Глава восьмая. Жуперы

Люди, привязанные за ноги, висели на сучьях деревьев вниз головами.

Неподалеку, с ножами и луками в руках, кружком сидели на земле Интус и трое его сыновей: Мокус, Грэпи и Фонфи. Все трое были одинакового роста, как будто изготовленные по одному образцу, и хотя не были близнецами, но лицами схожи. В остальном были разными: один шустрее, второй медлительнее, третий поспешал неторопливо. Разные голоса, разные вкусы. Охотниками также были разными.

Сейчас сыновья внимательно смотрели на отца, слушали его рубленую речь. Интус говорил назидательным тоном, то и дело прислушивался и поглядывал по сторонам сквозь деревья. Пытался уловить и заметить, что происходило в глубине леса.

Первой на веревке зашевелилась Сашка. Синяя футболка на ней сползла вниз на голову и руки, полностью оголив тело. Пальцы едва касались земли. Схватили траву, выдрали пучок. Девушка застонала, не понимая, что с нею. Дернулась всем телом, качнулась. Непослушными руками стала убирать футболку с лица. Сообразила, что подвешена за ноги. Голова раскалывалась от боли, глаза налились кровью и саднили, в ушах стоял нудный гуд. Справившись с футболкой, повертела тяжелой головой. Увидала перед глазами нечеткие стволы деревьев, траву, словно набухшую на дрожжах, а за спиной услыхала голоса.

– Эй! – крикнула Сашка и не узнала собственного голоса. Он был каким-то набрякшим, дрожал, как водянистая масса холодца. – Кто здесь? Что происходит?

И хотя громкие голоса Интуса и его сыновей продолжали звучать, никто не отреагировал на ее возгласы, словно все происходящее с нею их не касалось.

Она скосила глаза и сбоку от себя заметила Ваньку, также висевшего вверх ногами. Это поразило. Малкин не подавал признаков жизни: безвольно опущены руки, тело обездвижено. Девушка во всю мощь легких закричала:

– Ванька! Ванька, ты живой? – Голос испуганно закостылял по лесу, натыкаясь на деревья и всякий раз возвращаясь. – Ответь наконец! – Мозг Сашки на какое-то время застыл, мысли улетучились, только неимоверная тяжесть в голове и тупой шум в ушах. Слабо ощущая ноги, чувствуя боль от веревочного узла, девушка попыталась освободиться. Но, убедившись в крепости веревки и сука над нею, затихла, выбившись из сил.

Интус поднялся и двинулся между деревьями. В этот момент зашевелился Малкин и стал приходить в себя Раппопет. Сознание возвращалось к ним, головы трещали, глазные яблоки болели. Ванька потер глаза руками, увидал ноги в ботах. Вытянул шею, узнал Интуса, махнул отекшими руками, окликнул хриплым голосом:

– Интус! Какого рожна? Как это понять? Почему я подвешен? Где остальные?

– Я думала, ты уже готов, Ванька, – выпалила Сашка, обрадовавшись голосу парня. – Все здесь. Висим, как и ты.

Малкин повернул голову к Сашке, увидал ее голое тело, скомканную у лица футболку и хрипло зло выпихнул:

– Интус! Тебе все это нравится или заняться больше нечем? Что ты затеял? Как мы оказались на веревках?

От соседнего дерева просипел раздраженный клокочущий голос Раппопета:

– Опять магия. Она уже доконала меня! – Андрюха коснулся рукой ствола дерева, попытался зацепиться и подтянуться к нему, но рука сорвалась. Он снова ухватил пальцами жесткую кору, и вновь рука скользнула и обвисла. Парень ругнулся, посылая магов и дебиземцев ко всем чертям.

Интус наклонил лохматую голову вперед, молчком вернулся к сыновьям, уселся между ними. Вспухшие веки скрыли глазные яблоки. Сыновья тоже безмолвствовали.

Около Раппопета приходил в сознание Лугатик. Сначала разнеслось его фыркающее сдавленное откашливание и натужное мычание. А после, когда осмыслил происходящее, он издал голосом странное глухое бульканье:

– Где я? – Дотянулся отяжелевшей рукой до земли, скребанул ее ногтями. Повел выпученными глазами по сторонам, увидал висевшего Андрюху, а потом Ваньку с Сашкой. Голос захлебывался. – Черт побери, парни, куда мы опять влипли? Я ничего не помню. Кто это нас на деревья присобачил? Давно мы так висим? – Он вновь потянулся руками к земле, закряхтел, заскрипел зубами и прекратил потуги. – Башка как колокол бухает, в ушах барабаны гвоздят. Парни, надолго мы тут повисли?

– Не скули, Лугатик, без тебя тошно, – как всегда заткнул ему рот Раппопет. – Захлюпал, нытик! Сами ни черта не разберемся. Соображай, что к чему!

Лугатик умолк. Малкин нашел глазами Интуса с сыновьями и заговорил, обращаясь к отцу:

– Объясни хотя бы, Интус, как ты все это устроил?

Деби ответил не сразу. Выдержал паузу, после которой, словно утомленный собственным молчанием, завозился, провел мозолистой рукой по штанам и наконец выложил слова по слогам:

– Мы с Мокусом напоили вас отваром из сонных трав.

– Так вот почему у воды был странный вкус, – проговорил Малкин, вспомнив, как удивлялся привкусу воды в сосуде. – Это для того, чтобы подвесить нас за ноги? Но зачем? Разве мы насолили тебе? Что дальше собираешься делать?

– Передать вас жуперам, – крякнул Интус, разбивая слова по слогам. Кривая нижняя губа чуть оголила зубы, отчетливо обозначив кривизну рта.

Малкин потянулся головой вверх, схватился руками за ноги. Какое-то время повисел в таком положении с кроваво-красным лицом и снова обмяк:

– Кто такие жуперы? – спросил, отдышавшись.

– Те, кому обрыдла власть Фарандуса, – вновь отчетливо разделил слова Интус. – Они хотят заменить Фарандуса на своего парня. Их мало, но они знают, что делать. Сегодня в Ошоке жуперы сговорились с террами.

Малкин снова потянул шею к дебиземцам. В его отекших глазах деби расплывались, как в тумане, а перевернутая поза крайне удручающе действовала на работу мозга. Мозг разбухал от притока крови, давил на череп и, казалось, мог разорвать его на куски. Боль не давала спокойно мыслить.

– Ну и пускай сговариваются! А мы-то здесь при чем? – с досадой выпихнул парень.

– Они знают о вас, – пояснил Интус.

– И что с того?

Ответа не последовало, будто и так все было предельно ясно. Сашка, злясь, откинула от лица футболку:

– Послушай, Интус, – позвала нервно, – будь же нормальным деби, опусти нас на землю, никуда мы не смоемся, нам и ускользать-то некуда. Мы в этих местах, как слепые котята.

– Конечно, не улизнете, – согласился Интус, – мои сыновья с малолетства промышляют охотой в лесу, от них здесь не только деби, но ни одна зверушка не ускользнет, ни одна их стрела не пролетит мимо. А сейчас охота закончена, охота закончена, охота закончена, – повторил трижды.

Эти слова были ответом на просьбу Сашки, иначе говоря, виси и не рыпайся.

Девушка от бессилия сжала скулы и повернула лицо к Ваньке, понимая, что дальше с Интусом вести переговоры бессмысленно. Оставалось только ждать жуперов.

Парни понесли по кочкам, яростно заскрипели зубами.

А лес жил своей привычной жизнью, до которой людям сейчас не было никакого дела. Погруженные в раздражение, они не слышали его, все вокруг тяготило. Времени прошло немало, прежде чем послышался топот копыт.

Мелькнув между деревьями, пригибаясь под ветками, приблизились шестеро конников, спрыгнули с лошадей. Сыновья Интуса подхватили поводья и отвели кобыл к кустам.

Вперед выступил жупер в черно-зеленой накидке чуть выше колен. Лицо бледное, скуластое, с красным прыщом на лбу. Глаза бегающие, неуловимые. Руки ерзающие, неспокойные. Одна потирает другую, вместе потирают бедра, ныряют под накидку и потирают живот.

Интус клюнул головой вниз, отвешивая короткий поклон, поприветствовал:

– Большого духа тебе, Аклак! Твои дела прославят Дебиземию!

– Скоро, скоро, Интус, уже скоро, с нами Бат Боил! – бодро ответил Аклак, показывая на Бата Боила.

Тот чуть отстал, без каких-либо эмоций на лице.

Рядом с Аклаком держались два жупера в черно-зеленых накидках: его помощники. С грязными волосами и неухоженными лицами. У одного торчала козья бородка, у другого заплывшее от хмеля лицо с выпученными красными глазами.

С Батом Боилом были два терра, в серых накидках с жабо, как у Бата, только жабо вполовину у́же. Оба неулыбчивы, с грубо вытесанными каменными лицами. Один с насупленными бровями и длинными, до колен руками, второй с тяжелым подбородком и большой нижней губой.

Под подошвами их ног смачно хрустела жирная трава. Они подошли к висевшим на сучьях людям.

Интус с чувством достоинства стоял на месте. Результаты его работы налицо: посланцы к презу, благодаря его хитрости, были совершенно беспомощными и раздавленными.

Аклак довольно потоптался между людьми, заглядывая каждому в лицо, после чего обратился к Бату Боилу:

– Вот они, вот они, Бат, ты их уже видел. Посмотри еще разок, это они? Это они, Бат? Вижу по твоим глазам, что они. Ты ноги сбил, гоняясь за ними. А мои жуперы без напряга на суках их повесили. Я употреблю посланцев, если у тебя сорвется, – и тут же поправил себя, – не думаю, что сорвется, но запасный вариант все-таки приготовлю. Вот так, Бат, я умный жупер, не терр какой-нибудь. Ты правильно сделал, что принял мое предложение. А сейчас поговорю с этими чужеземцами. Мне есть что с ними перетереть. Эй, вы, – он обратился к людям, – посланцы к презу, крысята бесхвостые, я – Аклак, главный жупер Дебиземии, со мной Бат Боил, главный терр, вы его знаете. Я только что заключил союз с Батом, чтобы он помог мне свернуть шею презу Фарандусу. А вы – мой второй вариант. У вас единственная возможность выжить: согласиться на мои условия. Иначе останетесь висеть на веревках, пока не загнетесь и не протухнете. Не думаю, что это понравится вам больше. Я даже не спрашиваю вашего согласия, крысята, знаю, что деваться вам некуда, все равно столкуемся.

– Тебе самому никогда не приходилось висеть ногами вверх? – оборвал его монолог Малкин и качнулся на веревке. – Тогда ты не понимаешь, что разговаривать с тобой в таком положении у меня нет настроя. Сначала прикажи подвесить себя самого за ноги, и поговорим на равных. – Ванька сделал короткую паузу, чтобы откашляться, чуть уменьшить хрип, и закончил: – Но если ты действительно тут главный, скомандуй, чтобы нас развязали.

Ванькины спутники задергались, глухие голоса вразнобой повторили просьбу.

Бледное скуластое лицо Аклака порозовело от неудовольствия, ибо ему не дали договорить. Неуловимые глаза на мгновение застыли, неспокойные руки замерли. Он раздраженно воскликнул:

– Нет! Даже не надейся! – И снова засновал руками по телу, как будто искал карманы, которых в накидке не существовало. – Башкой вниз ты будешь сговорчивее. – И громко усмешливо хмыкнул, выложив на бледной щеке кривую складку.

У Андрюхи Раппопета изнутри понесся сиплый клокот, под тканью провисшей рубахи на животе судорожно напряглись мышцы, в горле задребезжали голосовые связки. Но он с усилием сдержал взрыв и старательно, как можно спокойнее, выговорил:

– Да уразумей ты, главный жупер, мы же не враги тебе. Мы вообще не знаем тебя, как, между прочим, и ты нас. Хочешь договариваться с нами – развяжи, и давай сядем в тенек, поговорим. В перевернутом положении в наших черепках мозги совсем варить перестали, по извилинам гуляет пустой звон, долбит, спасу нет. – Андрюха попытался вызвать у главного жупера сочувствие.

Однако вызвал обратную реакцию: Аклак обрадовался его словам, повеселел, раздражение сползло с лица, как капли пота. С довольным видом быстро-быстро пробежался вокруг Раппопета, удовлетворенно заглядывая в глаза:

– Вот и хорошо, очень хорошо, очень, – его ноги привычно сучили, путаясь в высокой траве, она брызгала своей зеленой кровью. – Варить мозгам не надо, крысенок! Мозговать вредно для тебя! Чем больше мозгуешь, тем больше сомневаешься. А мне не нужны твои сомнения. Мне нужно, чтобы ты меньше кумекал и быстрее соглашался на мои условия.

– Погоди, погоди, Аклак, – рукой потянулся к нему Мал-кин. – Так нормальные дела не делаются. Так разговор не получится.

Аклак рывком обернулся, крутнувшись вокруг собственной оси, черно-зеленая накидка слегка распахнулась, открыв короткий кожаный панцирь. Жупер запахнулся, поймал пальцами застежку, потом подступил к Ваньке, лицо резко изменилось:

– Ты не понял, крысенок! Мне не нужен разговор с тобой! – Он зло оскалился, и красный прыщ выпятился на бледных морщинах лба. – Я никогда не разговариваю с теми, кто зависит от меня. Зачем терять время? Все равно ты сделаешь так, как нужно мне. – Его бегающие глаза пронеслись по присутствующим. – Все вы сделаете так, как скажу я! – выкрикнул громко Аклак.

Его самонадеянность поразила Малкина, и Ванька попробовал вбить клин между жупером и терром. Парень не постигал, почему до сих пор Бат Боил не проронил ни слова, как будто его здесь не было, как будто у него не имелось собственных интересов, о коих Ванька хорошо знал. Впрочем, Малкину не были известны условия заключенного союза между жупером и терром, поэтому парень просто попытался сыграть на самолюбии главного терра:

– И ты тоже, Бат Боил? – хрипло спросил с издевкой в голосе. – Определился в подручные к Аклаку? Правильно, видно, так должно быть. – Ванька хотел реакции Бата Боила, но не дождался: терр стоял, как замороженный, с отвлеченным видом. Словно все происходящее его не касалось, будто Ванькина насмешка стрелой пролетела мимо и не была замечена. Разочарованный неудачей, Малкин сипло вздохнул и бросил главному жуперу: – Тогда не тяни, Аклак, говори условие.

– Вот это другое дело, – ерзающие руки главного жупе-ра прошлись по телу, несколько раз механически расстегнули и застегнули застежку накидки. – Условие простое: с тобой к презу пойдут мои жуперы. Объявишь их своими спутниками, посланцами к презу. Они должны пройти к Фарандусу, а дальше – не твое дело. Как видишь, все просто.

– Слишком примитивно, – поперхнулся Малкин, – забываешь, что у преза Фарандуса хорошие стражи и надежные телозащитники, – кашлянул и с удовольствием начал вбивать второй клин, теперь уже играя на самонадеянности и самолюбии Аклака. – Не полагаешься на Бата Боила? – громко хмыкнул. – Правильно. Как можно доверять терру? Доверять можно только самому себе и своим проверенным жуперам. И что это за сговор у тебя с терром, если все приходится решать самому? Да еще ждать, когда он всадит нож тебе в спину. Зачем? Ты сам умеешь управиться с делом. И, наверное, уже наметил, когда всадишь Бату Боилу кинжал под ребра. – Снизу Ванька плохо различал лицо главного жупера, но все-таки заметил, как оно сосредоточилось, ибо парень угадал и озвучил мысли Аклака. Одновременно на безразличном, казалось бы, лице Бата Боила вздулись желваки. На этот раз стрела не прошла мимо. И Ванька вновь ударил по клину. – Не узнаю тебя, Бат Боил, ты начал промышлять на вторых ролях, чужие задницы прикрываешь, а может, подтираешь. Ты лох, терр. Получил союзника, который без сомнения отправит тебя вслед за Фарандусом?

Аклак позеленел, с остервенением подпрыгнул на месте, ударил Малкина кулаком в живот и, как недорезанная свинья, завизжал на весь лес:

– Заткнись, крысенок! Не плюйся блевотиной, а то захаркаешь кровью! Отвечай, согласен или нет на мои условия?

Помощники Аклака сорвались с мест и тоже прошлись кулаками по ребрам Малкина. Ванька скорчился, как сумел в подвешенном положении. Прикусил губы, останавливая стон. Живот и ребра горели огнем. Преодолевая боль, с одышкой выдавил:

– Ты хуже терра, Аклак. Бат Боил не делал мне таких предложений, хотя дубасить и убивать – это его профессия.

Бегающие глаза Аклака затянулись кровавой пеленой ярости. Бешенство перло из него отовсюду, казалось, даже из ушей и из носа, поднимало дыбом волосы. А руки шарили по телу в поисках кинжала, того гляди, выхватит и полоснет Малкина. Главный жупер всегда заводился с пол-оборота. Его окружение знало, достаточно одного не понравившегося слова, как он начинал крушить вокруг себя, и плохо было тому, кто случайно попадался под горячую руку. Однако остывал Аклак так же мгновенно, как вспыхивал. Сейчас он резко выдохнул воздух, отступил, кровавая пелена с глаз спала и бледное скуластое лицо высокомерно сморщилось:

– Убивают все, крысенок! Убивают одинаково, – сказал твердым голосом, и даже не верилось, что еще минуту назад этот голос визжал по-поросячьи, тщательно потер руку об руку и выдал обыденно, без напряга. – През Фарандус убивает нас, придумывая для этого свои законы. Я же, когда снесу ему башку, придумаю новые законы, чтобы убивать других. А Бат Боил убивает без законов. Только в этом и разница, крысенок. – Хруст травы под ногами Аклака раздался возле головы Малкина. Жупер присел, пальцами, как клешней, вцепился в Ванькино горло. Спокойно сдавил, дождался, когда человек начнет задыхаться и отрывать от горла его клешню, отпустил и шепнул в самое ухо парню: – Я снова спрашиваю: ты согласен или нет? – И выпрямился.

Малкин жадно хватанул ртом воздух.

Аклак, причиняя ему боль, хотел заставить бояться боли и через страх подчинить себе. Его ноги в кожаных ботах топтались перед лицом парня. Ванька руками обхватил эти ноги и сильно дернул на себя. Подошвы бот заскользили по траве, Аклак от неожиданности потерял равновесие и грохнулся на землю. Малкин захрипел-закричал:

– Я не терр и не жупер, я не поведу убийц к Фарандусу!

Жуперы оторопели, увидав опрокинутого Аклака. Тот локтями упирался в землю, рычал, визжал, пытался высвободить ноги и отбиться от Малкина, а Ванька не отпускал, тянул на себя.

Грэпи и Фонфи первыми кинулись на помощь главному жуперу. Ударили Малкина по ребрам, подхватили под мышки Аклака и оттащили от парня.

Аклак вскочил, захромал, взбеленился, такого унижения на глазах у жуперов ему не доводилось испытывать: задницей о землю – все равно что мордой в грязь. Захлебнулся от ярости:

– Убью, крысенок!

Но в этот миг раздался голос Бата Боила:

– Погоди, Аклак, убить всегда успеешь, – он угрюмо глядел из-под квадратного лба.

Аклак отмахнулся от терра, надул бледные щеки, зло забегал взглядом по лицу Малкина:

– Крысенок! – рявкнул, словно плюнул в парня. – Подохнешь на этой веревке! И остальных потащишь за собой! Я подожду, когда ты завопишь другое, но тогда я изменю условие, я потребую, чтобы Фарандуса убил ты!

Люди поняли: этот раунд Ванька выиграл, и хотя совершенно не ясно было, как развернутся события дальше, Лугатик удовлетворенно закряхтел. До этого момента он висел безмолвно, находясь в полной абстракции, не видел выхода из положения, пока решительный отказ Малкина не обнаружил, что жу-пер не всесилен, и таким его делает Ванькино сопротивление. Володька закрутился на веревке и, чтобы разрядить обстановку, сдавленно предложил:

– Зачем убивать Фарандуса? Замените его. Выберите другого.

Аклак глянул на Лугатика и внезапно захохотал, как хохочут многие, когда им щекочут пятки. Жуперы захихикали в поддержку ему. Люди не поняли, что смешного было в словах Лугатика, пока Аклак, отсмеявшись, не произнес:

– Жупера не выберут, а нам кроме жупера никто не нужен! Лугатик не решился больше высовываться с предложениями, опасаясь непредсказуемости Аклака. А Бат Боил холодно процедил:

– Ты все же выслушай меня, Аклак!

Главный жупер посмотрел удивленно, в бегающих глазах мелькнула брезгливость, как будто для него было неприемлемо выслушивать, а тем более принимать советы терра, недовольно поморщился, выпячивая морщинами лба красный прыщ:

– Не суйся со своими советами, Бат, здесь я – главный, что хочу, то и буду делать. От тебя требую только одного: выполни хорошо работу, для которой ты нанят.

– Я к тебе не нанимался, – мрачно отбил Бат Боил, подрагивая ноздрями.

– Нет, Бат, ты нанялся ко мне! – мгновенно взорвался Аклак. – Я заплачу тебе, а потом, – Аклак нервически захохотал, – убью! – и хотя это прозвучало как шутка, на самом деле шуткой не было, в этот момент Бат Боил и Аклак были, как две голодные крысы в одном сосуде. Однако слова Аклака вполне могли бы сойти за неосмотрительную оплошность, если бы он не продолжил: – Я убил бы тебя, Бат, теперь, если бы ты мне был не нужен. Но, возможно, я убью тебя, когда ты сделаешь работу! – Аклак развеселился.

Не следовало ему так шутить, но слишком самонадеянным он оказался, слишком неосторожным. Так с союзниками не разговаривают.

Бат Боил изменился в лице, молниеносно выхватил из-под накидки кинжал и хладнокровно вонзил острие в пах Аклаку под кожу панциря.

Аклак расширил глаза, они сразу прекратили свой непрерывный бег, он как будто изумился, что терр опередил его. Вцепился пальцами в горло Бата Боила. И хотя низ живота полыхал болью, а сознание начинало проваливаться в пустоту, пальцы Аклака давили, не ослабевая до тех пор, пока силы не стали покидать и пока Бат Боил не выдернул кинжал из его паха и не полосонул лезвием по рукам главного жупера. Затем мощным ударом кинжала терр пробил кожу панциря на груди Аклака и вогнал оружие глубоко в сердце.

Двое других терров одним махом обрушили свои кинжалы на двух помощников Аклака. Нападение было стремительным и неожиданным для жуперов, и те не сумели отразить удары. Первому, с козьей спутанной бородкой, острие кинжала вошло прямо в темечко. Голова мелко затряслась и по бороде изо рта потекла струя крови. Колени подогнулись. Второму, с выпученными красными глазами и заплывшим от хмеля лицом, кинжал врезался в висок. Его руки нелепо раскинулись, рот широко раскрылся. Оба жупера рухнули к ногам терров.

Только Интуса и его сыновей, приученных лесной охотой быть в любую минуту готовыми к нападению зверя, терры не застали врасплох. Ошокане мигом схватились за кинжалы и укрылись за стволами деревьев. Интус даже успел полоснуть лезвием кинжала по веревке, на которой была подвешена Сашка. Но не с целью ее освобождения, а с мыслью создать помеху между его сыновьями и террами, вызвать некоторое замешательство среди терров и попытаться в суматохе скрыться. Ибо он ясно осознавал, что у сыновей не было опыта для схватки с террами, пощады от которых ждать не приходилось.

Сашка упала на землю и минуту лежала без движения. Руки и ноги затекли и отказывались подчиняться. В голове все плыло, перед глазами мутнела радуга, трава и деревья переворачивались, медленно выстраиваясь в вертикальные ряды.

Бат Боил пружинисто метнулся к дереву, за которым схоронился Интус. Тот ждал. Он хорошо изучил повадки зверя, мог предугадать его поведение во время схватки. Но терр отличался от зверя, и надо было быть вдвойне начеку. Интус беспокоился за сыновей. Они ведали, как зверь выжидает время для нападения, а выбрав момент, прет напролом. Но не знали, что терры ведут себя иначе, без правил, предпочитают наносить смертельные удары исподтишка. Сейчас Интусу преподавать уроки сыновьям было поздно, надо было самому биться за жизнь.

Кинжалы Интуса и Бата Боила скрестились. Оскаленные рычащие лица брызгали слюной. Припухлые веки жупера, нависая над глазными яблоками, дрожали, рассеченная губа сильно кривила рот, из него неслись бессвязные слова, изрубленные на слоги. Черная длинная, запахнутая на груди накидка путалась в ногах. Но Интус беспрерывно двигался, кинжал в его руке не подпускал Бата Боила близко. Однако терр был физически сильнее и опытнее в таких схватках. Колющий хмурый взгляд цепко держал каждое движение Интуса, а выдававшийся вперед нос, казалось, вынюхивал слабое место в обороне противника. Бат Боил стремительно резал кинжалом воздух перед лицом ошоканина, въедался глазами в его глаза. Улучив момент, зверем кинул свое тело вперед. Интус пропустил несколько ударов. Из порезов брызнула кровь. И все же он продолжал стойко держаться, хотя уже не нападал, а зло и отчаянно защищался, теряя силы. Сопротивление жупера слабело. Терр снова выбрал миг и нанес последний удар: кинжал пробил Интусу шею. Ноги того заплелись, рука ухватилась за ствол дерева, он сполз по нему на землю и повалился набок.

Трое сыновей Интуса взяли в кольцо двух терров, успешно тесня. Но гибель отца привела их в замешательство.

Воспользовавшись этим, терр с насупленными бровями и длинными до колен руками вонзил кинжал в Грэпи, однако и сам напоролся на острие. Оба рухнули, сцепившись друг с другом. Жизнь медленно уходила из тел.

Второй терр, с тяжелым подбородком и большой нижней губой, злобно зарычал, бешено отбил кинжал Мокуса и всадил свое оружие ему в грудь. Мокус вскрикнул и начал запрокидываться, а терр исступленно колол еще и еще. И в этот миг ему в затылочную часть черепа вошел кинжал Фонфи. Терр мешком повалился на тело Мокуса. Оба были мертвы. Кровь пропитывала накидки.

Фонфи оказался один на один с Батом Боилом. Он чуть отступил, взглядом выхватывая шестерку кобыл, мирно пасущихся среди деревьев. В голове мелькнула надежда, он прыжками кинулся к лошадям. А терр спокойно подхватил с земли лук со стрелой, натянул тетиву. Жупер взлетел в седло, пятками ударил в бока лошади, та вздыбилась. А стрела, выпущенная Батом Боилом, со свистом пронеслась между деревьями и впилась в спину Фонфи. Кобыла понесла всадника вглубь леса.

Сашка с упорством развязала узел и начала медленно подниматься на дрожащие ноги, их обкололо множеством иголок. Она одернула футболку. Покачиваясь, оперлась рукой о дерево. В траве – трупы. Сбоку – Бат Боил. Инстинкт самосохранения потянул ее взгляд к кинжалу в мертвой руке Интуса. Преодолевая боль в ногах, кинулась к нему. Выхватила из мертвых пальцев. Но терр исчез. Словно испарился.

Девушка метнулась к Малкину. Резанула по веревке. Ванька рухнул на землю к ее ногам. Она разрезала узел. Потом помогла Андрюхе и Володьке.

Раппопет приходил в себя, лежа на животе. Володька свернулся клубком, по лицу елозил крупный жук, но парень не замечал его. Ванька лежал на спине, сквозь смутные кроны деревьев смотрел на высокое заплывшее туманом небо, где начинали очерчиваться легкие облака.

Сашка, присев на бугорке, безмолвно ждала, когда парни оклемаются. Малкин приподнялся на локоть, тронул ее за руку, она улыбнулась и с сомнением обронила:

– Неужто мы изменили настоящее? Воппри не такое приходящее предвещал нам.

Ванька сел. Определенно, все пошло по-другому, что-то сместилось и смешалось. Оглядел себя: грязный живот, серые измятые штаны, потрепанные кроссовки с потертыми узловатыми шнурками. Вроде все, как было. Ничего нового. Впрочем, они миновали деревню Ошоку. Сказал:

– Возможно, мы нарушили порядок вещей, который сохранял Страж Неминуемой Неизбежности, однако Неизбежное все равно не миновало Интуса и его сыновей.

Раппопет подобрал под себя ноги, оттолкнулся от земли локтями, сознание работало все лучше, уже на корточках немногословно заметил:

– Кажется, в живых – никого, – но тут вспомнил, – а что стало с Фонфи?

– Мне было не до Фонфи! – пожала плечами Сашка, вздохнула, как будто сбросила пар, и сообщила, озираясь: – Бат Боил – жив. Где-то рядом.

Зашевелился Лугатик, вытянул ноги, что-то под нос себе пробурчал и начал сосредоточенно одергивать задранные штанины, как будто важнее этого сейчас ничего не было. Закончил, осмотрелся, вопросительно уставился на друзей, но ни о чем не спрашивал и сам ничего не предлагал. Встал с земли, переступил босыми ногами по траве, потом протянул девушке руку, помогая подняться. Осторожно заметил:

– Отсюда надо мотать, тут много трупов.

Малкин кивнул:

– Уходим! – проговорил, вскакивая, – пока снова не случилось что-нибудь непредвиденное и необъяснимое.

У Раппопета настроение было паршивым, он прыжком оторвался от земли, ощущая мелкую противную дрожь в коленях.

Малкин сделал первые шаги и увидал между деревьями всадника в серой накидке с жабо. Узнал Бата Боила.

Тот остановил кобылу. Над головой у него нависла тяжелая ветвь, листья коснулись мясистого уха, легли на волосы. Терр повел шеей, оперся на луку седла и наклонился вперед:

– Я вижу, верительного свитка у тебя сейчас нет, – холодным тоном, отметая возражения, сказал Малкину. – Думаю, Интус обшарил тебя с ног до головы. Теперь ты – пуст. Сейчас свиток должен находиться у него, но если свитка под накидкой у Интуса не окажется, тогда был ли он вообще у тебя? И посланец ли ты на самом деле к презу Фарандусу?

Такое вступление определенно говорило о возникших сомнениях у Бата Боила. Когда они появились и почему, Ванька не догадывался, но ощутил жар в теле, ибо терр близко подобрался к истине. Малкин напрягся, мышцы натянулись, как струны. Отчитываться перед терром он не собирался, но и вступать в новый конфликт с Батом Боилом не хотел. Как ни странно, тот обладал влиянием в Пунском землячестве. Новые неприятности людям не нужны были. Лучше обойти острые углы.

Терр спрыгнул с лошади, шагнул к телу Интуса. Срезал застежки с его длинной одежды, стал шарить под нею. Ванька сжал зубы, понимая, что невозможно найти то, чего никогда не существовало. В эту минуту терр на что-то наткнулся и вытянул лоскут потертой серой ткани. Развернул, долго всматривался, недоуменно пыхтел и хмурился. Затем сунул под нос Малкину. Тот увидал на лоскуте непонятные знаки, похожие на клинопись, и постарался сохранить невозмутимый вид. Бат Боил не сводил с Ванькиного лица колющего пронизывающего взора:

– Это и есть верительный свиток? – Большой рот едва раскрылся. – Странный свиток. Никогда не видел подобного. Что это за знаки?

Малкина прожгла мысль: объявить необычный лоскут верительным свитком. Хоть какая-то зацепка. На безрыбье и рак – рыба. Удача будто сама предлагала парню такую услугу. А там время покажет, что делать дальше. И Ванька утвердительно кивнул:

– Да, свиток, – протянул руку. – Верни.

Терр убрал лоскут за спину:

– Как его прочитать?

Ответ возник мгновенно:

– Это тайнопись. – Ванька сделал небольшую паузу. – Только презу Фарандусу могу открыть текст. – И предостерег: – Чужому лучше не пытаться проникнуть в тайну текста. В державе, откуда пришли мы, маги хорошо владеют своим мастерством, – посмотрел выразительно. – Со всяким, кто насильно завладеет свитком, произойдет то же, что произошло с Интусом.

Солнечный луч прошелся по лицу терра, но не смягчил его выражения, а, напротив, больше очертил морщины тенями. Бат Боил продолжал смотреть сумрачно и сухо, рука с лоскутом по-прежнему оставалась за спиной:

– Я покупаю у тебя этот странный свиток, – сказал напористо. – Заплачу за него много фарандоидов. Не отказывайся сразу. Помозгуй. В Дебиземии все меряется количеством монет.

– Я не дебиземец, – напомнил Ванька.

– Ошибаешься! – отрезал терр. – Дебиземия – это не земля, на которой ты стоишь, – Дебиземия – это уклад мозгов. Я знал многих посланцев из разных держав, они утверждали то же, но по мыслям и действиям были дебиземцами больше, чем мы здесь. Вглядись в себя, и ты увидишь внутри себя Дебиземию, – Бат Боил вытащил из-за спины лоскут, поднес к лицу и потянул воздух. – Странный запах, очень странный, откуда-то издалека, – словно догадка понеслась по мозгу терра, но мозг явно не справился с нею, на мгновение провалился в спячку, потерял все мысли, а затем вновь ожил. – Надеюсь, ты сам сообщишь мне текст.

– Нет, – решительно отказал Ванька. – Текст предназначен не для твоих ушей, Бат Боил.

– Не опережай событий, – холодно усмехнулся терр, неторопливо свернул лоскут, секунду подумал и быстро сунул себе под накидку.

Лошадь сбоку от него внезапно заволновалась, закрутила корпусом. Люди обнаружили на ее задних ногах много крыс. Она заржала, высоко подбросила зад и левым копытом сбила с ног Бата Боила. Тот упал навзничь в высокую траву и отключился. Ванька выдернул у него из-под накидки серый лоскут. Сунул себе в карман, скомандовал:

– За мной!

Лошади будто только их и ждали. Раппопет шустро запрыгнул в седло. Лугатик оступился, подвернул стопу, ощутил легкую боль и сплюнул. Но тоже с ходу оказался в седле, сунул голые ноги в стремена. Сашка, ощутив теплую седельную кожу, прижала ноги к бокам кобылы. Малкин вскочил в седло последним.

Лес справа, слева, сзади, впереди. Деревья почти одинаковые, как под копирку. Трава на солнце – густая и жирная, в тени – вялая и редкая. Кустарники растопырили жесткие ветки.

Чувствуя на себе взгляды друзей, Ванька тронул повод и привстал на стременах, не зная, куда направить лошадь. Та мотнула головой и мягко сделала первый шаг. Злясь на себя за все последние события, Малкин сердито подстегнул кобылу, отпустил повод, предоставив ей свободу.

Лес был негустым, лошади шли гуськом, лавируя среди высоких деревьев. Изредка пересекали поляны, неглубокие овражки, небольшие бугры, копытами выбивая мягкую землю. Люди молчали. Не понимали, куда направляются, но не спрашивали Ваньку. Лесные негромкие звуки висели в воздухе. Иногда низкие ветки оставляли на голых руках и теле Ваньки красные царапины. Временами царапины доставались Лугатику. Подчас ветви цеплялись за одежду Раппопета или футболку Сашки. Досаждали каждому. Тем не менее лес не вызывал мрачных ощущений. Впрочем, люди знали, что в одночасье все может поменяться. Расслабляться было нельзя.