Четыре дня я провела одна, в темноте. По утрам и вечерам стражники приносили миску супа и стакан воды, поэтому я знала, что минуло четыре дня. Я проводила время, размышляя, не попались ли Эван с Килой, когда пытались украсть ключ, и думая о том, где сейчас Журден, Картье, Изольда и Люк.

Я очнулась от лязга двери. В мою камеру вошел Деклан Ланнон.

Я отодвинулась от него, насколько могла на своей койке.

Деклан молча подтянул табурет и взгромоздился на него. Затем уставился в пол, рассеянно гладя бороду, и тогда я поняла: он узнал, что обмена не будет, и в ответ на это пришел мучить меня.

– Мои источники сообщили, что Изольда Кавана находится в замке Фионн и не собирается через три дня встречаться со мной в долине, – наконец сказал он. Он казался взбудораженным, гнев горел в его зрачках как звезды. – Это значит, что твоя королева и твой отец мне отказали, Бриенна.

Серде бешено заколотилось. В горле застрял ком, я с трудом понимала смысл слов Деклана, такой меня обуял страх.

– Почему вы так уверены?

– О, я уверен. Я дал им семь дней до встречи в Долине Костей. Им уже следовало начать приготовления к поездке. – Он поерзал на табурете, и тот застонал под его весом. – Я говорил, что не причиню тебе вреда, если они подчинятся. Но они пытаются меня перехитрить. Дело в том, девушка, что никто и никогда не найдет тебя здесь. И это означает, что я могу не спеша послать им палец с твоей руки, палец с ноги, а потом, может, даже язык, чтобы помочь передумать.

Я содрогнулась.

– Но, наверное… наверное, отрезать тебе язык будет ошибкой. Может быть, если ты ответишь на мои вопросы, я оставлю его тебе.

«А если отвечу, – в отчаянии думала я, – то это даст мне время, или он просто со мной играет?»

Но если я в самом деле сохраню язык… Я слабо кивнула.

– Как ты нашла Камень, девушка? – начал он расспросы.

Он говорил так мягко и любезно, что вовсе не походил на требовательного человека, каким был.

Я честно ответила:

– Благодаря предку.

Деклан выгнул бровь.

– Которому?

– Тристану Аллене. Я… я унаследовала его воспоминания.

У меня так пересохло во рту, что слова давались мне с трудом.

– Как так получилось? Можешь рассказать подробнее?

Я неторопливо поведала о воспоминаниях предка, о связях, которые мне пришлось проложить между моим временем и временем Тристана, и что я унаследовала от него только воспоминания, связанные с Камнем Сумерек.

Деклан с увлечением слушал, не прекращая гладить бороду.

– Ах, Бриенна, Бриенна… как я тебе завидую!

Я дрожала и не могла это скрыть. Страх глубоко засел в моем сердце, я не знала, считать ли восхищение Деклана добрым или плохим для меня знаком. Я словно сидела на лезвии ножа, не зная, в какую сторону упаду.

– Ты происходишь от величайшего человека в нашей истории, – продолжал он. – Тристан Аллена – человек, который похитил Камень Сумерек и убил последнюю королеву.

– Он был трусом и предателем, – возразила я.

Деклан усмехнулся.

– Бриенна, если бы я только мог тебя изменить! Заставить посмотреть на жизнь с другой стороны, убедить присоединиться ко мне.

Я холодно уставилась на него.

– Вы не захотите, чтобы я была на вашей стороне. Я же Аллена. Я бы свергла вас во второй раз.

Он рассмеялся. Пока он отвлекся, я собрала в руках цепь, готовая ринуться на врага и обернуть ее вокруг его шеи. Однако он был быстрее. Не успела я рвануть, как он схватил меня за шею и шмякнул о стену.

Оглушенная, я ловила ртом воздух, слышала, как тяжело бьется мое сердце, замедляясь в его железной хватке. С прежней улыбкой Деклан сказал:

– Думаю, мы готовы приступить.

Он отпустил меня, и я сползла по стене, словно мои кости растаяли. Я хрипло дышала, горло еще было сдавлено.

В камеру вошли два стражника. Они отомкнули мои оковы от кровати, но оставили их на моих запястьях, а потом выволокли меня на середину камеры. Оба наручника они подвесили к свисавшим с потолка крючкам. Те располагались на такой высоте, чтобы я доставала пальцами ног до каменного пола, но не давали мне никакого облегчения. У меня начали болеть и трещать плечи, которые боролись с силой тяжести, пытаясь не выскочить из суставов.

Стражники ушли, и я опять осталась наедине с Декланом. Может, закричать? Но у меня не хватало дыхания, которое превратилось теперь в слабые, короткие вдохи и выдохи.

Я смотрела, как Деклан снимает с пояса блестящий клинок. Я вся покрылась холодным потом, глядя на сталь, на то, как кинжал отражает свет.

Я задыхалась, страх перерастал в панику. Время. Мне нужно дать Журдену и Картье больше времени.

– Начнем с чего-нибудь очень простого, Бриенна, – сказал Деклан.

Его голос раздался в ушах эхом, словно моя душа уже покинула тело и устремилась в бездонную дыру.

Из моего горла вырвался вздох, когда он схватил меня за волосы. Он начал стричь меня, дергая волосы до боли, а я смотрела, как мои длинные локоны падают на пол. Деклан был груб и несколько раз порезал меня кинжалом. Я чувствовала, как кровь течет по шее и впитывается в грязную ночную рубашку.

Он сделал уже половину работы, когда нас прервал визг.

Этот звук пронзил меня. Поначалу мне показалось, что это я его испустила, но Деклан резко повернулся. Перед открытой дверью темницы на коленях стояла Кила и истерически рыдала.

– Нет! Папа, пожалуйста, не мучай ее! Не мучай ее!

– Кила, – прорычал Деклан, – эта женщина – наш враг.

– Нет, нет, не враг! – выла Кила. – Пожалуйста, пожалуйста, прекрати, папа! Я сделаю что угодно, если ты оставишь ее в покое!

Деклан подошел к дочери, опустился на колени рядом с ней и погладил своей огромной ручищей ее светлые волосы. Девочка попыталась увернуться, но он схватил прядь ее волос, точно так же, как это делал со мной. И мое сердце забилось бешено, отчаянно, неистово.

– Кила! – позвала я, и мой голос зазвучал как сталь на наковальне, когда металл становится крепче под ударами молота. – Кила, все будет хорошо. Твой отец просто обрезает мне волосы, чтобы не мешали. Они отрастут.

Деклан рассмеялся, и от этого звука у меня словно змеи скользнули по ногам.

– Да, Кила. Они отрастут. А теперь ступай и сиди в своей комнате как послушная дочь, или я обрежу волосы и тебе.

Все еще рыдая, Кила высвободилась из-под его руки и поднялась на ноги. Я смотрела ей вслед. Плач девочки в конце концов стих среди теней, растворился в тяжелой тишине башни.

Деклан встал и вытер мою кровь с клинка. Продолжив меня остригать, он начал рассказывать о своем детстве, о том, как рос в королевском замке, как выбрал жену, потому что она была самой красивой женщиной в Мэване. Я не слушала, стараясь сосредоточиться на новом плане побега. Потому что я не сомневалась, что Деклан Ланнон будет медленно убивать меня, посылая кусочки моего тела семье и друзьям.

– Как-то раз я заставил жену коротко подстричь волосы, – сказал он, отрезая последнюю прядь, – за то, что она перечила мне.

Деклан сделал шаг назад и, склонив набок голову, любовался делом своих рук. Он меня не обрил, но жестоко искромсал волосы. Они теперь были неровными и редкими, я изо всех сил старалась не заплакать и не смотреть на валявшиеся на полу локоны, к которым сейчас прикасалась пальцами ног.

– Знаю, что ты теперь обо мне думаешь, – проговорил он. – Наверное, то, что у меня темная душа и во мне нет ничего хорошего. Но я не всегда был таким. В моей жизни была одна женщина, которая учила меня любить других. Единственная, кого я когда-либо любил, хотя и должен держать ее в плену, как и тебя.

«Зачем ты мне это говоришь?» – гудело в голове. Я отвернулась, но принц взял мое лицо в ладони и заставил посмотреть ему в глаза.

– Ты ничем на нее не похожа, тем не менее… почему я думаю о ней, глядя на тебя? – прошептал он. – Только о ее жизни я когда-либо молил.

Он хотел, чтобы я спросила, кто эта женщина. Как будто если он произнесет ее имя, то больше не будет чувствовать вины за то, что собирается со мной сделать.

Я стиснула зубы, но он вжал пальцы в мои щеки.

– Кто? – прохрипела я.

– Тебе следовало бы знать, – ответил Деклан. – Ты любишь ее сына.

Сначала я подумала, что он имеет в виду кого-то другого, потому что мать Картье мертва.

– Лили Морган погибла во время первого восстания вместе с леди Каваной и леди Мак-Квин.

Он посмотрел мне в лицо, читая морщины на моем лбу.

– В тот день, во время первого восстания, мне было одиннадцать лет, – сказал он. – Мой отец отрубил в битве кисть руки Лили Морган и притащил леди в тронный зал, где собирался обезглавить у подножия трона. Но я не мог это вынести. Я не мог смотреть, как он ее убивает, уничтожает единственное, что было хорошего в моей жизни. Меня не волновало то, что она взбунтовалась и предала нас всех. Я упал на нее и молил отца сохранить ей жизнь.

Я дрожала. Его слова давили на меня. Мне становилось дурно…

– Зачем вы мне это рассказываете? – прошептала я.

– Затем, что мать Эодана Моргана не погибла. Она жива. Она жила все это время благодаря моей милости, моей доброте.

Он встряхнул меня, словно заставлял в это поверить.

Но я подумала… что, если он говорит правду: что Лили Морган жива и была жива все это время?

Картье. От одной только мысли об этом, о его матери, я утратила самообладание и закричала со слезами на глазах:

– Вы лжете! Вы лжете!

– Отец оттащил меня от Лили, – продолжал Деклан, не обращая внимания на мою вспышку, – и сказал, что если я хочу сохранить ей жизнь, то должен держать ее в цепях. Я должен заставить ее молчать, иначе правда распространится как пожар и Морганы опять восстанут. Он бросил ее в темницу и отрезал язык, а вместо нее обезглавил другую светловолосую женщину. Кейн Морган, старый дурак, увидел на пике светлые волосы и решил, что это Лили.

«Ты лжешь, ты лжешь, ты лжешь…»

Единственные два слова, за которые я держалась и в которые верила.

Деклан улыбнулся, и я поняла, что это еще не конец, принц к чему-то клонит.

– Ты похожа на Лили. Вы обе восстали против семьи. Обе любите Эодана. Обе так стараетесь не бояться меня.

Я всхлипнула, борясь с рыданиями.

Он подул на клинок – сталь затуманилась, и принц вытер его о кожаный жилет.

– Я не собираюсь тебя убивать, Бриенна. Потому что хочу, чтобы Эодан в конце концов обрел тебя. Но когда он посмотрит на твое лицо, он увидит в нем свою мать. Он будет знать, где искать ее.

Я закричала, когда он взял меня за подбородок, и поняла, что он собирается сделать. Его клинок вонзился в мой лоб, на линии волос над правым виском. Я чувствовала, как принц медленно ведет кинжал ниже, ниже, до челюсти, разрезая щеку. Он всего на волосок не задел глаз, но я не могла им видеть, потому что по лицу хлынула кровь, и кожу огнем охватила боль, обжигая в унисон с бешеным биением пульса. Когда же конец? Должен же быть этому конец…

– Ах, ты была такой хорошенькой, правда? Как жаль.

Я опустила голову, глядя, как кровь капает на остриженные волосы.

Деклан что-то говорил, но его голос затухал, словно доносился из глубины веков.

От хлопка́ заложило уши. Я качнулась, стараясь удерживаться на цыпочках, и боль опять обожгла лицо, как будто мне влепили пощечину. Но Деклан ко мне не прикасался, сквозь туман в глазах я увидела, что он вытирает кровь с клинка, прячет его в ножны и отходит назад, чтобы посмотреть на меня.

Я встретила его взгляд. Мое дыхание прерывалось, в горле стоял ком, а боль была настолько нестерпимой, что я закричала.

Деклан нахмурился, озадаченный моей реакцией, и тут я услышала голос – незнакомый, далекий голос из прошлого.

– Где ты прячешь Камень?

Снова пронзительная боль, на этот раз в руке. Кто-то ломает мне руку. Я не вижу этого человека.

– Аллена, где ты спрятал Камень?

Опять боль, теперь в спине, и я делаю судорожный вдох, поняв, что происходит.

Я перенеслась в воспоминания Тристана.

Они пересилили меня, и я сдалась, сменив одну камеру пыток на другую.

Мое тело стало телом Тристана, и я смотрела на мир его глазами, ощущала его кожей поверх своей, словно он стал окутавшим меня покровом.