой жизни, но та неотступно преследовала ее и упорно не отпускала от себя. И тем не менее, с Млюевыми Марина решилась порвать. Бессмысленность такой жизни была очевидна.

Утром собралась, но поехала не на работу, а на железнодорожный вокзал. Долго толклась у касс, в зале ожидания, на перроне. Никак не могла принять решение, куда ехать, хотя еще вчера перед сном точно знала, что направление не имело значения, главное, дальше отсюда. А теперь раздумывала над смыслом поездки туда, где никто не ждал, никого не знала, никому была не нужна.

Особенно остро ощущала, как трудно человеку жить одному, когда он никому и нигде не нужен. Ведь человеку необходимо, чтобы в нем нуждались. Только в таком случае его жизнь имеет смысл. А где смысл ее жизни? Ехать некуда и незачем.

Печаева села на диван в зале ожидания и глубоко задумалась. Возле нее присоседились две женщины. Они что-то активно обсуждали, вернее, живо говорила одна, а вторая слушала и кивала, изредка вставляя по несколько слов.

Марина, вся в собственных мыслях, не сразу расслышала их разговор. Впрочем, она и не могла расслышать, ибо поначалу женщины говорили очень тихо, но чуть позже говорливая повысила тон, пытаясь в чем-то убедить собеседницу. И тогда до Печаевой стали долетать отдельные фразы. А потом и все целиком:

– Ну, ты чего нос повесила? Не копай так глубоко. Если будешь глубоко копать, с ума сойдешь. Наша бабья доля держать ситуацию под контролем и управлять ею. Подумаешь, он тебе изменил. Да знаешь, сколько раз я своему мужику изменяла? Счету нет. Так что с того? Он у меня все равно цветет и пахнет. А я что хуже? Посмотри на меня. Да я еще не одного мужика могу попользовать. И не вздумай уходить от своего. Кому ты еще будешь нужна? Не восемнадцать лет уже. Он за тебя держится? Вот и пользуйся этим. Рыльце у него теперь в пушку, он будет ниже травы, тише воды. А тебе что еще надо? Зарплату отдает, тебя не контролирует. Мечта, а не мужик. И потом чего искать лучшего? Где они лучшие-то, ты их видела? Я их тоже не видела. Все они одним миром мазаные. И не ковыряйся в собственных мозгах. Найди себе мужичка на стороне и похаживай налево. Хочешь, я тебе подыщу?

– Да у меня есть, – смущенно ответила вторая.

– А чего же ты мне тогда мозги полощешь? – возмутилась разговорчивая.

– Так у него семья, – обронила вторая.

– И ты думаешь, если ты выгонишь своего мужика, так второй тут же прибежит к тебе от собственной семьи? Шиш на постном масле! – воскликнула первая и оглянулась вокруг, проверяя, не слышал ли кто чужой, глянула на Марину, сидевшую с прикрытыми глазами, и продолжила: – И не надейся на это. Мужики, они крутят с нашей сестрой до тех пор, пока мы от них ничего не требуем, пока они перед нами не имеют никаких обязательств, а как только почуют, что жареным запахло, тут же смываются с глаз долой. Нечего искать счастье в гнилом болоте. Раньше надо было об этом думать. Теперь хороших всех разобрали, а посредственные у нас самих имеются. И не смотри, что молодые на нас поглядывают, это все детские игрушки, ненадолго. А нам сейчас нужна устойчивость в жизни. Правда, можно жить и без мужиков, от них все равно толку большого нет, это они без нас мрут, как мухи, а мы без них только здоровеем. Но коротать одиночество в наши годы тоже радость невеликая. Так что возьмись за ум и не мечись из стороны в сторону.

– Даже и не знаю, – проговорила вторая и поднялась с места.

– Да все ты знаешь, только неймется тебе, – ответила первая. – А ты успокойся. Ты посмотри на одиночек, они все хотят заполучить мужичка, хоть завалящего какого-нибудь. Не ставь себя в дурацкое положение. Придерживай возле себя того, какого имеешь, зря ты, что ли, потратила на него столько времени, сил и здоровья, все-таки кое-что вылепить из него удалось. – Первая тоже поднялась с дивана и сделала шаг к кассам.

– Скучно все это, – ответила вторая и пошла рядом.

И до Марины донеслись последние слова говорливой:

– Скучно, но не смертельно.

Марина приоткрыла глаза и посмотрела вслед уходившим женщинам и снова подумала, что все вокруг бессмысленно, все глупо, все возвращается на круги своя. Снова прикрыла глаза и глубоко вздохнула, погружаясь в раздумья.

Печаева вышла из железнодорожного вокзала и направилась к стоянке такси. Она решила вернуться в свой город. Не сомневалась, что Андрей, как всегда, ждет ее, что с радостью встретит. Ее решение для нее было болезненным и горьким, но приняла его как единственное, которое хоть как-то упорядочивало ее жизнь.

Возвращалась к тем стенам, в которых, она знала, опять не будет находить себе покоя. Мысли угнетали, томили. Ехала, как на каторгу. Сидела, согнувшись, отвернув лицо к боковому слегка приспущенному стеклу. Прижимала к коленям дамскую сумочку. Смотрела вдоль дороги. Взгляд был рассеянным, временами выхватывал деревья, деревенские дома, поля, овраги, не оставляя ничего в памяти. Ветер врывался в салон и трепал ее волосы.

Было пятнадцать часов, когда въехали в город. Он встретил давно знакомым видом. Те же дороги, тротуары, дома, магазины. Пыльные деревья, пыльная трава и рекламные щиты вдоль дорог.

Остановились у автовокзала. Марина глядела сквозь лобовое стекло и ловила себя на мысли, что глазами искала на стоянке такси машину Пашки. Не нашла. Посмотрела на водителя и назвала адрес, куда ехать.

– Сегодня очень жарко, – заметил водитель.

Марина безразлично промолчала. Тоскливое чувство, которое преследовало ее всю дорогу, не покидало и сейчас. Она не хотела разговаривать и не хотела ехать в том направлении, куда ехала. Все происходило механически, тупо. На мгновение подумала, не поехать ли к Пашке, но тут же отбросила от себя эту глупость. Пустое, пустое, пустое. Все пустое.

Она возвращалась к Андрею, чтобы просто продолжить жить.

Скоро подъехали к дому, где была квартира Печаевых.