3
Большой Стив резко остановился, но по инерции я прошел еще пару шагов и наткнулся на него. Собака удивленно взвизгнула, вернув меня к действительности. От неожиданности я взмахнул руками и повалился в цветущие заросли ядовитого плюща. К счастью, у меня нет на него аллергии. В детстве бабушка заставила меня съесть листок ядовитого плюща, таким нехитрым способом она привила мне иммунитет к яду этого гадкого растения.
Я умудрился удержать поводок в руке, хотя Стив и отпрыгнул достаточно далеко. Я встал, отряхнул сухие листья со штанов и рубашки.
— Черт возьми, Стив! — я дернул поводок, пытаясь заставить пса вернуться.
Но он продолжал смотреть вперед и тревожно скулить.
Я огляделся и замер. В лесу неожиданно стало тихо. Ни птиц, ни белок в кронах деревьев, ни ветерка. Неподвижный воздух был прохладен, отдавал сыростью и перегноем. Место было незнакомым. Задумавшись, я завел нас слишком глубоко, дальше обычного. Деревья были выше и выглядели зловеще. Казалось, они наблюдают за нами. Я хотел было засмеяться, но вдруг понял, что не могу. Они напомнили мне энтов из «Властелина колец», только злых. Словно медиум, я чувствовал испорченные души деревьев, будто бы они были прокисшим молоком. Черная и серая кора, сутулые стволы, облепленные пятнами болезненно-желтого мха, один исполин истекал темным соком, очень похожим на кровь. Деревья росли плотно, обступая тропу непролазной стеной, а между ними примостился густой рыжий кустарник с кроваво-красными шипами: будто матушка-природа настаивала на том, чтобы мы шли по проложенной неведомо кем тропинке. Ветви переплетались над головой, образуя арку.
Мы очутились в тоннеле из листвы. Большой Стив смотрел вперед, спрятав хвост и поскуливая.
— Ты чего, приятель? — я забеспокоился, что, может быть, отдавил ему лапу, когда споткнулся. Хотя не было похоже, что он хромал.
Большой Стив медленно отвел глаза от тропинки и уставился на меня, заскулив в третий раз.
Ему не было больно — ему было страшно.
— Пойдем, — разнервничавшись, я снова потянул за поводок. Самое отвратительное в нервозности — не знать, почему ты нервничаешь. — Пошли домой. Папе нужно работать. Думаю, для одного дня достаточно. Олененка мы уже испугались.
Но Большой Стив отказывался двигаться с места. Прижав уши, он зарычал. Когти впились в грязь. Он начал лаять. В лесу раздалось эхо. Собаки могут слышать звуки, о которых человек и не догадывается. Так какого черта они так громко лают?
— Прекрати! — крикнул я. — Двигайся, Большой Ст…
Внезапно заиграла флейта, прервав меня на полуслове. Теперь она звучала громче и совсем недалеко. Я затаил дыхание и осмотрелся, но ничего не увидел сквозь толщу листвы.
— Какого черта? — спросил я собаку. — Слышишь это?
Большой Стив прекратил лаять, но продолжил рычать.
Музыка всё звучала. Мне стало интересно, хотя беспокойство никуда не делось. В джинсах заворочался член. Большой Стив умолк, сел на задницу и начал лизать себя. Что бы не заводило меня, влияло и на него.
Внезапно мы услышали что-то еще. Голос женщины, стонущей то ли от боли, то ли от экстаза. Так сразу и не определишь. Она была где-то неподалеку. Любопытство пересилило все страхи, и я двинулся вперед, словно в трансе. Большой Стив последовал за мной.
Воздух стал холоднее, стоило нам ступить под своды естественного тоннеля. Запах перегноя усилился, но я так и не понял, что его источает. «Потолок» был таким плотным, что ни один солнечный луч не мог проникнуть под густой полог. Тьма между стволами деревьев казалась осязаемой. Большой Стив натянул поводок, отказываясь идти дальше. Всё мое тело покрылось мурашками, и я уже было собрался пойти на поводу у собаки, как вдруг женщина застонала снова.
Мы начали красться, и я понял, что затаил дыхание.
Женщина хихикнула, а потом что-то пробормотала. Я не смог разобрать слова, но голос звучал знакомо. Точно такой же смех разливался в воздухе, когда Шелли Карпентер хихикала над Большим Стивом. Скорее всего, это была она.
Тропа закончилась буреломом. Большой Стив сел рядом со мной, тяжело дыша. Когда я расчищал путь, что-что привлекло мое внимание. На земле между иссушенными ветвями лежал белый камень, похожий на надгробную плиту. Каким-то чудом рухнувшее дерево не разбило его. Я очистил камень от листвы, наклонился и попытался прочитать надпись. Мох и грязь все еще закрывали буквы, пришлось отковыривать их. Я пробежался кончиками пальцев по надписи. Поверхность была прохладной и, казалось, дрожала. Я отдернул руку, будто меня ударило током. Спустя пару секунд, я осмелился на еще одно прикосновение. Дрожь продолжалась. Взгляд скользнул по вырезанной надписи.
DEVOMLABYRINTHI
NLEHORNPOSSVIT
PROPTERNVPTIAS
QUASVIDITSVBVMRA
Слова, их форма и начертание казались смутно знакомыми. Напоминало латынь, написанную кем-то, кто, скорее всего, не знал основ языка. Я поизучал их еще немного, но не смог ничего понять. Сам камень не выглядел старым. На нем не было трещин, он не был истерт дождями и снегами. Прежде чем я успел прийти к какому-либо выводу, смех Шелли, если это была Шелли, раздался снова где-то очень близко. Несмотря на беспокойство, Большой Стив взобрался на упавшее дерево. Я последовал за ним. Вонь усиливалась, но я всё еще не понимал, что служило ее источником. Пробираясь через бурелом, я оттолкнул ветки ежевики, засадив пару шипов в ладонь, и посмотрел сквозь открывшуюся прореху.
По ту сторону преграды была небольшая поляна, окруженная со всех сторон густыми деревьями. Она была укрыта ковром пышной зеленой травы, а прямо через центр протекал небольшой ручей. Журчание успокаивало. Солнце ярко сияло над головой, и после полумрака леса свет на несколько секунд ослепил меня. Стоило глазам чуть привыкнуть, я с недоверием уставился на…
Шелли Карпентер. Она стояла на коленях в центре поляны. Совершенно голая. Одежда и iPod валялись на траве. Алебастровая кожа будто светилась изнутри. Я смотрел на нее со спины, так что прекрасно видел веснушки на плечах и крошечную бабочку-татуировку на спине.
Я ухмыльнулся:
«Вот так встреча».
Большой Стив скулил низко и скорбно, но я почти не слышал его. Мое внимание было сосредоточено на Шелли и на том, перед чем она опустилась на колени.
Это была каменная статуя, изображающая бородатого человека. По крайней мере, так я думал, пока не разглядел ее получше. Это был сатир, получеловек-полукозел из греческой мифологии. Я был достаточно близко, чтобы разглядеть птичье дерьмо на каменном плече и ежевичную лозу, обвивающую талию. Детали были на удивление яркими, почти живыми: козлиные уши, рога, торчащие изо лба, большой крючковатый нос. Его тело было покрыто густыми курчавыми волосами, рука прижимала к губам пастушью флейту из тростника, а другая спряталась где-то между ног. Нижняя половина тела под стать ушам: козлиные ноги, между которых торчал чудовищных размеров фаллос. Около десяти дюймов в длину, толстый, как фонарик. Мало того, скульптор сделал его нарочито вздыбленным. Это выглядело бы даже смешно, если бы не то внимание, которое Шелли ему уделяла.
Ее губы сомкнулись вокруг каменного пениса, голова подпрыгивала вверх и вниз. Она снова застонала, отстранилась и посмотрела в глаза сатира. Статуя не мигая смотрела на нее. Хихикнув, она снова взяла член в рот.
— Вот это жесть, — прошептал я. Надо же, соседка оказалась со странностями. Кроме того, я не мог поверить, что так сильно возбудился. Вуайеризм меня никогда не привлекал, но сейчас я не мог оторвать глаз. Продолжая наблюдать, я и не заметил, что облизываю губы.
Большой Стив напрягся и зарычал, громко и угрожающе. Я замер, но если Шелли и услышала, то виду не подала. Попытки успокоить пса привели к тому, что рычание стало громче.
Вдруг статуя моргнула.
Я вскочил. Статуя моргнула снова. Голова повернулась в мою сторону. Шелли продолжала делать минет. Холодные глаза сатира смотрели прямо на наше укрытие. По его щекам разливался румянец. Каменные волосы взъерошил ветер. Литые мышцы ног согнулись, пенис выскочил из уст Шелли.
— Вот это жесть, — повторил я. Это происходило прямо здесь и сейчас. Статуя оживала. Не двигалась, как в старом фильме Рэя Харрихаузена, но фактически трансформировалась из камня в плоть и мех.
Шелли начала усерднее работать ртом.
Большой Стив гавкнул, но Шелли проигнорировала его. Она обвила пальцы вокруг толстого члена сатира и быстро водила ими вверх-вниз. Затем снова взяла его в рот. Ее щеки растянулись, приноравливаясь к дубине. Через пару секунд она начала давиться.
— Шелли, — позвал я, — что ты…
Сатир засмеялся. Глубокий гортанный звук пронзил меня насквозь. Существо медленно подняло руку и указало на нас, затем приложило флейту к губам и заиграло.
На этот раз музыка была громче и реальнее. Я не знаю, как еще это описать. Как будто до этого мы слышали только эхо, всего лишь представляли мелодию, а теперь слушали ее по-настоящему.
Эрекция была мгновенной и неистовой. Как и мой страх.
Большой Стив взвыл, заглушая музыку, и попятился. Мне хватило одного взгляда на пса, чтобы понять: звуки подействовали и на него.
Сатир перестал играть и снова засмеялся. Шелли повернулась к нам, пенис сатира выскользнул из ее рта. Улыбаясь, она игриво поманила нас. Ее пальцы были покрыты слюной и предэакулятом. Ее глаза скользили по мне и Большому Стиву, но я могу поклясться, что она нас так и не увидела. Чудовищный фаллос дернулся, запутавшись в женских волосах. Кряхтя, сатир повернул голову Шелли обратно к своему члену и начал ссать прямо на ее лицо. Девушка закрыла глаза, глубоко дыша, с каким-то дегенеративным блаженством. Парная жидкость стекала по ее плечам, спине и в щель между грудей. Я поморщился: запах чувствовался даже в моем укрытии — резкий и мускусный, он перебивал даже удушающие пары гниющих растений. Это была мужская животная вонь. Я с отвращением наблюдал, как член существа подпрыгивает вверх, поток мочи бьет в бороду сатира. Золотистые капли засияли в курчавых завитках, словно бусины утренней росы.
Продолжая изливаться, он поманил меня:
— Подойди. Свидетельствуй, как я сею семя свое.
Покачав головой, я попытался что-нибудь сказать, но ничего не вышло. Губы отказывались повиноваться.
Сатир снова начал играть, и какая-то невидимая сила потянула меня на поляну.
Я не мог оторвать взгляда от блестящего влагалища Шелли, оно притягивало мой налившийся силой член, как магнит. Мысли о том, какова Шелли на вкус, поглотили меня. Голова заполнилась звуками флейты и член вздулся еще сильнее.
— Подойди, — снова сказал сатир. — Празднуй сезон.
Я развернулся и побежал, таща за собой Большого Стива. Он быстро вырвался вперед, и всё, что мне оставалось — держаться за поводок. Мы прорвались сквозь бурелом, пронеслись сквозь тоннель и вернулись на тропу. Мне не стыдно признаться, что я орал всю дорогу. А что бы вы делали? Не каждый день теряешься в лесу, гуляя с собакой, и натыкаешься на сексапильную соседку, делающую минет каменной статуе. Статуе, которая оживает.
Мы мчались по тропинке. Ветки хлестали по лицу, хватались, словно когти, за одежду. В горле пекло, сердце бешено колотилось. Споткнувшись о корень, я упал лицом вниз. Весь воздух из легких вышибло одним махом. Поводок выскользнул. Большой Стив, не заметив потери хозяина, перемахнул через гребень холма и исчез.
Задыхаясь, я поднялся и позвал его:
— Большой Стив! Ко мне! Сидеть! Иди сюда!
Но он уже растворился в густой тени деревьев.
Застонав, я побежал за ним. Меня мутило. Кололо в боку. Не то чтобы сзади гнались преследователи, но я всё равно бежал. Мне хотелось покинуть этот темный лес как можно скорее. Ветки становились все ниже и ниже, будто деревья тянулись ко мне, хотели сцапать и оставить в чаще навечно.
Сил хватило где-то на милю. Я звал Большого Стива, но его нигде не было. Несмотря на прохладу, пот заливал глаза. Жужжащие назойливые комары забивались в уши и нос. Я отмахивался от них, кричал, но продолжал двигаться. Измучившись, я перешел на рассеянный бег трусцой.
Вскоре, перелезая через бревно, я понял, что эта часть леса мне знакома, и взял себя в руки. Солнце пробралось сквозь верхушки деревьев, и вокруг стало намного теплее. Я остановился, чтобы отдышаться. Каждая клеточка тела, кажется, исходила потом.
Лес вернулся в обычное состояние: птицы пели над головой, белки карабкались по веткам, весенние цветы пробивались сквозь опавшую листву. Паук торопливо переполз через мой башмак и поспешил прочь.
Сложив руки рупором я крикнул:
— Стив! Давай, парень! Иди сюда!
В ответ послышался металлический звон — забренчали бирки на ошейнике.
— Давай, Стиви, — я хлопнул руками по бедрам. — Иди сюда, приятель. Хороший пес.
Справа зашелестел куст. Появился Большой Стив. Выглядел он жалко: извиняющиеся карие глаза, поджатый хвост, робко махнувший из стороны в сторону. Как я мог на него злиться? В конце концов, разве я не голосил во всё горло? Не меня ли до сих пор потряхивало? Нужно было слушать, когда он пытался предупредить меня, что что-то не так.
Не так? Я оглянулся и посмотрел на темную часть леса. Что-то было не просто «не так» — там творилась какая-то жесть. Несмотря на солнечный свет и теплый весенний воздух, я больше не хотел оставаться в этом лесу.
— Ну что, приятель, давай уберемся отсюда.
Я закурил, и это, казалось, немного улучшило ситуацию. Большой Стив забил хвостом, и мы отправились домой.
На краю парка мне показалось, что я снова слышу флейту. Резко вскинув голову, я увидел певчую птичку, которая сидела на детских лазалках.
Заметив Большого Стива, она взмыла в воздух и полетела в сторону леса, но, едва достигнув опушки, резко повернула в другую сторону. Похоже, лес ее пугал больше, чем какая-то собака.
