Глава десятая. Пути-дороги

Запах древнего лоскута не походил на запахи букинистических изданий либо антиквариата. В нем было нечто, чего объяснить никто бы не смог. Не мог и Ванька. Пришел в себя от резкой встряски и ощущения, что на чем-то сидит.

Он оторвал лицо от свитка и поднял голову: перед глазами туман. Из молочной клубящейся дымки почти вплотную подступали едва различимые деревья. Глаза побежали по кругу: туманный лес окрест. Со всех сторон несутся чьи-то суматошные непонятные крики: ругань, вопли, стоны, угрозы, призывы о помощи. А еще писк, визг, глухое уханье, удары топоров, палашей. Стоит зловещий упругий звон стрел, впивающихся в плотные стволы вздрагивающих от боли деревьев, стонущих от ран. И стойкий стелющийся понизу запах дыма. Из белой молочной мути доносится чье-то тяжелое бегание и пыхтение.

Взгляд упал вниз: под ним большой полусгнивший пень, покрытый мхом. Малкин поднес к глазам свиток: почуял, что именно его магическая сила занесла их теперь сюда, в этот бездонный туман. Ванька прислушался, пытаясь сквозь несущийся шум непонятной битвы уловить звуки голосов друзей, но бесполезно, тогда осторожно позвал:

– Ответьте кто-нибудь. Не вижу, где мы снова зависли. Может, кто-то шурупит, что вокруг нас творится?

Опять напряг слух, прошло немного времени, и справа из молочных клубов, сквозь гул битвы, тихо просочился озабоченный голос Сашки:

– Здесь я. Не знаю, что происходит кругом, но куда занесло, кажется, кумекаю. Похоже, мы в Слепой низине, в крысьем лесу. Во владениях Великой воительницы вольных крыс, Доннаронды.

– Опять, черт возьми, привалило, – озадаченно отозвался Малкин. – Тебе виднее, ты уже бывала тут, – затем спросил. – Ты там одна или с тобой есть еще кто-то?

– Рядом – никого, а дальше – не вижу, – громче раздался ответ Сашки. – А ты далеко?

– Может быть, нет. Попробую подойти. – Ванька оторвался от пня, свернул свиток, положил в карман, шагнул на голос. Ступал осторожно. Шага через три уперся коленом в поваленное дерево. Ощупал, собираясь окликнуть Сашку, как вдруг дымка закрутилась, сбиваясь в ватные клубы, поднялась кверху, открывая деревья.

Сашка стояла неподалеку от поваленного дерева и смотрела на парня.

Чуть в стороне, на другом поваленном дереве, во весь рост вытянулась большая желтая крыса с драгоценным ожерельем на шее. Рядом с нею почтительно склонилась остроносая черная проныра Крабира. Земля под деревьями испещрена крысиными норами.

Серый холодный пытливый взгляд Доннаронды приковал к себе глаза парня. Малкин помнил рассказ Сашки и Катюхи о встрече с Великой воительницей, тем не менее удивление не стало меньше. Доннаронда шевельнула длинным черным хвостом, клубы тумана поднялись выше, открыв черно-серые гирлянды из крыс на ветвях деревьев.

Сашка воскликнула, оглянувшись:

– Значит, я не ошиблась, Великая воительница, мы снова в твоих владениях. Однако на этот раз не по своей воле, а по чьей, я даже не могу объяснить. Мы так и не добрались до Фарандуса. Нам не смогли помочь ни твоя магия, ни превосходная юркушница Данида, ни непревзойденная проныра Крабира.

– Остановись, терра! – резко прервал Сашку хрипловатый повелительный голос Великой крысы. – Не то наговоришь лишнего!

– Прости ее, Примадонна, – вступилась Крабира, еще ниже кланяясь Доннаронде, – разреши мне сказать, Великая воительница, – трепетно подождала позволения и, когда Доннаронда властно кивнула, продолжила: – Не гневайся, Великая, терра не понимает, почему для них дорога оказалась такой длинной, а потому судит так прямодушно.

– Терра так беспомощна, что ей нужна защитница? – повела мордой Доннаронда.

Крабира сжалась, дернула острым носом, вытянулась в стойку, застыла, затаив дыхание.

Шум битвы то приближался, то отдалялся, то на время затихал вовсе.

Малкин, воспользовавшись заминкой у крыс, привычным движением пригладил торчащие волосы:

– Кто-нибудь может объяснить, откуда эти звуки битвы?

– Это мой другой друг, Примадонна, – поторопилась представить Ваньку Сашка. – Извини, нас опять двое, остальных здесь не вижу, кажется, мы потеряли их по пути. Снова непруха. – Девушка пожала плечами, сожалея, что не может представить остальных, и ощутила, как стопа правой ноги медленно сползает вниз, в крысиную нору, чуть передвинулась влево, спросила: – Что происходит в лесу, Великая воительница?

Доннаронда привстала на локоть, сковывая Сашку холодом серых глаз. Девушка ощутила, как отяжелели руки, шея налилась чугуном, прогнулась, не поворачивалась. Великая крыса села, свесив задние ноги, широко раскрыла рот, выдохнув величественно и с твердостью, какая может присутствовать лишь у победившего полководца:

– Мы только что отбили нападение дебиземских воинов! Некоторым из них фортуна не улыбнулась, мы навсегда прервали их жизнь, отбросили в прошлое. Оставшиеся в живых покидают лес, но это не конец битвы. Скоро подфэр городища Пун, Чобик, замутит новое нападение. Он будет рвать жилы раз за разом, пока не изведет всех своих воинов и крыс-каннибалов. Однако мы готовы к этому. Вольные крысы отступать не приучены.

Непревзойденная Крабира в такт словам Доннаронды часто кивала головой.

Чугунная тяжесть свалилась с шеи Сашки, руки стали гибкими и подвижными. Она вздохнула, высоко поднимая грудь, вскинула подбородок.

Ванька уперся коленом в дерево, наклонился вперед, смотря на Великую крысу:

– Но ведь воины хорошо вооружены, Примадонна. В их руках не только палаши и луки, они могут жахнуть огнем, я улавливаю запах дыма. Он стелется по земле. От огня и дыма не спастись даже в норах. Это страшно для крыс.

Доннаронда повернула нос к Малкину и втянула в себя его запахи:

– Ты не крыса, терр из дальней державы, – произнесла насмешливым тоном, подняла черный хвост и коснулась кончиком одной из крысьих гирлянд над своей головой: крысы с ветвей посыпались на землю, вырастая в размерах и выстраиваясь в шеренгу вдоль поваленного дерева. Доннаронда дотронулась передней лапой до самого крупного камня на ожерелье, оно ярко вспыхнуло вокруг шеи, и Великая крыса превратилась в молодую женщину. Спрыгнула с дерева, подошла ближе к Ваньке, играя мускулами голого желтоватого тела. Горящее ожерелье на шее подчеркивало вытянутость вперед волевого лица. Крысиный взгляд повелительно вбирал в себя прищуренные глаза Малкина. Доннаронда снова потянула запах. – Ты не крыса, терр, – усмехнулась с непонятным для него сожалением либо сочувствием и продолжила, – хоть ты из дальней державы, но рассуждаешь, как дебиземец. Теперь послушай меня: крысы не дебиземцы, крысы не боятся стрел, палашей, огня и дыма, они выживут на любом пепелище. Крыс много, дебиземцы никогда не справятся с нами, как бы они не старались превращать плененных крыс в подобных себе каннибалов. – Доннаронда помолчала, не отрывая от Малкина взора. – От Крабиры я ведаю, ты вожак у терров из далекой державы, чую, что тебя защищают Великие Маги. Твоя спутница не знает, что все время Крабира и Данида были рядом с тобой. Ты не видел их, но когда требовалось, они помогали тебе и твоим друзьям. Крабира не могла выбирать путь к Фарандусу, потому что тебя вели Великие Маги Земли по дороге, выбранной ими. Чтобы ты понял свое предназначение.

– Предназначение? – нетерпеливо воскликнул Ванька. – У Великого Скелета предназначение, у меня предназначение. Вот еще новая запара! – чесанул ногтем по ребрам, покраснел, почувствовал вину за то, что не сдержался и вспылил в присутствии Великой крысы.

– У каждого есть предназначение, – величественно продолжила Доннаронда, – каждому предначертано сделать то, что обязан. Ты должен гордиться, терр, что тебя выбрали Великие Маги Земли, что они покровительствуют тебе.

Сквозь ткань штанов Ванька нащупал свиток.

Великая воительница прошлась перед шеренгой вытянувшихся крыс, тронула каждую и те стали превращаться в воинов-деби: кожаные доспехи, луки, колчаны, палаши. Глянула на Малкина:

– Я не намерена продолжать битву с Чобиком, терр. Хочу заключить с ним мир. Подфэр даже не подозревает, что фэр Быхом заблаговременно предупредил меня о нападении. Для Чобика тут ловушка, ему ничто не светит. Положит всех своих воинов. Быхому нужна его смерть. Фэр затеял плохую игру, стремится убрать подфэра моими лапами, – посмотрела на руки, добавила, – одновременно хочет получить повод для большого нашествия на крысий лес. Все очень просто. Много не заморачивался. Решил, что меня легко обвести вокруг пальца. Но просчитался.

Малкин с любопытством смотрел на голую женщину с налитым крепким телом желтоватого отлива, но не мог отделаться от мысли, что видит перед собой крысу, и в шеренге воинов-деби тоже видел крыс. Чуть повел головой, недоуменно пожал плечами, отозвался:

– Но я-то здесь при чем?

– Я хочу, чтобы ты, терр, встретился с Чобиком и объяснил ему все, – въедливые крысиные глаза и сильный запах от ее тела заставляли Ваньку напрягаться. Она вскинула длинные брови. – Я, разумеется, не могу заставить тебя, твои великие покровители не позволят мне этого сделать, но я обращаюсь к тебе с просьбой. Я могла бы и сама увидеться с подфэром, но мне он не поверит, он боится и ненавидит крыс, как все дебиземцы. Он нисколько не лучше других, может, даже хуже, однако я предпочитаю честную битву и не собираюсь играть по правилам фэра Быхома. Я сама устанавливаю правила, терр.

Ваньке такое предложение не очень понравилось, вернее сказать, совсем не понравилось. Но сразу отказать женщине, пускай даже крысе, тем более Великой воительнице, у него не повернулся язык. А потому он попытался применить обходной маневр и, как страус, спрятать голову в песок:

– Почему ты думаешь, что он поверит мне?

– Тебе поверит! – надавила воительница. – Ты посланец к Фарандусу, и никто не знает, какое послание ты преподнесешь презу. Может быть, твой верительный свиток содержит его текст.

Малкин возмущенно покраснел до корней волос, веснушки на лице проступили четче, как будто увеличились, сорвался:

– Это же полный бред! Ну, просто железный бред! Тебе, Великая воительница, лучше всех известно, что я не посланец, что нет никакого верительного свитка! Это запаривание мозгов! Свиток в моем кармане не имеет отношения к этому. И я вообще не знаю, к чему он имеет отношение. Великий Скелет сказал, что на нем написаны Великие письмена Великих Магов Земли. Но мне неизвестна тайна древних символов и знаков. Не могу же я сам себе пудрить мозги, да и другим – обрыдло!

В ответ величественный кивок. Затем Доннаронда приблизилась, коснулась его тела голой грудью, вгоняя парня в новую краску, и проникновенно шепнула:

– Конечно, но ведь ради мира, терр.

Малкин глубоко расслабляюще вздохнул. Противопоставить было нечего. Цель действительно благородная, и вроде никакого подвоха. Отлынивать – не по-мужски.

– Странно как-то, Примадонна, – сказал, прищурившись, – о мире разговариваешь с терром. Не стыкуется все это. Но почему-то не сомневаюсь, что ты искренна, – глянул на Сашку, чувствуя ее поддержку. – Я согласен.

Доннаронда величественно отступила на пару шагов и показала на шеренгу воинов-крыс:

– Когда понадобится, тебя прикроют мои крысы-воины. Только из вольных крыс получаются лучшие воины. Они сложат головы за тебя, если потребуется, терр! Но до поры будут незаметны.

Малкину вовсе не хотелось, чтобы за него кто-то погибал, пускай даже крысы, и он совсем не представлял, как должна состояться встреча с подфэром Чобиком. К тому же он, как Доннаронда, не любил играть по чужим правилам, а Великая воительница явно втягивала его в такую игру. Проговорил с некоторой задержкой на паузах между словами:

– Я уж как-нибудь сам, без воинов.

– Сейчас не надо как-нибудь, сейчас надо наверняка! – отрезала она, коснулась пальцем крупного камня на горящем ожерелье и превратилась в большую желтую крысу.

Катюха и Карюха вдруг обнаружили, что поляны под ногами нет, и стоят они на опушке леса, окутанного белой мутью тумана.

Из дымки вырываются упакованные в кожу, обрызганные кровью воины с окровавленным оружием. Их глаза мечутся, ища спасения, лица искажены. Они злобно ругаются, потерянно вопят, с опаской оглядываются и мрачно выносят на руках истекающих кровью раненых и убитых. Опушка заполнена ими.

Чуть дальше развернуты свежие шеренги воинов с луками и палашами. Они пропускают сквозь свои ряды выходящих из лесу и вновь смыкаются, готовые отразить нападение. Но лес угрюмо молчит, клочьями выкидывая клубы тумана, которые тают на солнце.

Девушки видят, что у погибших вырваны глотки и перекушены сонные артерии. А раненые – в множественных кровоточащих укусах. Убитых кладут отдельно от живых, плотно тело к телу, сверху прикрывают ветками деревьев. Над ними тучами кружат мухи, ползать по телам вместе с земляными жуками. Раненых относят дальше, возле них хлопочут несколько женщин в таких же накидках, как на Катюхе и Карюхе, и четверо мужчин без доспехов в старых заплатанных одеждах. Перевязывают раны рваным тряпьем.

Подфэр Чобик в доспехах и полунакидке болотного цвета стоял на высокой кочке, хмуро наблюдая, как воины в панике покидали лес, дергал бровями, подсчитывая, сколько трупов отнесли в одну сторону и сколько раненых в другую. Настроение было паршивым. Плетеные сетки-ловушки для вольных крыс на поясах ловчих были пусты. Ни одной пойманной крысы. Охота провалилась. Убитыми и ранеными около двух десятков воинов. Желтая мерзавка туго знала свое дело. Явно ждала его.

Чобик нервно сплюнул и посыпал проклятьями, как горохом. С той поры, как в крысином лесу начали пропадать ловчие, стало ясно, что без магии с желтой мерзавкой не справиться. Напрасно он не настоял перед фэром, чтобы прихватить в поход мага, вот теперь пожинает плоды. За неудачу придется отвечать по полной. Фэр, как всегда, отвертится, а вот его, Чобика, голова запросто может слететь с плеч. Впрочем, рано пускать слюни, еще не конец, по крайней мере ясно, что одним наскоком тут не обойдется, надо хорошенько обмозговать и взять крыс хитростью. Подфэр чуть взбодрился, как будто откопал новое решение. Огляделся. В стороне стоял Бат Боил. Чобика подхлестнуло изнутри, терр сейчас мог оказаться весьма полезным, из всякого положения умел выкручиваться. Коль напросился в поход, пускай тоже мозги прикладывает. Чобик подозвал его и высыпал слова:

– Я предупреждал фэра Быхома, что дело может быть дохлым, как жареная крыса! Но он уперся, будто лбом в стену! Он, конечно, отмажется! – Подфэр яростно задергал бровями. – А нам надо что-то придумать, Бат. У желтой мерзавки, похоже, все под контролем. Нужно как-то перехитрить, обманом взять, уж потом я из нее веревку совью. Что посоветуешь?

Глаза Бата Боила смотрели не моргая, взгляд холодный, ноздри расширились, губы разжались:

– Желтая крысиная воительница владеет магией, подфэр. Задача у тебя нелегкая. Ты должен был хорошо подготовиться к походу, тогда бы не оказался в дерьме!

Чобик откачнулся, будто терр жестко погладил его против шерсти, зашаркал ботами по траве, тесноватые доспехи заскрипели, втянул живот:

– Я собирался подготовиться, – стал с надрывом оправдываться, – но фэру как будто крыса в мошонку залезла, взбеленился, чуть не в шею вытолкал. Теперь приходится расхлебывать. – Вяло поймал глаза Бата Боила. – Ты – терр, но за жабры тебя взять никто не может, всегда сухим из воды выходишь, умеешь вешать на уши крысиные хвосты и выкручивать мозги наизнанку. Подскажи, как вывернуться и забить клин в задницу желтой мерзавке, чтоб духом крысиным больше не воняло. Посоветуй!

– Не дергайся, – сквозь зубы процедил терр, поправил жабо и отвернулся.

Чобик дернул бровями, хватанул ртом воздух, с ненавистью глядя в затылок Бата.

Катюха сообразила, где они очутились, не удивилась, шепнула Карюхе, та кивнула.

Как из-под земли возник желто-зелено-коричневый проводник-таинд. Вклинился между ними. Девушки расступились. Шмыгнул носом, шикнул, отправляя слова, как стрелы из лука:

– Не стойте столбами на виду у всех, будто две слепые крысы! Перевязывайте раненых, как делают деби! – И пропал, как в воду канул.

Катюха и Карюха сорвались с места.

Искусанные крысами воины лежали на спинах, уставив глаза в слепящее небо. Стонали, ругали грызунов и молчали, сдавливая скулы. Мясо висело клочьями. Тряпки быстро пропитывались кровью, приходилось часто менять из вороха, сваленного рядом.

Девушки присели возле молодого деби с карими, чуть выпученными глазами, у того кровь хлестала из-под колен. Женщины-деби, перевязывая, глядели на него с жалостью и грустью. Одна шепотом обронила, что ходить парень, если выживет, уже не будет. Он лихорадочно отрывал голову от земли, привставал на локти, смотрел в глаза женщинам и виновато повторял, что в лесу сплошной туман, крыс не видно, что они напали неожиданно отовсюду. Ему кивали в ответ и вздыхали.

Катюха боковым зрением видела Бата Боила. Чобика не знала, но по цветной полунакидке, манере поведения сообразила, что он верховодит. Заметила, как терр откололся от Чобика и крупными шагами, щурясь от солнца, направился прямо к ним. Насторожилась, а Карюха втянула голову в плечи. Бат Боил остановился у них за спинами, раздалось тяжелое дыхание и утробный голос:

– Хватит ковыряться в кровавом мясе тех, кто слабее крыс, они не заслужили жалости и должны подохнуть, как крысы.

Слова Бата Боила возмутили, но девушки сдержались. Колющий взор терра как будто скреб по их лопаткам, затылки начинало жечь, как печным жаром. Последняя встреча с Батом Боилом вызывала в девушках неприязнь, не хотелось смотреть на него, внутри все кипело. Женщины-деби испуганно отодвинулись и прекратили перевязку ран.

– Бат, помоги! – попросил раненый с крючковатым носом, из его ран тоже сочилась темная кровь.

– Крысы тебе уже помогли, – бросил терр, подрагивая ноздрями, словно принюхиваясь к запаху приближающейся смерти.

– Чего сидите, шлюхи? – выпихнул из себя раненый, пытаясь дотянуться до женщин. – Перевяжите, я истекаю кровью!

Женщины, стоя на коленях, не двинулись с места, поедали глазами терра. Тот выхватил несколько фарандоидов и сунул каждой по монете. Женщины раскланялись, вскочили на ноги и прытко кинулись врассыпную, вон от леса мимо трех десятков оседланных и стреноженных лошадей. Карюха резко повернулась, свела к переносице тонкие черные брови и выпалила:

– Что же ты делаешь, изверг? Воинов умирать оставляешь! – Вскочила.

Большой рот терра приоткрылся, показывая крупные зубы, губы растянулись в презрительной усмешке:

– Разве ты не то же самое сделала, когда в лесу бросила меня подыхать?

Карюха будто подавилась, закашлялась: формально терр был прав. Крыть нечем. Отвернулась и стала тупо смотреть на фыркающих, подрагивающих боками лошадей, жующих траву и прислушивающихся к носившимся по опушке голосам. Молчала. Вместо нее, поднявшись с колен, тряхнула короткой стрижкой Катюха, уставившись в тяжелый подбородок терра:

– И что дальше? – спросила.

– А дальше ты выполнишь все, что я скажу, – хмуро процедил терр, прокалывая девушку взглядом.

Ее глаза возмущенно широко раскрылись, замерли, связки дрогнули:

– Не дождешься!

Бат Боил раздул щеки, желваки зло заходили:

– Однажды я отдал вас Абрахме. Не думайте, что я не сделаю этого еще раз. Но ведь вы не хотите в дом свиданий, не так ли? Хотя Абрахма будет безмерно рада увидеть вас снова. И уже никогда больше не выпустит из своих когтей. Не сомневайтесь, Абрахма отомстит за то, что вы опустили ее. Ее месть будет страшнее, чем крысы-каннибалы. Она ищет вас, перевернула с ног на голову все Пунское землячество. В ее руках вы станете отменными шлюхами. Абрахма умеет делать на этом фарандоиды.

Мгновенные спазмы в голове Катюхи свели все мысли к досаде:

– Ну и жучара ты, Бат Боил!

– Шагайте за мной! – жестким тоном потребовал терр и, раскачивая плечами, двинулся к Чобику, не сомневаясь, что девушки поплетутся за ним.

Упоминание об Абрахме, угроза возврата в дом свиданий выбили их из равновесия. Терр подвел к подфэру, истерично в этот миг оравшему на воинов. Чобик удивленно уставился на девушек, явно не понимая, чего хотел Бат Боил. Затем вперился глазами в терра:

– Тебе можно позавидовать, Бат, ты даже сейчас находишь время отыскивать для себя шлюх.

Терр скривился, гадливо глянул на воинов, коих школил Чобик. В траве под ногами копошилась кучка мышей. Бат притопнул ботами, норовя кожей подошв придавить к земле парочку грызунов. Попытка сорвалась, мыши выскользнули и растворились в зелени. Боил задрожал ноздрями, сердито вдавил пятку в землю. И лишь после откликнулся:

– Эти шлюхи сегодня в Пунском землячестве дороже многих самых лучших шлюх жены фэра. Присмотрись получше, подфэр, они из другого теста и не хотят быть шлюхами Абрахмы.

– Хотят, не хотят, это не имеет значения, – рассеянно и безразлично отмахнулся Чобик. – Все равно скоро станут шлюхами, если попадутся на глаза Абрахме, – и недовольно, срывая голос, закричал воинам, мешкавшим при построении: – Чего мнетесь, как крысиные дохлятины! Шевелите своими откормленными задами, неповоротливые твари! – И терру: – Будут шлюхами, поверь моему слову, Бат!

Терр привычным движением прикоснулся пальцами к жабо, желчным взглядом кольнул девушек, сникших от слов Чобика, отозвался:

– Возможно, если плохо послужат тебе. А ведь они способны сослужить хорошую службу.

– Ты о чем, Бат? – подфэр вытаращил глаза, недоуменно вздернул брови. – Для этого у меня есть две с лишним сотни воинов, – показал рукой, – вдобавок скоро подвезут крыс-каннибалов. Ты предлагаешь мне поменять воинов на этих шлюх? Отправь их солдатам, пускай послужат подстилками!

– Как знать, – не согласился терр, – может, эти двое для тебя нынче важнее всего твоего войска, ведь они посланцы дальней державы, подфэр. Фэр Быхом сейчас много бы отдал за них, Абрахма – и того больше. Тебе повезло, они в твоих руках, Чобик. Помозгуй своей серой башкой, возможно, они – твой единственный шанс в этом походе. Теперь без удачи тебе никак не обойтись, а она слабых не любит и, похоже, поворачивается к тебе задом. Так вот, чтобы не поцеловать ей зад, воспользуйся этими двумя. С одной из них знакома крысиная воительница. Отправь ее в лес для переговоров. А вторую придержи возле себя заложницей. Пускай первая выманит желтую крысу из лесу для встречи с тобой. Так мерзавка окажется в твоих руках. Не упусти случай, Чобик. Это мой совет тебе, подфэр. И возможность для тебя получить кучу фарандоидов.

У Чобика закружилась голова от услышанного. Он возбужденно сорвал шлем, помял в руках и машинально отбросил в сторону. Воин-телозащитник у него за спиной взглядом проследил за шлемом, и когда тот упал в траву, запустил в нее руку, схватил.

Вспотевшие под шлемом волосы подфэра были рыжими с черными пятнами, будто плохо выкрашенные.

Стреноженные лошади невдалеке проявляли нетерпение. Под солнцем, по брюхо в траве, дергались, перемещаясь с места на место, ржали. Телозащитник Чобика не мог понять, что тревожило их. Подфэр не обращал на животных внимания. Крики воинов, команды десятских и сотенных заглушали для него все другие шумы.

Бат Боил мял подошвами траву под ногами, ждал, что предпримет взбудораженный Чобик.

Карюха кипела изнутри. Так бы и вцепилась в черно-рыжие пакли подфэра, выдрала б с корнем, понесла б его по кочкам, мама не горюй. Но зная, что так навлечет беду на обеих, крепилась, не поднимала головы, чтобы ни Чобик, ни Бат Боил не заметили ярости в глазах.

Катюха осознавала, что подфэр непременно воспользуется советом терра и ей придется топать в крысиный лес к Великой крысе. Это напрягало, потому что Карюху оставляли заложницей. А еще покрывалась испариной и дрожью, представляя, как в тумане под ногами будут шнырять крупные крысы, бегать по ее ботам, а по голове, плечам, лицу скользить крысиные хвосты, свисающие от крысьих гирлянд.

Чобик, скрипя кожей доспехов, двигался перед девушками, супил брови и всматривался в лица. Наконец спросил у Бата Боила:

– Какую отправлять?

Терр головой указал на Катюху.

Подфэр пальцами за подбородок поднял ее лицо, заглянул в глаза:

– Дорогу найдешь?

У Катюхи запекло под ребрами, девушка покрутила головой:

– Нет, – ответила глухо. – Как можно что-то найти в сплошном тумане?

– А как же крысы находят? – хихикнул вязким ехидным смешком Чобик.

– Я не крыса! – небольшие уши девушки покраснели от возмущения.

– Как знать, как знать, – опять язвительно хихикнул подфэр, сделал паузу и серьезно проговорил: – Твою спутницу я оставляю заложницей. Если сделаешь что-то не так, брошу ее крысам-каннибалам.

– Мы посланцы к презу Фарандусу! – воскликнула Катюха. – Не имеешь права!

Подфэр схватил ее за мочку уха, больно сдавил, девушка взвизгнула, он притянул к себе:

– Не надейся запудрить мне мозги! – щелкнул языком. – Много я перевидал всяких посланцев. Еще двумя станет меньше! Обе не дойдете к презу! – Хмыкнул, отпустил мочку, подождал, пока девушка потрет ладонью ухо, и резко прицыкнул. – Пожалей свою спутницу. Иначе ей конец! – Поймал глаза Катюхи, приказал: – Пойдешь в лес к желтой мерзавке Доннаронде и убедишь это отродье, что я пришел к ней с миром. Пусть выйдет для переговоров! А дальше я сам все сделаю!

– Ты убьешь Доннаронду? – вызывающе спросила Катюха. – Странный мир ты принес для крыс.

– Любой мир – это мир! Мир для дохлых крыс тоже – мир! – как будто высек подфэр. – От запаха трупов он не станет хуже! – перевел дыхание. – Никогда не рассуждай, ибо тот, кто много рассуждает, быстрее приближает свою смерть! Не забывай, конец твоей спутницы в твоих руках! Готовься, я скажу, когда идти.

Карюха, все это время сдерживавшая внутренний взрыв, пронзительно со свистом выдохнула воздух, тонкие черные брови надломились, волосы, казалось, приобрели жесткость, встали торчком, как проволока.

Проводник-таинд, прячась в высокой траве, подкрался к стреноженным лошадям, умело распутал одну из них, прыгнул в седло и легонько тронул пятками бока. Тихо отъехал на расстояние, оглянулся, стеганул лошадь и понесся во весь опор. Вскоре миновал рубеж Дебиземии и помчался по направлению к Пуну. По тропам, бездорожью, полю, лесу. Спешил. В дороге только раз дал передышку лошади и сам размял тело. А потом снова – в путь.

Гонка прекратилась перед воротами городища. Въехал в Пун и – прямиком в инквизный дома. Метнулся мимо стражей, склонился перед массивным столом городищенского инквиза.

Самор был удивлен, увидав перед собой проводника-таинда. Пересушенная жухлая кожа на лице Главного инквиза натянулась, бородавка на щеке зашевелилась:

– Жубран? Что произошло? Почему ты вернулся? Где посланцы к презу?

Жубран выпрямился. Коротко, как смог, ответил на вопрос. Самор вскочил со скамьи, вылетел из-за стола: боком, боком, словно крался. Выпятив грудь и оттопырив зад, угрожающе осклабился. Поскреб пальцами по крышке стола, потом кинул ладонь на какой-то металлический предмет на столешнице:

– Значит, Чобик замел посланцев? Хочет с их помощью заключить мир с желтой крысой? – схватил за грудки Жу-брана. – Мир с грызунами, которых он должен давить, травить, жечь огнем! – закричал бешено. – Подфэр – предатель, он предал преза Фарандуса! – Голос поросячьим визгом заметался между стенами, нервный тик изрезал пожелтевшую, как древесный лист в гербарии, кожу лица. – Ты сам слыхал?!

– Да, Главный инквиз, собственными ушами, – торопливо подтвердил Жубран, – потому поспешил к тебе.

Самор отдышался, зло оскалился, в глазах появилась тревога. Оторвал вспотевшую ладонь от груди Жубрана и стукнул по столу:

– Подфэр может испортить все, что я замыслил, если сообщит о посланцах Быхому или Абрахме. Тогда им не видать пре-за как собственных ушей. Надеюсь, мне опасаться нечего? Свиток еще у тебя под накидкой, Жубран? Не попал в руки Чобику?

Проводник-таинд поперхнулся, испугано сжался, аляповатая накидка на нем будто увеличилась на несколько размеров:

– Свиток исчез, Главный инквиз, – прошамкал, как беззубым ртом, и, наткнувшись на дикий, вспыхнувший яростью взгляд Самора, потерянно икнул. – Исчез вместе с Великим Скелетом.

У Самора полезли из орбит глаза. Однако вспышка ярости начала медленно угасать, когда он осознал, что Чобик, Быхом и Абрахма не увидят его доноса. Этот извечный страх невозможно изжить, когда постоянно находишься между молотом и наковальней. Магическое исчезновение свитка избавляло от страха.

Мозг Самора посветлел: родилась мысль, хорошо бы убрать всех троих, тогда не придется больше сочинять доносы презу Фарандусу и тогда можно будет подобрать под себя все Пун-ское землячество. Появилась идея стравить эту троицу. Правда, очень рисково стать между фэром Пуна и его женой Абрахмой. Не выбрав сторону ни одного из них, это все равно что вызвать к себе палача с палашом и положить голову на плаху. Муж с женой, так либо иначе, могут скоро найти общий язык, а вот ему без головы уже нигде места не будет.

Впрочем, можно на время прислониться плечом к Бату Боилу. Приблизить его, и как знать, вероятно, в этих обстоятельствах так будет правильно, несмотря на то что терр должен быть по всем канонам стерт с лица земли. Однако без Бата Боила жизнь в Дебиземии уже немыслима, казалось, исчезни он – и дела многих власть имущих в державе потеряют всякий смысл. А сейчас поиски терров могут продолжаться бесконечно, и никто за эту бесконечность не наклонит твою голову к плахе. А фарандоиды между тем, знай, текут в ладони. Однако если терра по какой-то нелепой случайности либо по тайному умыслу Главного инквиза Пунского землячества все-таки сожрут крысы-каннибалы, то это так и должно происходить. За это от преза Фарандуса даже можно получить награду.

Самор хмыкнул удовлетворенно, удивив Жубрана вдруг изменившимся настроением, пробарабанил пальцами по крышке стола, повернул увядшее лицо к проводнику-таинду:

– Поезжай сначала к Абрахме, передай ей слово в слово, что ты нашел шлюх, которые сбежали от нее. Скажи, что на них лапу наложил подфэр Чобик. Скажи, что в пику ей хочет отдать их фэру. Скажи, что поносит ее до треска в ушах, изгаляется над тем, как позорно шлюхи опустили ее! Это ее зацепит. – Самор боком прошелся вдоль стола, остановился у края, присовокупил: – Жена фэра хоть и жадна беспредельно, но за информацию, думаю, сыпанет тебе несколько фарандоидов. И ринется к Чобику, чтобы опередить Быхома и зубами вырвать шлюх. Они крепко наклонили ее, Абрахма перегрызет глотку даже мужу, чтобы дотянуться до них. И пусть перегрызет! Предатели, как крысы в бункере, должны поедать друг друга! – В голосе было предвкушение успеха в предпринимаемом деле. Самор шагнул за стол, плюхнулся на скамью, широко разбросал руки по столешнице, продолжил: – От Абрахмы поедешь к фэру Быхому. Скажешь, что подфэр Чобик предал его, что сговорился с желтой крысой и заключает мир с грызунами. Сообщишь, что Чобик захватил чужеземных посланцев и в обход фэра готовится передать их Абрахме. – Сделал паузу, после которой заключил: – Хочу, чтобы двое набросились на Чобика и сожрали, а после вцепились друг в друга. Когда останется кто-нибудь один, я завершу дело. – Умолк, всматриваясь в лицо Жубрана, словно не понимая, почему тот до сих пор находился здесь.

Жубран отвесил поклон и точно так же, как недавно Самор, стал боком двигаться к двери, кося глазами на Главного инквиза.

Самор не двигался, сухая кожа на лице неподвижно застыла.

Жубран просочился в дверную щель и тихо прикрыл за собой. Прошмыгнул мимо стражников к уличной двери и проворно выскочил вон. Помчался к Абрахме. Поручение Главного инквиза выполнил дословно. Сначала поднял на дыбы Абрахму, потом взбеленил фэра Быхома. Но ко всему сделал добавление от себя, когда фэр вприпрыжку стал взбешенно хромать от стены к стене, часто моргая и мотая круглым брюхом: Жубран выдернул из-за пазухи свиток Самора и протянул фэру. Таинд соврал Самору, когда сказал, что донос исчез вместе с Великим Скелетом.

Быхом застопорился, недоуменно уставился на свиток.

– Прочитай, фэр Быхом, – склонил голову Жубран. – Это донос на тебя презу Фарандусу.

– Донос? На меня? – не сразу врубился Быхом, выхватил свиток и стал нервно мусолить глазами. Прочитал, закряхтел, прикусывая губы. Закрутился на месте, перебирая ногами, как на горячих углях, будто эти угли насквозь прожигали толстенную подошву и высокие каблуки обуви. У оконного проема еще раз вчитался, потом бросил свиток на стол, завопил от злости:

– Ах, Самор, крыса черная, язык змеи! Я придумаю для тебя особую казнь! – И Жубрану: – Откуда у тебя этот свиток?

– Главный инквиз поручил отдать посланцам, чтобы те вручили презу, – кланялся Жубран.

– Как? – еще больше удивился фэр, нервически подпрыгивая. – Посланцы в сговоре с Самором?

– Да, фэр Быхом, – коротко подтвердил Жубран.

Быхом задирал голову, пытаясь казаться выше ростом, бледнел, краснел, зеленел от злобы. Глубоко шумно дышал, открывая и закрывая рот с каждым вздохом. Залез в стол, сгреб в горсть фарандоиды и протянул Жубрану. Тот схватил монеты, моментально рассовал по карманам, отметив в уме, что от Абрахмы получил втрое меньше. И начал пятиться к выходу. Когда исчез за дверью, фэр Быхом прошипел сквозь зубы:

– Нет, посланцы, теперь вы только мои! Я сам сожру вас вместо крыс-каннибалов.

Раппопет и Лугатик очнулись от беспорядочных ударов, сыпавшихся на них сверху. Грубые крики взорвали ушные перепонки. Над ними четыре злых лица, торчащие из кожаных шлемов, и молотившие с двух сторон кулаки. Лежа на земле, в траве, люди стали руками и ногами отбиваться. Воины отступили, и один из четырех ткнул копьем сначала Лугатика, а потом Раппопета:

– Вставайте! Шевелите задами! А то кишки намотаем на копья, собачьи морды, жуперы поганые! Крысы-каннибалы давно жратвы не получали, с удовольствием полакомятся вами, коты бесхвостые! – У воина лицо удлиненное книзу, будто небрежно выструганное из дерева, все асимметричное, воин будто обнюхивал людей, хватая запахи длинным носом.

Раппопет подскочил, как мячик, чувствуя боль в намятых боках и ощущая теплую тонкую струйку крови на левом плече от укола копья. Разодранная рубашка забурела кровавым пятном. Глянул исподлобья, зажав ладонью ранку:

– Мы не жуперы.

Второй воин со шрамом на сильно выпирающем подбородке, стесанным кинжалом с одного боку, толкнул его в шею так, что Раппопет чуть не начал бороздить носом:

– Закрой дупло, жупер, не пялься змеиной мордой! – Этот воин тоже словно принюхивался к Андрюхе. – Нашли место, лесные вонючие ежи, где спать! Поджидали кого-нибудь, чтобы грабануть?

У Лугатика екнуло под ложечкой, явно опять все шло наперекосяк: вдвоем с Андрюхой в лесу, какие-то громилы долбят их и называют жуперами. Полный атас. В этой Дебиземии не знаешь, кем еще прослывешь. Сначала назвали террами, потом посланцами, а теперь в жуперы угодили. Сплошной облом. Володька потер битые и колотые копьем места на теле, крови не увидел и поднялся на ноги:

– Вы зря, – хотел сказать, что зря их подозревают в грабежах, но получил увесистый подзатыльник. Саданулся лбом о стоявший перед ним ствол дерева, икнул, обхватил его руками, едва удержался на подогнувшихся ногах: – М-м-мы н-не те, за к-кого вы на-нас приняли, – выговорил, заикаясь.

Третий воин, отвесивший подзатыльник, был со сломанным кривым носом и массивной отвисающей нижней челюстью, вдогон влепил Володьке по уху:

– Сказано, заткни пасть, тупая кошачья морда! – Подергал ущербным носом, глубоко в себя втянул воздух и с отвращением поморщил некрасивое лицо, очевидно, Володькин запах ему не понравился.

В ушах у Лугатика пронзительно зазвенело, он умолк, не выпуская из рук ствол дерева.

А четвертый воин с бельмом на выпуклом глазу и острыми длинными скулами прорычал:

– Ну, жуперы, топайте, лесные вонючки! Проспали свою удачу, губошлепы, лисьи уродины! Теперь узнаете, что кошачьи и собачьи морды – лучшая жратва для крыс-каннибалов, – он протяжно зевнул, хватанул запахи Луга-тика и копьем подтолкнул.

Раппопет, за ним Лугатик двинулись по лесу за воином с деревянным лицом, двое шли по бокам, четвертый – сзади. У колючих кустов передний воин свернул налево и метров через десять вывел на хорошо наезженную и утоптанную дорогу. За поворотом разнесся скрип колес и голоса деби. Людей остановили. Скоро из-за поворота выехали всадники, за ними – повозка, запряженная цугом, с большим круглым высоким металлическим чаном на ней. Следом за повозкой показалась вторая партия конных. Воин с деревянным, удлиненным книзу лицом доложил подъехавшему наезднику:

– Вот, отрядник Друм, жуперы, в кустах застукали ежовое отродье! Сонных прихватили, свернулись клубками, как бесхребетные лесные змеи, зарылись в траве, как подлые лесные ежи! Поживиться собирались, гнусные отродья. Может, нас выслеживали, хвосты змеиные! Вовремя мы их накрыли!

Отрядник Друм, очень широкий в плечах, с обрубленным кончиком носа на вытянутом вперед лице, похожем на грызуна, внимательно оглядел Раппопета и Лугатика.

Люди даже представить не могли, о чем тот в этот момент думал, то ли о том, что с жуперами ему уже приходилось иметь дело и он обычно распознавал их по особенному виду, то ли о том, что у людей вид и запах был иным.

Друм колебался, его чутье не угадывало в них жуперов. А когда чутье не срабатывало, отрядник терялся и начинал беспокоиться. Между тем Друм никому никак не показывал своих сомнений, грубо потребовал:

– Признавайтесь, кого выслеживали? На крыс охотитесь на дороге?

– Да мы даже не знали, что рядом дорога, отрядник! – качнулся к нему Лугатик, не очень надеясь, что удастся что-то объяснить, ибо сам себе не мог объяснить, как очутился тут. – Мы никогда здесь не были раньше. Никого не выслеживали. – Вытер тыльной стороной ладони пот со лба. – На кой нам крысы, Друм, крыс нам еще не хватало для полного счастья!

– Ты хочешь, чтобы я поверил тебе, злой коварный лис? – недоверчиво скривил губу Друм и чуть тронул с места лошадь, наезжая ее грудью на людей. – Я вижу, ты не любишь крыс, кошачий выродок! – В голосе появилось зловещее шипение, воины из-за спины отрядника сыпанули проклятьями на головы жуперов. – Боишься крыс-каннибалов? – Лошадь давила Володьку.

– Их в Дебиземии все боятся, – отвечал Лугатик и пятился, наступая голыми пятками на пересохшие дорожные колдобины, но при этом не замечал, как рытвины больно врезались в подошвы.

Отрядник чуть натянул повод, придерживая лошадь, и со странной сочувствующей интонацией в голосе проговорил:

– Им приходится выживать, когда морят голодом. Крысы беззащитны. Единственные друзья у них это их зубы и мозги.

– Разве нужны мозги, чтобы поедать друг друга? – недоверчиво сузил глаза Лугатик. – Все просто. Выживает сильнейший.

– Стая сама принимает решение, как ей выживать! – Друм по-звериному дернул обрубком носа. – Тебе, собачьему выродку, этого не понять. Вы, жуперы, глупы и опасны, как змеи.

– Мы не жуперы, – обронил Володька, жалея уже о том, что ввязался в диалог, – мы посланцы к презу Фарандусу из дальней державы. – Кинул взор на Раппопета, прося бегающим взглядом, чтобы приятель поддержал.

Но Андрюха насупился и краем рта негромко цыкнул:

– Завязывай, не распинайся! – Отнял ладонь от плеча и стал заворачивать рукав рубашки.

Тогда Лугатик набрал полные легкие воздуху и громко выдохнул:

– Мы ищем дорогу к презу Фарандусу!

Реакция отрядника последовала сразу, эту реакцию можно было ожидать, тем более что у людей уже имелся опыт, однако вовремя Лугатик не подумал об этом. Друм взорвался:

– Вы – терры! Всех терров скармливают крысам-каннибалам! От вашего мяса уже оскомина у крыс! – Бросил дикий взгляд на деревянное лицо воина. – Связать!

Мгновенно в руках воинов появилась веревка, и Андрюха с Володькой – руки по швам – были спутаны от плеч до пояса. Столбами стояли на обочине под высоким деревом, раскинувшим далеко в стороны длинные ветви с густой зеленой листвой.

Воин с бельмом на глазу напоследок проверил на прочность узлы и, довольный, пригрозил копьем. А воин со сломанным кривым носом как бы для порядка увесисто врезал по шее Лугатику. Володька пискнул, как мышь, и получил еще по уху от воина со шрамом на стесанном подбородке. Раппопет молчал, понимая, что любое слово теперь может обернуться против них, глупо лезть на рожон, надо подождать подходящего момента.

Мимо мрачно проехали десяток воинов сопровождения. Потом, со скрипом и громыханием преодолевая ухабины, с парнями поравнялась повозка с металлическим чаном. Емкость была гладкой и высокой, диаметром превосходила ширину повозки. Понять трудно, что находилось в этом чане, можно только догадываться по яростному писку, который несся через открытый верх. За повозкой проследовали еще десяток воинов.

После этого воин с деревянным лицом копьем заставил людей пуститься вдогонку. Парни пристроились сзади крупов лошадей и поплелись в неизвестном для них направлении. Какое-то время все двигались безгласно, в ушах стоял скрежет колес, фырканье лошадей да писк из чана. Раппопет хотел что-то шепнуть Володьке, но получил древком по голове и откачнулся. Воин со шрамом на выпирающем подбородке резко развернул Андрюху к себе и дыхнул в лицо запахом гнилых зубов:

– Еще вякнешь, окажешься в чане у крыс-каннибалов. – И толкнул Раппопета вперед.

Лугатик осторожно повел глазами по чану, соседство с крысами-каннибалами его не устраивало, по телу пробежало холодное оцепенение. Ему чудилось, что крысы-каннибалы это нечто не только очень опасное, но и уродливое. Один вид должен приводить в ужас. Страх подошел к горлу. Между тем Володька осознавал, что если бы отрядник Друм хотел скормить их крысам-каннибалам, давно бы скормил, а не тащил за собой невесть куда.

Ползли долго, нудно, монотонно и медленно, как оглоушенные мухи. На окраине лесной деревушки устроили короткий привал, чтобы немного размяться. Деревенские деби столпились неподалеку. Близко не подходили, смотрели со стороны, тыкали пальцами и что-то обсуждали. Собаки истерично лаяли, крысий запах и писк из чана изводил их донельзя, они бесновались. Их отгоняли, но они снова кидались на воинов, облаивали, роняя кипучую слюну и до хрипоты срывая голоса.

Воины расположились на земле. Каждый из своей котомки, притороченной к бедру, достал глиняный сосуд с водой и шумно пил, при этом странно урчал, причмокивал и клацал зубами.

Парни уселись возле дерева, прижались к стволу спинами, веревки ограничивали движения. Невозможно было изогнуться, благо что нижняя часть туловища и ноги оставались свободными. Ощутили жажду. Но по всему было видно, что поить их никто не собирался, да и глупо думать, что кто-то из воинов изъявит желание оторваться от своего сосуда и передать его людям.

Наполнив желудки водой, воины разлеглись тут же, пыхтя и облизываясь. Отрядник Друм у повозки приложил ухо к стенке чана и стукнул по нему кулаком. Чан отозвался глухим звуком, а наружу вырвался шум и писк крыс. Друм с маху кинул в чан кожаный мешок с водой:

– Проголодались? Напейтесь водички! – крикнул со странным призывом в голосе, но, может быть, с внутренним сочувствием. – Не торопитесь жрать друг дружку. Скоро будем на месте. Там всех ожидает отменный пир!

Чан загудел диким гулом, и долго этот звук разносился по сторонам.

Деревенские жители испуганно жались, затихая и покидая толпу. Скоро в толпе осталось несколько самых смелых деби. Но и они, потоптавшись, медленно рассосались. Лай собак из бурного и нескончаемого стал ощипанным, редким и скулящим. Постепенно, поджимая уши, собаки вслед за хозяевами разбежались по дворам и оттуда изредка испуганно тявкали, как будто им всем прищемили хвосты.

Запряженные в повозку лошади уткнулись мордами в траву. Друм потрепал их по холкам, в его глазах в этот миг не было зла. Потому Раппопет зашевелился, чтобы отрядник задержал взгляд на нем:

– Друм, мы не терры, – сказал с напором. – У нас нет ни кинжалов, ни палашей, ни луков, ни копий. Разве терры могут обходиться без этого? – Толстячок невысокого роста внушал отряднику доверие и не казался страшным. Вдобавок Андрюха изобразил на лице тихую мирную улыбку.

Лугатик тоже делал над собой усилие, опасаясь при этом, как бы старания вновь не обернулись для него зуботычинами, растянул губы в приятной улыбочке:

– Ну, какие мы терры, Друм? – закрутил головой. – Посмотри, на мне веревок больше, чем одежды.

Отрядник нахохлился, что-то переваривая в голове, обрубком носа потянул воздух и ничего не ответил. Раппопет, подобрав колени, оперся плечом о ствол дерева и начал медленно и неловко подниматься на ноги:

– Прикажи, чтобы развязали, Друм. Мы мирные: никого никогда по своему желанию не обижали. Никуда не убежим. Куда бежать, когда мы ничего тут не знаем? Нас всего двое, а воинов у тебя больше двадцати. Разве возможно двоим убежать от двадцати? Прикажи, отрядник, хоть воды попьем в деревне. Жара, жажда мучает.

Друм молчал, дергая обрубком носа, вглядывался в людей и наконец хмыкнул:

– Убежать от меня вы можете только в одно место: вот в этот чан, – взгляд цеплял, как взгляд гипнотизера, пронизывал насквозь и пытался считывать информацию. После длинной паузы отрядник заметил: – Даже если вы терры, я не чую от вас опасности для себя и моих воинов. В вас незнакомый дух, в землях Дебиземии таких запахов нет.

Раппопет поднялся на ноги, кивнул на Лугатика:

– Он не обманул тебя, Друм, мы посланцы из дальней державы, идем к презу Фарандусу. Нам говорили, что посланцам в Дебиземии все должны помогать, но на деле так не происходит. Мы не знаем дороги, заблудились и потерялись. Ищем остальных четверых.

Отрядник опять на минуту напряг мозг, затем выхватил короткий кинжал и срезал с веревки Раппопета узел. Конец веревки пополз вниз. Парень закрутился, распутываясь, освободил руки и сбросил ее в траву. Кинжал Друма полосонул по веревке Лугатика, Володька заерзал на земле, освобождаясь от пут. Отрядник показал на колодец посреди деревушки:

– Там вода, – и отвернулся.

Парни сорвались с места. Колодец был неглубокий, вода близко, они видели в ней отражения своих лиц, но достать ее было нечем. Ведра нет. Кинулись к ближайшей избушке. Дебиземец встретил враждебно, отказал. Они – ко второй избушке, к третьей, к четвертой. Результат тот же. А псов раздирало от бешенства, того гляди, порвут в клочья. Стало ясно, напиться не удастся.

Отрядник Друм отдал команду конникам трогаться дальше. И повозка с чаном вновь загромыхала по дороге. Только четверо пеших воинов остались на месте, поджидая людей.

Раппопет и Лугатик, облизнув сухие губы, не понимая, почему жители деревни отказали в воде, последним жадным взглядом окинули колодец и поплелись за отрядом. И долго еще по лесной дороге их провожали собаки, облаивая и рыча вслед.

Вскоре лес стал редеть, дорога запетляла между каменной россыпью, за которой вырастали одинокие скалы. Миновали один холм, выбрались на второй, по которому проходил рубеж Дебиземии. Из-за валунов появились рубежники с луками и палашами. Отряд Друма не останавливали. По всему видно было, хорошо знали о нем.

Отрядник Друм придержал лошадь у одного из валунов, повернулся лицом к рубежникам. Молча, не приветствуя, не получив встречного приветствия, дождался, когда отряд пройдет, и тронул поводьями лошадь. Рубежники проводили отряд неприязненными неспокойными и даже боязливыми взглядами.

Поравнявшись с Друмом, Раппопет громко спросил:

– Скажи, отрядник, ты не заблудился? Ведь это рубеж Дебиземии. Почему мы шпарим за ее пределы?

– Что-то меня колбасит от всего этого. – Лугатик старательно выбирал взглядом, куда ставить ноги между камнями, чтобы не поранить голые ступни. – Не хотел бы я еще раз пешкодралить по таким камням. Окончательно все ноги собью. Мне бы лучше по мягкой травке топать. И потом, непонятно, куда тащимся.

– Боитесь? – холодно отреагировал Друм, скосив края губ. Он сидел в седле прямо и глядел перед собой.

– Вообще-то мы шли в другую сторону, Друм, к столичному городищу, – глянул снизу вверх на отрядника Раппопет, надеясь поймать его глаза. – А сейчас получается, что уходим еще дальше. Куда?

Друм привстал на стременах, прислушался к громыханию колес повозки по камням. Чан мотало из стороны в сторону, шум из него шел, как из кипящего котла. Поморщился и показал рукой вперед:

– За теми тремя холмами – Слепая низина, в которой крысиный лес. Нам туда.

– Нам не нужно в крысиный лес, – бурно запротестовал Лугатик и замахал руками.

– Ты не любишь крыс? – посмотрел недобро Друм и опустился в седло.

Лугатика передернуло от мысли, что крыс можно любить, но тут же вспомнил черную Крабиру и, помедлив, произнес:

– Они ничего плохого нам не делали.