Томас оказался сыном Деклана. Я приютил под своим кровом сына Деклана. Это означало, что я непреднамеренно укрывал Ланнона последнюю пару недель.

Когда Грейна сказала, кто этот мальчик на самом деле, я выскочил из-за стола и стал звать его, не зная, что мне теперь делать и как поступить с ним. Но Томас – то есть Эван – исчез, убежал в тени замка. У меня было искушение перевернуть всю мебель, чтобы найти его, поговорить с ним. Но потом до меня дошло, кого я изображаю. Этот замок словно проклят, и мне стало нехорошо.

«Где ты, Эван?»

Я оставил его в покое и пошел к Эйлин. Знала ли она, что мой гонец – сын Деклана и он прибился ко мне?

– Вы присмотрите за Томасом в мое отсутствие? – спросил я, стараясь говорить беззаботно.

– Разумеется, лорд Эодан, – ответила она, – я о нем позабочусь. Не беспокойтесь за него.

О, я наверняка буду о нем беспокоиться, ибо я защищал сына своего врага, привязался к пареньку, решив, что он один из моих моргановских сирот и нуждается во мне. Позволил ему спать в своей спальне, есть за моим столом, следовать за мной словно тень. Ибо я заботился о нем, в то время как предполагалось, что Эван сидит в цепях вместе с остальными родственниками в темницах замка.

Боги!

Эйлин не знала, кем был мальчик – я в этом не сомневался. И вряд ли кто-то из моих людей узнал его, поскольку все Морганы, оставшиеся во владениях Берка, никогда не бывали в королевском замке, где могли увидеть внука короля.

Но Грейна Дермотт определенно там бывала. И теперь она знала мой мрачный секрет, относительно которого я так и остался бы в неведении, если бы она не обрушила его на меня.

Я зашел в кабинет, чтобы немного побыть в одиночестве. В крыше по-прежнему зияла дыра. Я расположился на грязном полу и сидел там, сколько смог, пытаясь разобраться с мыслями. Я связан честью и должен защищать ребенка, который пришел за помощью и которого я обещал защищать, и тем не менее ужасная ответственность требовала отдать Эвана, посадить его в темницу к семье, поставить его вместе с остальными перед судом.

Что мне делать?

Я взвешивал варианты. Не следовало ли его в самом деле взять в Лионесс, как он настойчиво умолял, передать в руки Изольды и сказать: «Вот он, пропавший принц Ланнонов, о котором никто не говорит. Закуй его в цепи вместе с отцом».

Вот что мне следовало сделать, вот что сделал бы лорд Морган.

И тем не менее я не мог.

«Если не можешь его найти, то не можешь его взять».

Я позвал в кабинет Дермоттов. Неважно, что тут по-прежнему нет мебели и не на чем сидеть, в камине не горит огонь, а через потолок видно небо.

Грейна спокойно восприняла всю разруху в кабинете, которую я старался скрыть от нее. Однако она ничего не сказала ни о плачевном положении моего замка, ни об Эване. Она стояла рядом с Роуэном и ждала, глядя на меня.

– Я не знал, что это он, – сказал я напряженно.

– Я знаю, лорд Эодан.

Я думал, что она меня жалеет, пока не решился поднять голову, и увидел в ее глазах сочувствие.

– Мы с Роуэном не расскажем об этом, будем вести себя так, будто не видели его, если вы считаете, что так лучше для вашего Дома.

Я хотел ей верить и тем не менее знал, что она может припрятать мой жуткий секрет, чтобы вытащить его впоследствии и выдать меня.

– Я могу вам доверять? – хрипло спросил я, сознавая, что утро уходит и мы уже должны быть на дороге и встретиться с Мак-Квинами.

– Можно ли в наше время кому-то доверять? – ответила она вопросом на вопрос. – Пусть моего слова для вас будет достаточно.

Не тот ответ, которого я ждал. Но затем я вспомнил нашу вчерашнюю беседу, как Грейна сменила тему, когда я предположил, что Дермотты недавно обнаружили в своей крови следы магии. Это была всего лишь нелепая догадка, но тем не менее она указывала на родство по боковой линии.

Грейна тоже это знала. Вот откуда напряженность в ее поведении: она не хотела, чтобы я опять затрагивал этот вопрос.

День путешествия показался очень долгим.

К тому времени, как мы добрались до Лионесса, погода испортилась. Ближе к вечеру с запада накатила гроза, и к замку мы приехали вымокшие до нитки и неразговорчивые. От дождя и слякоти дорога превратилась почти в болото.

Когда мы проезжали через ворота во двор королевского замка, я не сводил глаз с Бриенны. Ее плащ страсти заляпало грязью, длинные каштановые косы намочил дождь, но она все равно улыбалась и смеялась с Грейной.

Во дворе под аркой стояла Изольда, невзирая на дождь. На ней было простое зеленое платье с плетеным серебряным поясом. Камень Сумерек на шее блестел во вспышках молний, рыжие волосы были собраны сзади в небольшие косы. Она улыбалась, пожимая руки Грейне с Роуэном, словно они старые знакомые, а она вовсе не женщина, готовая взойти на трон. Было в ней какое-то смирение, равно как и загадочность. Невольно я вспоминал ее в детстве, когда мы узнали, кто такие на самом деле: что я – наследник Моргана, а ей суждено стать северной королевой.

Она была тихой и кроткой, из тех детей, которые замечают гораздо больше, чем им позволяют, от которых никто не ждет, что они могут обнажить меч. Поэтому мы быстро подружились и завели обыкновение подслушивать отцов, когда те тайком встречались раз в год, чтобы обсудить стратегии и планы возвращения в Мэвану.

– Тео, они хотят сделать меня королевой, – испуганно прошептала она.

Мне было одиннадцать, ей – тринадцать, мы сидели в шкафу и слушали, как наши отцы строят планы и убиваются по потерянной родине. Разумеется, Люк был с нами, скучал до слез и жаловался на шарики от моли. Но в тот момент мы все трое поняли… что, если у наших отцов все получится, Изольда станет королевой.

– Ею должна была стать моя сестра, а не я, – продолжала она. – Королевой могла стать Ши.

Ее старшая сестра, погибшая вместе с матерью во время первого восстания, которое потерпело поражение.

– Ты будешь величайшей королевой, которую когда-либо видел север, – сказал я ей.

И вот спустя пятнадцать лет мы стоим в королевском замке в преддверии ее коронации.

Должно быть, Изольда прочитала мои мысли, потому что мы встретились взглядом сквозь струи дождя, и она улыбнулась.

– Ничего хорошего, если вы простудитесь под дождем, леди, – заметил я.

Она рассмеялась. Камень Сумерек переливался золотом и лазурью, словно уловил наше веселье.

– Эодан, ты забыл, что я владею магией исцеления?

– Я ничего не забыл.

Я с улыбкой зашагал рядом с ней. Остальные вереницей последовали за нами, сапоги застучали по влажному полу. Мы углублялись в замок, направляясь к гостевому крылу.

– Как здесь идут дела? – тихо спросил я.

– Все спокойно, хотя отдыхать некогда, – ответила королева тоже тихо, чтобы наши голоса не разносились эхом. – У меня есть для вас новости. Я сказала Мак-Квинам, что созову совещание после того, как вы освежитесь.

Мы остановились в коридоре на развилке. Вдоль стены в железных кольцах висели фонари. Я слышал голоса Мак-Квинов и Дермоттов, затихшие, когда они прошли дальше к своим комнатам.

– Леди Дермотт просит о личном разговоре с тобой, – пробормотал я, слушая, как с моей одежды капает вода.

– Знаю, – ответила Изольда. – Я увидела это в ее глазах. Мы поговорим завтра.

Я хотел еще кое-что сказать, но сдержался, помня о том, как много в этом замке ушей и что коридор – не лучшее место, чтобы излагать свои соображения.

– Лорд Морган, ступайте и займитесь собой, – сказала королева и шутливо добавила: – Пока не подхватили простуду и мне не пришлось вас лечить.

Я фыркнул, но отвесил ей поклон наигранной капитуляции и поспешил в свои покои.

Изольда проявила заботу: в комнате уже была приготовлена ванна, на столике – блюдо с закусками. Скинув промокшую одежду, я залез в теплую воду и стал разбираться в клубке мыслей. На первом плане, что неудивительно, был Эван. Я по-прежнему не решил, что с ним делать и говорить ли Изольде, что я его приютил.

Во время поездки я выстроил одну версию. Очевидно, Эван сбежал в день восстания, скорее всего, когда мы переломили ход битвы. В поисках безопасного укрытия он ушел на север, набрел на Брай и поселился там за день или два до того, как я приехал и обнаружил его.

Я не думал, что Эван виноват в чем-то кроме того, что старался выжить.

Попытался представить, каково это – расти сыном Деклана, в такой ужасной семье. Разве Эван не был кожа да кости, словно его плохо кормили? Разве он не испугался меня, решив, что я буду его бить?

Могу ли я его защищать? Могу ли пренебречь тем, кто его отец, и принять его как своего? Если честно, мог бы я полюбить сына своего врага?

– Я приму решение после совещания, – произнес я вслух, словно разделился на двух человек и один из них пытался убедить другого.

Искупавшись, я вылез из воды, чувствуя, что затруднительная ситуация так и не разрешилась, и оделся в синие с серебром цвета Морганов. Остановившись возле стола, поел фрукты с хлебом и замер как громом пораженный. Где-то под ногами, в глубинах этого замка из старых камней и раствора, в темных камерах в цепях сидят Ланноны и ждут своей участи. Где-то у меня под ногами сидит Деклан, дышит и ждет.

Я больше не мог есть.

Просто стоял у камина и ждал, пока в дверь не постучала Бриенна.

С ней были Люк и Журден, иначе бы я завел ее в свою комнату, погрузил пальцы в ее волосы и рассказал о своих проблемах, обо всех проблемах. Мне бы пришлось умолять ее сказать, что мне делать, склониться перед ней, словно она – огонь, а я – железо.

Мы вышли все вместе в коридор. Бриенна смотрела на меня со странным блеском в глазах. Я знал, что она хочет завалить меня вопросами, а я даже не мог улучить момент и шепнуть ей на ухо, чтобы она пришла ко мне вечером, потому что Изольда и ее отец ждали нас в зале заседаний.

Я никогда раньше не был здесь. Зал представлял собой восьмиугольное помещение без окон, из-за чего он казался темным, пока я не заметил на стенах мерцающую мозаику. Камешки в отблесках огня казались чешуей дракона, и создавалось впечатление, что стены дышат. Не получалось разглядеть потолок, но зал казался бесконечным, словно простирался до звезд.

Единственными предметами мебели здесь были круглый стол и стулья. В центре стола горел огонь, отбрасывавший свет на лица собравшихся.

Я сел между Бриенной и Журденом. С другой стороны от Бриенны расположился Люк, дальше – Изольда со своим отцом Брэденом Каваной. Мы составляли ближний круг королевы, самых доверенных советчиков и сторонников.

– Как замечательно воссоединиться с вами, дорогие друзья, – ласково начала Изольда. – Надеюсь, эти две недели были радостными, а возвращение домой, к своим людям положило начало вашему исцелению и восстановлению. Сначала я должна поблагодарить каждого из вас за приезд в Лионесс, чтобы оказать мне поддержку, стать моими глазами и помочь в подготовке к суду. Прежде чем перейти к новостям, я хочу дать вам возможность поделиться своими мыслями и заботами.

Начал Журден. Он изложил наши планы о публичной присяге на верность Изольде, рассуждения о союзниках и противниках, после чего в развитие темы передал слово мне, чтобы я рассказал о Дермоттах.

– Я убежден, что леди Дермотт вас поддержит, – произнес я, встретившись с Изольдой взглядом поверх огня. – Но хочу подготовить вас к завтрашней беседе с ней… Дермотты подвергаются набегам со стороны Халлоранов.

– Как я и боялась, – вздохнула Изольда. – Признаюсь, я понятия не имею, какое наказание определить сторонникам Ланнонов.

– Кстати, – заговорила Бриенна, – по пути сюда благодаря леди Грейне я сделала одно открытие.

Я переключил внимание на нее. Меня очень занимало, о чем женщины разговаривали во время поездки.

– Можно принести знамена с гербами Ланнонов, Карранов, Халлоранов и Алленов?

Изольда удивленно вскинула брови.

– Да. Они висят в тронном зале.

Мы подождали, пока слуга по просьбе Изольды принес знамена. Как только их разложили на столе, Бриенна поднялась и стала проводить пальцем по вышивке. Символы Домов располагались в центре: рысь Ланнона, скачущий олень Алленов, горный козел Халлоранов, осетр Карранов. Каждое животное окружало символическое кольцо из растений и второстепенных животных.

– Вот, – прошептала Бриенна, останавливая палец на чем-то.

Мы все поднялись и склонились над столом, чтобы рассмотреть то, что так ее заинтересовало.

– Как и говорила леди Грейна, на всех их гербах есть отметка: полумесяц.

Наконец я разглядел его среди цветов на гербе Халлорана.

Бриенна стала рассказывать о беседе с леди Грейной, а я просто стоял и смотрел на нее, восхищаясь тем, с какой легкостью она нашла эти добавления.

– Невероятно, – пробормотала королева, изучая герб Карранов и отыскивая на нем полумесяц. – Не могу выразить, насколько важно это будет для нас в предстоящие дни.

– Леди, вы столкнулись с оппозицией? – спросил я. Это был вопрос, который все мы страшились задать.

Бриенна сложила знамена и бесцеремонно бросила их на пол. Мы опять уселись, ожидая ответа королевы.

– Не открыто, – сказала она. Отец взял ее за руку. Она посмотрела на него, у обоих в глазах читалась печаль. – Я обнаружила, что Гилрой Ланнон уничтожил Дом Каванов. Полагаю, больше никого из Каванов в живых не осталось.

Настроение у всех тут же упало, скатившись в скорбь. Краем глаза я заметил, что Бриенна переплела пальцы на коленях так сильно, что они побелели.

– Изольда… – прошептал Журден дрожащим голосом.

– Это горькая правда. – Королева на мгновение закрыла глаза. – У Гилроя есть книга, в которой записаны все жизни, что он отнял. Это очень длинный список. Вскоре после первого провалившегося восстания король послал солдат во владения Каванов, и они сожгли дотла большую часть городов и деревень. Говорят, что остались только пепел и зола. Нечего восстанавливать. Но я надеюсь, что еще уцелели какие-нибудь Каваны, которые скрываются. И, возможно, теперь, когда Ланнонов больше нет, они выйдут из тени и воссоединятся со мной и с отцом.

Я беспомощно подумал о Дермоттах, о своих подозрениях, что в них есть искра Каванов. Но ничего не сказал. Пусть этим поделится с королевой Грейна, а не я. Но у меня затеплилась надежда на то, что для Изольды, ее отца и их людей по-прежнему возможно возрождение.

– Теперь второй вопрос, – продолжала Изольда. – Один из Ланнонов пропал.

Журден встрепенулся.

– Который?

– Сын Деклана, Эван, – ответила она. – Мы его так и не нашли.

– Он всего лишь ребенок, – сказал Брэден Кавана, когда его дочь замолчала. – Наверное, прячется где-то в Лионессе.

«Нет, ничего подобного», – стучало у меня в висках. Я начал цепенеть, мысли носились по кругу. «Скажи!» – кричала одна, но ее тут же подавляла другая: «Молчи!» Так я и сидел, неподвижный и непоколебимый.

– Его искали? – поинтересовался все еще изумленный Люк.

– Искали, но тайком, – ответила Изольда. – Когда я поняла, что пропал Ланнон, то решила, что нужно помалкивать. Вот почему я только сейчас говорю вам об этом и почему не доверила эту новость письму. Кроме нас, никто не знает об исчезновении мальчика, поскольку сторонники Гилроя могли бы за это ухватиться.

– Вы доверяете здешним слугам? – быстро спросил Журден. – Никто не давал повода для сомнений или беспокойства?

– Я набрала очень верную охрану из мужчин и женщин лорда Берка, – сказала Изольда. – Большая часть слуг замка предложили работать на меня и поклялись в верности. Многие из них также дали показания, и, хотя некоторым из этих свидетельств нельзя полностью доверять, мне кажется, все они выстраиваются в один ряд и доказывают, что Гилрой Ланнон жестоко притеснял своих подданных.

Никто из нас не проронил ни слова. Казалось, темнота подкрадывается все ближе.

– Я это все говорю к тому, что… – Изольда посмотрела на Бриенну, словно именно в ней черпала силу и мужество, – составлен длинный список обвинений на всех Ланнонов, не только на одного бывшего короля. Его жена Уна также принимала участие в пытках и наказаниях, как и их сын, принц Деклан. Мы с отцом собрали обвинения, как должны были сделать и все вы, и я не сомневаюсь, что этот список будет расти по мере того, как все больше людей откликается на наш призыв. Для этой семьи нет никакой надежды на оправдание.

– Леди, – осторожно вмешался Журден, – вы хотите сказать, что нет необходимости устраивать суд над Ланнонами?

– Нет, мой лорд, – ответила Изольда. – Они пройдут через всю процедуру суда, чтобы закрыть дело и утвердить торжество правосудия. Мы хотим подчеркнуть, что вышли из тьмы Ланнона в эпоху света.

В зале царила тишина. Молчание нарушил Люк.

– Они «пройдут через процедуру»?

– До́лжно услышать глас народа, а не мой, – сказала королева. Ее лицо побледнело, как кость. – И народ уже решил судьбу Ланнонов.

Я знал, о чем она говорит. Знал, что грядет, ибо это было в истории и считалось «горькой долей», как называли это старинные баллады, как поступали в Мэване. Разве сам я не произносил эту фразу Журдену, Люку и Бриенне несколько дней назад, когда мы начинали планировать второй шаг нашего восстания?

И тем не менее я ждал этого с ужасом.

Во взгляде Изольды загорелось темное пламя. Милосердие встретилось с правосудием, двадцатью пятью годами скрытности, тьмы и ужаса, двадцатью пятью годами после гибели матерей и сестер, разрушенных Домов и людских судеб, жизней, которые не вернуть.

Но теперь все начало разваливаться на куски, когда враг стал не просто именем, а лицом, голосом, маленьким мальчиком с рыжими волосами.

Изольда посмотрела на меня в упор, словно почувствовала мое внутреннее противоречие, поняла, что я разрываюсь между желанием рассказать ей и стремлением спрятать мальчика…

– Всю семью Ланнон надлежит казнить.