Фактологичность

Фактологичность – это умение понять, когда одинокая цифра кажется внушительной (будь она хоть маленькой, хоть большой), и вспомнить, что можно получить обратное впечатление, сравнив ее с другой цифрой или поделив ее на другое число.

Чтобы контролировать инстинкт размера, познавайте все в сравнении.

Сравнивайте. Большие числа всегда кажутся большими. Одинокие цифры без контекста сбивают с толку, поэтому к ним стоит относиться с подозрением. Всегда ищите возможность сравнить показатели. В идеальном варианте делите числа.

80/20. Вам дали длинный список? Найдите в нем несколько крупнейших статей и первым делом изучите их. Вполне вероятно, они окажутся важнее всех остальных, вместе взятых.

Делите. Числа и показатели рассказывают разные истории. Показатели важнее, особенно если в сравнении участвуют группы разного размера. В частности, при сравнении стран и регионов ориентируйтесь на показатели на человека.

Глава шестая

Инстинкт обобщения

Отчего мне пришлось солгать по поводу датчан и почему бывает выгодно построить половину дома

Ужин подан

Оранжевое солнце садилось за акацией в саванне провинции Бандунду к югу от реки Конго, в половине дня пути от конца асфальтированной дороги. Именно там люди живут в крайней нищете: они отрезаны от мира горой, за которую не заходит ни одна дорога. Мы с моим коллегой Торкильдом целый день расспрашивали жителей этой отдаленной деревни о том, чем они питаются, и теперь они хотели закатить для нас пир. Никто еще ни разу не приходил к ним, чтобы узнать об их проблемах.

Как и шведские крестьяне сто лет назад, жители деревни показывали свою благодарность и уважение, подавая гостям лучшие блюда, которые только могли приготовить. Вся деревня столпилась вокруг нас с Торкильдом, когда нам протянули тарелки. На двух больших зеленых листьях лежали две освежеванные жареные крысы.

Меня чуть не стошнило. Затем я заметил, что Торкильд начал есть: мы оба не на шутку проголодались после целого дня работы без перерыва на обед. Жители деревни выжидающе смотрели на меня и улыбались. Я должен был съесть крысу – и съел ее. Она была не так уж плоха и на вкус напоминала курицу. Из вежливости я постарался показать, как мне нравится угощение.

Настало время для десерта: мне принесли другую тарелку, полную крупных белых личинок с кокосовой пальмы. Действительно крупные – каждая длиннее и толще моего большого пальца, – они были обжарены в собственном жире. Я задумался, прожарены ли они. Казалось, они шевелились. Жители деревни с гордостью предлагали нам этот деликатес.

Не забывайте, я глотатель мечей. Теоретически я могу протолкнуть в горло что угодно. В еде я тоже непривередлив: однажды я ел кашу из комаров. Но нет. Съесть личинку я не мог. Их головы напоминали коричневые орешки, а жирные тела – прозрачный морщинистый зефир. Сквозь кожицу я видел внутренности. Мне показали, что нужно раскусить личинку надвое и высосать содержимое. Я понимал, что меня стошнит, если я попробую хоть одну из них. Но мне не хотелось оскорблять местных жителей.

Вдруг мне в голову пришла спасительная мысль. Улыбнувшись, я с сожалением сказал:

– Простите, но я не могу есть личинки.

Торкильд удивленно взглянул на меня. У него изо рта уже торчала парочка личинок. Он обожал их. Торкильд работал миссионером в Конго, где они целый год скрашивали ему каждую неделю.

– Понимаете, мы не едим личинок, – пояснил я, стараясь говорить как можно убедительнее.

Деревенские жители посмотрели на Торкильда.

– Но он ведь ест? – возразили они.

Торкильд молчал.

– Видите ли, – начал я, – Торкильд из другого племени. Я из Швеции, а он из Дании. В Дании любят личинки, но в Швеции к ним не привыкли.

Деревенский учитель принес карту мира, и я показал на море, разделяющее наши страны.

– На этом берегу едят личинки, – сказал я, – а на этом – нет.

Нечасто мне приходилось так обманывать людей, но я добился цели. Жители деревни с удовольствием поделили мой десерт между собой. Всем и всюду известно, что у людей из разных племен разные традиции.

Инстинкт обобщения

Все мы беспрестанно автоматически категоризируем и обобщаем информацию. Мы даже не сознаем этого. Дело не в предрассудках и не в просвещенности. Категоризация нам жизненно необходима. Она структурирует наши мысли. Если бы мы считали каждую вещь и каждое событие поистине уникальным, нам не хватило бы слов, чтобы описать мир вокруг нас.

Необходимый и полезный инстинкт обобщения, как и другие инстинкты, упоминаемые в этой книге, может также искажать нашу картину мира. Из-за него мы ошибочно группируем вещи, людей или страны, которые на самом деле существенно различаются. Из-за него нам кажется, что все элементы одной категории похожи друг на друга. Но самое ужасное, что из-за него мы порой делаем выводы обо всей категории, глядя на несколько нетипичных примеров, а иногда и вовсе на единственный пример.

И снова пресса дружит с этим инстинктом. Неверные обобщения и стереотипы служат ей своего рода скорописью и обеспечивают быструю и простую передачу информации. Вот лишь несколько примеров из сегодняшней газеты: деревенская жизнь, средний класс, супермама, член банды.

Когда многие замечают проблематичность того или иного обобщения, его называют стереотипом. Чаще всего обсуждаются гендерные и расовые стереотипы. Они приводят к возникновению множества серьезных проблем, но это не единственные проблемы, обусловленные неправильными обобщениями. Неправильные обобщения блокируют любое понимание.

Инстинкт разрыва делит мир на «нас» и «них», а инстинкт обобщения заставляет «нас» считать, что все «они» одинаковые.

Вы работаете в торговой компании на четвертом уровне? Велик риск, что вы упускаете большую часть потенциальных покупателей и производителей из-за неверных обобщений. Вы работаете в финансовом отделе крупного банка? Велик риск, что вы вкладываете деньги клиентов неправильно, поскольку относите к одной группе совершенно разных людей.

Вопрос 9

Сколько годовалых детей в мире прививается сегодня от каких-либо болезней?

А. 20 процентов

Б. 50 процентов

В. 80 процентов

Центры изучения общественного мнения не помогли мне сравнить невежество разных экспертов. У них нет доступа к работникам крупных корпораций и правительственных структур. В результате я стал опрашивать слушателей перед началом своих лекций. За последние пять лет я протестировал 12 596 человек, посетивших 108 моих выступлений. На этот вопрос отвечают хуже всего. На графике на следующей странице я проранжировал 12 групп экспертов на основании того, какая из них дала наибольшее количество абсолютно неверных ответов.

Худший результат я получил на ежегодном международном съезде финансистов в штаб-квартире одного из десяти крупнейших мировых банков. Я посетил три таких банка, но не могу сказать вам, какой из них продемонстрировал указанный результат, потому что подписал бумагу о неразглашении. Невероятно, но 85 процентов собравшихся – а в зале находился 71 одетый с иголочки банкир – полагали, что прививается лишь небольшая часть детей мира. Они дали абсолютно неверный ответ.

Вакцины необходимо хранить при определенной температуре на всем пути от завода до руки ребенка. В охлаждаемых контейнерах их отправляют в транзитные пункты по всему миру, где грузят в авторефрижераторы и развозят по местным медицинским центрам. Там их хранят в холодильниках. Такие логистические маршруты называются холодовыми цепями. Чтобы они работали, в стране должна быть базовая инфраструктура для транспорта, электричества, образования и здравоохранения. Такая же инфраструктура необходима для строительства новых заводов. Вакцинируется 88 процентов детей, но крупные инвесторы полагают, что их всего 20 процентов, в связи с чем возникает подозрение, что они упускают огромные возможности для инвестиций (вероятно, наиболее прибыльны инвестиции в развивающихся регионах мира).

Такое неверное допущение возникает, когда вы оперируете категорией «они», куда отправляете большинство человечества. Какие образы вы используете, чтобы представить, что за жизнь ведет эта категория? Возможно, вы вспоминаете самые яркие и жуткие кадры из новостей? Думаю, именно этим объясняется, почему люди на четвертом уровне так плохо справляются с ответом на подобный вопрос. Лишения, которые мы видим в новостях, заставляют нас стереотипировать большую часть человечества.

Каждая беременность прерывает менструации примерно на два года. Если вы производите гигиенические прокладки, это негативно сказывается на вашем бизнесе. Скорее всего, вы осведомлены о снижении среднего количества детей на одну женщину в мире и радуетесь этому. Вероятно, вы также радуетесь тому, что все больше образованных женщин работают вне дома. Именно эти тенденции привели к произошедшему в последние десятилетия стремительному расширению рынка для ваших продуктов за счет включения в него миллиардов менструирующих женщин, живущих сегодня на втором и третьем уровнях.

Однако, посетив встречу сотрудников одного из крупнейших мировых производителей санитарно-гигиенических продуктов, я узнал, что большинство западных компаний упускает это из виду. Порой в поисках новых покупателей они вынуждены выдумывать новые нужды для 300 миллионов менструирующих женщин, живущих на четвертом уровне. «Может, выпустим еще более тонкие прокладки для бикини? Или невидимые прокладки для ношения под лайкрой? А может, придумаем специальные прокладки для каждого типа одежды, каждой ситуации, каждого вида спорта? Специальные прокладки для скалолазов!» Эти прокладки настолько малы, что их приходится менять по несколько раз в день. Но, как и на других насыщенных потребительских рынках, базовые нужды покупателей уже удовлетворены, поэтому производители тщетно бьются над созданием спроса во все меньших сегментах.

Тем временем около двух миллиардов менструирующих женщин на втором и третьем уровнях почти не имеют выбора. Эти женщины не носят лайкру и не готовы тратить деньги на ультратонкие прокладки. Им нужны дешевые прокладки, которые смогут защитить на целый день, чтобы не пришлось менять их на работе. Находя продукт по вкусу, они часто остаются на всю жизнь верны единственному бренду и впоследствии рекомендуют его дочерям.

Та же логика применима и ко многим другим товарам широкого потребления, и я сотни раз говорил об этом, выступая перед бизнес-лидерами. Большая часть населения планеты стабильно поднимается с уровня на уровень. К 2040 году количество людей на третьем уровне возрастет с 2 до 4 миллиардов. Почти все люди мира становятся потребителями. Если вы по-прежнему считаете, что большинство людей слишком бедно, чтобы вообще что-либо покупать, вы рискуете упустить самую большую экономическую возможность в истории, тратя кучу денег на продвижение специальных прокладок «для йоги» богатым хипстерам в крупнейших городах Европы. Чтобы найти будущих клиентов, стратегам бизнеса необходимо сформировать фактологическую картину мира.

Суровая реальность

Инстинкт обобщения весьма полезен в повседневной жизни – время от времени он помогает нам не есть противные вещи. Нам нужны категории. При этом необходимо понимать, какие из простых категорий сбивают нас с толку – например, «развитые» и «развивающиеся» страны, – и заменять их более удачными категориями, например, деля мир на четыре уровня доходов.

Лучше всего для этого путешествовать, если вы можете себе это позволить. Именно поэтому я обязал своих студентов, изучающих глобальное здравоохранение в Каролинском институте (медицинском университете Стокгольма), в учебных целях побывать в странах первого, второго и третьего уровней, где они посещают занятия в университетах и больницы, проживая при этом в местных семьях. Ничто не заменит личный опыт.

Как правило, у меня учатся привилегированные молодые шведы, которые хотят сделать мир лучше, но сами этот мир не знают. Некоторые из них говорят, что путешествовали немало: часто они действительно пили капучино в кафе возле агентства экологического туризма, но ни разу не заходили домой к простым людям.

В свой первый день в Тривандраме в индийской Керале или в угандийской Кампале они обычно удивляются наличию городской инфраструктуры. На перекрестках стоят светофоры, работает канализация, и никто не умирает прямо на улице.

На второй день мы посещаем городскую больницу. Заметив, что на стенах нет краски, воздух не кондиционируется, а в палатах лежит по шестьдесят человек, студенты начинают перешептываться, предполагая, что город ужасно беден. Мне приходится объяснять им, что люди, живущие в нищете, вообще не имеют доступа к больницам. Живущая в нищете женщина рожает на земляном полу с помощью необразованной повитухи, пришедшей к ней босиком в полной темноте. Мне помогает администратор больницы. Она поясняет, что стены в странах второго и третьего уровней не красят специально. И дело не в том, что краска слишком дорога. Обшарпанные стены отталкивают богатых пациентов, требующих особого внимания и дорогого лечения, благодаря чему больницы используют ограниченные ресурсы, чтобы более экономичным способом лечить больше людей.

Затем мои студенты узнают, что один из пациентов не может позволить себе инсулин, который ему прописали для лечения недавно диагностированного диабета. Студенты не понимают, как такое возможно: если в больнице могут диагностировать диабет, значит, больница достаточно прогрессивна. Но как же быть, если пациент не может позволить себе лечение? Такое часто случается на втором уровне: государственная система здравоохранения оплачивает диагностику, неотложную помощь и недорогие лекарства, что позволяет значительно повысить уровень выживаемости. Однако на дорогостоящее лечение хронических заболеваний вроде диабета денег просто не хватает (если только стоимость лечения не снижается).

Однажды студентка чуть не поплатилась за свое непонимание жизни в странах второго уровня. Мы пришли с визитом в красивую и современную восьмиэтажную частную больницу в индийской Керале. Некоторое время мы прождали опаздывавшую студентку в фойе. Когда она не появилась через пятнадцать минут, мы решили больше не ждать и прошли по коридору к большому лифту, куда могло поместиться несколько больничных коек. Сопровождавший нас руководитель отделения интенсивной терапии нажал на кнопку шестого этажа. Перед закрытием дверей мы увидели, как в фойе вбежала молоденькая светловолосая шведка.

– Поторопись! – крикнула ее подруга из лифта и выставила ногу, чтобы не дать дверям закрыться.

Дальше все случилось очень быстро. Двери не остановились, а зажали ногу студентки. Она закричала от боли и страха. Лифт поехал вверх. Она закричала громче. Когда я понял, что лифт вот-вот сломает ей ногу, наш проводник бросился к контрольной панели и нажал на красную кнопку аварийной остановки. Он велел мне помочь ему, и вместе мы немного раздвинули двери лифта, чтобы студентка смогла освободить окровавленную ногу.

После этого наш проводник посмотрел на меня и сказал:

– Я в жизни такого не видел. Как такие идиоты вообще поступают на медицинский факультет?

Я объяснил, что все лифты в Швеции оснащены датчиками, которые не позволяют дверям закрыться, если между ними находится препятствие. Индийский доктор взглянул на меня недоверчиво.

– Но как вы можете быть уверены, что этот сложный механизм не даст сбой?

– Он работает без сбоев, – беспомощно ответил я. – Думаю, дело в том, что у нас действуют строгие правила техники безопасности и проводятся регулярные инспекции.

Но мои слова по-прежнему не казались нашему проводнику убедительными.

– Хм-м… – протянул он. – Получается, в вашей стране настолько безопасно, что вы оказываетесь в опасности, когда выезжаете за границу.

Могу заверить вас, что моя студентка не была идиоткой. Она просто беспечно обобщила свой опыт пользования лифтами на четвертом уровне и перенесла его на пользование лифтами всех стран.

В последний день мы устраиваем небольшую прощальную церемонию, на которой я порой узнаю, каким обобщениям подверглись мы сами. В тот раз в Индии мои студентки пришли вовремя, одетые в яркие сари, которые они купили на местном рынке. (Поврежденная в лифте нога уже зажила.) Через десять минут подтянулись и студенты. Явно с похмелья, они были одеты в рваные джинсы и грязные футболки. Ведущий индийский профессор судебной медицины наклонился ко мне и прошептал:

– Я слышал, в вашей стране в брак вступают по любви. Должно быть, меня обманули. Посмотрите на этих мужчин. Какая женщина захочет выйти за них замуж, если ее не заставят родители?

Сталкиваясь с реальной жизнью других стран за пределами туристических кафе, понимаешь, что некоторые обобщения, сделанные на основании того, что привык видеть на родине, могут быть бесполезными и даже опасными.

МОЙ ПЕРВЫЙ РАЗ

Я не хочу чрезмерно критиковать своих студентов. Я и сам не лучше.

В 1972 году, учась на четвертом курсе медицинского факультета, я отправился на стажировку в медицинский институт Бангалора. На первом занятии мы изучали рентгеновские снимки почек. Взглянув на снимок, я сразу понял, что вижу рак почек, но из уважения к остальным в группе решил не озвучивать свою версию. Мне не хотелось рисоваться. Несколько студентов подняли руки и по очереди объяснили, как лучше всего диагностировать такой тип рака, как и где он обычно распространяется и как его стоит лечить. Они полчаса отвечали на вопросы, которые, как мне казалось, были по зубам только опытным специалистам. Я понял свою глупую ошибку. Должно быть, я перепутал аудиторию. Должно быть, я оказался в одной группе не со студентами четвертого курса, а с состоявшимися врачами. Мне нечего было добавить.

По окончании занятия я сказал другому студенту, что должен был заниматься с четверокурсниками.

– Это мы и есть, – ответил он.

Я был поражен. У них на лбу красовались знаки каст. Они жили среди экзотических пальм. Как они могли знать больше меня? За следующие несколько дней я выяснил, что их учебник в три раза толще моего, а читали они его в три раза больше.

Мне запомнился этот случай, потому что мне впервые в жизни пришлось пересмотреть свою картину мира: отказаться от мысли, что я лучше, поскольку мне повезло родиться в более развитой стране, что Запад ушел далеко вперед, а остальные страны никогда его не догонят. В тот момент, сорок пять лет назад, я понял, что доминированию Запада скоро наступит конец.

Как контролировать инстинкт обобщения

Не переживайте, если у вас нет возможности путешествовать. Есть и другие способы избежать использования неправильных категорий.

Ищите более удачные категории.

«Долларовая улица»

Анна всегда утверждала, что мои поездки со студентами – наивный и нереалистичный способ рассказать большинству людей о мире. Мало кто хочет потратить заработанные нелегким трудом деньги, чтобы отправиться в отдаленные места, посмотреть на местные выгребные ямы и погрузиться в малопривлекательную повседневную жизнь на первом, втором или третьем уровнях вдали от пляжей, прекрасной кухни, баров и сказочной природы.

Большинству людей так же не хочется изучать данные о глобальных тенденциях и пропорциях. Кроме того, даже имея перед глазами данные, очень сложно понять, какова на самом деле жизнь на разных уровнях.

Помните фотографии, которые я использовал при описании уровней в главе об инстинкте разрыва? Я взял их с сайта «Долларовой улицы» – проекта, который Анна запустила, чтобы показать диванным путешественникам, каков на самом деле мир. Теперь вы можете понять, как живут люди, не покидая собственного дома.

Представьте, что все дома мира стоят на одной длинной улице, ранжированные по размеру доходов. Беднейшие люди живут на левом конце улицы, а богатейшие – на правом. Где же остальные? Само собой, вы уже знаете. Большинство людей живет посередине. Номер вашего дома на этой улице соответствует размеру вашего дохода. По соседству с вами на Долларовой улице живут люди со всего мира, имеющие такой же доход, как вы.

Анна отправила фотографов посетить около 300 семей из 50 стран. Их снимки показывают, как люди едят, спят, чистят зубы и готовят еду. Они также показывают, из чего построены дома, как они отапливаются и освещаются, какими вещами люди пользуются каждый день – например, какие у них туалеты и кухонные плиты, – и так далее. Всего фотографии фиксируют более 130 аспектов повседневной жизни людей. Можно наполнить целую книгу фотографиями, показывающими поразительные сходства жизни людей с одинаковым доходом в разных странах и огромные различия жизни людей в границах этих стран. Всего мы собрали более 40 000 фотографий.

Сделанные снимки доказали нам, что образ жизни людей определяет в основном не религия, не культура и не страна проживания, а уровень дохода.

Вот несколько зубных щеток, которыми пользуются семьи с разным уровнем дохода. На первом уровне зубы чистят пальцами или палочкой. На втором уровне – пластиковой зубной щеткой. На третьем уровне зубная щетка появляется у каждого. С четвертым уровнем вы уже знакомы.

Спальни (кухни, гостиные) семей с четвертого уровня в США, Вьетнаме, Мексике, ЮАР и других странах также весьма похожи друг на друга.

Способ приготовления и хранения еды, используемый семьей со второго уровня в Китае, напоминает способ приготовления и хранения еды, используемый семьей со второго уровня в Нигерии.

На самом деле неважно, живете вы на Филиппинах, в Колумбии или в Либерии, ведь если вы один из трех миллиардов людей, живущих на втором уровне, то основные аспекты вашей жизни почти не различаются.

Крыша вашего дома залатана, поэтому во время дождя вам бывает мокро и холодно.

Утром вы идете в вонючий, полный мух туалет, но у него хотя бы есть стены, которые скрывают вас от посторонних глаз.

Вы изо дня в день едите одну и ту же пищу на завтрак, обед и ужин. Вы мечтаете о более разнообразной и вкусной пище.

Свет мигает, потому что электричество работает с перебоями. Ночами, когда электричество отключается, вам приходится полагаться на лунный свет. Вы закрываете дверь на висячий замок.

Вечером, готовясь ко сну, вы чистите зубы той же зубной щеткой, которой пользуются остальные члены вашей семьи. Вы мечтаете, что однажды наступит тот день, когда вам больше не придется делиться зубной щеткой с бабушкой.

В прессе мы постоянно видим фотографии повседневной жизни на четвертом уровне и кризисов на всех других уровнях. Введите в строку поиска запросы «туалет», «кровать» или «плита». Вам покажут фотографии с четвертого уровня. Если вы хотите узнать, как выглядит повседневная жизнь на других уровнях, Google вам не поможет.

Сомневайтесь в своих категориях

Полезно по умолчанию считать свои категории некорректными. Вот пять надежных способов сомневаться в своих любимых категориях: необходимо искать различия между элементами одной группы и сходства между элементами разных групп, опасаться «большинства» и исключительных примеров, считать себя «нетипичным» и избегать делать выводы об одной группе на основании наблюдений за другой.

Ищите различия между элементами одной группы и сходства между элементами разных групп

Стереотипы ломаются, когда вы замечаете огромные различия между людьми, живущими в одной стране, и огромные сходства между странами, находящимися на одном уровне дохода, вне зависимости от культуры или религии.

Помните сходства в способе приготовления пищи у семей второго уровня из Нигерии и Китая? Увидев одну фотографию из Китая, вы бы подумали: «Так вот как кипятят воду в Китае! В чугунном чайнике на треноге на костре. Такова их культура». Нет. Это типичный способ кипячения воды на втором уровне по всему миру. Это вопрос дохода. В Китае, как и в других странах, люди также готовят несколькими другими способами, причем выбор способа зависит не от «культуры», а от уровня дохода.

Когда вы слышите, как кто-то говорит, что человек поступил определенным образом, потому что принадлежит какой-то группе – нации, культуре, религии, – проявляйте особую осторожность. Есть ли примеры другого поведения в той же группе? Есть ли примеры такого же поведения в других группах?

Африка – огромный континент. На нем находится 54 страны и обитает 1 миллиард человек. В Африке люди живут на разных уровнях развития: каждая из стран обозначена на пузырьковой диаграмме. Посмотрите на Сомали, Гану и Тунис. Бессмысленно говорить о «странах Африки» и «африканских проблемах», но разговоры о них ведутся до сих пор и не утихают ни на миг. В результате вспышка Эболы в Либерии снижает приток туристов в Кению, которая находится в 100 часах езды на другом конце континента. Даже Лондон ближе к Тегерану.

Опасайтесь «большинства»

Когда кто-то говорит, что большинство группы обладает какой-то характеристикой, кажется, что большая часть представителей этой группы имеет что-то общее. Но не забывайте, что большинство – это просто больше половины. Это может быть как 51 процент, так и 99 процентов. При возможности узнавайте конкретный процент.

Например, вы встречаете такой факт: во всех странах мира большинство женщин заявляет, что их потребность в контрацептивах удовлетворена. О чем это нам говорит? Значит ли это, что потребность удовлетворена почти у всех? Или же только чуть больше, чем у половины? Реальность в разных странах сильно различается. В Китае и Франции 96 процентов женщин заявляют, что их потребность в контрацепции удовлетворена. Чуть меньше, 94 процента, женщин говорят о том же в Великобритании, Южной Корее, Таиланде, Коста-Рике, Никарагуа, Норвегии, Иране и Турции. Однако на Гаити и в Либерии «большинство» составляет всего 69 процентов, а в Анголе – и вовсе 63 процента.

Опасайтесь исключительных примеров

Опасайтесь исключительных примеров, которые используются, чтобы делать выводы обо всей группе. Хемофобия – боязнь химикатов – возникла из-за обобщений после демонстрации нескольких ярких, но исключительных примеров действия опасных веществ. Некоторые люди боятся всех «химикатов». Но не стоит забывать, что все состоит из химикатов, будь то «натуральные» вещи или продукты промышленного производства. Вот мои любимые химикаты, без которых я не хочу обходиться: мыло, бетон, пластик, стиральный порошок, туалетная бумага, антибиотики. Если вам приводят единственный пример и предлагают на его основании сделать выводы о всей группе, просите другие примеры. Или переворачивайте ситуацию, выясняя, не даст ли другой пример повода сделать противоположный вывод. Если вы готовы заключить, что все химикаты опасны, потому что опасен один, готовы ли вы заключить, что все химикаты безопасны, потому что безопасен один?

Считайте себя «нетипичным» и не принимайте других за идиотов

Чтобы не сломать ногу в лифте и не совершить других ужасных ошибок, не забывайте, что ваш опыт может быть «нетипичным». С опаской переносите свой опыт жизни на четвертом уровне на жизнь в остальном мире. Особенно если это заставляет вас сделать вывод, что вас окружают идиоты.

Если бы вы посетили Тунис – страну, в которой люди живут на каждом из четырех уровней, – вы бы увидели недостроенные дома, подобные тому, что изображен на снимке. Этот дом принадлежит семье Салхи и находится в столице страны, Тунисе. Вы бы могли сделать вывод, что тунисцы ленивы или безответственны.

Вы можете заглянуть к семье Салхи на Долларовой улице и посмотреть, как она живет. Мабруку 52 года. Он работает садовником. Его жене Джамиле 44 года. Она руководит домашней пекарней. У большинства их соседей дома точно так же недостроены. Такое часто встречается на втором и третьем уровнях по всему свету. Если бы такой дом построили в Швеции, мы бы решили, что у человека серьезные проблемы с проектом или разбежались все строители. Но нельзя делать такой же вывод в Тунисе.

Семья Салхи – и многие другие семьи, живущие в подобной ситуации, – нашли прекрасный способ решить сразу несколько проблем. На втором и третьем уровнях семьи часто не имеют доступа к банкам, чтобы хранить там сбережения или получать кредиты. Им приходится копить, чтобы достраивать дом. Однако деньги порой крадут, а сбережения обесцениваются в результате инфляции. В связи с этим при любой возможности семья Салхи покупает кирпичи, которые не теряют ценности. Но дома хранить их негде, а на улице их могут украсть, поэтому лучше сразу после покупки пускать кирпичи в дело. Так воры их не украдут. А инфляция не изменит их ценность. Никому не придется проверять кредитную историю семейства. И за десять-пятнадцать лет дом семьи станет больше. Вместо того чтобы считать семью Салхи ленивой и безответственной, считайте ее умной и задавайте себе вопрос: что дает такое решение?

Опасайтесь делать выводы об одной группе на основании наблюдений за другой

Однажды я счел верным катастрофически неверное обобщение и оказал содействие его распространению, что стоило 60 000 жизней. Некоторые из этих жизней можно было бы спасти, если бы в сфере здравоохранения чаще ставили обобщения под сомнение.

Одним вечером 1974 года я пришел за хлебом в магазин в небольшом шведском городке и вдруг увидел ребенка на грани жизни и смерти. Он лежал в коляске в хлебном отделе. Его мать отвернулась, чтобы выбрать буханку. Нетренированным глазом опасность было не разглядеть, но я только что окончил медицинский институт, а потому насторожился мгновенно. Чтобы не напугать мать ребенка, я не бросился бегом к коляске, а быстрым шагом подошел к ней, поднял ребенка, который заснул на спине, и перевернул его на живот. Малыш даже не проснулся.

Мать повернулась ко мне с буханкой в руках, готовая наброситься на меня с обвинениями. Я быстро объяснил ей, что я врач, рассказал о так называемом синдроме внезапной смерти младенцев и познакомил ее с новейшей рекомендацией не позволять младенцам спать на спине, чтобы не возникало риска удушения рвотными массами. Теперь ребенок был в безопасности. Его мать, конечно, перепугалась, но я сумел ее успокоить. Нетвердым шагом она пошла дальше. Гордясь собой, я вышел из магазина, еще не зная о своей ошибке.

Во время Второй мировой и Корейской войн врачи и медсестры заметили, что солдаты, потерявшие сознание на поле боя, выживали чаще, если лежали на животе, а не на спине. Лежа на спине, они во многих случаях захлебывались рвотными массами. Если же они лежали на животе, рвотные массы беспрепятственно выходили изо рта, а дыхательные пути солдат оставались открытыми. Это наблюдение спасло миллионы жизней, и не только солдатских. «Спасительное положение» прочно вошло в мировую практику: о нем рассказывали на всех курсах оказания первой помощи в мире. (Спасатели, разбиравшие завалы после землетрясения 2015 года в Непале, точно знают, что это такое.)

Однако новое открытие порой становится основанием для слишком смелых обобщений. В 1960-х успех применения спасительного положения привел к появлению нового совета, который шел вразрез с большинством традиционных практик: укладывать младенцев спать на животе. Как будто бы любому беспомощному человеку на спине нужна была одна и та же помощь!

Осознать несуразность подобных обобщений довольно сложно. Логическая цепочка кажется верной. Когда железная логика сочетается с благими намерениями, заметить ошибку обобщения становится почти невозможно. Несмотря на то что данные свидетельствовали, что количество внезапных смертей младенцев растет, а не падает, только в 1985 году группа педиатров из Гонконга высказала предположение, что проблема в положении во время сна. Но даже тогда европейские врачи не придали этому значения. Шведским властям понадобилось еще семь лет, чтобы признать ошибку и пересмотреть рекомендации. Потерявшие сознание солдаты умирали на спине, когда у них открывалась рвота. Спящие на спине младенцы, в отличие от потерявших сознание солдат, рефлекторно переворачиваются на бок, если их начинает тошнить. Но когда младенцы лежат на животе, некоторым из них может не хватить сил удержать свои тяжелые головы и оставить дыхательные пути открытыми. (Причина, по которой сон на животе для младенцев опаснее, пока не выяснена.)

Сложно представить, как мать из хлебного отдела могла бы понять, что я подвергаю ее ребенка риску. Она могла бы попросить меня привести доказательства такой точки зрения. Я рассказал бы ей о солдатах, лежащих без сознания на поле боя. Она ответила бы: «Но, доктор, разве можно делать такое обобщение? Разве спящий младенец не отличается от потерявшего сознание солдата?» Впрочем, даже если бы она сказала все это, я сильно сомневаюсь, что задумался бы над ее словами.

Около десяти лет я собственными руками переворачивал множество детей со спины на живот, чтобы предотвратить угрозу удушения и спасти жизни. То же самое делали и многие другие врачи в Европе и США, пока рекомендацию наконец не пересмотрели через полтора года после публикации исследования врачей из Гонконга. Из-за неверного обобщения умерли тысячи детей, причем некоторые из них умерли тогда, когда доказательства ошибки уже были представлены миру. Неверные обобщения часто скрываются за благими намерениями.