Они сидели в отделе убийств за письменным столом Барлоу. Паз изложил Барлоу всю историю с самого начала, опустив сверхъестественные подробности или смягчив их и переведя в рациональный план. Барлоу посидел молча, переваривая услышанное, а Паз тем временем испытывал знакомое и неприятное чувство неуверенности.

— Ты больше никому не рассказывал об этом, Джимми?

— Никому, счел за лучшее рассказать первым долгом тебе.

— Хорошо, — раздумчиво произнес Барлоу. — Давай посмотрим, верно ли я тебя понял. Здесь у нас находится под замком леди, которая выдавала себя за Тьюи, но на самом деле она Джейн Доу. Она замужем за Де Уиттом Муром, знаменитым писателем, а он находится в нашем городе и участвует в постановке своей пьесы в театре «Гроув», но в то же время занимается этими убийствами, поскольку он к тому же африканский колдун-лекарь, и убийства плюс каннибализм и есть для него самое важное. Есть предположения, что он наделен необычными способностями, у него имеется шайка соучастников и некий наркотический африканский порошок, при помощи которого он одурманивает свои жертвы и тех, кто эти жертвы охраняет. Это он убил Мэри Доу два года назад, хоть мы и установили, что у него вроде бы неопровержимое алиби. Итак, опять эти африканские порошки. Я ничего не упустил?

— Но ты этому не веришь, так?

— Я бы не сказал. Я верю, что ты заполучил настоящую Джейн Доу и что этот тип Мур — убийца. Это хорошо. Что касается прочего… оно весьма невероятно.

— Невероятно? Некоторое время назад не ты ли утверждал, будто сам Сатана сорвался с цепи в округе Дэйд?

— Что он сорвался с цепи, нет никакого сомнения, — ответил Барлоу, нимало не уязвленный. — Но это не тот факт, который я мог бы предложить вниманию прокурора штата. Предоставим кесарю кесарево, изложив начальству объективные свидетельства и ту версию, которую они должны проглотить, а не выплюнуть. Но твоя барышня не кажется мне надежным свидетелем.

— Так поговори с ней сам! Проверь свои предположения. Замешана она в преступлениях или нет, она все еще защищает его в связи со всей этой знахарской колдовской чепухой. — Паз невесело рассмеялся. — Помешанная? Давай я приведу к тебе эту помешанную.

Джейн Доу перевели из камеры предварительного заключения в комнату для допросов. Паз наблюдал за тем, как Барлоу разговаривает с ней в своей обычной спокойной и эффективной манере. Ни единого саркастического замечания, ни малейшей демонстрации собственного превосходства, просто два человека беседуют. Магнитофон включен, ведется запись. Паз наблюдал это много раз, и его выводило из себя, что сам он так не умеет и вечно старается дать подозреваемому понять, будто он, Паз, важная птица и его не обведешь вокруг пальца. Он знал, что это глупо, но не мог справиться с собой и грыз себя, называя плохим полицейским, которому никогда не добиться доверия подозреваемого и не распутать дело.

История, которую Джейн рассказывала, была в точности та же самая, какую Джимми слышал от нее, однако более подробная и более связно изложенная. Барлоу спрашивал ее, где она была в те ночи, когда происходили убийства. У Джейн не существовало алиби в случае с убийствами Уоллес и Варгас; что касается убийства Эйлис Пауэре в «Милано», Джейн сказала, что была в тот вечер на бембе.

— Повторите, пожалуйста.

— Бембе — это ритуал сантерии, — объяснила Доу. — Люди танцуют, и к ним нисходят ориша, это духи, они временно вселяются в людей и делают предсказания, дают советы.

— И вы получили совет от этих духов, мэм?

— Да. Мне было сказано, что, прежде чем закрыть дверь, надо открыть ее. И что я должна привезти отцу желтую птичку. Мне дан был совет уехать по воде.

— Это воистину интересно. И что вы намерены предпринять?

— Пока не знаю. Ифа нередко говорит загадочно. Вполне понятен только совет о поездке по воде.

— По воде, хм? Почему же вы не последовали совету?

Паз заметил, что Барлоу доволен собой. И что самое примечательное, довольна была и женщина. Выражение ее лица просветлело, поэтому Паз пригляделся к ней с уже большим интересом. Такое худое, с выступающими костями лицо вряд ли могло бы появиться на обложке журнала, но ей все же стоило бы заняться своей наружностью и одеждой; у нее, видимо, нет вкуса. Паз предпочитал женщин со вкусом. И стилем. А у этой не прическа, а настоящее стихийное бедствие.

Доу сказала:

— У меня нет судна. К тому же сначала я должна найти нескольких друзей и должна остановить своего мужа. Я чувствую себя обязанной сделать это.

— Ясно, — произнес Барлоу. — Итак, вы сообщите нам некоторые имена, и мы их проверим. Ну а насчет друзей… вы имеете в виду шайку, о которой говорил здесь детектив Паз, то есть сообщников вашего мужа?

Джейн бросила на Джимми быстрый взгляд.

— Нет, я имела в виду магических друзей. Никакой шайки не существует. Это фикция, продиктованная детективу Пазу его воображением. Мой муж проделывает все это сам.

— Вы могли бы объяснить, каким образом?

Она готова была это сделать. И снова посыпалось: тысячелетняя история, различные растения, шишковидная железа, меланоциты… Барлоу некоторое время слушал молча, потом магнитофон мягко щелкнул, и запись прекратилась.

— Вы имеете представление, ради чего все это, мэм?

— Что именно?

— Почему он делает это?

— Но объяснила: нейролептические субстанции в извлеченных из тела органах…

— Не надо, это я усвоил. Он хочет получить дополнительные, ускоряющие процесс средства для своего колдовства. Я хочу понять, для чего ему это нужно. Что он намерен делать, когда получит эти средства?

— Я не знаю. Не имею представления, каким он стал теперь. Может, он воображает себя мстителем белой Америке за Африку. Хочет показать, что существует черная технология уничтожения, более сильная, нежели технология того же типа у нас. Что-нибудь в этом роде. Он исключительно жестокий человек.

— Полагаю, что так, — сказал Барлоу. — И эту идею он вывез из Африки?

— В Африке он научился способам действия. Быть может, у него всегда была в голове эта идея. Нет, это неправда. Он хотел быть замеченным, реально замеченным как личность, именно он как таковой, а не как личность с добавлением определения «черный», как пишут в разных анкетах. Не как черный поэт, черный драматург, черный муж богатой белой женщины. Он чувствовал, что никогда не добьется своей цели, и это приводило его в бешенство. Тогда он вбил себе в голову, что расе, черной расе разумеется, необходим свой Гитлер, без этого белые люди никогда не станут принимать черных всерьез. И Африка, куда мы поехали, и то, чему он научился там, я думаю, изменили его кардинально. То скверное и злое, что пряталось в глубинах души, возобладало и поглотило все остальное, даже о роли Гитлера он позабыл. Такое случается. Возможно, такое произошло и с Гитлером. Один мой друг имел обыкновение говорить, что вступать в контакт с миром магии, не имея стойкой, очень цельной нравственной основы, — значит подвергать себя самой грозной опасности, какую только можно себе представить. А Уитт ее не имел.

— Ничего себе история, Джейн, — после долгой паузы проговорил Барлоу.

— Расскажите нам о вашей сестре, — вдруг заговорил Паз; Барлоу поглядел на него вопросительно, но Джимми было плевать на это. Он был зол — и не только на убийцу.

Джейн Доу попросила воды; Барлоу вышел и принес воду в большой пластмассовой чашке. Джейн выпила ее медленно, большими глотками и начала рассказывать:

— В Африке я заболела. Кончилось это больницей католической миссии в Бамако. Я долго была без сознания, при смерти, и кто-то из окружающих связался с моим братом. Он приехал за мной и отвез в Лонг-Айленд, родные поместили меня в клинику. Я этого не помню. Врачи не обнаружили у меня никакой патологии, но кажется, я утратила способность усваивать пищу. Уитт появился примерно через месяц, выглядел как обычно и был очень мил. К этому времени мне уже стало лучше. В моей болезни прежде всего был повинен он… ради забавы хотел наказать меня за… что-то… потом помог мне. Я ничего не говорила родным об этом и о том, что произошло. Это трудно описать или объяснить, но… когда я вернулась в Сайоннет, Африка стала казаться мне длинным дурным сном. Я считаю, что была тогда не совсем в здравом уме. Твердила себе, что слишком долго проболела. Я хотела, чтобы ничего этого не произошло, и в конце концов убедила себя, что этого на самом деле и не было. А он обладал теперь некоей силой… аурой, наводящей страх. Чувствуешь себя птицей, которую гипнотизирует змея. Я видела сны. Он действовал на меня через мои сновидения. — Джейн издала звук, похожий на всхлип и, скорее всего, предвещающий истерический припадок, но подавила импульс. — Это звучит нелепо, безумно. Во всяком случае, я ничего не натворила. Но настал день, когда он убил Мэри и ее ребенка. Думаю, ради того, чтобы показать мне свою силу и причинить страдания нашей семье, хотя все мои родные относились к нему очень по-доброму. А я боялась, что он убьет их всех. И чтобы спасти их, я увела «Ястреба» и убила себя.

— Но вы не убили себя, — заметил Паз.

— Не убила? Мне кажется, что убила. Я решила превратиться в Долорес, ведь из-за путаницы в Бамако у меня оказались все ее документы. Я взяла их с собой в таком жестяном ящичке, в нем были и некоторые другие вещи. Я все подготовила к взрыву яхты: вылила на днище все дизельное топливо, испортила регулятор подачи газа на баллоне с бутаном, подсоединенном к плите на камбузе. И не смогла этого сделать. Я хотела жить, чтобы… даже не знаю… чтобы свидетельствовать против него. Я чувствовала, что мне рано уходить из жизни, Ифа ждет, чтобы я исполнила его волю. У меня был пистолет. Я собиралась поджечь все это и застрелиться, но не сделала этого. У нас на борту была надувная лодка. Я надула ее, заливаясь слезами, как маленький ребенок. Потом я подготовила яхту к взрыву. Воспользовалась кухонным таймером, подсоединив к нему два проводка от стартера, закрепила их клейкой лентой, открыла газовый вентиль, установила таймер на срок в полчаса, заперла каюту и спустилась в надувную лодку. Высадилась на берег возле Бриджпорта, оттолкнула лодку от берега и поплелась в Дампстер. В это время яхта взорвалась и загорелась. Я не оглянулась. Пешком вошла в город, сняла комнату в мотеле под именем Долорес. На мне были большие солнечные очки и шляпа с большими полями. Впрочем, мотель был не из тех, где обращают внимание на вашу физиономию. Купила краску, изменила цвет волос, сунула за щеки ватные тампоны. Потом я купила дешевую подержанную машину у вьетнамских дилеров.

— А как с деньгами? — спросил Паз. — С ваших счетов вы ничего не снимали. Это проверено.

— Папа всегда держал пару тысяч в рундуке на яхте — на всякий случай, если деньги понадобятся где-нибудь в иностранном порту. Я уехала в Майами и обзавелась хозяйством.

— Вы думали, он станет разыскивать вас? — спросил Барлоу.

— Да. Он кое-что говорил перед тем… как убил Мэри. Полагаю, хотел вовлечь меня в свои дела. Он считает, что мы принадлежим друг другу. Хочет, чтобы я любовалась его делами и восхищалась им. Я говорю так, ибо понимаю, какой он и на что способен. А вы, парни, не понимаете. — Она взглянула на Паза. — Поймите, что вы не в силах остановить его. Вы считаете, будто можете, так как в глубине души расцениваете то, о чем я говорю, как безумные бредни. И думаете, будто пистолеты, наручники, тюремные камеры и так далее сделают свое дело. Но это не так.

— Ясно, — сказал Барлоу. — Ну и что же вы нам советуете предпринять? Делать перед ним пассы?

Она что-то пробормотала, и тут взорвался Джимми:

— Говорите же? Какое средство? Святая вода?

— Джиладоул.

— Это еще что за чертовщина? — прорычал Паз и увидел, как Барлоу поджал губы.

В дверь постучали, и в комнату влетела взбудораженная женщина-полицейский; она объявила, что прибыл адвокат миссис Доу и требует немедленной встречи с ней, а капитан Мендес в свою очередь хочет видеть обоих детективов — и тоже немедленно. Оба детектива посмотрели друг на друга. Паз пробурчал что-то себе под нос и, громко топая, вышел. Барлоу выключил магнитофон из сети, взял его с собой и тоже удалился, оставив задержанную наедине с женщиной-полицейским.

Мендес выглядел отнюдь не блестяще. Паз решил, что начальник находится почти в полной прострации и дрожит от страха. Мендес обычно имел очень аккуратный и даже элегантный вид — этакий хладнокровный манипулятор, распоряжающийся людьми и обстоятельствами по своей воле. Сейчас узел галстука сполз ему на грудь, две верхние пуговицы шелковой рубашки были расстегнуты, а где-то на уровне брючного ремня на этой рубашке темнело пятно от кофе. Пепельница на письменном столе была полна окурков сигарет и сигар. Паз и Барлоу сели, но Мендес продолжал мерить шагами пол. Зажужжал зуммер телефона, однако капитан и не подумал поднять трубку.

— Мэру позвонили из офиса губернатора по поводу этой суки, которую вы задержали, — начал Мендес. — Этой богатой суки. Вы знали, черт ее дери, кто она такая? Проклятый архиепископ тоже влез в это дело. Вы говорили с ее адвокатом?

— Нет, босс, парень только что приехал, и потом…

— Это она совершила преступление? У вас есть доказательства ее вины?

— Нет, — ответил Барлоу, — и еще раз нет. Она утверждает, что все преступления совершил ее муж. Уитт Мур.

Мендес перестал ходить.

— Это сделал он?

— Если она не окончательно спятила, получается, похоже на то. Проблема в том, что нет никаких вещественных улик, а на все время совершения преступлений у него есть безупречное алиби. И он не какая-нибудь вам шпана. Знаменитый черный писатель.

— Мне плевать на то, кто он такой. Мне нужен тот, кого я могу предъявить. Вы представляете, что там снаружи творится? Половина репортеров страны окружила здание. Это уже не местное преступление. Представлена вся сеть каналов телевидения. Они хотят знать, каким образом какой-то маньяк мог проникнуть в здание, охраняемое полицией, и располосовать женщину у нее в комнате, не разбудив женщину, спящую на соседней кровати. Я тоже хотел бы это знать. Мне предстоит спуститься к ним и говорить с ними. Я должен дать объяснения Хортону и мэру. И что я скажу? Что вы не детективы, а полное дерьмо? Это вы прикажете им сказать?

Мендес выпучил глаза, лицо у него побагровело.

— Он пользовался наркотиком, действующим на психику порошком из Африки, — сказал Паз.

Мендес уставился на него.

— Кто, Мур? Вам это известно?

— Это единственное объяснение, имеющее смысл, — соблюдая разумную осторожность, подтвердил свое заявление Джимми. — Он может одурманивать людей, временно погружать их в глубокий сон. Так он это и делает.

— Это теория, Арни. У нас нет прямых доказательств, — вставил свое слово Барлоу.

— В таком случае, так вас и этак, найдите их! Сфабрикуйте, в конце концов! Мне необходимо хоть что-то. Я не могу выйти к ним нагишом, помахивая пенисом! Схватите, задержите его. Возьмите любое количество людей себе в помощь, газовые маски, все, что угодно. Все! Идите.

Они встали. Паз спросил:

— А как быть с Джейн Доу?

Мендес махнул рукой.

— Отпустите ее! Мне вполне хватает архиепископа и прочей публики.

Они отправились назад в комнату для допросов. Барлоу шагал впереди, распрямив спину. Паз мог бы сказать, что его напарник зол, только неясно на кого: то ли на себя самого, то ли на Мендеса. В комнате Джейн Доу беседовала с крупным лысым мужчиной в очках в золотой оправе и отлично сшитом сером костюме. Ясно, это адвокат Томас П. Финнеган. Он сообщил, что на сегодняшний день миссис Доу закончила давать показания.

— Я так не думаю, — сказал Паз. Он не хотел отпускать эту женщину. — Миссис Доу обладает чрезвычайно ценной информацией по исключительно важному делу о серийных убийствах. Мы не закончили ее допрашивать.

— Нет, вы закончили, — возразил Финнеган.

— Кроме того, мы вправе обвинить ее в том, что она вводит нас в заблуждение.

— Дело ваше, — сказал Финнеган. — В таком случае она вам определенно ничего более не сообщит.

Обмен соответствующими взглядами. Джейн нарушила затянувшееся молчание.

— Они мне не верят. Считают меня сумасшедшей.

— Это правда, детектив? — с подчеркнутой вежливостью спросил Финнеган.

Паз сообразил, что именно это написано у него на физиономии. Он и в самом деле думал, что она психованная. Однако… Он почувствовал, как кровь у него приливает к щекам, и хотел было для достижения цели заговорить о маленькой Лус, но понял, что делать этого не стоит.

— Вы можете увести ее, советник, — заговорил Барлоу. — Полагаю, вам известно, что вам не следует уезжать куда-либо, где мы не сможем вас найти в случае необходимости.

Финнеган пророкотал должные слова о незаконном задержании и ущемлении прав личности. Джейн встала, чтобы последовать за ним. Паз остановил ее, тронув за руку.

— Скажите, что такое джилладо? — спросил он.

— Джиладоул, — поправила она. — Это война между колдунами. Желаю удачи, детектив Паз. Будьте осторожны.

Когда Финнеган и Джейн ушли, Барлоу сказал:

— Ну и впутал ты нас в историю, Джимми. Ты считаешь, надо привлекать вспомогательные силы особого назначения и запасаться газовыми масками?

— Я должен был что-то сказать.

— «Язык глупого — гибель для него, и уста его — сеть для души его», как сказано в Притчах Соломоновых, глава восемнадцатая, стих седьмой. У тебя же нет доказательств, что этот человек рассыпает свой дурманный порошок по всему городу.

— Ладно, великий умник! Не хочешь ли еще разок заскочить к Арни и сообщить ему версию Джейн? Пусть он изложит ее по национальному телевидению. Полиция Майами спасовала перед лекарем-колдуном, смотрите наш следующий выпуск в одиннадцать часов.

Джимми пошел было прочь, но Барлоу догнал его и схватил за плечо.

— Куда это ты собрался?

Паз стряхнул с плеча руку Клетиса.

— Собираюсь задержать Мура.

— А если при нем порошок?

— Задержу дыхание.

— Это неправильно. Надо все продумать хорошенько. Успокойся малость.

— Я спокоен и ничего не боюсь. Ты что, веришь во всю эту колдовскую чушь?

Глаза у Барлоу были очень светлые, почти бесцветные, но тем более жестким делалось их выражение, когда он того хотел.

— Слушай, парень. Капитан сказал, что мы должны вызвать команду особого назначения, и мы ее вызовем. Согласен ты на такую игру — отлично, а если не согласен, я иду сейчас в офис к Арни и требую, чтобы тебя отстранили от этого дела.

Паз перевел дух и сказал:

— Идет. Что я должен делать?

Они прибыли к «Пойнсиана-Сьют» чуть позже семи. Это было четырехэтажное оштукатуренное здание светлого цвета со множеством небольших квартир для хорошо обеспеченных временных жильцов. Стояло оно напротив Брикелл-парка, в некотором отдалении от проезжей части улицы. Машина Паза, в которой находились он сам и Барлоу, большой фургон, полный парней из команды особого назначения в белых пластиковых комбинезонах и с газовыми масками, и фургон с сотрудниками отдела криминалистики припарковались на улице возле дома. Барлоу предложил начальнику команды особого назначения с его подчиненными остаться здесь и ждать, пока он и Паз произведут арест, однако лейтенант Диксон смотрел на дело иначе: первыми должны войти в здание его ребята и захватить подозреваемого. Ведь он может применить газ, не так ли?

— Нет у него никакого газа, сынок, — возразил Барлоу. — Он пользуется иными приемами, и я считаю, мы с этим справимся. Вас вызвали в качестве прикрытия. Мы войдем, я и Джимми, и выведем этого типа. Вы делайте то, что и должны делать: охраняйте здание, все его выходы, особенно задние двери. Если мы не появимся через полчаса, надевайте маски и входите, открыв огонь. Но я думаю, до этого не дойдет.

Диксон сдался и начал расставлять своих людей. Барлоу и Паз в полном молчании поднялись на верхний этаж. Джимми нажал кнопку звонка на двери с номером 393. Дверь отворилась, за нею стоял Мур в желтой футболке и мешковатых серых брюках. На ногах у него были кожаные сандалии. Детективы показали ему свои удостоверения.

— Малькольм Де Уитт Мур? — спросил Барлоу.

— Это я, — ответил тот, глядя при этом не на Барлоу, а на Паза.

Джимми увидел мужчину примерно своего роста, более мелкого сложения, со светло-карими глазами.

— Мы хотели бы поговорить с вами, — сказал Паз.

Мур отступил от двери.

— Разумеется, прошу, входите. Я тут кое-чем занимался, позвольте, допишу пару слов.

Они вошли следом за ним в квартиру, которая состояла из большой гостиной, обставленной современной деревянной мебелью светлого дерева — в стиле мотеля высшего класса, — и маленькой спальни; дверь спальни была открыта. Мур подошел к письменному столу, наклонился над ним и внес что-то в записную книжку. Потом он сел на стул с прямой спинкой, который стоял перед столом.

Он даже не спросил, в чем дело, подумал Паз. Любой человек, в квартиру к которому явились с визитом полицейские, непременно задает такой вопрос, а он не задал.

— Мне пришло в голову то, что мне хотелось зафиксировать, — заговорил Мур. — Даже забавно: когда вы позвонили в дверь, я как раз работал над поэмой о преступлении. — Он взял в руку записную книжку. — Не хотите прочесть?

Паз остался стоять, где стоял.

— Не сейчас, — ответил он и тут вдруг заметил велосипед, вернее, часть его: переднее колесо и руль, которые только и видны были в дверь спальни.

Велосипед был, видимо, к чему-то прислонен; на переднем колесе сохранилась грязь, и Паз был более чем убежден, что она та же самая, что и у дома убитой Тересы Варгас. Мур между тем говорил:

— Было бы лучше, если бы вы познакомились со всем текстом. В основе своей это поэма о жизни чернокожих в Америке. Она называется «Капитан Динвидди». В этой ее части речь идет о том, как герой возвращается в Африку после того, как был рабом…

— Мистер Мур…

— Там он находит колдуна, который учит его, как стать свободным от времени и пространства. Как бы то ни было, он начинает путешествия сквозь десятилетия, наблюдая, понимаете ли, за тем, как живут чернокожие, и сейчас я работаю над той частью, в которой он видит двух мальчишек в Нью-Йорке восьмидесятых годов. Они грабят магазин и убивают его хозяина, корейского торговца…

Паз заговорил громче:

— Мистер Мур, ваше имя упоминается в связи с серией убийств беременных женщин. Мы хотели бы доставить вас в штаб расследования, чтобы вы помогли нам кое в чем разобраться.

Улыбка Мура расплылась еще шире. Что-то необычное было у него в глазах. Остекленение? Нет, не то. Странно. Может, наркотик?

— Фрукты и кровь в душевой. Мертвый торговец среди раскатившихся по полу мандаринов. По-моему, мне это удалось. Правда, случается и так, что если тебе очень нравится написанное тобой, то после, хорошенько все обдумав, ты это вычеркиваешь. — Он усмехнулся. Оба копа уставились на него. — Вы говорили с Джейн, — сказал Мур. — Уверен, она рассказала вам очень интересную историю. У нее живое воображение. Однако она не все понимает.

Паз посмотрел на Барлоу. Обычно тот брал на себя руководство разговором, но на этот раз не говорил ни слова.

— Чего же она не понимает, мистер Мур?

— Того, что я делаю. Джейн исповедует древний иудаистско-христианский взгляд на мир, я имею в виду, она принимает его всерьез, хотя совершенно очевидно, что это жульничество, всегда было жульничеством и всегда им будет, но, разумеется, оно полезно, невероятно полезно, так как позволяет держать всех пентюхов в дерьме и унижении. В то время как единственная реальность есть реальность власти. Единственный смысл жизни заключается в том, чтобы заставлять людей подчиняться тебе, и тогда ты получаешь все блага, а они получают дерьмо. Разве вы не согласны с этим, детектив… Паз, кажется, так вас зовут? Разве вы не тот человек, которого кормят каждый день в вашей жизни дерьмом такие, как этот ваш неотесанный болван?

Паз перевел взгляд на Барлоу. Тот стоял недвижимо, как телефонный столб. Мур продолжал:

— Вот видите, вы даже не можете ответить мне без оглядки на белого. Вы получили бляху, получили пистолет, гражданскую должность, но разумом вы ниггер. Вы трахаете белых женщин? Уверен, что да. И все еще ниггер разумом. Разве это не смешно? Меня это всегда забавляло. И я стал думать, что может изменить такое положение?

— Колдовство?

— Это не то слово, которым я пользуюсь. Полностью иной взгляд на мир. Между ним и прежним такая же разница, как между наукой и религией в Средние века. И он в действии, дорогой мой! Он в действии.

— Вы совершили эти убийства. Вы убили черную девушку и вырезали из ее чрева ребенка.

Мур все еще улыбался, как будто между ними шел спор в студенческом общежитии.

— Равные возможности, коп. Но на самом деле, друг, вся эта чепуха ничего не значит. Я тебе говорю, это совершенно другой мир!

— Просто необыкновенный, но вы можете обо всем этом рассказать нам в даунтауне. Малькольм Де Уитт Мур, я арестовываю вас за убийство Диндры Уоллес, Тересы Варгас и Элис Пауэре, а также за убийство их младенцев.

С этими словами он защелкнул на запястьях Мура наручники.

— Слушай, мне наплевать и на тебя, и на твой город Майами, — сказал Мур, — но ты за это поплатишься, говорю тебе, брат. Рискуешь головой.

— Да, само собой, ведь ты повелеваешь мистическими силами, — сказал Паз. — И ты все расскажешь нам об этом в даунтауне. — Он взял Мура за локоть и повел к двери. Потом вдруг остановился. Барлоу все еще стоял столбом на прежнем месте. — Клетис? — Барлоу обратил к нему совершенно бессмысленный взгляд, но последовал за Джимми. — Клетис, с тобой все нормально?

— Нормально, лучше не бывает.

Они спускались вниз на лифте, стоя в ряд: Паз продолжал удерживать Мура, Барлоу просто стоял с ним рядом с другой стороны. Это все на самом деле, думал Паз, я держу этого типа за руку. Все вокруг реально и ощутимо, все соответствует законам физики и биохимии… Кабина остановилась. Открылась дверь. Они, все трое, вышли из лифта в холл. Их встретили два парня из команды особого назначения в своих нелепых костюмах, в масках, с угрожающе нацеленными вперед автоматами МП-5.

— Все в порядке? — спросил один из них, не снимая маски, отчего голос его звучал неестественно.

— Да, доехали благополучно, — ответил Паз. — Можете сниматься с поста. Мы оставили дверь номера открытой, туда сейчас нагрянут криминалисты.

Они прошли к машине Паза. Было уже темно, пожалуй, немного слишком темно для летнего вечера в половине восьмого. Паз усадил Мура на заднее сиденье, при этом он, как всегда, придерживал голову арестованного и ощутил на ладони покалывание вставших дыбом волосков у того на затылке. Джимми включил мотор и, отъезжая, глянул в зеркало заднего вида. Арестованный был на месте; на лице его сохранялась все та же легкая улыбочка.

В зеркале Паз увидел и мигающие огни, красные и синие, — машина спецслужбы следовала за ними и сигналила. Паз подрулил к бровке, остановился и вышел. Командир особой группы, уже в своей обычной черной форме, бронежилете и шлеме, тоже вышел из фургона.

— Что, черт побери, происходит? — крикнул он. — Я пытался вызвать вас по радио. Где этот парень?

— На заднем сиденье, — ответил Паз. — С ним не было проблем.

Лейтенант Диксон посмотрел сначала на него, а потом — весьма многозначительно — на заднее сиденье его машины. На заднем сиденье было пусто. Паз рывком распахнул дверцу, глянул на сиденье, на пол, перевернул подушки. Ничего. В полной панике он заорал:

— Клетис! Куда он подевался?

Барлоу обернулся, и на лице у него Паз увидел такое выражение, какого не видел никогда, — грубое, агрессивное, зубы оскалены в кривой ухмылке, глаза словно два куска льда. Чужим, гнусавым голосом Барлоу произнес:

— Ты, тупой ниггер! Ты что, твою мать, арестованного не мог укараулить?

Паз, совершенно обалдев, смотрел на этого незнакомца. Потом погасли огни — сначала уличные фонари, после них и огни машин. Паз услышал крик Диксона, захлопали дверцы машин, спецназовцы высыпали из фургона на улицу. У них на автоматах были закреплены фонарики, и через несколько секунд тьму прорезали ослепительно яркие лучи. Паз первым делом подумал, что не должно быть такой темноты. В городе, в том числе и во время ураганов, всегда находился какой-нибудь источник света, пусть слабый, — не бывало полной, черной темноты по ночам. Такая тьма может быть только в пещере. Потом вдруг поднялась стрельба, палили, озаряя вспышками темень, спецназовцы из своих автоматов. Паз не мог понять, в кого здесь можно стрелять. Пуля просвистела мимо его головы, Паз упал на землю и закатился под машину. Он слышал, как кричат мужчины, как звякают об асфальт медные гильзы отстрелянных патронов; слышал глухие, тяжелые удары падающих человеческих тел о землю. Паз закрыл глаза и прижал к ушам ладони, слушая теперь свое дыхание и удары собственного сердца.

Наконец он открыл глаза и убрал от ушей ладони. Появился свет, сумрачный, отдающий то синим, то красным. Паз выбрался из-под машины. Уличные фонари уже горели, мелькали и огни машин спецназа. Кто-то стонал. В отдалении послышались завывания сирен. На мостовой лежали тела, их было десять или около того, в основном полицейские, но досталось и случайным прохожим. Пожилая женщина лежала поперек бровки тротуара в луже крови, подол ее платья в цветочек шевелил легкий ветерок; рядом с женщиной лежал подросток, разорванный пулями почти пополам. Клетиса Барлоу нигде не было видно.

Паз поглядел на свою машину. Боковое стекло было выбито взрывом, от которого пострадала и передняя часть машины. Смазочно-охлаясдающая жидкость вытекала на мостовую густой вязкой струей. Паз пустился бежать. Отсюда до дома Джейн, считай, пять миль. Если бежать без остановки, можно попасть туда через час с небольшим.